Вы здесь

«От чужого огня до ненастного дня...»

Стихи и песни
Файл: Иконка пакета 06_schipilov_o4odnd.zip (15.46 КБ)

В этом номере мы продолжаем знакомить читателей с творческим наследием замечательного сибирского прозаика, поэта, публициста Николая Александровича Шипилова (01.12.1946—07.09.2006) — лауреата Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства, Малой российской литературной премии (1997) за поэму «Прощайте, дворяне», литературной премии им. Андрея Платонова за рассказ «Пустыня Ивановна», премий им. В. М. Шукшина (1991), А. С. Пушкина, «Традиция» (1995), двукратного лауреата престижнейшего всесоюзного конкурса «Песня года». Н. Шипилов награжден медалью «Защитнику Белого дома».

Предлагаемая подборка песен и стихов, равно как и роман «Детская война», опубликованный в номерах 4 и 5 «Сибирских огней» за 2015 год, является эксклюзивным материалом и представляет собой часть произведений из готовящегося к 70-летию Николая Шипилова собрания сочинений.

Публикация подготовлена Юрием Гуровым и Татьяной Дашкевич-Шипиловой при участии Анатолия Смеловского.

 

АЛЬБОМЫ АВТОРСКОЙ ПЕСНИ

 

 

СТИХИ

* * *

Голоса, голоса за стеной —

Это говор армян или греков.

И веков петушиное веко

Приоткрылось слегка надо мной.

Я устал говорить о судьбе

И о том, как трагична свобода.

Я люблю свои прошлые годы

И завидую в этом себе.

Из гостиниц райцентров и сел

Улетал, уезжал на подводах

И глядел на осеннюю воду,

Как на новую дверь новосел.

Изо всех именованных благ

Мне запомнилось высшее благо:

За кормой закипавшая влага,

Теплохода змеящийся флаг.

Это счастье: с утра в октябре,

Когда сонно и влажно в округе,

Прочитав на спасательном круге

Имя родины, сдернуть берет.

Дорогим одиночеством горд,

Брал я в руки гитару соседа,

И лился за аккордом аккорд,

Заменяя и сон, и беседу.

А настанет пора умирать —

Пусть то будет сибирская осень,

Пусть тельняшка на смелом матросе

Будет синим огнем догорать

И звучать голоса молодых,

Как крутые удары под дых.

<1986—1988>

 

9 Мая

Собрались и шустро стряпают ватрушки

Тетя Аня, тетя Дуня — две подружки.

Собрались вчера, с утра и до обеда

Стол готовят, чтобы встретить День Победы.

Люд наш лют, когда нашлют врага на нивы.

Век проходит, не дают пожить счастливо.

Вспоминают, как в войне ковали пушки

Тетя Аня, тетя Дуня — две подружки.

 

И не ждут своих мужей в ремнях скрипучих —

Самых добрых, самых сильных, самых лучших,

И не пестуют внучат, купив игрушки,

Тетя Аня, тетя Дуня — две подружки.

А залает во дворе Трезор лохматый —

Уж не ждут гонца из райвоенкомата.

Выпьют в День Победы красного по кружке

Тетя Аня, тетя Дуня — две подружки.

 

Кто-то первая вторую похоронит

И последнюю слезиночку уронит.

А сейчас смеются, словно боль далёка,

И черемуха цветет в проемах окон.

А вино запросит песню, песня — пляски,

А душа запросит памяти и ласки.

И поют, и не глядят в глаза друг дружке

Тетя Аня, тетя Дуня — две старушки.

<1986—1988>

Саша-дворник

...Ты мети, моя метла,

улицу Ватутина...

А. Денисенко

Терпение, Саша, терпи!

Твой снег еще всюду и — тонны.

Метла твоя древняя дремлет со стоном,

Как битый кобель на цепи.

А утром, как шелест челест,

Послышится снега круженье,

Дворовых животных немое броженье,

Восторги вчерашних невест.

И ровно лопата берет

Снегов бесконечную малость.

О, если б лопата твоя поломалась!

Но ты поломался вперед…

В одышке малиновый рот,

Как фронт, задрожавший от взрывов.

Лопата воткнулась в сугробы, как крот,

Как мошку ловящая рыба.

Он валит монгольской ордой,

Он белый, как кафель в больнице...

Глаза твои, Саня, — бойницы

Меж шапкою и бородой.

Ты смотришь: куда его бить?

Как быть с тем, что было явленьем?

И как его можно любить,

Когда он уже по колени?..

<1986—1988>

Старый дом

В том доме тогда жили просто:

Работали, ели с ножа,

В субботние дни,

как коросту,

Скоблили все два этажа,

Детей для острастки лупили,

Чтоб выросли в инженера,

И водку с капустой любили,

И дрались пустячно не раз...

Когда уезжал я отсюда

Мальчишкой двенадцати лет,

Ровесница длинная Люда

Украдкой глядела вослед.

И с дальнего поворота

Я видел поверхность пруда,

Стройбатовцев черная рота

Таскала водой невода,

Их майки болтались на лозах.

А осень сера,

как шинель…

Я видел сквозь теплые слезы,

Что турман нырял в вышине...

 

С тех пор много лет миновало:

Горели дома, где я жил,

Землянки, и сеновалы,

И женщин чужих этажи.

Затравленный, зачумленный

Бежал я — не знаю куда.

Очнулся —

вот берег зеленый,

Рябая поверхность пруда.

И дом двухэтажный на взгорке...

О Боже, спасибо тебе!

...Помойка. Арбузные корки...

Белье на сухой городьбе...

Подъезд. Слышу звуки пирушки:

Не рушится строй вековой.

Малехонькая старушка

Спросила: «Тебе кого?

У нас на Урале “здравствуй”

Сперва говорят...»

Ах, Урал...

Напрасно, двойник мой

вихрастый,

Ты Бога в дорогу брал.

Молчите... Не хлопочите...

Послушайте, как поют!

Я, словно уездный учитель

В присутственном месте, стою.

Стою...

С небольшим чемоданом,

Где несколько писем и книг.

Попутная.

Всё. До свиданья,

Далекого детства двойник.

<1986—1988>

* * *

Когда я воротился из похода,

То понял, что беда подстерегла:

На всей земле хорошая погода,

А мой домишко выстыл по углам...

В нем не было жены моей, вдовы ли —

Не дом, а растворенная тюрьма.

И дикие собаки рядом выли.

И мне казалось, я их понимал.

 

Пошел бы следом, да следа не сыщешь.

Сидел бы сиднем — где там усидеть.

Свистел бы вслед — беглянки не освищешь.

Ну как теперь собою овладеть?

Молитву б сотворить, да нет иконы.

Банёшку истопить бы — нету сил.

И я собак во мраке заоконном

Принять меня в их стаю попросил.

 

Собаки испугались, убежали.

Друзья: кто на печи, а кто — убит...

Кому теперь нужны мои медали?

И кто на ранах сменит алый бинт?

В дороге без привала я — бывалый,

Но в доме без хозяйки — как впервой.

И снова меня вьюга обвивала,

А позади пылал домишко мой.

 

Простите меня, отчие могилы...

Прощайте, я вас честно защищал...

Но тут мне больше нет житья без милой

И нет привычки к преданным вещам.

Уж лучше бы под знаменем из шелка

Лежал я в бранном поле неживой!

...И дикие собаки до проселка

Меня сопровождали, как конвой.

1986

ПЕСНИ1

* * *

В год собаки рожден, под осенним дождем,

Говорил я всю жизнь: «Подожди, подождем,

Потерпи, — говорил. — Поскрипи, — говорил. —

Слишком резвым тебя наш Господь сотворил».

 

И лупило меня, колотило меня,

Я в течение дня трижды шкуру менял,

В подворотнях ловил я мгновенья любви,

Только небо молил: «Боже, благослови!»

 

Подкосило меня и носило меня

От чужого огня до ненастного дня,

И азы позабыл мой усталый язык,

И глаза я закрыл, словно окна забил.

 

В голове лишь слова, в них и смерть, и живот —

Молодая вдова в хуторочке живет.

Эх, коней бы лихих и плевать на стихи,

Там у ней вечера веселы, как грехи!

 

Эх, гитара, давай, и гитара — дает,

Молодая вдова в хуторочке живет.

И смеется душа, как и прежде, жива,

Как же ты хороша, молодая вдова!

 

В год собаки рожденному волком не стать!

Мне б дорогу труднее, да друга под стать:

«Победим, — говорю. И всегда говорил. —

Хорошо, что с тобой нас Господь сотворил».

<До 1988 года>

* * *

Вам куда бы ни уехать от утех!

Словно к спеху, на потеху день утих!..

Ты была, наверно, тоньше, лучше всех,

А иначе бы с чего вот этот стих…

А пока была ты рядом, был я рад,

На двоих бы чашу с ядом мог испить,

Но опомнился — и не вернуть назад,

Ни на шаг уже назад не отступить...

 

Вам куда бы ни укрыться, ни сбежать —

Так спасают от насильников уста.

Ты была, наверное, острей ножа,

А иначе — почему я мертвым стал?

А пока была ты рядом — я летал,

Звал с собою в сокрушительный полет,

Но опомнился, а ты уже не та —

Тебе крылья подарил аэрофлот.

 

Вам куда бы ни спуститься с высоты —

Без огня же путь покажется далек.

Как любила ты огонь, но даже ты

Испугалась, что сгоришь, как мотылек.

А пока была ты рядом, я горел,

Был души твоей владыка и пастух,

Но опомнился и сразу постарел,

И огонь в костре пастушеском потух.

1986, Москва

Романтическая песня

Запыленной пачкой стареньких газет,

Лодками без днищ на старых пирсах

Катятся обрывки дорогих мне лет

В городе трущоб Новосибирске.

 

Города другие, тугие кошельки —

Чтоб смеяться, им не нужен повод.

Там, где мы с тобою по весне прошли,

Дождь идет походкою слепого.

 

Я узнал, что боль — на самом деле боль,

И не ножевая, а живая.

Счастье не с любимой,

Просто так — с любой,

А с любимой счастья не бывает.

 

Я узнал презренье к острию ножа,

Страх перед зимою одинокой.

Счастье в ожиданье. Потому-то жаль

Свет забытых, тьму забитых окон.

 

Синь да сыпь черемух…

Спросят: «Где живешь?»

Я отвечу: там-то, мол, и там-то.

А по следу старый моросящий дождь

Шаркает походкой арестанта.

 

В темной рамке неба — лунное пятно.

Я иду, я просто так — прохожий,

А по следу шагом миллионов ног

Дождь идет, невольник чернокожий.

24 апреля 1978, Новосибирск

 

Потянуло холодом

Потянуло холодом с северка,

Ой, да затуманилось с вечерка,

А у меня — ни куртки, ни свитерка,

Как у непутевого путника.

 

Потянуло голодом с четверга...

Хоть была бы фомка, хоть выдерга,

Взял бы из хозяйского погребка

Что-нибудь для этого вечерка.

 

Погоди, прибьешься к бомжатнику,

К фармазону и медвежатнику.

Может быть, когда-нибудь с вечерка

Будет тебе водка и ливерка.

 

Потянуло холодом, эх, с полей...

Ну, давай же песню повеселей!

Весели же душеньку, весели,

Пока тебя тут не повесили.

 

На дорогу ноги наматывай,

Глянь — туман рассеется матовый.

На какой-нибудь из больших дорог

Будет тебе куртка и свитерок.

1989, Москва

 

1Песни на стихи Н. Шипилова, в том числе ранее не известные, можно послушать на сайте журнала: http://сибирскиеогни.рф

 

100-летие «Сибирских огней»