О, моя усталая родина

О, МОЯ УСТАЛАЯ РОДИНА
КАМНИ МОЕЙ РОДИНЫ
Разбросанные там, где нет запретов,
как вы счастливы возможностью
смотреть вверх
и видеть бесконечность щедрого неба.
Это единственное место, куда вы не можете упасть.

Ваше молчание
может высекать искры,
когда вас сталкивают лбами.
Хранимые в ладонях, чтобы ударить после ощущения тепла,
и вынимаемые из-за пазухи на холод,
почему так часто падаете к ногам
удивленного человека?

Настигая его бьющееся сердце
или попадая между его лопатками,
почему не занимаете освободившееся место,
уступая его сквозному ветру,
не оставляющему щелей
там, где нет корней?

Приникая ребром к груде своих собратьев
или храня одиночество в пустыне
чужих желаний,
умеющие всегда оставаться собой
и ценить свободу ожидания,
почему вы строите крепости
для тех,
кто рушит дома?

Ваше молчание
напоминает мне надгробные плиты
на старинных кладбищах лакцев,
оставивших мне в наследство
искусство резьбы на клинописи ветра,
искусство насечки на серебре стали,
и тайну слезы, запертой в темнице глазниц,
слезы, знающей единственный способ увидеть этот мир, —
разделить с вами возможность смотреть вверх
и видеть бесконечность щедрого неба.
Это единственный способ не упасть.

Я хочу быть маленьким камешком
в ладонях твоих желаний,
о, моя усталая родина!


ТРУДНО БЫТЬ ГОРЦЕМ
Чувство опасности рождается вместе с жизнью,
если тебе ее подарили высоко в горах.
Одновременно рождается рефлекс смелости:
надо быть готовым действовать.
Дети играют на крыше дома,
обрывы срываются под ногами,
а одолеть горы — еще не значит покорить их.

Чувство независимости рождается вместе с жизнью,
если тебе подарили ее высоко в горах.
Тропы над обрывом выбирают только одного —
здесь невозможно ходить толпой.
Одновременно рождается чувство близости:
все встречи происходят на краю пропасти
или перед вершиной восхождения,
и любой человек — это тот, кто протягивает руку.
Узкие улочки селений
и твой двор на крыше соседа
говорят, что близость так же естественна,
как мир, который тебя встретил в детстве.

Чувство красоты рождается вместе с жизнью,
если тебе подарили ее высоко в горах:
краски сияют в своей первозданной чистоте —
белое на небесном и зеленое на земном.
Это мешает понимать полутона городской жизни,
но сохраняет в памяти правду идеала.
Да, еще есть пылкость нрава,
которая рождается вместе с жизнью.
Если ее не обуздать,
ее захочет взять на воспитание какой-нибудь обидчивый милиционер,
а если сильно укротить,
вы не почувствуете красоту бесхитростного прямодушия.
Горы так заселили Кавказ,
чтобы никому не досталась ровная дорога,
о каждом шаге надо думать, прежде чем его сделать,
а путь — сплошные повороты, за которыми ничего не видно.


БЕСЛАН. АХСАРУ
...Я похоронил затылок сына.

Мои руки еще помнят тепло пеленки,
в которой впервые ты мне протянула его.
Помнишь?..
Я боялся взять его в руки, —
они оказались такими грубыми.
Я боялся посмотреть тебе в глаза,
чтобы ты не увидела мою слабость.
Я боялся прижать его к груди,
потому что стук моего сердца мог разбудить его.
Когда ты склонялась над его кроваткой,
я боялся рассказать Богу, как я счастлив,
а когда мы вместе улыбались его веснушкам,
я готов был перевернуть мир…

…А мир перевернулся сам…
В моих руках плачет невесомый холод
воспоминания о сыне.
Я искал его,
я обещал Богу, что сердце мое не дрогнет,
когда я встречу его.
Я проходил мимо сотен черных саванов
и сжимал до хрипа свое обезумевшее сердце.
Но только у одного из них
оно вырывалось и падало.
А я напоминал ему обещание
и снова шел по кругу.

…Прости меня, сын,
за то, что я не хотел верить тебе.
Ведь я искал тело двенадцатилетнего мальчика.
Я люблю тебя,
и потому с нежностью несу в своих ладонях.
Я снова боюсь прижать тебя к груди,
чтобы не испугать пустотой своего сердца,
в котором умирает крик.
Я люблю тебя, сын.
И склонившись над тобой,
благодарю Бога, что нет рядом той женщины,
которая родила тебя.

…Разве я похоронил тебя, сын?..
Если это правда, мы не расскажем ей об этом.
Только обещай мне,
что, когда она посмотрит на меня долгим взглядом,
остывшим от жизни,
ты поможешь мне
разбить солнце на тысячи веснушек,
чтобы она улыбнулась нам…