Вы здесь
Дворовый царь
Денис ШАЛАЕВ
* * *
От холода ль так устали мы?
Прикройте же, — чем угодно! —
Зияющие проталины
С мусором прошлогодним.
До винтика отпечатан
В захилевшем бомже,
Мир повторяет атом
На гибельном вираже.
А что же такое мы в нем?
Быть может, лишь тени от
Себя, частым-частым ливнем
Замазаны до высот…
Задравши потрепанный ворот
Старик подошел: «Дай рубь!»
Я вижу в глазах его город —
Забрался в самую глубь.
И понемногу слезы
Высвечивает фонарь…
Светлый, еще тверезый,
Вечный дворовый царь!
…Мне кажется, мы к Суду
Его подошли на треть.
И я на алтарь кладу
Карманов глухую медь.
ПАСХАЛЬНОЕ
Чешуя предзакатная лучиков
Словно плачет на выцветшем куполе.
И дождавшись удобного случая,
Колокольный хрусталь за скорлупами
Неумолчных псалмов в ястребиное
Равнодушье проклюнулся сызнова,
Где стоим с тополями, рябинами
На коленях под белыми ризами.
А страстная, как умалишенная,
Разошлась! Но опутали ноги ей.
Но уже понесли освященные
Куличи прихожане убогие.
Я иду подворотнями ужаса
Вдоль домов, огибая безумие,
Где оно после сытного ужина
Почему-то все злей и угрюмее.
Я несу сердце голубя, водкою
Оглушенное — блевом застеночным,
Меж людьми отстраненной походкою
Переулками срама
Ко всенощной.
НА КРЕЩЕНИЕ
Январь. Все снегом заросло.
Ртуть скачет бешено в окошке.
В заиндевевшее стекло
Глядится мысль о неотложке.
А той все нет и нет… но вой
Непрекращающейся бури,
В сон опрокинув с головой,
Сознанье наше не зажмурит.
И мы, от холода трясясь
Или от страха перед худшим,
Еще нащупываем связь
С благоразумьем, ибо тут же
И речь, и трапеза простая
Да полусвет в полутепле…
Где кисть герани зацветает,
Чуть отогревшись на столе.
ПЕТРШИН ХОЛМ
(из цикла «Чешские этюды»)
Превосходство садовой розы
Над камнем средневековым
Неоспоримо. Первооснова,
Достигнув апофеоза,
Забирается с головою
Под облачное покрывало.
Ниже, береговою
Линией от причала
Разворачивается мотив
Готической колыбельной,
И всходит над корабельной
Палубой мощный риф
Костела. Через минуту
Куранты на Староместкой
Изобразят кому-то
Полночь. За занавеской
Каюты «У Флеку» город
Гаснет, как ожерелье
На новогодней ели,
За разговором…
Таинственный светлячок
Пустого фуникулера,
От берега увлечен
По восходящей, скоро
Скроется в белокурых
Зарослях — эфемерных,
Невозмутимых кудрях
Спящего Гулливера…
ЛАВРА
Благолепный фрегат:
Перламутр, бирюза…
Белокаменных врат
Развернув паруса,
Окунул купола,
Точно весла, по грудь
В пустоту, в зеркала —
Отражения суть.
В синеве маята
Позолоченных пик.
В медной полости рта
Колоколит язык.
Силуэты святых
Озаряют — не то
Ореолы вкруг их
Глав, светящихся что
Одуванчиков пух
В благовесте лучей.
Эх, настроить бы слух
На беззвучный ручей!
Да зрачок навсегда
Поселить в белизне
Этих стен, где звезда
Различима во дне.
Этих стен, где звезда
Различима во дне.
И где света берет
Само небо взаймы —
На заход, на восход,
На познание тьмы…
Неподъемная тень
От собора легла.
От крестов, что мишень,
Вся исколота мгла.
На заход, на восход,
На познание тьмы…
Неподъемная тень
От собора легла.
От крестов, что мишень,
Вся исколота мгла.
Так из верха в ночи,
Что из дыр в решете
Ниспадают лучи,
Дабы нам в темноте
Ниспадают лучи,
Дабы нам в темноте
Не терять эту связь
Со звездою своей,
Без нее становясь
Все черней и черней…
Дабы слиться в одно
С клокотаньем внутри.
Милый мой, не в окно,
Так в лицо посмотри!
Без нее становясь
Все черней и черней…
Дабы слиться в одно
С клокотаньем внутри.
Милый мой, не в окно,
Так в лицо посмотри!
Ты увидишь и в нем
Отпечаток искры,
Из которой потом
Возникают миры.
Из которой потом
Возникают миры.
Крестный ход… и везде
Между всходов земли
Только след на воде
Тихой баржи вдали,
Да летящей, не весть
Куда, пары тех крыл,
Обнимающих весь
Поднебесный наш тыл.
Только след на воде
Тихой баржи вдали,
Да летящей, не весть
Куда, пары тех крыл,
Обнимающих весь
Поднебесный наш тыл.
Увлекающих наш
В окуляре слезы
Взгляд на верхний этаж
Белизны, бирюзы…
Взгляд на верхний этаж
Белизны, бирюзы…