Вы здесь

Неоткрываемые двери

Дмитрий ИРГАЗИЕВ
Дмитрий ИРГАЗИЕВ


НЕОТКРЫВАЕМЫЕ ДВЕРИ


* * *

Все вокруг проиграно и забыто,
Отыграться последний шанс.
Эй, налейте мне водки корыто
Видите, наступил декаданс?

Найдите меня с ножом в груди,
Найди меня в окровавленной ванне.
Пускай не будет ничего впереди —
То, что, было, напишут на камне

Да я хочу жить, я хочу в шестидесятые,
Когда эти улицы были чистыми,
Когда деревья были большими,
Когда Битлы не были старыми.

Слушай, жить очень опасно.
Слышишь, мы болеем проказой?
Знаешь, это будет прекрасно,
Когда мы вымрем, все сразу.


* * *

Урбанизирован рассвет, и холод ночи пахнет гарью,
По телевизору сюжет о том, как Ваня лупит Марью,
По телевизору сюжет как встарь цыган кобылу нежил,
Урбанизирован рассвет, уж лучше б он совсем не брезжил.

А на помойке стая крыс бюджет по-депутатски делит.
Я, может, с горя локти грыз, мне все равно никто не верит,
Я, может, с горя пил вино, вино на вкус разит железом,
Мне это будет зачтено, как тем, кто умер по подъездам.

Куда ни глянь, сплошной бардак, идея правит головами,
И за зеленый четвертак я буду продан вместе с вами.
Среди индустриальной лжи, я стал предметом и ответом,
Колючей проволки ежи напомнят лучше всех об этом.

* * *

У меня есть всего одна спичка, от нее никакого прока,
У меня есть кассетный плэйер, только нет источника тока,
У меня половина свечки и по комнате бродят мыши…

Электрический жар от печки на стене равномерно пишет
Третьесортной краской узоры…

Я не знаю, зачем приехал, и наверно уеду скоро…
Я рисую чужою ручкой точки букв в дорогом блокноте,
Я зарылся в бумажный мусор, до тех пор, пока вы не поймете…
А понять вам нужно три слова, но какие — придумайте сами…
Я мечтаю о литре пива, телевизоре и диване, я мечтаю покончить с пьесой,
Моя роль далеко не героя. Я мечтаю услышать песни,
А не то, что обычно воют…

Я закрылся в своей каморке, и ищу примененье свечке,
Я хочу полежать на взгорке, а лежу у электропечки,
Из всей мебели стул казенный, да казенная ручка двери,
Той, которую не заколотишь…
Не откроешь…
Никто не верит…


Сонное

Бритвой щеки сглаживаю малость, умываюсь теплою водой,
И пытаюсь отогнать усталость, зимних дней, идущих чередой,
И уже не трогают послания, телефон разряжен и убит,
Зеркало, как опер на дознании, озорно и злобно так глядит.

Отгорело, с листьями осенними. Все. Теперь хозяйствует зима.
И просплю я и землетрясение, не зацепит свинка и чума,
И чужие побоку страдания, я один страдаю и боюсь,
Знаю сам, как тяжело вставание, если поглотила напрочь грусть.

Грусть озер, замерзших и безжизненных, грусть небес, унынье серых дней
Снега грусть, и грусть безукоризненных, но уже измятых простыней.


Осеннее

Облетают рябины, березы уже облетели,
Только ели,
В зеленых шинелях стоят,
Словно дни, что ушли, отошли, отгорели.
Словно дни, что придут, отойдут, отгорят…
Ветер пепел развеет, разметелит опавшие листья,
Только елям осенняя боль нипочем.
И в зеленых шинелях, смешных, но нарядных и чистых…
Ели строем стоят, стойко мокнут под желтым дождем.
Облетели рябины, из листьев костры отгорели,
Только ели, в зеленых шинелях стоят,
Словно дни, что в закруженной ветром метели…
Прилетят и уйдут, прилетят и умрут, отгорят.
Первое зимнее

Ну, все... зима
Лед накрывает лужи,
Закрашивает дали пелена
снегов...
И город мой простужен,
И смотрят окна мира дураков,
Как я иду домой,
Почти несчастный,
Глаза мои привычно копят лед...
Моя судьба, конечно, случай частный,
Но как легко, когда ничто не жмет:
И сердце без любви,
И туфли без размера,
И кошелек, практически пустой…
Иду вперед шагами землемера,
Зима, зима,
Пошли гулять со мной.


* * *

Я позвоню, но не сейчас, потом…
Когда вернутся в улей пчелы с медом,
Когда уснет усталая природа,
И вновь проснется на конце другом
земли,
Разбуженная золотым восходом…
Я позвоню, но не сейчас, потом…

Когда по небу проползет луна,
Не застревая в млечности созвездий,
Я позвоню,
А ты послушай вести,
Которые приносит тишина…
100-летие «Сибирских огней»