Дети Азии

1. Пять Франций

Когда мне, не открывая сразу всех карт, предложили побывать там, где я никогда не был и где побывать едва ли когда желал, я не смог с первого раза угадать место будущей экспедиции и опознал его только после наводки о том, что территория эта покрывает то ли пять, то ли поболее Франций и вообще — самый большой российский регион, хоть и живет тут народу меньше, чем в самой захудалой московской управе…

Именно тут, в Якутии, я впервые ощутил себя москвичом — не «четыреста двенадцатым» из детства, нет, именно столичным жителем, прибывшим из престольного града в далекую провинцию — так, как чувствуют себя у нас в Новосибирске настоящие москвичи, посетившие самоназванную столицу Сибири и взирающие на местный уклад с недоумением и умилением.

Аналогии неслучайны: расстояние от Москвы до Новосибирска примерно равно удаленности Якутска от Новосибирска, время в пути одно и то же, а тут еще и довелось лететь бизнес-классом, с его сервисом, предупредительными стюардессами, широкими и удобными креслами, фарфоровыми чашками и мельхиоровыми ложками, — после чего я вступил на землю Якутии уже совершеннейшим денди, по собственным ощущениям. Но внутренний пафос и некоторое, чего греха таить, столичное превосходство оказались быстро разбиты в пух и прах местными реалиями — очень трогательными и, как принято говорить нынче, мимимишными, — тут каждая деталь пейзажа выглядела какой-то простецкой и по-доброму наивной…

В аэропорту нас встретила девушка с воздушными шариками, что было неожиданно и трогательно. И хотя чуть позже выяснилось, что так встречают не нас, а местных дембелей, обвешанных гроздьями самодельных аксельбантов, шевронов и знаков отличия родов войск, с собственноручно вышитыми буквами ГРУ и ВДВ на рукавах и бескозырках, было все равно любопытно поприсутствовать на церемонии встречи вояк, когда их сверстники, не отдавшие долг родине, первыми бросились поздравлять и хлопать по спинам, потом к сыновьям пробились родители, а уже после, когда клубок встречающих окончательно распался, к одному из солдат подошла та самая девочка с воздушными шариками и очень осторожно, стесняясь окружающих, потерлась щекой об аксельбант — а ее герой, весь такой брутальный, сначала нахмурился, а потом уже облапил и закружил с нею в толпе.

Такими же брутально-суровыми и одновременно трогательными выглядели тут полицейские с их англо-франко-немецко-русскими разговорниками и утонченным: «Мсье, к глубочайшему сожалению, этот проезд не работает, приносим вам свои извинения!», на любые вопросы за пределами разговорника на всякий случай отвечавшие вежливо-утвердительно: «Йес, оф кос!»

Полицейских в те дни тут было много — оно и неудивительно, ведь в городе и республике проходили международные детские спортивные игры «Дети Азии» — со спортсменами из почти трех десятков стран, с их тренерами и руководителями, со зрителями — не только местными, но и приехавшими, как наша делегация, из других городов и округов. Якутская полиция при этом была доброжелательна и не препятствовала полуночным гуляниям под окнами гостиницы (здесь стояли белые ночи, настоящие, почти питерские, с незаходящим круглые сутки солнцем), только отечески журила молодых спортсменов, напоминая, что утром им снова выходить на старт на стадионах и в многочисленных спорткомплексах Якутска.

История постройки этих сооружений — сюжет для отдельного и весьма трогательного эпоса. И говорилось бы в этом эпосе не о количестве свай и тоннаже бетона, уложенного в фундамент, а о совсем простых вещах. Например, в самом северном в мире спортивном легкоатлетическом манеже, когда была уже выполнена почти вся работа по его возведению и установке внутренней оснастки, узнали, что единственная (натурально — одна на всю Якутию!) толкательница ядра в республике вдруг стала выдавать на-гора невиданные ранее результаты. В спорткомплексе к тому времени было построено все для легкоатлетов — беговые дорожки разных уровней и размеров, площадки для прыжков в высоту и длину, места для разминки и тренажерные сооружения, — не было только площадки для толкания ядра, о ней даже не задумывались: зачем огород городить, если не для кого.

Теперь место для единственного в северных широтах толкателя ядра есть — персональное. Кто-то из руководства тихонько говорит, что есть еще один мальчик где-то в дальнем улусе, у него неплохие задатки для ядра, но пока об этом рано говорить, хотя новую разметку для этого юноши они уже готовят…

А еще в том же спорткомплексе задумались, чего же пустовать кольцевому внутреннему коридору вокруг манежа, и проложили там беговую дорожку, через все здание. Теперь в условиях почти девятимесячной якутской зимы местным марафонцам и бегунам на средние дистанции есть где тренироваться и не надо делить манеж со спринтерами. И все это — вот так, без пинков и руководящих указаний. Даже не верится…

И руководители, прошлые и нынешние, тут тоже какие-то «неправильные». Придумавший всю эту историю с «Детьми Азии» первый президент Якутии Михаил Николаев — единственный на моей памяти региональный руководитель, на которого не вешают всех собак после отставки и не предают забвению. Николаева в республике чтут, построенные при его правлении дома может показать любой волонтер спортфорума, а в местной национальной гимназии есть даже небольшой музей, посвященный первому президенту — как и второму, между прочим. Теперь в этом музее, кстати, появится новый экспонат — наша с первым президентом совместная фотография. Выпросили, знаете ли, взять на хранение — пока у меня свой музей не обустроится…

Михаил Николаев — личность своеобразная, не укладывающаяся в положенные рамки официального и облеченного полномочиями чиновника. Столкнулись мы с ним совершенно случайно в той самой национальной гимназии, и бывший президент оказался интересным собеседником; он не вещал трескучими лозунгами, а признавался в промахах и искренне радовался свершению былых задумок. Например, на центральных площадях столицы Якутии ранним утром с давних пор проводится физзарядка, на которую приходят обычные люди — школьники, студенты, пенсионеры, коммерсанты и чиновники. Я не сдержался и похвалил невиданный для столицы Сибири энтузиазм, удивившись, как же люди умудряются вставать так рано — я на это решиться не могу, — на что Николаев потупился и трогательно признался: «Мы немножко заставляли поначалу...»

А потом, когда я спросил его о возрасте и удивился его семидесяти пяти годам (выглядит бывший президент максимум на шестьдесят), он похвастался, что бегает каждый день, потому держит форму, и хитро улыбнулся на вопрос, кто же заставляет его делать это…

Между прочим, якуты, как и вообще дети Азии, не любят демонстрировать на публике эмоции, но улыбку никогда не скрывают. Когда, например, на баскетбольном матче команд Монголии и Непала монгольские девицы, половина из которых оказалась выше меня (кто бы мог подумать такое про дочерей степей!), разгромила в пух и прах крошечных непалок, заработав более сотни очков против двенадцати непальских, монголки радовались так, что слышно было в самом дальнем коридоре спорткомплекса; им аплодировали зрители, а несчастные непалки молча стояли вокруг тренера и слушали что-то воодушевляющее про то, наверное, что, если бы Будда не помогал им, они бы и тех двенадцати очков не набрали, потому они самые лучшие, и завтра будет лучше, чем сегодня, а теперь нужно снова поверить в себя и уходить из зала с высоко поднятыми головами…

И они ушли с непроницаемыми лицами, не проронив ни слезинки, только самая маленькая из них, отстав, вдруг тихо-тихо заплакала, спрятав смуглое личико в ладонях, но, увидев новосибирского гостя, тут же выпрямилась, смахнула слезы и гордо прошагала мимо, показывая свою уверенность в будущих победах. И назавтра, я верю, эти девчонки кого-нибудь все-таки победили — не могли не победить!..

Победителей тут награждали на центральной площади города каждый вечер, в присутствии многочисленных зрителей, спонсоров и соперников. Площадь (разумеется, имени Ленина) к вечеру оказалась раскалена, не спасало даже мороженое — с ним был всего один киоск, к которому выстроилась огромная неукорачивающаяся очередь, так как то и дело пристраивались всё новые: «на нас занимали вон те борцы».

Иранские борцы, и правда, с разрешения тренера набрали полную охапку вафельных рожков, на всех, а когда проходили мимо уставшей ждать свою очередь киргизской гимнастки, такой тоненькой, что ее едва можно было разглядеть за стоящим перед ней волейболистом, один из парней протянул ей ванильное мороженое, неловко оглядываясь на друзей: не сочтут ли за слабость. Те сначала замерли и не знали, что сказать, а потом протянули всю тающую охапку опешившей от такой щедрости девочке, — и уже через минуту мороженое уплетала вся девичья половина киргизской команды, а иранский тренер одобрительно похлопывал по плечу того первого, кто решился поделиться купленной сладостью…

Вечером, уже после награждения, по площади бродил немного гротескный персонаж — веселый старичок в шаманском костюме с пучками конских волос (похожими, кстати, на те, какими обмахивают в якутском свадебном обряде молодоженов) и клочьями разномастного меха — и громко интересовался у оторопевавших зрителей: «Чилдрен оф Азия?!» Все опрошенные пугались и на всякий случай отстранялись, но никто не крутил пальцем у виска: «шаман» был безобидным и даже добродушным, да и подозрений в нетрезвости совершенно не вызывал, тут ведь на время форума царил сухой закон; наконец кто-то из тех же иранских борцов на этот наболевший для старика вопрос, вздохнув, признался: «Йес, оф кос!»

2. Всё ради этого

В той поездке в далекую Якутию меня зацепила одна тема из тамошних новостей — то, как в Саха относятся к людям с ограниченными возможностями, к инвалидам. Сначала на глаза мне попался отчет местного спортивного чиновника, и в отчете отдельным пунктом были выделены паралимпийцы и сурдоспортсмены, поименно, вместе с призерами «обычных» чемпионатов, были перечислены все победители-инвалиды, с завоеванными на спортивных баталиях местами и собранными коллекциями призов. Еще тогда я задумался: а зачем это надо местной власти — возиться с теми, кто не в силах помочь себе в одиночку? Ради будущих выборов? Они вроде бы не скоро... Но тогда — зачем?..

Дальнейшие поиски убедили, что внимание к инвалидам в Якутии не разовое и не случайное: тут тебе и удобные пандусы во всех новых спортивных сооружениях и в жилых домах (а дома в Якутске необычные — стоят они на сваях, потому крыльцо подъезда расположено высоко), и широкое освещение спортивных мероприятий людей с ограниченными возможностями — так, поправляя меня, называли себя сами ребята: они не инвалиды, они обычные люди, просто возможности у них ограничены.

А еще — вроде бы мелочь, но показательно — на главной странице местного информационного сайта висела история о колясочнике, побывавшем на зарубежном турнире по бильярду. Он проиграл, конечно, но лиха беда начало — к следующему турниру он подготовится лучше... В пресс-центре молодежного спортивного форума «Дети Азии», между прочим, тоже работает колясочник — очень хороший журналист, один из лучших в городе и республике.

Но зачем все это нужно, ради чего местные волонтеры ежедневно помогают инвалидам, спортсменам и неспортсменам, навещать близких, забираться на верхние этажи домов старой постройки, не оборудованных пандусами, зачем нужна «программа пятидесяти часов», по которой каждый студент становится на эти самые пятьдесят часов помощником тому, кто сам не всегда в состоянии себе помочь? Неужели это все по велению сердца и нет тут никакого пиара и заботы о собственном руководящем кресле?.. Михаил Николаев в ответ на мое удивление пожал плечами и ответил, что никакого принуждения нет, более того, сейчас на каждое место волонтера выстроилась огромная очередь: быть волонтером среди старшеклассников и студентов почетно и престижно.

В последний день в Якутске у центрального входа в один из многочисленных спорткомплексов я увидел, как на фоне скульптуры с якутскими героями мюнхенской Олимпиады фотографируются герои нынешних игр, уставшие, взмокшие, но счастливые, — сил на то, чтобы самим перекатить кресло поудобнее, у них нет, и волонтеры помогают им держать строй.

А потом, на награждении, мне рассказали историю про глухонемого мальчика Женю, который вернулся восторженный с церемонии открытия прошлого спортивного форума — и заговорил!

И вот тогда я понял — всё ради этого.

3. Властитель холода

Белые якутские ночи, недолгая июльская жара и летнее солнце — все это было здорово, но мне хотелось увидеть настоящую Якутию — с морозами, буранами, лайками и строганиной. И мечты не замедлили сбыться — в декабре я оказался приглашен на местный праздник встречи зимы: тут ее любят встречать, а не провожать с блинами на столах и петухами на столбах, как у нас.

И снова Якутия начала удивлять с первого же дня…

В холода в местной университетской столовой тут прямо в зале стоит микроволновая печь — чтобы студенты могли подогреть остывшие за время ожидания в очереди первое, второе и компот; такого я не видел нигде и никогда.

Тут до сих пор очень любят истории о том, что якутяне в очередной раз попали в книгу рекордов Гиннеса — случилось это незадолго до моего приезда, с сеансом одновременной игры на местном народном инструменте; участников набралось аж больше тысячи, хвастает наш экскурсовод, честно признаваясь, что этого инструмента просто больше нигде в мире нет, потому и состоялся рекорд.

Тот же самый экскурсовод, Мирослав, на вопрос о том, есть ли в республике известные поэты и прозаики, простодушно отвечает: «Я», — а потом читает на якутском свою поэму о родине. «На якутском — потому что на нем мало кто пишет, так легче пробиться в великие», — все так же простодушно добавляет он.

Тут работник музея вечной мерзлоты показывает новое рекордное достижение местных животноводов (разумеется, тоже занесенное в книгу Гиннеса) — огромный замороженный куб молока, в котором аж сто десять литров. «Теперь — сто восемь», — меланхолично поясняет наш сопровождающий, увидев, что новосибирская делегация кинулась отколупывать ледяные куски, решив проверить, молоко ли это.

Тут страшно переживают в спорткомитете после нашего вопроса, уж не родственник ли высокому начальству некий футболист местной команды, и с облегчением — после спешной проверки — выдыхают: нет, они всего лишь однофамильцы. Тут у многих простые русские фамилии: Яковлев, Иванов, Петров… А я вздыхаю: наше начальство не так щепетильно: прежний городской спортивный руководитель не считал зазорным курировать местный футбольный клуб, куда пристроил собственного отпрыска — прямо как когда-то ливийский диктатор, пристроивший в известную итальянскую команду своего сына. Но Каддафи хотя бы был совладельцем того клуба, а местные начальники устраивали свои дела за бюджетные деньги…

А еще тут есть «Территория трезвости» — никаких шуток, совершенно серьезно: именно такую вывеску мы обнаружили на одном из домов Якутска. Даже стало как-то неловко: мы как раз возвращались с посиделки, на которой боролись с трезвостью в меру своих сил.

Тут призершу мирового чемпионата, еще даже не чемпионку, встречает почетный эскорт из республиканского начальства, министры и секретари — и в ответ она признается, что хотя тренироваться удобнее где-то там, в Венгрии или Хорватии, но домой она прилетает, несмотря на расстояния, чтобы «надышаться родиной и набраться сил» — и эти слова в ее устах не выглядят высокопарными, скорее трогательными…

Такие похвалы малой родине тут любят цитировать с высоких трибун, понимая, что наступили времена, когда регион может попытаться стать туристической меккой и полем чудес, на котором зарыты будущие неисчерпаемые доходы от приезжих, мечтающих оказаться не на истоптанных маршрутах Золотого кольца, а на нехоженых тропах загадочной Сибири и грозного Крайнего Севера.

Надо сказать, за брендирование собственных эпосов и легенд сибирские регионы взялись с огоньком. И вот уже одна область гоняется за неуловимым йети, мечтая отхватить за поимку чудовища губернаторский миллион — и погоня эта занимает умы всех тамошних журналистов, будто нет у них других новостей и проблем; другая область уже не первый год вещает об инвестиционной привлекательности и деловом, соответственно, туризме, который, нам обещают, будет основываться на инновациях, спасибо одноименному форуму и бесконечным инвестициям в него.

В Якутии поступили иначе. Там не стали устраивать облаву на мифологических существ и не пошли по накатанному пути форумов и конгрессов на высшем уровне. Якуты сделали проще — объявили свою территорию, почти наполовину располагающуюся за Полярным кругом, местом, где берет начало российская зима. Возразить тут нечего — главным сувениром, который забредшие в Якутск путешественники везут домой, является фотография на фоне местного электронного табло с выставленными на нем цифрами «забортной» температуры: «—50», «—55», а то и поболее — как кому повезет.

Нам, гостям, попавшим сюда на праздник «Зима начинается с Якутии», повезло чуть меньше. Или больше — так сразу и не скажешь. Приехали мы в самый разгар серьезного, по якутским меркам, потепления: ниже минус тридцати шести при нас столбик термометра не опускался. На улицах было много народа, особенно в тех местах, где предполагались массовые гулянья и празднества, дети катались с ледяных горок и не собирались разбегаться по домам: здесь принято считать похолоданием температуру под пятьдесят, а при сорока градусах ниже ноля даже школьники начальных классов спокойно ходят в школу и не жалуются на мороз.

А уж местной фауне и вовсе стало после потепления жарко: якутские лайки, родичи знаменитых хаски, круглогодично живут на улице. С лайками, которым комфортно в холода, даже случился небольшой международный конфуз. Некая латиноамериканка разместила после посещения этнографического комплекса «Чочур Муран» гневное видеообращение, в котором с болью в сердце сообщалось, что бедные собачки страдают, «работая 365 дней в году и засыпая при минус пятидесяти пяти градусах». Особой пыткой для собак, с надрывом вещал автор, было то, что они жили «снаружи»; снаружи чего именно — не указывалось. Лайки, по мнению дамы, были сплошь «одинокими и болезненными». Защитница животных грозно объявила, что «ситуация в “Чочур Муран” имеет преступление! Я отправлю это для всех стран, пока не заставит русских правительства, чтобы закрыть это место». В заключение сообщалось, что половина собак умирает в январе — «бездомными, без защиты и пищи»…

Мы побывали в «Чочур Муране» в начале декабря. «Одинокие и болезненные», с лоснящейся густой шерстью, здоровенные собаки катали туристов на санях и ластились ко всем подряд. Даже я, с опаской относящийся к собакам, не выдержал и погладил лайку, заодно узнав, что это исключительно ездовая порода — как и хаски, они совершенно непригодны для охраны жилища, поскольку не могут относиться агрессивно к человеку, разве что залижут грабителя до обморока шершавым языком. И жить в теплом помещении они тоже не могут, такая уж у них планида. А уж чего им помирать в самый разгар зимы, в январе — совершенно непонятно, пусть это останется на совести тепло- и собаколюбивой бразильянки, которую в комментариях к размещенному видео именуют «папуаской».

«Чочур Мураном», с его собачьими упряжками и меню с экзотической для нас жеребятиной во всех видах и частях, от желудка до печени, и строганиной, о которой рассказ еще впереди, наши этнографические познания не ограничились. Оказалось, что такие центры открываются в Якутии все чаще и чаще, каждый из них не похож на другой, и если в одном в приоритете катания на лайках и экзотический обед, то в другом — изгнание злых духов и обретение удачи в делах и любви. После обрядов, проведенных над нами в этнографическом комплексе семьи Атласовых под названием «Ус кут», я, как и было сказано местным шаманом и по совместительству хозяином, не снимал подаренного оберега несколько часов и по совету того же шамана загадал желание, положив руку на местного «куриного бога» — камень необычной формы. Потом, тайком от других, я спросил хозяйку, а можно ли загадать второе желание, если не для себя — и теперь жду его реализации, так как первое, похоже, начинает сбываться, тьфу-тьфу-тьфу.

А потом был фестиваль строганины — серьезное, городского уровня, соревнование, на котором мороженую рыбу свежего улова команды, состоящие, как правило, из семейных пар (особенно порадовало представление участников, с позабытыми именами и отчествами, с непривычными и прекрасными сочетаниями: Спиридон Иванович, Василий Тимофеевич, Василиса Пахомовна), должны напластать так быстро, чтобы уложить из нарезанного горку определенной высоты раньше всех.

Позже, продолжив праздник в одном из ресторанов Якутска, мы попали на выступление местных популярных певцов — и если имя Юлианы, мастера игры на варгане, необычном национальном язычковом инструменте, я уже знал, потому не удивился восторгам публики, то о том, что паренек на сцене является чуть ли не самым лучшим певцом Якутии и собирает многотысячные толпы зрителей даже в отдаленных улусах — это было открытием. А столичные участники пресс-тура даже предрекли местному певцу международную карьеру, если попадет в руки грамотным продюсерам, умеющим раскрутить колоритного исполнителя...

Между прочим, после дегустации строганины и культурной программы мы успели побывать на алмазном производстве, и мировой рынок бриллиантов теперь ждет сенсация: алмазный шедевр, отшлифованный лично мной, — жди обвала своих акций, De Beers!..

А после мы наконец-то увидели праздник начала зимы, когда Чысхаан, властитель холода из якутских преданий (единственный известный мне представитель мужского племени, рога которого растут от мороза, а не от известных семейных неурядиц), передал Деду Морозу, приехавшему специально из Великого Устюга, символ этого самого холода, — а вокруг были дети, множество детей, но никто не мерз даже в лютый мороз, а порядка было больше, чем на некоторых отрепетированных парадах, — и когда где-то в сторонке потерял своих родителей мальчуган, их немедленно отыскали, не поднимая паники, просто потому что тут все друг друга знают, а если не знают, то помогут даже незнакомцу, как не раз помогали мне...

Мы возвращались в гостиницу уже затемно; а за окном автобуса катались с ледяной горки дети (одна такая горка готова принять детей и взрослых даже летом — в музее вечной мерзлоты, устроенном в большой шахте, где температура держится летом и зимой около десяти градусов ниже ноля), не обращая внимания на крепчающий мороз. И я подумал: а что держит тут всех этих людей, что заставляет не ехать за лучшей долей и не бросать эту землю, терпеть ее климат и прочие обстоятельства вроде географической удаленности от всего и вся — коренных, от простого табунщика, катавшего нас на лошадях, до замминистра, рассказывавшего, как каждый февраль приходится выезжать на собаках и вертолетах, на снегоходах-«буранах» и черт еще знает на чем в дальние улусы с отчетами; приезжих — от питерца Миши, совершеннейшего русака, цитирующего якутских классиков, до «заглянувшего на недельку» саратовца-водителя, да так и осевшего, влюбившегося в Якутск и одну из красавиц-горожанок?..

И ответ на этот вопрос я неожиданно получил, когда задал его нашей провожатой, Оле, сахалярке — так здесь называют детей от смешанных браков, где папа якут, а мама — другой крови. Оля, родившаяся и выросшая в Якутии, призналась, что посмотреть мир ей интересно, кто ж от такого откажется, но возвращаться она хотела бы только сюда — потому что здесь ее дом.

И я тогда почти все понял про эту землю. Но обязательно приеду сюда еще раз. И еще. И еще… Потому что, кажется, мы с этим городом и этими людьми теперь тоже не чужие.