Вы здесь

Кайзер

Рассказ
Файл: Иконка пакета 05_sagdieva_k.zip (37.03 КБ)

1.

Леша ерзал на стальном стуле в приемном покое психиатрической больницы. Все его молодое тело так и зудело от навязчивого желания вскочить и бежать. Пару раз он даже невольно подскакивал, но здоровый санитар за его спиной клал тяжелую руку на плечо и припечатывал Лешу обратно к стулу.

Все здесь было холодным и неприветливым: молочно-белые жалюзи, голые подоконники без цветов, металлические стулья и, наконец, медсестра. Ее поджатые тонкие губы выдавали в ней твердость, присущую больше предметам, чем людям. Женщина-мебель оформляла бумаги, так ни разу и не взглянув на пациента. Чтобы перестать нервничать, парень стал рассматривать небольшой портрет, висевший на стене. Он выбивался из общей стерильно-больничной атмосферы. Голова мужчины на портрете почему-то была перевязана. Незнакомец с картины смотрел с печалью на собравшихся. Леше казалось, что это единственный живой человек в приемном покое.

Наконец появился врач. Он вяло окинул взглядом прибывших. У врача с утра ныли руки, их буквально выворачивало от боли. Мягко говоря, он был не в настроении.

Докладывайте, Марья Ивановна, — нехотя обратился он к воспитательнице детского дома, приехавшей на скорой вместе со своим подопечным.

В больнице ее давно знали. Марья Ивановна поставляла детей в психушку с завидной регулярностью.

Воспитательница охотно начала:

Кайзер Алексей. Шестнадцать лет. Из неблагополучной семьи. Отец не жил с ними. Мать погибла год назад в ДТП. Опеку оформила на себя бабушка. После смерти матери стал плохо учиться, был оставлен на второй год. Имел привод в ПДН1. Бабушка лишена опеки, так как не справлялась с ребенком. В детский дом попал в прошлый понедельник. За эту неделю конфликтовал с персоналом, пытался сбежать, разбил окно. Для госпитализации была вызвана бригада скорой помощи. Ребенок вел себя неадекватно — матерился, дрался. Ввиду девиантного поведения Алексея просим вас поставить его на учет и назначить лечение.

Подслеповатый врач снял очки и неспешно подвернул дужки. Ему хотелось хоть что-то делать руками, которые не давали ему в этот день ни минуты покоя. Сжав очки в кулаке, он откашлялся и попросил медсестру, глядя на безухого Ван Гога за ее спиной:

Сопроводите Кайзера в детское отделение.

Так судьба Леши была решена. Его увели по внутренним коридорам больницы к месту нового заточения. Бригада скорой погрузилась в машину, чтобы ехать на очередной вызов. А Марья Ивановна звонила в детдом: ей не терпелось поделиться с коллегами радостной вестью.

2.

В Леше кипела молодость. Его отличала хорошо сложенная фигура и большая подвижность. И тем больше они шли вразрез с его болезненно твердым и серьезным лицом. Такие лица бывают только у ребят, живущих за чертой, но еще не начавших пить и колоться, а с неодурманенной головой день за днем сознающих всю тяжесть своего положения.

Кайзер застыл перед туалетом в коридоре детского отделения. В его глазах можно было прочесть вопрос: «Неужели то, что я вижу, правда?»

Что, новенький, ссать не пойдешь? Стесняешься? — хохотнул рослый парень.

Заходя в туалет, Дылда шоркнул Кайзера по плечу. Леша отвел глаза, чтобы не смотреть, как он мочится. Дверей в туалете, как и в палатах, не было. Дети в отделении находились под круглосуточным приглядом медперсонала.

К вечеру Леша обвыкся с новым положением. И после ужина рассказал мальчишкам в палате о своих злоключениях.

Лучше бы я встретился с огнедышащим драконом, чем с этими, из опеки, — подытожил он.

Ребята сидели на кроватях, не включая света. Они глядели в освещенный больничный коридор, точно оттуда должно было приползти доброе чудовище, которое их спасет. Спасения от людей они уже давно перестали ждать.

Рыжий не любил тяжелых разговоров. Он сам ждал назначения в дом инвалидов — место смерти. Место, ниже которого живым невозможно упасть. Из-за врожденной болезни в свои шестнадцать лет Рыжий выглядел как десятилетка самого заморышного пошиба.

Он спросил:

Прозвище-то у тебя какое-нибудь есть?

Кайзер.

Все расхохотались над глупостью новичка.

Фамилия не подходит, — просмеявшись, сказал Дылда.

Но она переводится как Цезарь, — объяснил Леша.

Цезарь — это что? — уточнил Рыжий.

Так раньше правителей называли, в древности. А в Германии — королей. Кайзер Вильгельм, например.

Ты ботан, в натуре, — восхищенно протянул Рыжий, мало что понявший из этих объяснений.

Дылда и Фунтик снова захохотали.

Я Кайзер, а не ботан! — твердо сказал Леша.

Ладно, как хошь, — согласился Рыжий.

3.

Кайзер, в процедурный! — разбудил ребят крик медсестры.

Ну что, Кайзер, готовь булки, — пробурчал Рыжий из-под одеяла.

Укол? А что ставят? Витамины? — встревожился Леша, чувствуя, как у него внутри все болезненно сжалось.

Витамины, скажешь тоже, — фыркнул Фунтик.

Его даже взбесила Лешина наивность. Он-то лежал здесь дольше всех и был хорошо осведомлен в тонкостях больничной терапии.

Галоперидол тут всем хреначат.

Фунтик был миловидным розовощеким парнишкой типичной славянской внешности. К двенадцати годам он успел побывать в пяти приемных семьях. Опекунов подкупала приятная наружность Фунтика. Но ни одна семья не выдержала с ним и полугода. У Фунтика часто бывали острые психические срывы. В такие моменты он катался по полу, хаотично загребал ногами и руками и орал до хрипоты. Приступы возникали без видимых причин и жутко пугали приемных родителей. Особенно когда он падал и начинал вопить посреди дороги или внезапно проснувшись глубокой ночью.

Кайзер, в процедурный! — повторился призывный крик.

Леша понуро поплелся в кабинет.

Наталья Владимировна была совсем молоденькой, только закончившей колледж медсестрой. Когда Леша зашел, она набирала шприц.

Спускай штаны, — скомандовала она звонким, больше детским, чем взрослым, голосом.

Ему было неловко оголяться перед этой хрупкой медсестричкой. Он воспринимал ее как сверстницу и жутко стеснялся.

Кайзер, мне с тебя штаны снимать, что ли?

Леша густо покраснел и вынужден был подчиниться.

Кроме распирающей боли в ягодице лекарство вызывало в нем смешанное, непонятное чувство. Он ощущал, что становится тяжелым и неповоротливым, точно мешок с картошкой. И в то же время в голове начинала кружиться какая-то звенящая карусель.

Прижми ватку, — говорила Наталья Владимировна.

Он смотрел на ее губы. Странно было видеть, что ее голос звучал отдельно, несвязанно с движением рта. Голос, казалось, звенел в воздухе и заполнял собой весь процедурный, всю больницу и даже больше больницы — как кузнечики летом пронизывают вибрацией пространство
до самого неба. Леша хотел ей что-то сказать, но сумел только открыть рот.

Кайзер, тебе плохо? Кайзер!

Медсестра начала понимать, что с ребенком что-то не так. В ее глазах появилась тревога. Словно через тысячу комнат он почувствовал ее прикосновение к плечу.

Вы красивая, — едва выговорил он и тяжело бухнулся, потеряв сознание.

4.

Резкий запах нашатырки привел Лешу в чувство.

Очухался ваш больной. Дайте ему отлежаться, — говорила старшая медсестра Елена Давыдовна, успевшая спуститься со второго этажа.

Она предпочитала дежурить у девочек, а не у пацанов и уже мечтала о приближающейся пенсии — заветном времени покоя. От ежедневных воплей чужих детей Елена Давыдовна обросла толстой кожурой равнодушия. Постоянные головные боли укрепили ее в мысли, что лучше было бы всю эту бездомную мелюзгу усыпить, чем содержать в госучреждениях. Впрочем, Елене Давыдовне хватало ума этой мыслью ни с кем не делиться.

Обхвати меня за плечи. Я тебе встать помогу, — сказала Наталья Владимировна, стоя на коленях и склонившись над Лешей.

Если бы не галоперидол, он мог бы назвать эту сцену самой романтичной в своей жизни.

Тем временем Елена Давыдовна поспешно уходила в сторону двери, ведущей на лестницу. В психушке все двери, начиная от входных и заканчивая дверями на этажах, запирались на ключ — это было неукоснительным правилом. Закрытая дверь не давала больному возможности сбежать. Ну или по меньшей мере усложняла эту задачу.

Если что, звоните. Я на связи.

Хорошо, — крикнула ей вслед Наталья Владимировна, уводя повисшего на ней Лешу в палату. — Ты как? Жив? — наконец спросила она.

Да вроде... Что это было?

Елена Давыдовна говорит, что это побочный эффект от лекарства. Такое часто бывает, когда препарат только что назначили.

А потом привыкают, да? Привычка — страшная вещь! — попытался пошутить Леша, еще слабо ворочая языком.

Они дошли до его кровати, и он сразу завалился на койку. Остальные ребята были в игровой комнате. Днем их туда часто сгоняли со всех палат, чтобы санитаркам и медсестре было легче за ними следить.

А ты не похож на дурака, — сказала Наталья Владимировна, засунув руки в карманы халата и задумчиво глядя на него.

Я и не дурак, — заметил он.

Ладно, отлежишься — приходи в игровую.

Наталья Владимировна, мне шестнадцать лет. Что мне делать в вашей игровой? Разве что с ума сходить. Я лучше здесь до обеда полежу.

Как хочешь, — сказала Наталья Владимировна и поспешила выйти из палаты.

За окном пошел дождь. Живая занавеска дождя шумела и колыхалась холодными, рыбными бликами. «В такую погоду драконы предпочитают отсиживаться у себя в пещерах и не мокнуть», — подумал Леша, перед тем как провалиться в отупляюще-тяжелый сон с примесью нейролептика.

5.

Наталья Владимировна работала в психиатрической лечебнице лишь вторую неделю, но у нее уже было много вопросов к организации досуга детей — постоянному сидению в игровой комнате и отсутствию прогулок. На второй день своего дежурства она хотела повести ребят на улицу. Как это и было предписано режимом на доске информации у входа, гордо оповещавшей родственников (а больше тетечек из разных надзорных органов), что дети ежедневно гуляют с 14:30 до 16:00. Санитарки разворчались и сказали, что никто такого давно не практикует. Дети разбегутся, с персонала снимут премии, а зарплата и так маленькая. «Наталья Владимировна, вам что, больше нечем заняться?»

По наивности она отправилась к заведующей просить разрешения на прогулку. Даже заявление написала, где объясняла, что детям, месяцами запертым в помещении, нужен свежий воздух. Но и заведующая посмотрела на нее как на дуру.

Наталья Владимировна, вы молодая, неопытная. Я вам советую не менять сложившиеся уставы, проверенные годами. Ну зачем отделению такие проблемы? А если кто-нибудь сбежит? Нам потом главврач устроит встрепку. Давайте не будем рубить сплеча и оставим все как есть.

Теперь Наталья Владимировна читала в истории болезни Кайзера: «Диагноз: психопатия декомпенсированная. Лечение: галоперидол один раз утром внутримышечно...»

Что она могла сделать?

6.

Наталья Владимировна ждала в сестринской старшую сестру. Их смена кончилась, и они могли уходить. По телевизору начинался какой-то безумный артхаусный фильм. Развалины замка соседствовали со скотным двором, а голос за кадром заунывно вещал: «Это самое убогое королевство, где ночи такие же черные и безнадежные, как выключенный телевизор». Наталья Владимировна поморщилась. Она знала, что самое убогое королевство есть в любом городе, где-то на окраине за пустырем. Теперь она сама работала в таком королевстве с восьми утра до пяти вечера пять дней в неделю.

Психиатрическая лечебница вместе с тубдиспансером и моргом находилась на отшибе. Здесь не было жилой зоны. Между миром города и больничного городка пролегал пустырь. Пустырь, как некая пограничная зона, скрывал все самое неприятное от глаз горожан. Ходить по пустырю в одиночестве даже днем считалось рисковой затеей. Тропа была плохая, рытвины с грязью не просыхали даже в хорошую погоду. Репейник в человеческий рост оставлял на одежде колючки. Медицинские работники приносили их по утрам в свои отделения, словно пропускные талоны. Только для скорой проходила нормальная асфальтированная дорога к главному корпусу больницы. Ближайшая же автобусная остановка находилась в городе, и к ней приходилось пробираться, пролезая через дырку в ограде на задворках психдиспансера и далее через пустырь.

Елена Давыдовна, вы считаете Кайзера психом? — спросила Наталья Владимировна старшую медсестру, шагая с ней через буераки на остановку.

Это не мне решать, — попыталась та уклониться от ответа.

Вы же читали его историю? Парень связался с плохой компанией и скатился в учебе после смерти матери. А тут еще и бабушку опеки лишили. Он же к ней сбежать хотел, вот окно и разбил. Ему помощь психолога нужна!

Наталья Владимировна, голубушка! Если всем детям позволять себя вести как Кайзер и к психологам отправлять, то они детский дом за неделю развалят. Окна и двери повышибают, обои обдерут — камня на камне не оставят. Без дисциплины с ними не справишься!

Вы правы, — попыталась как можно спокойнее ответить Наталья Владимировна. — Разбитые окна — это ужасно. Такое нельзя спускать.

Вот я и говорю, — одобрительно закивала Елена Давыдовна.

Так вместе дошли они до остановки.

7.

Вечером в отделении мальчиков было шумно как никогда. Второй этаж ожидал капитальный ремонт, и девочки должны были перебраться на первый. Всех парней укомплектовывали в пяти палатах вправо по коридору от игровой комнаты. Левую половину оставляли для девочек. К Рыжему, Дылде, Фунтику и Кайзеру подселялась малышня из восьмой палаты. Старших заставили передвигать им кровати и помогать обустраиваться на новом месте.

Шпана какая. Я в няньки не нанимался, — бурчал недовольно Рыжий, неся пакет пацана лет семи, который плелся следом.

В отделении мальчики старшего возраста были с развитой психикой, малышня же страдала выраженной умственной отсталостью и другими грубыми нарушениями. Болезни срубали их с самого раннего детства, не дав возможности развиться. Теперь палата разделилась на две половины — старших мальчиков и «ссыкунов», как прозвал их Дылда. Койки у стен — по четыре с обеих сторон от входа — стояли так тесно, что Кайзеру казалось, что он с Фунтиком и Рыжим сидит на одной койке.

Ссыкуны не подкачали: почти сразу неказистый косоглазый мальчишка с вечно открытым ртом сел на кровать и сделал лужу.

Вот черт! — завопил Рыжий, который заправлял кровать этому олигофрену. — Ты надо мной издеваешься? Я же только что все тебе сделал!

Олигофрен расхохотался очень скрипучим, неприятным смехом.

Лучше бы он молчал, — заметил Фунтик, настроение которого тоже начинало портиться.

Рыжий сплюнул от злости на пол, растер харчок ногой и пошел за санитаркой. Через пять минут он вернулся с новым постельным комплектом в руках.

Суки толстожопые! — ругнулся он.

Этот выкрик относился к санитаркам, велевшим ему перестелить постель, а грязное белье отнести в санитарную комнату. Ссыкун, весь в мокром, по-прежнему сидел на койке и продолжал скрипеть своим неприятным смехом.

Еще и штаны переодеть сказали, — кипятился Рыжий, роясь в пакете в поисках сухого белья.

Глядя на красного от злости «волонтера», сидящего на корточках и не прекращающего бубнить проклятия в адрес санитарок и своего подопечного, Кайзер не выдержал и начал хохотать; за ним засмеялся и Фунтик. Их громкий нервный хохот имел мало общего со смехом радости. Но, к счастью, они этого не понимали.

Че ржете, бараны?! — бурчал Рыжий, пытаясь натянуть на ногу пацана штанину, которая в его неумелых руках никак не хотела налезать.

Не смешно, — вдруг подал голос забившийся в самый угол кровати у окна новичок лет восьми.

Дылда покосился на него недоброжелательно. В наступившей тишине даже главный виновник происшествия перестал смеяться.

Зловеще прозвучал голос Дылды:

Ишь, кто заговорил! Ты еще и говорить умеешь?

Я не дурак. Конечно, умею, — пытаясь говорить смелее, ответил пацан.

Дылда в гневе был неуправляем. Его нос был свернут набок, как утверждал сам Дылда — в результате драки с ментами, руки украшали порезы от бритвы, а на плече даже имелась татуировка в виде скорпиона. Елена Давыдовна говорила про него: «Денис — тот еще экземпляр».

Он закатал рукава водолазки и подсел к новичку.

Не дурак, значит. А с чем лежишь тогда?

Эпилепсия, — уже намного тише ответил парнишка.

Говори громче, я не услышал! — потребовал Дылда.

Эпилепсия! — визгливо выкрикнул новичок.

Да оставь ты... — попытался вмешаться Кайзер.

Не лезь, — оборвал его разошедшийся детина. — Приступы, значит, у тебя, — продолжил он допрос. — Колотит тебя. Так?

Так, — грустно повторил испуганный мальчуган.

И тут Дылда резко бросился в сторону эпилептика, громко рявкнув и оскалив желтые кривые зубы. Это было так неожиданно, что наблюдавшие за сценой Кайзер и Фунтик вздрогнули.

Пацан упал с койки, его начало колотить.

Надо же, не соврал, — ехидно сказал Дылда и отошел.

Кайзер побелел от страха: он впервые видел эпилептический приступ. Но времени обдумывать свои переживания у него не было. Он ломанулся в коридор в сторону сестринской с криком:

Помогите! Помогите!

Че орешь? — показалась из кабинета недовольная медсестра.

Пацана колотит... — только и смог выдавить из себя Леша.

Ночью, лежа на кроватях, парни слышали, как санитарки обсуждали, что малолетку увезли в реанимацию. Его по-прежнему трясет, и он не приходит в себя. Когда санитарки ушли на ночной чай, ребята все еще не спали.

Дылда довольно сказал:

Ну вот, на одного ссыкуна меньше.

О тебе родители тоже, наверное, так сказали, когда в детдом отдали, — не сдержался Кайзер.

Он не успел даже вскочить с кровати, как на него накинулся Дылда и стал лупасить кулаками по лицу. На этот раз заорал Фунтик.

Опять вторая палата! Да что у вас там происходит?! — раздался крик из сестринской.

8.

Утром Лешу поднял знакомый голос:

Кайзер, в процедурный.

Едва разлепив заплывший от фингала глаз, он подумал: «Как хорошо, что Дылду перевели в отдельную надзорную палату».

В процедурном Наталья Владимировна как-то поторопилась закрыть за ним дверь. Леша удивился: казалось, она нервничала. Он подошел к окну, быстро снял штаны, не дожидаясь команды, и уперся руками в подоконник. Зажмурив глаза, вспомнил мамин ласковый голос: «Не бойся, комарик укусит. Раз — и все». Когда-то в далеком счастливом детстве мама всегда так его успокаивала перед прививкой.

И вот Леша почувствовал, как его укусил комарик — и все! Он не верил себе. Он почувствовал укол, но лекарство Наталья Владимировна ему не ввела. Как это вообще возможно? Надевая штаны, Кайзер вопросительно глядел на медсестру.

Я дежурю всю неделю в первую смену. Я буду ставить тебе уколы по утрам.

Хорошо, — сказал Леша.

Он хотел спросить Наталью Владимировну, почему она не поставила ему галоперидол. Но, кажется, уже догадался и сам.

Спасибо, — сказал он, выходя из процедурного.

Пожалуйста, — спокойно ответила она, заполняя какой-то журнал.

Так Леша понял, что у него появился друг.

9.

Подходило время обеда. Из пищеблока, стоявшего рядом с детским корпусом, потянуло тушеной капустой. Леша, открыв было в палате форточку, поспешил ее закрыть. Но было уже поздно — это был настоящий запах неволи. Казалось, он въедался в палатные стены. Тошнотворная вонь внезапно открыла Леше правду о психдиспансере. Он не был больницей — это был обман. Весь этот легкий таблеточный флер лишь сбивал с толку пациентов и посетителей. На самом деле это была газовая камера, в которой воняло тушеной капустой. Отсюда нельзя выйти, здесь нельзя кричать, паниковать, просить помощи. Нельзя быть ребенком. Можно только сидеть в углу и молчать. Надо быть удобным для врачей, медсестер, санитарок, чтобы не сгинуть бесследно в этой всепоглощающей вони.

К обеду девочки обустроились в отведенных им палатах. В столовой дети сидели все вместе и ждали еды. Рыжий, Фунтик и Кайзер разместились за одним столом.

Рыжий наклонился к друзьям и шепнул:

Видите беленькую с сиськами?

Кайзер и Фунтик закивали. Девушку было сложно не заметить. У нее уже оформилась грудь, в отличие от остальных девочек отделения. Ее короткие джинсовые шортики красиво подчеркивали небольшую попку. Пожалуй, она была самой привлекательной из девчонок.

Это Машка, красотка с автострады. Она из моего детдома. Постоянно сбегает, шлюхается с дальнобойщиками.

Рыжий, я тебя тоже рада видеть, — подала голос красотка. — До сих пор сопли ешь? Или бросил?

Раздался общий гогот. Рыжий покраснел.

Тем временем Кайзер обратил внимание на девочку лет десяти. Спокойное лицо и не по-детски задумчивые глаза. Она была словно от всего отрешена. Все остальные девочки шумели, вертелись, разглядывали мальчиков. Кайзер захотел во что бы то ни стало с ней поговорить. Она наверняка такая же, как он, засунута в психушку по ошибке и равнодушию взрослых.

Наконец принесли еду. Санитарка подошла к этой приглянувшейся Кайзеру девочке и стала кормить ее супом с ложки. Леша оторопел: он не хотел верить, что девочка с такими удивительными глазами не умеет есть сама. Но это было правдой, и санитарка продолжала кормить ее куриным супом со звездочками, приговаривая:

Ешь, Катерина, ешь.

Девочка вяло проглатывала суп. Она закрывала рот неспешно, так неспешно, что жижа успевала вытекать наружу, и на Катин подбородок прилипали разваренные звездочки.

10.

Прошла неделя пребывания Кайзера в больнице. Все складывалось удачно, насколько это могло быть в его ситуации. Наталья Владимировна ставила ему пустые уколы. Дылда по-прежнему находился в отдельной палате, из которой не имел права выходить даже в игровую.

Кайзер продолжал наблюдать за Катей. Целыми днями она молча ходила по отделению. Ей единственной разрешалось бродить где вздумается. Из разговоров санитарок Леша узнал, что у нее тяжелая умственная отсталость. Но как она была не похожа на других олигофренов отделения! Тонкая, статная, с правильным лицом. Она ходила будто наступая не на пол, а на воздух над ним. В ее задумчивых глазах, казалось, скрыта разгадка ее молчания. Даже санитарки звали ее не Катей, а Катериной, придавая ей в глазах Леши еще более таинственный статус.

Игровая была небольшой комнаткой, особенно если учесть, что в нее теперь набивались все дети отделения, тридцать — сорок ребят. Пол был застелен сереньким ковровым покрытием, какое экономные хозяйки обычно стелют на кухнях. Главной достопримечательностью был телевизор с DVD-проигрывателем. Детям включали фильмы и мультики на два — четыре часа (время просмотра зависело от доброты дежурившей медсестры). В другие часы они тупо толклись в этой комнате с самыми простыми игрушками и кубиками, походившими на хлам. Драки происходили каждый день. Больше в игровой заняться было нечем.

Леша смотрел телевизор, когда к нему подошла Ира. Она всегда была взлохмаченной и взволнованной.

Знаешь, мне недавно заливку делали, — говорила доверительным шепотом Ира, подсев поближе к нему.

Она с первого дня рассказывала эту историю всем ребятам, даже малышам.

А что это такое — заливка? — спросил уже осведомленный Леша, чтобы поддержать разговор.

Аборт. У меня уже пузо было. А воспитатели сказали, что я дурочка, раз в пятнадцать залетела. Отправили на аборт. Ну, я все бумаги подписала... Представляешь, я его живого видела!

Правда?

Да! Мне в пузо ввели какую-то жидкость. А потом укол в руку сделали. После укола ребенок и вывалился. Весь красный, ножками дрыгал.

Ира, хватит мальчикам страшилки рассказывать! — прекратив болтать по телефону, недовольно крикнула санитарка.

Ира замолчала и отодвинулась от Кайзера.

Вдруг противно загудела пожарная тревога. Медперсонал засуетился.

Смотри, что творит! — раздался визг санитарки из дальнего закутка столовой.

Ребята, никем не сдерживаемые, кинулись всей толпой на вопль. В столовой пахло дымом. Санитарка хлопала по столу ветхим полотенцем, пытаясь затушить тлеющую кучу салфеток. Рядом стояла Катерина, в ее руках была зеленая зажигалка. Тут уже подоспели вторая санитарка и Наталья Владимировна.

Откуда у нее зажигалка? — удивилась Наталья Владимировна.

Это моя зажигалка, — сказала санитарка Лида. — Наверное, обронила.

Может, она у тебя из кармана украла? — предположила Вера, наконец перестав бить по столу полотенцем.

Не может этого быть. Она же совсем отсталая, — возразила Наталья Владимировна. И, оглядев окруживших ее ребят, скомандовала твердым голосом: — Дети, в игровую, нечего здесь толпиться!

11.

Наталья Владимировна и санитарка Лида стояли на экстренной пятиминутке в кабинете завотделением. Заведующая, женщина крупных размеров, орала, не жалея прокуренного голоса:

Лидия Пална!.. Теряете свои вещи!.. А если бы пожар? Сгорели бы тут все на хрен!

Софья Андреевна, я случайно. Сама не заметила.

У ребенка умственная отсталость. Мозгов совсем нет. Чирк-чирк зажигалкой — и спалила бы нас!

Мозгов нет, а поджог устроила. Со столов салфетки собрала, скомкала и подожгла, — попыталась оправдаться санитарка.

Лидия Пална, не фантазируйте. Катя даже «мама-папа» говорить не умеет. А вы пытаетесь убедить меня в том, что у нее был коварный план — поджечь наше отделение. — Отпив минералки из бутылки, она подвела черту: — Всё, идите! И лучше следите за своими вещами!

Тем временем столовую проветрили, вытерли со стола пепел и привезли обед. Катерину с ложки кормила санитарка Вера под пристальными взглядами и шушуканьем со всех сторон.

Фунтик тоже не утерпел и шепотом восхищенно заметил:

Вот Катька огонь!

Ага, а говорили, что дурочка, ничего не соображает, — согласился Рыжий.

Да я б, если мог, тоже эту психушку поджег, — сказал Фунтик.

Кайзер тоже восхищался Катериной. В этой убогой обстановке с казарменной дисциплиной особенно хотелось верить в чудо. И в фантазиях Леши Катя стала принцессой. Принцессой, которая общается с драконами. Ее слушается пламя, и в один прекрасный день она освободит узников больницы. Хотя, успев трезво все взвесить, Леша отлично понимал, что бежать ему некуда. Если он будет жить с бабушкой, то к ней очень скоро опять нагрянет опека с полицией и его утащат в детский дом. Но желание побега в лучшую жизнь нарастало в нем наперекор реальности.

После обеда дети расходились в кабинеты на занятия. Брели с неохотой, не торопясь. Фунтик прислонился к стене и стал вытрясать резиновый тапок, точно туда попал камешек. После проверки тапка он начал было стягивать носок, чтобы и его проверить на наличие невидимого камешка. Санитарка подогнала всех неторопливых отборной бранью.

Учеба была совмещенная. Кайзер сидел на занятии для детей от тринадцати до семнадцати лет. В психушке давали только русский и математику. Преподавателям особо разжевывать темы было некогда, поэтому Леша справедливо считал, что тратит свое время даром.

Учительница раздала всем задания по математике.

Кайзер, девятая тема, упражнения номер 8, 9, 10 и 11. Будут вопросы — подходи.

Леша записал номера упражнений и открыл учебник. Он хотел решать, но внимание его рассеивалось, и он смотрел все время сквозь книгу, мимо закорючек букв и цифр. Его состояние отстраненности развеяли громкие причитания учительницы.

Как так можно? — расстраивалась она, подсев к Маше. — Ни одного правильного ответа!

Ей мозги не нужны. Машка у нас красотка с автострады, — заметил Рыжий.

Девушка взглянула на него с вызовом:

Может, и с автострады, только не тебе зубы показывать. Мясо для дома инвалидов!

Дети, успокойтесь... — начала преподавательница.

Но Маша не хотела успокаиваться:

Тебе и сбегать некуда. Так и будешь там жить. А я сама и еду достаю, и жилье.

Это не заработок, — буркнул Рыжий, уже пожалев о том, что начал неприятный разговор и нарвался.

Знаешь способ лучше? Поделись лайфхаком2, — фыркнула Маша.

Рыжий не стал отвечать. Способов лучше он не знал.

12.

«Галоперидол — антипсихотик, производное бутирофенона», — читала Наталья Владимировна в справочнике лекарственных препаратов. Применение его сулило: рост груди и выделение молока, независимо от пола пациента, аритмию, судороги, падение давления, обмороки, постоянную тряску рук и ног. Чтобы справиться с последним явлением, рекомендовалось принимать галоперидол совместно с циклодолом. Циклодол должен был уменьшить тряску, но дополнял побочный «букет». Подчеркивалось также, что галоперидол давно устарел и относится к грубым нейролептикам, поэтому лучше использовать современные, более мягкие препараты. Однако таковых, как хорошо знала Наталья Владимировна, в отделении не было.

Она закрыла справочник и убрала его подальше в недра шкафа. Укол Кайзеру был уже поставлен. Утренние таблетки дети получили. Ей надо было сделать раскладку таблеток на обед. У каждого ребенка был подписанный стаканчик, куда заранее клали назначенные препараты.

Не успела она начать раскладку, как завыла пожарная сигнализация. «Неужели опять Катерина?» — удивилась Наталья Владимировна и поспешила на поиски причин шума.

Девочка задумчиво стояла в столовой все с той же зеленой зажигалкой. На этот раз красиво тлели льняные занавески. Санитарка с Натальей Владимировной ободрали их вместе с гардиной и стали топтать ногами. Дети снова жались на входе в столовую и комментировали происходящее.

Во Катька дает!

Ага, прямо супергерой.

Нашли супергероя! — раздался недовольный голос заведующей, перекрывавший вой сигнализации. — Она опять нас чуть к чертям не спалила!

13.

После новой встрепки, устроенной персоналу Софьей Андреевной, решено было следить за Катериной не спуская глаз. Но держать девочку рядом с остальными детьми было изматывающим трудом. Ведь она привыкла до самого отбоя ходить по коридорам. И теперь, игнорируя санитарок, пыталась вырваться из игровой.

Куда идешь? Вернись в комнату! — кричала каждый раз Лидия Пална.

Катерина не реагировала на крик, и тучная санитарка преграждала ей выход.

Иди обратно в игровую, кому говорят! — продолжала она кричать Катерине, а та стояла, уткнувшись носом в ее рыхлое тело.

Когда-то на всех окнах больницы были железные решетки. Потом пожарная инспекция приказала их снять. Детский корпус самого убогого королевства был теперь без решеток и даже перестал так откровенно походить на место принудительного заточения. Наглухо закрытые окошки с льняными занавесками и одно открытое окно в туалете на первом
этаже...

Сбежала, сбежала, в окно выпрыгнула! — заорала однажды Лидия Пална, облокотившись на подоконник и выглядывая во двор.

Однако нигде в обозримом пространстве Катерины не было видно. Больница точно сошла с ума. Приехала полиция. Медперсонал бегал по территории, заглядывая под каждый куст. Прочесали и пустырь, но беглянка исчезла бесследно. Дети прилипли к окнам в игровой, с любопытством следя за беготней.

А может, и нам с Рыжим сбежать? — тихо спросил Кайзер, подойдя к Наталье Владимировне, единственной оставшейся сторожить детей в отделении.

Да куда же вы побежите-то, Леша?

А не все ли равно...

Они замолчали. Леша не отходил от медсестры. От нее веяло жизнью и свободой. Наталья Владимировна сидела, опустив глаза, ее густые ресницы красиво выделялись на молочно-бледном лице. Вдруг она внимательно посмотрела на Лешу.

Я придумала! — прошептала она.

...В тот вечер из отделения пропали еще двое — Кайзер Леша и Чернышенко Ваня, известный детям по прозвищу Рыжий. На следующий день Наталья Владимировна подала на увольнение.

14.

Наталья Владимировна тряслась с мальчиками в «буханке» по бездорожью алтайского плоскогорья. Они уже давно съехали с трассы.

Ну что, скоро будем! — сказал водитель.

Пассажиры сели в уазик в последнем селе, где еще было электричество и сносные дороги. Сейчас же они находились за чертой цивилизации.

Небольшая деревня, куда ехали, вся умещалась в одну улочку. Эта деревня старообрядцев была такой дальней, что даже иностранные туристы, в последние годы привыкшие шастать по алтайским селам, сюда не добирались.

Наталья Владимировна мечтала пристроить парней к своему дяде Аркадию Косачеву. И теперь она очень волновалась, думая о предстоящей встрече. Если дядя не согласится взять ребят к себе, это поставит их в безвыходное положение...

Они остановились у деревянного забора, причудливо размалеванного цветами и птицами. Наталья Владимировна от волнения закусила губу. Леша же определенно был настроен оптимистично. Он подумал, что за такой веселой оградой гостям всегда рады. Когда вошли в калитку, хозяин дома уже стоял на крыльце.

Гляди-ка, жена! Наташка помощников навезла, — добродушно крикнул Аркадий своей супруге.

Косачевы жили в браке больше двадцати лет и все это время смешно кликали друг друга мужем и женой. Детей у них не было.

Навстречу гостям вышла и хозяйка.

Наташка твоя что аист — детей нам в подоле притащила, — разглядывая притихших ребят, сказала она, и каждая морщинка ее лица улыбалась.

Вместо эпилога

Через пару лет новенькие под руководством старожилов отстроили себе домишко. Все было как нельзя лучше, но Кайзеру еще долго снился сон...

Детское отделение пылает. Языки пламени, будто огненные ладоши, расходятся и схлопываются — все чаще, все чаще. На громкие овации пожара отовсюду сбегаются дети. Все дети, которым за сорок лет существования отделения «посчастливилось» там полежать. Они водят хоровод вокруг горящего здания, точно у новогодней елки, и смеются. Наконец с третьего, административного этажа, снеся полстены, вылетает огромный дракон. На его спине сидит Катерина.

Она машет ребятам рукой и кричит:

Свободны! Вы все свободны!

Ее голос слышно долго-долго, пока дракон не скрывается в розовом мареве нового дня, где-то за горизонтом...

Леша всегда просыпается от этого сна в слезах. К такому нельзя привыкнуть. В потемках он вытирает глаза, а потом зажигает свечу зеленой зажигалкой.

 

 

1 ПДН — подразделение по делам несовершеннолетних.

 

2 Лайфхак — хитрости жизни (сленг).

 

100-летие «Сибирских огней»