Вы здесь

Кардиограмма

Рассказ
Файл: Иконка пакета 02_gusev_k.zip (42.03 КБ)

I.

Врач развернул хрустящую бумажную ленту. Он работал в поликлинике уже несколько лет, но такой кардиограммы еще не встречал.

Это что, шутка? — спросил он у пациента. — Какие лекарства принимаете?

Лимонник китайский пью, настоечку... Еще таблетки у меня есть, мне соседка подсказала... — Дед стал рыться в сумке и карманах, ища таблетки.

Перед кардиологом на столе лежал толстый, как медицинский справочник, эпохальный труд Кейси Хьюза «Искусство трейдинга». Врач придвинул книгу и похлопал ладонью по обложке. Он посмотрел на большие электронные часы над входной дверью. До открытия Лондонской фондовой биржи оставалось почти два часа. Потом он еще раз взглянул на распечатку. Человеческое сердце не умеет так биться. Некоторые пики на кардиограмме, как двойная вершина, уходили высоко за границы бумажного листа, а в самом конце ленты все иглы регистратора резко срывались вниз. Если верить данным, во время снятия ЭКГ у пациента произошла остановка сердца.

Ну что? Госпитализироваться будем? — спросил кардиолог и на глазок оценил состояние деда. Тот сидел розовый и живой.

Чего? — не расслышал дед.

Да уж ничего, посидите пока тут, я щас.

Кардиолог вышел из кабинета, сунув бумажную ленту в карман халата. Он направился в кабинет ЭКГ.

Сегодня там дежурила Ирина Ивановна. Кардиолог был почти в два раза младше нее, но уже «тыкал» ей, как настоящий врач. Он бросил перед ней кардиограмму и сказал:

Твою мать, Ира, че это за хреновина?! Ты че наснимала?

На это медсестра крепко приложила кардиолога по матери и даже не посмотрела в его сторону. Она привычным жестом сдвинула очки ближе к глазам и щелкнула мышкой по экрану монитора. Зашуршал регистратор. Кардиолог оглянулся и заметил, что из-за ширмы торчат полные женские икры с четырьмя цветными прищепками. Он смутился и сел. Ирина Ивановна расписала медкарту, вклеила туда фрагмент рыжей миллиметровки и отправила толстые икры в коридор.

Стали думать про деда.

Ирина Ивановна решила поковыряться в настройках кардиографа. Кардиолог разделся по пояс, закатал брюки и лег на кушетку. Он смазал себе грудь токопроводящим гелем, закрыл глаза, и под веками поплыли желтые круги.

Попробуем что-нибудь новенькое, — прошептала медсестра, и по телу кардиолога побежал легкий электрический ток.

Кардиолог подумал о линиях Боллинджера1. В начале недели он вошел в короткую позицию по акциям «Бритиш петролеум» и сегодня ждал открытия Лондонской биржи в одиннадцать утра по Москве, предчувствуя «медвежью свечу»2. Торговать на бирже кардиолог начал полгода назад. Даже окончил специальные курсы по теханализу. В теории трейдинг давался ему легко, он быстро разобрался во всех индикаторах и инструментах для торговли, разработал доходную стратегию, установил специальную программу, чтобы прямо с телефона следить за графиками акций, и вообще чувствовал себя профи. Только денег его торговая стратегия пока не приносила.

Ирина Ивановна резко сорвала присоски с его груди. С кардиографом было все в порядке, а вот с кардиологом не очень.

Пил вчера? — спросила Ирина Ивановна, глядя на его кардиограмму.

Пару пива всего, — ответил он, снова натягивая халат.

Себе-то не ври.

Кардиолог вернулся в свой кабинет. Пациента там уже не было. Врач посетовал, что, уходя, не запер дверь, но вскоре забыл про деда со странной кардиограммой и продолжил прием. После открытия биржи в Лондоне первая же часовая «свеча» пробила его стоп лосс3 — и привет. Сделка закрылась в минусе, а график акций пополз вверх, опровергнув показания всех индикаторов, которыми пользовался кардиолог. Какие уж тут линии Боллинджера...

До конца приема кардиолог просидел серый, не поднимая головы, на пациентов не смотрел, только расписывал медкарты своим размашистым почерком. В перерыве он остервенело листал Хьюза, заново штудируя главу про основные индикаторы. Ему все казалось, что он упускает очень важную недостающую деталь в своей торговле. Точно решение лежит прямо перед ним и осталось только взять его. И еще с самого открытия биржи его мучило ощущение, что он уже видел нечто подобное совсем недавно. Какая-то неуловимая догадка свербела внутри. Так он дотянул до конца рабочего дня.

Вечером кардиолог пошел с другом в бар. Друг его работал на скорой помощи. Кардиолог пил на последние, а до аванса оставалась еще неделя. Друзья сидели и молча тянули пиво. Оба знали, что все кончится тем, что кардиолог попросит в долг, и поэтому разговор не клеился. Но когда они взяли по третьей кружке, их отпустило.

Я тебе такую штуку покажу, ты обалдеешь! — Кардиолог достал из сумки сложенную в несколько раз кардиограмму. Непонятно для чего, но он весь день таскал распечатку с собой. — Вот, с утра у меня дед один был, смотри.

Врач скорой помощи растянул ленту вдоль барной стойки и прижал один край своим пивом.

Да ладно! — Он даже присвистнул. — И хочешь сказать, что он еще жив? Увидев такое, я бы уже разматывал дефибриллятор.

А то как же, живее всех живых! — Кардиолог отхлебнул из кружки.

На самом деле он не знал, жив ли еще утренний дед. И отхлебнул еще раз. Но врач со скорой быстро позабыл про кардиограмму: не хватало еще и сейчас заниматься работой. Вместо этого он стал жаловаться на жизнь. Они еще долго пили и болтали обо всем. По кардиограмме, оставшейся на барной стойке, пошли жирные пятна от чесночных гренок, вдобавок на нее что-то пролили. Врач со скорой скидывал на нее скорлупу от соленых фисташек.

Под конец кардиолог с трудом держал голову. Его приятель ушел в туалет и долго не появлялся. Кардиолог смотрел на фазу реполяризации сквозь дно пивной кружки. Он нашел в кармане огрызок карандаша и соединил одной дрожащей линией самые выступающие зубцы, как учили на курсах по трейдингу. Еще не понимая, что он такое делает, второй линией он соединил QRS-интервалы4. Теперь кардиограмма точь-в-точь напоминала график курса акций. Вот что не давало ему покоя весь день! Он открыл на телефоне утренний скачок «Бритиш петролеум» и сравнил его с кардиограммой деда. Они идеально совпадали. Вот только кардиограмма легла к нему на стол за два часа до начала торгов.

II.

Никто не совался в район между Кирпичной и Юбилейной улицами без особых причин. Там стояли бывшие общежития завода «Циклон»: три корпуса, расположенные буквой «П». Их начали расселять еще в восьмидесятых, но так толком и не расселили. Завод закрылся, а люди остались. Из-за духоты и неустроенности в общежитиях жили весело. Не было еще такой ночи, чтобы первые этажи не озарялись проблесковыми маячками, а во двор не заезжала машина полиции или скорой помощи.

Иван Степанович Носовихин жил именно там, в центральном корпусе. Адрес был выведен синими чернилами на медкарте, которую кардиолог умыкнул из регистратуры. Еще он раздобыл маленький переносной кардиограф в черном чемоданчике. С этим чемоданчиком кардиолог и постучался в дверь Ивана Степаныча.

Старик сразу узнал молодого врача.

Тебе чего? — бросил он и развернулся всем телом, загородив проход в свою комнату.

Иван Степанович, у меня плохие вести... — начал кардиолог.

Тоже мне, весталка нашлась! — Иван Степаныч толкнул врача в грудь. — Вали давай!

Кардиолог растерялся и отступил, позабыв все, что собирался сказать. Он не привык, чтобы пациенты так себя вели, и сам любил ставить людей на место.

Вы меня не поняли, Иван Степаныч, я только...

Но старик не дал ему закончить.

Нинка! Нинка! — завопил он. Из двери напротив выскочила соседка, и вместе с ней в коридор прорвался запах лекарств и портвейна. — К тебе тут доктор пришел. На давление жаловалась? Вот, получай!

Нинка набросилась на незнакомца, точно ждала его всю жизнь, и торопливо раскрыла ему весь свой анамнез. Больше всего она напирала на ночные поты и удушье по утрам. Пока кардиолог успокаивал Нинку, совавшую ему в лицо инструкции от таблеток, Иван Степаныч запер свою комнату и вышел.

Куда он пошел?! — Кардиолог не совладал с собой, схватил Нинку за плечи и хорошенько тряхнул.

Куда-куда! — закудахтала Нинка. — В «стекляшку» нашу, куда ж еще...

Она испугалась и рванулась из объятий кардиолога. Но тот сам уже припустил по лестнице, перескакивая сразу через пять ступенек. Потом он долго носился по двору, спрашивая у всех подряд про «стекляшку», и никто его не понимал.

Когда кардиолог нашел нужный магазин, Иван Степаныч уже собирался идти обратно. Сквозь его целлофановый пакет проступали очертания буханки черного и бутылки водки.

Иван Степанович, послушайте меня, у вас очень редкий случай! И это очень опасно... — У кардиолога кончился воздух в груди, он наклонился вперед, чтобы отдышаться. — Стойте, вы не понимаете!..

От вас одни проблемы. Делаете вид, что все знаете, а сами и с насморком справиться не можете. Вон и дерево болеет — а то человек, тут думать надо! Он же тебе не справочник, на нужной странице закладку не заложишь.

Что? — не понял кардиолог.

А то! Я к тебе лечиться не пойду, хилый ты какой-то. Я лучше у Нинки еще таблеток возьму. — Иван Степаныч повернул к общежитию.

Кардиолог шел за стариком, сжимая в руке чемоданчик. То и дело он смотрел на часы. Времени до открытия Лондонской биржи оставалось все меньше. Кардиолог был готов уже применить силу и даже оглушить Ивана Степаныча, с тем чтобы где-нибудь за гаражами подключить его к кардиографу. Но Иван Степаныч был крепким, точно сваренным из железнодорожных рельсов, стариком. С таким в одиночку не справишься. И кардиолог залепетал:

Иван Степаныч, в конце концов я же врач, я не имею морального права... Как вы не понимаете, это мой долг — помочь вам. Ну не капризничайте, что вы как маленький! Имейте в виду: если откажетесь от моей помощи, я буду вынужден принять меры. Там с вами церемониться не станут, как миленький будете слушаться... Ну Иван Степаныч!..

У подъезда Иван Степаныч ответил:

Что ж ты прилип ко мне, гнида? Думаешь, я не знаю, чего ты приперся? Вам зарплату подняли, а пациентов нет ни хрена. Все поликлиники пустые. Вот вы и носитесь по домам, чтобы статистику поднять. А на-
род-то не дурак! Ну посмотри на себя — ты же двоечник! В наше время тебя бы и на завод не взяли. Ты в институте хоть чему-нибудь научился?

Иван Степаныч собирался сказать еще что-то, но тут схватился за сердце, ноги его подогнулись и он осел. Уже на земле опустил голову себе на грудь, точно старый цирковой медведь, делающий кувырок через голову, и так замер.

Кардиолог сразу проверил пульс на шее старика.

К ним подбежали местные алкаши.

Степаныч! Э-э-э, Степаныч, ты чего? — запричитали они.

Плохо ему. Сердце, — ответил кардиолог. — Его надо домой отнести. Ну-ка, мужики, помогите! — И он первый взял деда под локти.

Может, скорую вызовем? — спросил кто-то.

Я сам врач. Давайте беритесь.

Ивана Степаныча подняли на руки и понесли. Один мужик прихватил пакет и чемоданчик.

В лифте дед стал приходить в себя.

Мария, Мария, где же ты? — шептал он, когда его несли по длинному коридору до комнаты.

Кардиолог одной рукой пошарил в жилетке старика и нашел ключи. Ивана Степаныча занесли в комнату и положили на диван. Кардиолог забрал свой чемоданчик и тут же раскрыл его перед мужиками, чтобы они видели, что он действительно доктор. Потом выгнал их в коридор и заперся. Иван Степаныч уже совсем пришел в себя и тихо лежал, уставившись в стену. Кардиолог расстегнул на нем рубашку и стал прилаживать датчики на присосках. Все было готово, и аппарат заскреб иглами по бумаге. В ногах у кардиолога мешался пакет, с которым Иван Степаныч вышел из магазина. Врач заглянул внутрь. Насчет водки он ошибся: рядом с хлебом лежала бутылка подсолнечного масла. Дед все так же, не моргая, смотрел на стену. Там, где заканчивался его взгляд, висела черно-белая фотография молодой девушки. Только когда кардиолог сделал ему инъекцию, он вздрогнул и пошевелился.

Ай, комарик укусил, тю-тю-тю! — Кардиолог вытащил иглу из плеча Ивана Степаныча.

Старик потер место укола и стал медленно застегивать рубашку. Кардиолог оторвал целый рулон ЭКГ, раскатал его на полу и начал судорожно расчерчивать. Он то и дело сверялся со вчерашним графиком «Бритиш петролеум» у себя на телефоне. Наконец разобрался, что к чему, отрисовал «свечи» и расставил временную шкалу, чтобы точнее увязать кардиограмму и график акций. Биржа уже открылась, кардиолог установил несколько отложенных ордеров. Он уселся в кресло перед телевизором и стал ждать.

Что со мной было? — тихо спросил Иван Степаныч.

А? — Врач подскочил от неожиданности. Он и забыл, что здесь кто-то есть. — Я сейчас приду, мне надо... Где у вас тут можно руки помыть? — пробормотал он и вышел в коридор.

Мужики, ждавшие все это время под дверью, набросились на доктора с расспросами.

Да нормально с ним все! Сами проверьте! — отделался от них тот.

Мужики зашли к Ивану Степанычу, а кардиолог выбежал на лестничную клетку. Он сел на ступеньки возле мусоропровода, снял часы с руки, чтобы следить за временем. Курс акций скакал туда-сюда, постепенно приближаясь к отложенному ордеру, и если кардиолог все правильно рассчитал, через два оборота секундной стрелки откроется его сделка, а потом еще две. Кардиолога прошиб ледяной пот. Вот сейчас...

Отложенный ордер сработал, и «свеча» медленно поползла вверх... потом, точно передумав, опустилась, почти коснувшись стоп-линии... затем снова вверх, все выше и выше... и вдруг застыла. Прошло десять долгих минут, курс топтался на месте, а потом скачок и... все.

Нечеловеческий крик эхом прокатился по всем коридорам и комнатам общежития, и даже в самых отдаленных закутках этого большого дома задрожали окна.

III.

И что же, это действительно сработало! До последнего кардиолог сомневался, до последнего подозревал, что находится в эпицентре пьяного помешательства. Но ведь был же в истории трейдер, который успешно торговал, используя данные о миграции африканских слонов. Почему бы и ему не торговать, ориентируясь на ЭКГ Ивана Степаныча? А еще одно доказательство — это деньги, настоящие деньги, которые он выводил с биржи на свой банковский счет. Не зря он потратил столько времени и сил на учебники по трейдингу. Смог бы кто другой на его месте увидеть и понять то чудо, свидетелем которого он стал? За неполные две недели кардиолог закрыл все свои кредиты, вернул другу долг и после всего остался в плюсе! Что ни говори, а жизнь налаживалась.

Он приходил за очередной кардиограммой по утрам, когда позволяла работа. Объяснил Ивану Степанычу, что у того сложный и запущенный случай, который требует постоянного амбулаторного наблюдения. Все снятые кардиограммы будто бы отправляются в исследовательский центр в столице, где после тщательного анализа специалисты разрабатывают индивидуальную комбинацию из лекарств.

Кардиолог притаскивал Ивану Степанычу целые пакеты с таблетками. В основном он покупал своему пациенту всякие витамины типа аскорбинки, активированный уголь, глюконат кальция... Иногда брал пустые баночки от лекарств и насыпал туда бесполезный, но дешевый валидол. Для большей достоверности он придумал целую схему, как их пить, и распечатал таблицу, где Иван Степаныч должен был галочками отмечать прием препаратов.

Кардиолог пичкал старика пустышками, потому что боялся смазать показания ЭКГ. Он не знал, как это работает, и полагал, что если по-настоящему начнет лечить Ивана Степаныча, то кардиограмма перестанет показывать курс акций «Бритиш петролеум». Иван Степаныч не сопротивлялся, послушно пил таблетки и смирно лежал, когда доктор подключал его к кардиографу. Но визиты врача явно не приносили ему радости. Не раз кардиолог пытался разговорить старика, но тот упрямо молчал. Кардиолог выяснил только, что Иван Степаныч ненавидит больницы и лучше помрет дома, чем даст увезти себя. «Что же, мне это только на руку, — подумал кардиолог. — Да и кому какая разница? Дед несет золотые яйца. Оставим сантименты для сестер милосердия», — решил он для себя.

 

Кардиолог открывал много небольших сделок. Он старался как можно эффективнее использовать полученные данные, но результат его не устраивал. Большая часть кардиограммы улетала в трубу. Молодой трейдер от медицины просто не успевал воспользоваться всей информацией. Все чаще в голове у него загоралась идея: а как бы подключить Ивана Степаныча к бирже напрямую, точно торгового робота? Нужна точка широкополосного Интернета и грамотный программист, способный преобразовать показания кардиографа в биржевые сигналы в режиме реального времени. Вот только где взять такого программиста, да еще способного держать язык за зубами?

Но больше всего кардиолога удручало, что он не ходит к Ивану Степанычу ежедневно. И все из-за работы. И не в том дело, что кардиолог не мог взять отпуск за свой счет или раздобыть больничный лист. Он понимал, что для его дел нужно прикрытие и нельзя менять свой образ жизни ни с того ни с сего.

В поликлинике тем временем было неспокойно. Сверху спустили бумагу о повышении эффективности медработников на местах, и самых неэффективных было решено уволить. Первым делом молот оптимизации опустился на голову медсестры Ирины Ивановны. Бедная Ирина Ивановна, новость настигла ее в разгар рабочего дня.

В конце смены, когда слухи уже расползлись по поликлинике, заведующий кардиологическим отделением собрал всех в своем кабинете.

Прямо перед летучкой он зашел за кардиологом.

Алексей Алексеевич, вы идете? — спросил заведующий.

Да-да, — кардиолог свернул вчерашнюю распечатку ЭКГ Ивана Степаныча, запер ее в столе и пошел вслед за начальником.

В кабинете все уже были в сборе. Заведующий и кардиолог вошли последними.

Шавка, — прошептал кто-то за спиной у кардиолога, но тот только улыбнулся.

Заведующий сел во главе стола для заседаний, а кардиолог встал у него за спиной. Наступила тишина, и заведующий сказал:

Почему-то у всех складывается впечатление, что я, как заведующий нашим отделением и не в последнюю очередь как врач, был поставлен сюда, чтобы кошмарить своих коллег-медиков, с которыми работаю рука об руку не один год. — Он смотрел на своих подчиненных, то и дело останавливаясь на ком-нибудь и обращаясь конкретно к нему. — Вынужден вас расстроить: это не так. Я на этот счет не раз высказывался и хочу высказаться еще раз. Экономить на пациентах мы не будем, но это не значит, что мы не будем экономить на необоснованных затратах, связанных с раздутым штатом. Это в первую очередь нужно вам, а не мне. Сегодня руководством нашей поликлиники было принято непростое решение уволить медсестру Фотиеву. Ирина Ивановна отработала у нас верой и правдой много лет, добросовестно исполняла свои обязанности и не раз награждалась почетными грамотами. Все это так, нам всем ее будет не хватать, но что же это получается? Пациент приходит к нам за помощью, а мы ему — очередь в регистратуру, очередь к терапевту, потом человек попадает в кабинет ЭКГ и только потом к кардиологу. Да за это время он успеет выздороветь и снова заболеть без нашего участия! Мы с Алексеем Алексеевичем, — он показал на кардиолога, — проанализировали текущий момент и пришли к выводу, что наилучшим решением будет, если врачи сами — я подчеркиваю, собственноручно — будут снимать ЭКГ и сразу же, на месте, давать заключение.

Заведующий стал обстоятельно объяснять новую схему работы. Пока он говорил, кардиолог рассматривал своих коллег. Все понимали, что одной Ириной Ивановной дело оптимизации не ограничится. Ему было неприятно, что его приплели сюда, а новая схема работы и для него стала неожиданностью. Он заметил Ирину Ивановну где-то в задних рядах. Она пряталась за чужими спинами, бледная, почти прозрачная.

Начальник закончил, и все стали расходиться.

Я хотел бы добавить пару слов к вышесказанному, — неожиданно для всех выступил кардиолог.

Все уставились на него.

Уволить Ирину Ивановну, — сказал он, — это, конечно, свежая мысль. Но мне кажется, что наш любимый заведующий, как настоящий самурай, должен в первую очередь пожертвовать собой. Я тут подсчитал: если убрать ставку заведующего, можно дополнительно взять на работу целых шесть медсестер или одиннадцать санитарок. Я, в свою очередь, взял бы на себя обязанности заведующего на добровольных началах. Раз уж мы все здесь собрались, предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы наш любимый руководитель добровольно написал заявление об увольнении? — И кардиолог поднял руку.

Пока он говорил, заведующий сидел и одобрительно кивал на его слова. Он явно не вслушивался. Но тут люди стали по одному поднимать руки, и он удивленно посмотрел на кардиолога...

Конечно, последней сцены не было и не могло быть. Кардиолог только представил, что наперекор всему заступается за Ирину Ивановну. Но тут же вспомнил про свою тайну, и вообще, зачем ему этот ненужный риск... На самом деле он так же, как и все, молча вышел из кабинета, когда начальник закончил свою речь. Он старался не столкнуться случайно с медсестрой. Хотя она, кажется, вышла еще раньше.

На следующий день Ирину Ивановну рассчитали, даже не дав доработать положенные две недели.

IV.

Кардиолог шел к общежитию «Циклона» своим обычным маршрутом. Прошло уже три месяца, а старик продолжал стабильно делать профит. Теперь кардиолог не торопился, как раньше, теперь время не значило ничего. Он собирался заработать все деньги мира, а такое не терпит суеты. Вся его нынешняя жизнь умещалась в маленькой комнате общежития, как в картонной коробке, а внутри мерно шуршал кардиограф и ворчал Иван Степаныч.

Ближе всего до общежития было через пустырь. Сквозь высокую траву и заросли чертополоха пролегала бетонная дорожка. Кардиолог шел в утренней мороси совершенно один, только где-то далеко вспыхнул на мгновение гудок сирены и сразу затих. Остатки ночного тумана терялись у края пустыря. Руку приятно оттягивал чемоданчик с кардиографом. Слева прямо из травы и кустов торчала крыша общежития, образуя вершину с тремя пиками. Расстояние до нее терялось в тумане. Кардиолог пересек пустырь и пошел мимо череды кирпичных пятиэтажек. За последней пятиэтажкой начинался длинный забор, окружающий двор общежития. Туда он и повернул.

Первое, что увидел кардиолог через решетку забора, была машина скорой помощи перед центральным корпусом. Красное на белом. Вокруг скорой сгрудились люди. Кардиолог побежал. Чтобы попасть к подъезду, ему нужно было обогнуть по периметру весь двор вдоль забора и войти с другой стороны через ворота. Даже в школе на уроках физкультуры он не развивал таких скоростей. Уже оказавшись внутри двора, кардиолог различил, что рядом со скорой стоят знакомые ему алкаши, а еще он узнал мамочку с коляской и двух собачников. Пока он бежал, из подъезда вынесли человека, накрытого простыней, и стали затаскивать его в машину через заднюю дверь.

Стойте! — Вопль кардиолога взорвал утреннюю тишину.

Кардиолог продрался через толпу зрителей прямо к носилкам. И вот она — надежда: простыня не доходила до лица! Значит, человек еще жив. Кардиолог оттолкнул фельдшера и наклонился над больным. С носилок на него уставились испуганные глаза — незнакомый старик, седое небритое лицо, пересохший рот. Кардиолог выпрямился и опустил руки.

Леха? Ты чего здесь? — спросил кто-то у него за спиной.

Кардиолог обернулся. Перед ним стоял его друг в синей медицинской куртке — тот, с которым они постоянно пили пиво после работы.

Привет. Ты на вызове, что ли? — Кардиолог вымученно улыбнулся.

А ты-то как здесь? Знаешь его? — Врач скорой небрежно отодвинул приятеля в толпу зрителей и ловко закатил носилки с пациентом в машину.

Нет. Я обознался. — Кардиолог отвечал уже в спину, обтянутую синей курткой.

Ну, значит, дурак ты, если обознался. — Врач захлопнул заднюю дверь машины. — Темнишь ты, Леха! Пиво не пьешь, долги раздал... Если ты бабу завел, ну так и скажи. Чего шкеришься, как школьник? — Он махнул головой на здание общежития: — У тебя тут кто-то есть?

Кардиолог промолчал. Тогда его приятель сел в скорую и уехал. Люди стали расходиться, а кардиолог стоял и ждал, пока красно-белая «газель» скроется из виду, и только тогда поднялся к Ивану Степанычу.

За дверью работал телевизор. Кардиолог тихо постучал три раза. Послышалось знакомое кряхтение и шаркающие шаги. Заскрипела щеколда, и Иван Степаныч впустил гостя. Он, не глядя на врача, выключил телевизор и, не выпуская пульт из рук, лег на диван. Кардиолог запер за собой дверь, пододвинул к дивану стул и поставил на него кардиограф. Потом он стал разматывать провода. И врач, и хозяин при этом молчали — впрочем, как всегда. Когда из аппарата поползла лента, кардиолог отошел к противоположной стене. Там висела таблица приема лекарств, которую он изготовил для Ивана Степаныча, в ровных графах были проставлены галочки. Он немного постоял, вглядываясь в схему, потом вернулся к дивану и выключил кардиограф.

Что, уже? Сегодня что-то быстро. — Иван Степаныч поднялся и снова врубил телевизор.

Иван Степаныч, а кто это? — кардиолог указал на фотографию девушки на стене.

Жена моя, — ответил Иван Степаныч. — Вы теперь когда придете, послезавтра?

Она здесь такая красивая... Что с ней случилось, где она? — спросил кардиолог. — Расскажите.

Иван Степаныч убрал звук на телевизоре.

Нечего рассказывать. Врачи ее угробили, молодой еще была. Только дочка и осталась — Настя, взрослая уже. Вот теперь и ты меня угробишь, все к одному. А я ведь старше нее был на восемнадцать лет, и что толку?

Зря вы так, Иван Степаныч, сейчас медицина совсем другая.

Иван Степаныч чему-то улыбнулся, но не возразил.

Вот что, доктор, — старик вдруг заговорил официальным то-
ном, — я вечно жить не собираюсь, на этот счет можешь быть спокоен. Но ты меня хоть полгода протяни. Сможешь? — Кардиолог кивнул. — Вот и молодец. Дочь я обидел, Настю свою. Помириться мне с ней надо, а если помру... Нельзя мне пока, понимаешь? Да стал бы я ради себя вот это все!.. — выкрикнул дед, махнул на схему приема лекарств и осекся.

Они оба замолчали.

Иван Степаныч, а что мы действительно как не родные? — после долгой паузы сказал кардиолог. — Давайте хоть чаю выпьем, что ли, я не знаю... Есть у вас чай?

Чая у Ивана Степаныча было в достатке. Они просидели почти час и первый раз, кажется, по-настоящему разговаривали. И в этот час Иван Степаныч сумел уместить всю свою жизнь, и жизнь Марии, и дочери. Он словно передавал кардиологу часть себя, часть своей памяти, чтобы она смогла пережить несовершенное, больное тело. Может, ни с кем и никогда он раньше так не разговаривал.

Потом кардиолог ушел. Уже в дверях, провожая его, Иван Степаныч зачем-то произнес:

Медицина сейчас другая, это ты правильно сказал. Вот только люди все те же.

V.

Два дня спустя кардиолог сидел в троллейбусе. Он вез кардиограммы Ивана Степаныча профессору Ионову, своему учителю и наставнику по медицинской академии. Всю ночь он ползал на коленях с ластиком в руках, избавляясь от своих пометок, от всего, что связывало кардиограмму с фондовым рынком. Все, что он снял за последний месяц, было теперь с ним, в сумке, ремень которой он предусмотрительно перекинул через голову. Остальное он еще раньше уничтожил, изорвал на мелкие кусочки.

Напротив него в троллейбусе сидел неприметный мужчина. Кардиолог посмотрел на обувь пассажира. Его ботинки были тщательно вычищены и смазаны, от них несло казармой. Они блестели, как хромовые белогвардейские сапоги в фильмах про Гражданскую войну. Кардиолог вспомнил, что уже видел раньше точно такие ботинки на другом человеке, и тоже в троллейбусе. Только тогда он ехал на работу.

С профессором Ионовым они созвонились накануне, и тот ждал своего бывшего студента. Кардиолог подумал о профессоре, уже когда в последний раз вышел из общежития «Циклона». Образ старого доброго учителя поднялся в памяти. А кто, если не он, сможет разобраться в странном случае Ивана Степаныча? Кардиолог отмахнулся от этой мысли. Он тогда сидел на лавке во дворе и прямо на коленке расчерчивал последний фрагмент кардиограммы. Зашел в смартфон, открыл график акций «Бритиш петролеум» и попытался сосредоточиться на ордерах. Но не этому его учил профессор Ионов в академии. Кардиолог вышел из приложения и с тех пор его не открывал. Сутки он собирался с силами, чтобы позвонить, и наконец решился.

У профессора он бывал много раз: Ионов любил своих студентов и часто собирал их у себя дома. Вот и сейчас кардиолог не задумываясь дошел от остановки до дома профессора, хотя не навещал его несколько лет. Он поднялся на лифте и остановился перед знакомой дверью. Но, перед тем как нажать на звонок, ему вдруг захотелось еще раз взглянуть на свои старые биржевые сделки. Вообще, он часто возвращался к закрытым ордерам, принесшим ему прибыль. Такие простые и очевидные решения, почти банальные и прекрасные в своей простоте. Почему же он сам не мог так торговать? Не пришлось бы мучить Ивана Степаныча.

Кардиолог открыл приложение для трейдинга. Его аккаунт был заблокирован. Сначала он не понял, что произошло, но, порывшись, нашел сообщение от администратора: «По техническим причинам работа вашего аккаунта временно приостановлена. Свяжитесь с нами...» — дальше шел номер телефона. Кардиолог попытался открыть свой счет в банке, куда он выводил деньги с биржи. Но даже не смог войти в личный кабинет: приложение раз за разом выдавало ошибку.

В дверь к профессору кардиолог так и не позвонил. Снова и снова пытаясь открыть свой банковский счет, он стал спускаться по лестнице. Вышел из подъезда — и наткнулся на мужчину из троллейбуса в «казарменных» ботинках. Тот сидел с газетой на скамейке перед домом. Он посмотрел на вышедшего кардиолога и два раза удивленно хлопнул глазами. И тут кардиолог отточенным правым хуком выбил его с лавки вместе с газетой. Видимо, потеряв сознание, мужчина остался лежать на земле. Кардиолог и сам не понимал, где научился так бить, но времени жевать сопли не было. Он бежал через дворы все дальше от дома профессора, то и дело оглядываясь, но за ним вроде бы никто не гнался. Оказавшись достаточно далеко, он прислонился к высокому деревянному забору, чтобы перевести дыхание. Он не мог поверить, что это происходит наяву. Здесь наверняка ошибка или недоразумение. Отдышавшись, он позвонил в свою брокерскую компанию.

Ответили не сразу. Кардиолог принял это как добрый знак. Девушка выслушала его проблему и перевела на другого специалиста. Специалист тоже его внимательно выслушал и соединил еще с кем-то. Наконец трубку взял кто-то действительно важный.

Да, нам пришлось временно заблокировать ваш аккаунт, — ответили кардиологу. — Ничего серьезного, просто нужно уточнить кое-какие детали. Вы могли бы в ближайшее время подъехать к нам в офис?

Я мог бы, то есть могу. — Кардиолог отвлекся от разговора и прислушался.

Мы пришлем за вами машину. Где вы сейчас находитесь? — прошипел динамик.

Вместо ответа кардиолог сбросил звонок и перекинул телефон через забор. Туда же он зашвырнул свою сумку, набитую кардиограммами. Кажется, он успел. Рядом взвизгнули тормоза и хлопнула дверь. Кардиолог направился в другую сторону, но прямо перед ним вырос мужчина, которого он совсем недавно так ловко нокаутировал. Теперь его легко было узнать по синей «сливе» под глазом. Мужчина предложил кардиологу пройти к машине. Кардиолог подчинился. В конце забора их ждала черная иномарка представительского класса.

В офисе брокерской компании кардиолог был только раз, когда заводил аккаунт. Машина подъехала к четырехэтажному офисному зданию, кардиолога завели внутрь через служебный вход, провели по коридору и оставили одного в комнате без окон. В ней рядами стояли офисные стулья, у стены — стол, а под потолком висел проектор. Кардиолог стал ждать.

К нему долго никто не приходил. Потом появился плотный молодой человек в костюме.

Алексей Алексеевич, как же я рад с вами познакомиться! — вошедший вытянул руку и прошел с ней вдоль ряда стульев к кардиологу. Но рукопожатие вышло слабым и каким-то липким. — Я ваш брокер, — сказал крепыш и предложил пересесть за стол. Имени своего он не назвал. — Вы не можете вообразить, как давно я жаждал узнать вас лично! — Брокера переполняли эмоции. — Хотите кофе или чай?

Я буду кофе, два сахара и без молока. — Кардиолог не разделял радости от встречи и говорил сквозь зубы.

Хорошо, это очень хорошо! — воскликнул брокер. Было ясно, что он говорит машинально, повинуясь этикету. Распорядиться о том, чтобы им подали кофе, он и не подумал. — Как это у вас получается так торговать? — продолжал он с восхищением. — Я много лет в профессиональном трейдинге, но вы... Кажется, вы работаете в обычной поликлинике?.. Впрочем, нет, нет и нет! — Брокер зарделся. — Я не имею права задавать такие вопросы...

Тем не менее он их задавал, задавал настойчиво, и сам же на них уклончиво отвечал. Кардиолог только односложно поддакивал. Между ними завязался липкий, неприятный разговор — такой же, как ладони брокера. Кардиолог все меньше понимал, что происходит, а брокер продолжал кривляться и гнуть какую-то свою линию. Потом в комнату вошла секретарша и принесла кардиологу кофе, и он понял, что их прослушивают. Брокер тянул время. Речь его, бестолковая и бессмысленная, неудержимым потоком обрушивалась на голову кардиолога. Передышки не было. Но тут снова открылась дверь, и брокер замолчал. В комнату торжественно внесли сумку и телефон кардиолога, которые он совсем недавно перекинул через забор. Брокер дернул молнию на сумке, и на стол посыпались маленькие бумажные рулоны. Кардиолог похолодел.

Так-так, берете работу на дом? — поинтересовался брокер и вытянул из кучи одну ленту. Тут кардиолог понял, что не слишком тщательно работал ластиком прошлой ночью. На многих кардиограммах остались тени от карандаша. Теперь брокеру не составит труда разобраться, что к чему. И он разобрался.

Вы действительно торговали? Что это? Мы полагали, что тут какое-то мошенничество... — Брокер растерянно брал другие ленты, но там было то же самое. — Чьи это кардиограммы? Почему?

Кардиограммы мои, я снимал их сам у себя. И потом торговал по ним. Как по слонам, знаете? Африканские слоны. — Кардиолог решил пустить их по ложному следу и выгородить Ивана Степаныча. — Сам себя подключал к кардиографу и снимал, — повторил он.

Вы сумасшедший. — Брокер понизил голос, пытаясь успокоиться. — Серьезно, объясните, что это такое? — Он разматывал бумажные ленты одну за другой.

Он все не мог поверить, но тут и там попадались фрагменты «свечей», линий тренда, поддержки и сопротивления, отрисованных поверх живого, бьющегося сердца.

VI.

Спустя час кардиолога отпустили. Ему вернули телефон, сумку, пачку кардиограмм и разблокировали аккаунт. Напоследок брокер пожелал кардиологу успеха в торговле, но предупредил, что лично будет следить теперь за всеми его сделками. Разговор вымотал брокера, ему все труднее было сохранять лицо. Но он пересилил себя и проводил кардиолога до самого выхода.

Кардиолог вышел на улицу. Его никто больше не сопровождал. Но он не строил иллюзий и прекрасно понимал, что так просто его не оставят. Он попался. Единственное, что он еще может, — это не дать им добраться до Ивана Степаныча. Хотя бы здесь он не налажал. Ничто на кардиограммах не могло привести их к старику. Пока брокер тянул время, в соседнем помещении наверняка снимали копии с лент и копались в телефоне.

Кардиолог задумался о том, что будет дальше. За его домом теперь установят слежку, если еще не установили. Туда возвращаться опасно. Для начала нужно избавиться от телефона. И он, действительно, вынул из телефона карту памяти и сунул в карман. Снял батарею, положил аппарат на асфальт и разбил экран каблуком. Остатки телефона отправились в ближайшую урну. С этим все. Он поймал такси и поехал в центр. Там он какое-то время шатался по торговому комплексу и, убедившись, что за ним нет хвоста, опять поймал машину.

Таксист привез кардиолога туда, где никто бы не догадался его искать. Кардиолог был там только раз: его попросили помочь собрать шкаф, а он зачем-то согласился, хотя никогда и отвертки в руках не держал. Шкаф тогда, кажется, так и не собрали. Он поднимался по лестнице, на ходу вспоминая, какая ему нужна квартира. Нашел на третьем этаже смутно знакомую дверь и позвонил. Через минуту дверь открылась.

Как ты? — спросил кардиолог и виновато опустил голову.

Да плохо все, Леха, — ответила Ирина Ивановна. — Чего стоишь, заходи, что ли... — Она впустила его.

Да, это была квартира бывшей медсестры, молчаливой жертвы оптимизации. За окном уже темнело, и Фотина не ждала гостей. На ее плечи поверх ночной рубашки был накинут цветастый халат. Всегда собранная и подтянутая на работе, сейчас Ирина выглядела растрепанной, потерянной, будто со сна. Она запахнулась, завязала пояс и посадила бывшего коллегу на кухне. А через несколько минут вышла к нему, переодевшись в спортивный костюм и подрисовав черные стрелки в уголках глаз. Теперь она стала прежней Ириной Ивановной, которую он знал с первых дней работы в поликлинике.

Работаешь где-нибудь? — спросил кардиолог, когда она поставила чайник и стала накрывать на стол.

Да какая там работа! Кассиршей в универсаме подвязалась, — махнула она. — Ничего, жить можно.

А я, Ир, вляпался так вляпался! — Кардиолог закрыл лицо руками.

Что ты? — Ирина Ивановна села рядом с ним и нежно, по-матерински, погладила его по голове.

И он рассказал ей страшную историю своих злоключений. Слова текли из него сами собой вместе со слезами, и ему становилось легче. Впрочем, правды в его истории не было совсем. Зато там были судебные приставы, карточные долги, женщины, кредиты и бандиты-коллекторы, выследившие его. Теперь они носятся за ним по городу с оружием в руках. Только сегодня ему удалось оторваться.

Ир, ты прости, что я к тебе вот так приперся. — Кардиолог вытер лицо. — Я сейчас уеду. Нельзя мне здесь... — И он, действительно, встал из-за стола.

На плите засвистел чайник.

За тебя же никто не заступился! — крикнул кардиолог. — За что они с тобой? Как же так? Ведь мы все тебя подвели! А я больше всех подвел!

Ирина Ивановна поднялась и обняла кардиолога. Его била дрожь.

Это был долгий вечер. Они сидели на кухне и говорили. Ирина Ивановна накормила кардиолога ужином, а ночью постелила ему на диване.

 

Когда на другой день он проснулся, Ирина Ивановна уже ушла на работу. Кардиолог нашел в буфете кофе, сделал себе несколько бутербродов и вызвал такси. Вчера, уже почти засыпая, он понял, как быть дальше. План появился в его голове как озарение, простой и точный.

Недалеко от города был небольшой дачный участок. Дача принадлежала родственникам кардиолога, двоюродным дяде и тете — что-то вроде того. Но они давно перебрались в Москву, и дом пустовал. План был такой. Кардиолог перевозит Ивана Степаныча на дачу, чтобы до него не добрались люди из брокерской компании. Туда же он привезет профессора Ионова, чтобы он осмотрел старика. А там или Иван Степаныч останется на даче, или кардиолог спрячет его в какой-нибудь больнице под чужим именем. Еще кардиолог подумал, что, пока Иван Степаныч не выздоровел, имеет смысл где-нибудь найти подставного трейдера, чтобы через него открывать ордера. Было бы глупо отказываться от денег.

В такси кардиолог еще раз проговорил план про себя.

Машина заехала в знакомый двор. Кардиолог расплатился с таксистом и поднялся на лифте. Он шел по коридору, придумывая на ходу, что скажет Ивану Степанычу, как объяснит, что тому нужно ехать за город и прятаться на даче. Подошел к комнате деда. За дверью было тихо. Кардиолог постучался, как обычно, и дверь сама собой приоткрылась.

«Неужели они его нашли?!» Он толкнул дверь и вошел.

В комнате было тепло и спокойно, все вещи стояли на своих местах, но Ивана Степаныча не было. На стене все так же висела схема приема лекарств. Кардиолог подошел к ней, чтобы посмотреть, когда старик отмечался там в последний раз. Провел пальцем по крайней колонке...

Здравствуйте, — сказал кто-то у него прямо над головой.

Он обернулся.

Пойдемте со мной, — тихо попросила его незнакомая женщина.

Она была очень высокой, с широкими плечами, не полной, но именно что большой, с добрым круглым лицом. Кардиолога поразило, насколько она похожа на своего отца. Но по рассказу старика он почему-то представлял ее маленькой девочкой. Он вышел за ней, и они сразу попали в комнату напротив, где жила соседка Ивана Степаныча — Нинка. Эта комната оказалась намного больше, чем у старика. За накрытым столом сидели люди. Некоторых кардиолог знал. Ему нашли место и усадили рядом с Нинкой. Анастасия поставила перед ним кутью. Он стал есть.

Кутья превратилась во рту в сладкий вязкий комок, кардиолог жевал и не мог проглотить. Нинка взяла у него тарелку и положила что было на столе. Он и это ел. Ему налили водки, и он медленно влил в себя полную рюмку. Только тогда поднял глаза на Анастасию.

Доктор, слышите меня? — шепнула ему Нинка и толкнула локтем в бок. — Мне нужно будет с вами посоветоваться потом. Ну, помните, про те таблетки, я вам инструкцию показывала...

Кардиолог кивнул ей, не расслышав, и снова уставился в свою тарелку. Мужики, помогавшие ему нести Ивана Степаныча в тот день, когда он впервые пришел сюда, теперь сидели напротив. Они все были в одинаковых серых пиджаках и выглаженных рубашках, вели себя серьезно, с достоинством. Почти не пили водку, но очень хорошо говорили. Кардиолог молча работал челюстями, а когда нужно — опрокидывал рюмку. Тут на его руку, сжимавшую вилку, легла теплая ладонь.

Можно с вами поговорить? — спросила Анастасия.

Они вышли в коридор.

Я все про вас знаю. — От волнения Анастасия сложила руки в замок.

Кардиолог посмотрел вдоль коридора — туда, где был выход на лестничную клетку. И тут она расцепила руки и крепко, до боли, схватила его за локоть.

Спасибо вам, — с трудом выдавила она.

А я что?

Спасибо, что были с ним все это время, что помогали ему, лечили... — говорила она и не отпускала.

А я что? — У кардиолога заело. Он не знал, что еще сказать.

Это я должна была, понимаете? Он так меня ждал! — По ее красным щекам потекли слезы. — Извините. — Анастасия выпустила кардиолога и отошла.

Кардиолог понял, что сейчас лучший момент, чтобы уйти и никогда больше не возвращаться сюда. Он в последний раз посмотрел на дверь Ивана Степаныча, а потом на его дочь. Она плакала, закрыв лицо рукавом, прислонившись к стене. Оттого что она была такой большой и сильной, но все равно плакала, ему стало жалко ее.

Кардиолог почувствовал к ней нежность. В нем рождалась надежда.

Анастасия, послушайте меня... У вашего отца был очень сложный случай. Его сердце... Я такого еще не встречал. Но самое страшное, что он мог передать вам свою болезнь по наследству. Вас обязательно нужно проверить, понимаете? — Кардиолог прикоснулся к ней, чтобы убедиться, что она его слышит. Она уже не плакала. — Приходите ко мне на прием. Конечно, это маловероятно, но нужно убедиться. Потому что чем раньше мы начнем лечение, тем лучше. Я вам кардиограмму сниму, даже несколько. Нужно посмотреть в динамике. Хорошо?

Я приду, я обязательно приду, — закивала Анастасия. — А теперь давайте вернемся. Вы ведь еще не уходите?

Куда же я теперь уйду, — ответил кардиолог.

 

 

1 Линии  Боллинджера  — инструмент анализа финансовых рынков, отражающий текущие отклонения цены акции, товара или валюты.

 

2 «Медвежья свеча» — индикатор, указывающий на падение курса акции.

 

3 Стоп лоссбиржевая заявка, выставленная трейдером, чтобы ограничить свои убытки при достижении ценой определенного уровня.

 

4 Фаза реполяризации, QRS-интервалы — отрезки графика электрокардиограммы.

 

100-летие «Сибирских огней»