Вы здесь

От колчаковщины к советам

Гражданская война в Сибири. Переговоры с Политическим центром в январе 1920 года
Файл: Иконка пакета 10_smirnov_okks.zip (46.29 КБ)

1

 

Иван Никитич Смирнов (1881—1936) — советский политический деятель. В годы Гражданской войны входил в Реввоенсовет 5-й армии, руководил большевистским подпольем Урала и Сибири. С августа 1919 г. по сентябрь 1921 г. — председатель Сибревкома (неофициально именовался «сибирским Лениным»). В дальнейшем находился на руководящей партийной и хозяйственной работе. 24 августа 1936 г. военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к высшей мере наказания и расстрелян на следующий день. Реабилитирован Пленумом Верховного Суда СССР 13 июля 1988 г.

 

 

В историю нашей революции «Политический Центр» войдет кратким, но характерным эпизодом. Он явился реакцией интеллигенции на колчаковщину; стремлением вернуть революцию к ее исходным дням — марта 17 года — с идеей учредительного собрания и организации России, как буржуазно-демократического государства.

Политический Центр организовал восстание в Иркутске, увлек солдатскую массу, но власть в его руках была только семнадцать дней. На его краткой истории яснее всего сказалась невозможность вести длительную борьбу с внутренней реакцией и с интервенцией под любым знаменем, кроме советского. И с этой точки зрения, его история не потеряла злободневности и заслуживает внимательного изучения.

Политический Центр сложился, как блок соц<иалистов>-революционеров, меньшевиков и тех земцев, которые ближе всего стояли к правым эсерам. Он образовался и начал действовать значительно позднее ряда рабочих восстаний в городах и после широких крестьянских (партизанских) движений в Сибири. Опоры в массах у него не было. Единственная возможность подойти к крестьянским массам могла бы быть осуществлена через социалистов-революционеров. Они раньше имели связи с сибирским крестьянством. Они получили крестьянские голоса в учредит<ельное> собрание. Но год борьбы против Советов деморализовал сибирскую организацию эсеров и дезавуировал их в глазах крестьян.

Из эсеровского восстания против Советов выросла колчаковщина, и теперь отличить последнюю от первого крестьянину было трудно.

Из книги Колосова — «Сибирь при Колчаке» — мы видим, что у отдельных деятелей Политического центра были попытки связаться с крестьянским движением и, таким образом, получить для себя настоящую базу — расчет не плохой! Эти попытки не увенчались успехом.

Очень знаменательно то обстоятельство, что и при нападении на Советы в 1918 году, и при нападении на колчаковщину, эсеры, — а им принадлежало большинство в Политическом центре, — искали и находили помощь у иноземной силы — чехо-словаков. Это еще более подчеркивает их беспочвенность в годы гражданской войны.

Центральным пунктом программы Политцентра была борьба с интервенцией. Этот лозунг был вообще популярен в то время в Сибири, особенно на востоке, где японская интервенция слишком обнажила свои истинные намерения и поползновения.

В переговорах с нами эта идея — борьба за независимость нашего государства — особенно подчеркивалась представителями Политцентра. Этот довод был главным, все остальное носило подчиненный характер.

Но и этот популярный лозунг не собрал вокруг Политцентра крестьянских масс, для которых в 1919—20 году национальная независимость и государственное единство воплощались только в Советах. Каждое крестьянское восстание созывало Совет, а когда складывалась вооруженная масса, — у них естественно создавался из этого Совета руководящий аппарат типа наших реввоенсоветов с политотделом. Советы в сознании крестьянских масс (а только на них, отнюдь не на рабочих, мог рассчитывать Политический центр) были естественной и единственной формой рабоче-крестьянского государства. Вот почему, помимо всех других причин, каждая попытка создать особую от Советов государственность на более или менее длительное время была заранее обречена на неудачу.

Сознание своей неустойчивости сказалось и в выступлениях тех представителей Политцентра, с которыми нам пришлось вести переговоры. В первых числах января 1920 г. Сибирский Революционный Комитет не имел еще точных сведений о том, что уже в конце декабря в Иркутске произошло восстание, что белые изгнаны и что образовалась новая власть, носящая название Политического центра. Мы знали хорошо, что отступающая армия Колчака разлагается, частично восстает (в Новониколаевске) и пытается договориться с авангардом Красной армии (в Красноярске), знали мы и о том, что чехо-словаки ищут с нами соглашения.

Вот именно для того, чтобы установить это соглашение, я и выехал из Омска на восток. Задача заключалась в том, чтобы как можно быстрей и безболезненней приостановить чудовищное разрушение железной дороги, производимое отступающими частями белых. Встреча в Томске с делегацией Политцентра была довольно неожиданной.

Общая обстановка в те дни требовала скорейшего прекращения боевых операций и сосредоточения всех сил армии и городского населения на восстановлении жел<езно>-дор<ожного> движения и снабжения городов продовольствием и топливом.

Отступающая армия Колчака уже более не представляла какой-либо опасности, ее обреченность была очевидна, и если она нам была страшна, так разве теми десятками тысяч пленных, которых мы заключили в концентрационные лагери. Среди этих пленных распространялся тиф, который вскоре стал свирепствовать по всей сибирской магистрали и затем перебросился в нашу армию. По линии отступления колчаковской армии были образованы тифозные пункты. В городах организованы чрезвычайные комиссии по борьбе с тифом. Сколько погибло от тифа, сказать трудно. В Новониколаевске из 20 000 пленных, заключенных в лагере, в живых осталось не более 8000. Трупы сжигались, ибо не было никакой возможности всех зарывать в землю. В Омске, где находился Сиб<ирский> Рев<олюционный> Комитет, по ночам можно было видеть обозы в 20—30 подвод с умершими. Кошмарная картина! И долго после страшной зимы 1919—20 года по линии жел<езной> дороги встречались подстриженные крестьянские женщины — память о перенесенном тифе.

Наша армия, за естественной убылью от тифа и усталости, очень скоро превратилась бы в какую-либо дивизию, — выручал нас непрерывный приток партизанских отрядов. Наша армия, между тем, была растянута по всей магистрали. Нужно было, во что бы то ни стало, остановить дальнейшее движение войск, которые уже прошли с боями около 1500 верст (от Кургана), надо было дать частям возможность отдохнуть, подтянуться и пополниться.

Это было тем более необходимо, что из Москвы нас предупредили, что весной всю пятую армию перебросят на западный фронт — надвигалась война с Польшей.

Железная дорога тонкой ниточкой связывала нас с далеким тогда Уралом и Москвой. Положение на жел<езной> дор<оге> было отчаянное. При отступлении белые систематически разрушали жел<езную> дорогу. На линии Омск — Тюмень были сняты стрелки и части с семафоров, водокачки разрушены. От Челябинска до Омска поезда шли по 2 недели и больше. Можно было быстрее добраться на лошадях. Именно так и приехал в Омск т. Хотимский — первый редактор «Советской Сибири». Большой железнодорожный мост через Иртыш был взорван, свыше ста больших и малых мостов было разрушено. Поезда помногу дней стояли в чистом поле. Когда я ехал в Новониколаевск, то видел, как крестьяне подъезжали на санях к брошенным составам и тащили из вагонов что попадало под руку. И чего только не брали! Еще можно понять, когда крестьянин тащил на спине тюк табаку или швейную машину. Но если не было этого, то брали и пулеметы, и телеграфные аппараты. Впоследствии пришлось произвести ревизию мужицкого инвентаря вдоль магистрали и отобрать то, что не было связано с хозяйством крестьянина. Ни малейших сомнений в правильности и закономерности своих действий у крестьян, конечно, не было. Наоборот, они испытывали чувство сознания исполненного долга в борьбе с буржуазией.

Эти разрушения ставили под сомнение возможность регулярного снабжения городов продовольствием, а между тем, перед нами стояла неотложная задача снабжать хлебом Москву. Уже в первые дни после занятия Омска мы очутились в затруднительном положении, вследствие избытка мяса. Дело в том, что в наши руки попало около 50 000 голов скота, запасенного для белой армии. Кормить его было нечем. Скот весь порезали и выдали омским гражданам бесплатно, если не ошибаюсь, по 10 фунтов каждому, а остальное мясо в шкурах отправили в Москву.

Чем дальше на восток, тем тяжелее становилось дело снабжения городов, ибо восток всегда получал хлеб или из Минусинского района, или из Новониколаевска. Новым и неизвестным доселе фактором явились для нас партизаны. Первые небольшие партизанские отряды увидели мы еще перед Омском. Но чем дальше на восток, тем многочисленней становились эти отряды. Что в Сибири имеется партизанское движение, об этом мы знали уже в Челябинске, но что из себя представляют партизаны — этого мы еще не знали. У нас о них было, пожалуй, еще меньшее представление, чем у них о нас. Пришлось знакомиться с ними, и это знакомство не всегда было приятным. В общем, сибирские партизаны оказались несравненно нам ближе, чем партизаны на Украине. Слияние с Красной армией произошло с неизбежными, но относительно небольшими, осложнениями.

Большинство партизан было разорено Колчаком. Когда они заявили нам об убытках, полученных от Колчака, с уверенностью, что мы их возместим, у нас руки опустились: никаких средств у государства не хватило бы их покрыть. У меня до сих пор хранятся телеграфные переговоры с руководителем алтайских партизан тов. Мамонтовым. Они свидетельствуют о чрезвычайной напряженности отношений. Нужно было около 6—8 месяцев упорной работы с ними, чтобы найти общую почву и изжить все недоразумения. Вот такова была обстановка, когда после медленного переезда из Омска в только что занятый Новониколаевск и затем в Томск, мы встретились с делегацией Политцентра, приехавшей из Иркутска.

С делегацией приехал представитель от Иркутского Комитета Коммунистической Партии А. М. Краснощеков. Он сообщил, что Комитет, безусловно, против признания особой государственности, возглавляемой Политцентром.

А. М. Краснощеков довольно подробно рассказал нам и о том, что происходит на Дальнем Востоке, с которым он был хорошо знаком, как бывший председатель краевого советского органа. Положение там представлялось далеко не веселым. Фактически весь край от Верхнеудинска до Владивостока был в руках японцев. С ними шла изнурительная партизанская борьба. Край разорен. Было ясно, что если придется двигаться дальше Байкала, то мы неизбежно войдем в столкновение с новой силой, более организованной и более могущественной — с японской армией. В то время нам это было явно не по силам. Сибирские пространства нас обессиливали и справедливо пугали наших военных специалистов. С узковоенной точки зрения, мы уже совершили ошибку тем, что оторвались от Урала, растянув свою армию на тысячи верст. Необходимо было выиграть время, получить передышку. Необходимость этой передышки была еще видней Москве. На мой вопрос, как быть с делегацией, мною было получено указание договориться об образовании буфера.

Кажется, именно отсюда и пошло это выражение «буферное государство».

Делегация Политцентра возглавлялась Ахматовым, старым партийным работником — меньшевиком. В качестве члена делегации от Земского Политического Бюро приехал Колосов, довольно известный правый эсер, едва ли не самый правый в то время в Сибири. По-видимому, Колосов в деле организации демократического блока играл не последнюю роль. Из книги его о Сибири видно, что у него были связи с партизанами, правда, не очень прочные, и что гораздо успешней шли у него дела с чехами. Мне вскоре пришлось убедиться, что среди чехов он пользовался большой популярностью и имел несомненное влияние на средний командный состав. Они ему помогали, скрывали его в своих эшелонах от колчаковских шпионов. Пользуясь этой помощью, Колосову удавалось безнаказанно и успешно выступать на различных собраниях в Иркутске.

Накануне занятия Красной армией Красноярска Колосов и ген<ерал> Зеневич вступили в переговоры с авангардом нашей 30 дивизии. Ими была сделана попытка договориться об условиях соединения с нами. Переговоры не были закончены, так как 30 дивизия уже захватила город.

Реальной силы, опираясь на которую, им можно было бы выставлять какие-либо условия, у них не было, а та армия, осколки коей хотели использовать Зеневич и Колосов, для нас уже не была противником.

По-видимому, в эти недели отступления Колчака и разрушения его государственного аппарата Колосов проявил большую инициативу, но вся работа его, как и работа Политцентра, была только водой на советскую мельницу.

Идея создания буфера между Советской Россией и Японией вышла из Политического центра. Она была нами принята. Но у нас и у Политцентра был различный подход к буферу.

Несомненно, Политцентру этот буфер представлялся как демократическая республика, где они могли бы укрепиться организационно для наступления на Советскую Россию. Эта идея прикрывалась лозунгами единства государства и борьбой с интервенцией.

Колосов и Ахматов обладали достаточной дальнозоркостью, чтобы видеть, что в 20—21 году мы не будем в состоянии вооруженной рукой взять у Японии наш Дальний Восток. Поэтому оба они в переговорах с нами усиленно подчеркивали значение разногласий Соед<иненных> Штатов с Японией и возможность, опираясь на Соед<иненные> Штаты, заставить Японию очистить Забайкалье и Владивосток. Эта дипломатическая игра была, по их мнению, возможна лишь при наличии буфера.

Для нас буфер был также необходим, но только как прикрытие с востока, что особенно было ценно в те дни, когда на юге орудовал Врангель и начала наступать Польша. Задача заключалась в том, чтобы создать именно такой буфер, который нам необходим.

Москва, вообще говоря, не особенно одобряла наше устремление на восток. Я помню, как Владимир Ильич месяца через три после описываемых событий, посмеиваясь, спрашивал: «А зачем вам нужно торопиться в Читу и Владивосток?» А когда перед ним излагали их идею буфера — не политцентровского, а нашего творчества, он одобрительно сказал: «Конечно, на Дальнем Востоке надо поменьше коммунизма».

Таким образом, буфер, как временное государственное образование, нами считался полезным. Я должен, однако, сказать, что Сибирский Рев<олюционный> Комитет, в который входил тогда М. И. Фрумкин и В. М. Косарев, был другого мнения. Фрумкин и Косарев в корне отрицали необходимость буфера и считали более целесообразным дальнейшее продвижение Красной армии вперед, на Восток. Это разногласие решила Москва, а жизнь очень скоро внесла поправку, отодвинув «буфер» за Байкал и возглавив его коммунистами.

Большие разногласия с делегацией были по вопросу о территории «буфера». Мы с самого начала предложили Политцентру переселиться в Верхнеудинск, который в то время был еще занят японцами. Наши мотивы были по преимуществу военного характера: нам удобней организовать оборону на линии Байкала. Делегация возражала по двум причинам: первая — предлагаемая территория не в наших руках, а вторая — без большого города (Иркутск) буфер не будет иметь базы.

Ближайшие же дни показали, что именно «город-то» и был их главной опасностью: иркутские рабочие вскоре взяли власть от Политцентра в свои руки.

20 января было принято решение об образовании государства-буфера, западная граница которого пролегала по линии Оки (приток Ангары). Особым соглашением мы оговаривали свое влияние на армию Политцентра. 21 января делегация выехала обратно в Иркутск, а 22 Политцентр добровольно сдал власть Революционному Комитету, сформировавшемуся из коммунистов и левых эсеров.

В то время, как в Томске шли переговоры, — к Иркутску приближались остатки третьей армии Колчака. К открытой вооруженной борьбе Политцентр не был готов. Для ожесточенной схватки с наиболее непримиримыми частями армии Колчака половинчатые и нерешительные деятели демократического блока оказались совершенно неприспособленными. Тем не менее был этот блок способен организовать защиту Иркутска.

Политцентр отошел без борьбы от власти.

Идея буферного государства, однако, не умерла. Буфер был создан в Забайкалье. Он вел успешную борьбу с Семеновым, он овладел всей территорией старой России. Советская сущность буфера сквозила изо всех щелей, но в течение двух лет он служил нам хорошую службу, избавляя советскую власть от необходимости сталкиваться с медленно уходившей с нашей территории Японией.

А когда эта роль была выполнена, ширму — «буфер» — сняли. Тогда наши восточные соседи увидели единый Советский Союз.

 

От редакции. В качестве приложения к статье Ив. Н. Смирнова печатаем на следующих страницах полностью, как ценнейший исторический документ, Журнал объединенного заседания мирной делегации Политцентра с Реввоенсоветом 5 и Сибревкомом.

 

ЖУРНАЛ

объединенного заседания мирной делегации Политического центра
с Реввоенсоветом 5 армии и Сибревкомом от 19 января 1920 г.

 

ПРИСУТСТВОВАЛИ:

 

1. Председатель Сибревкома Смирнов.

2. Председатель мирной делегации Ахматов.

3. Помкомандарма 5 Устичев.

4. Член делегации Коногов.

5. Член делегации Колосов.

6. Председатель Народно-Революционной армии Коркин.

7. Член Реввоенсовета 5 и за Народного Комиссара Путей Сообщения Свердлов.

8. Член Реввоенсовета 5 Грюнштейн.

9. Главный комиссар Томской ж. д. Рудый.

10. Предпродкоарм 5 Гродзенский.

11. Командированный в Сибирь Уполномоченный Главного полевого штаба Жилин.

12. Бывший председатель Дальсовнаркома, представитель Иркутского Комитета партии Коммунистов Краснощеков.

13. Председатель Томского Ревкома Шумкин.

Председательствовал Смирнов.

Заседание открыто в 18 час. 30 мин.

 

Слово предоставляется тов. Ахматову, который, дав краткий исторический очерк постепенного образования единого фронта борьбы демократии с цензовыми элементами Сибири, говорит, что поводом к такому стремлению явилась все яснее вырисовывавшаяся картина усиления реакции за счет борьбы на два фронта демократии. Лозунги указанного движения следующие: 1) мир с Советской Россией, 2) борьба с интервенцией, 3) отказ от политических блокировок с цензовыми элементами. Под этими лозунгами прошла избирательная кампания в городские самоуправления в начале и в середине 1919 г.

К концу 1919 года сорганизовывается Политический центр, охватывающий Томскую, Енисейскую и Иркутскую губ., Якутскую, Забайкальскую и Приморскую области, блок, в который вошли: 1) Земское Политическое Бюро, 2) Центральный Комитет объединений трудового крестьянства, 3) Краевой комитет партии С. Р. и 4) Бюро сибирских организаций Р. С. Д. Р. партии.

Еще ранее организованный социалистами-революционерами военно-социалистический союз переходит под флаг Политического центра. По его призыву поднимается ряд следовавших одно за другим восстаний, в результате которых, после 11-ти дневного боя, 4-го января занимается гор. Иркутск.

С начала вооруженной борьбы за Иркутск в Политический центр входит с совещательным голосом представитель Сибирского центра партии коммунистов. Основной задачей Политического центра является обеспечение всей Восточной Сибири за революционной Россией, воссоединение восточной окраины, на которую покушаются союзные хищники, с Россией. Эта задача продиктовала политику Политического центра в вопросах о международных взаимоотношениях. Выражалась она в стремлении использовать антагонизм, существующий между Японией и Америкой (в целях общего освобождения России от петли блокады), нейтрализовать враждебную революции роль Японии в гражданской войне и установить отношения дружественного нейтралитета с чехо-словаками.

В результате ряда шагов Политическому центру удалось временно обеспечить вынужденный нейтралитет Японии и дружественный нейтралитет чехо-словаков. Оба эти нейтралитета, однако, будут, наверняка, нарушены в случае, во-первых, дальнейшего открытого продвижения Красной армии для восстановления строя подобного строю в Советской республике и, во-вторых, в случае продолжения старой политики Сов. Рос. в отношении эвакуирующейся чехо-словацкой армии. Для поддержания вынужденного нейтралитета Японии, который для настоящего момента является более обеспечивающим возможность воссоединения Восточной Сибири с Россией, нежели военные успехи, сопряженные с большими новыми напряжениями и без того страшно изнуренной страны, и для обеспечения освобождения Вост. Сибири от сил реакции необходимо создание временного буферного государства, находящегося в определенных мирных договорных отношениях с Советской Россией. Создание буферного государства представляет кардинальный мотив приезда мирной делегации.

Тов. Колосов, вполне соглашаясь с тов. Ахматовым, вносит со своей стороны, как представитель в составе мирной делегации от Земского Политического Бюро, историческую справку о политическом оформлении молодого сибирского земства. Свою политическую программу сибирское земство выявило на ряде земских собраний (как Иркутское в июне 1919 г.) и нескольких нелегальных земских съездах. Особенное значение имело в этом отношении совещание 16 земств, областных, губернских и уездных, происходившее в октябре 1919 года в Иркутске. Здесь был поставлен вопрос не только о необходимости свержения правительства Колчака, но и о средствах к достижению этого. Для этой цели несколько позже образовался Политический центр, сделавшийся политическим штабом переворота. Работа земства облегчалась его легальным существованием, хотя вместе с тем, как открытые общественные организации, земства не могли взять на себя непосредственную работу по перевороту. Для руководства и объединения земской политической работы земским совещанием в октябре было поэтому создано свое политическое бюро, нелегальная организация, одним из представителей которой является и сам оратор. Земская политическая программа, которой руководилось бюро, была такой же, как и программа, изложенная предыдущим товарищем. Вырабатывая свою политическую программу, земства исходили из той мысли, что внутренний политический переворот в Сибири невозможен без предварительного разрешения некоторых международных проблем.

Для того, чтобы совершить успешно переворот в Сибири, необходимо было предварительно нейтрализовать некоторые иностранные влияния в Сибири, особенно японские, ориентировавшиеся на цензовую, реакционную Сибирь. В этом отношении общественными кругами Сибири была совершена известная работа, которая дала в последнее время ощутительные результаты. В политике Японии замечается теперь определенный сдвиг. Поведение Японии при подавлении ею восстания во Владивостоке, где повстанцы были подавлены именно японскими силами, и позиция той же Японии в Иркутске, где она была принуждена держаться нейтралитета, показывают, что Япония стоит перед началом отказа с ее стороны не от Дальнего Востока, конечно, который она завоевала экономически, но перед началом отказа ее от поддержки дальневосточной реакции, самой сильной в Сибири. Япония видит себя вынужденной теперь искать новые силы в Сибири, на которые она могла бы опираться в расчете сохранить свое международное положение. С осени нынешнего года японская печать начинает указывать, что опираться в Сибири необходимо на демократические силы, в частности на земские. К этому заставляет Японию приходить и внутреннее революционное движение в среде ее рабочего класса. Однако, эта же новая стадия японской политики имеет свою обратную сторону. Она определяется отношением Японии к советским войскам. Реакционная Сибирь всегда рассчитывала на помощь со стороны Японии и не останавливалась перед тем, какой ценою купить ее. Еще не так давно иркутская газета «Свободный Край» писала, что спасение России стоит Камчатки, Сахалина и Восточно-Китайской жел. дороги. Для Японии, с этой точки зрения, продвижение советских войск в глубь Сибири представляет даже свою выгоду. Чем дальше эти войска продвинутся на восток, тем более будет напугана цензовая Сибирь, стоящая до сих пор у власти, и тем дороже она заплатит за свое спасение. Экономические интересы, к которым стремится здесь Япония, вполне ясны. Ей нужны не только те территории, на которые указывает иркутская цензовая газета, ей нужно Забайкалье — Забайкальская жел. дорога, фактически занятая ею еще осенью 1918 г., — и ей нужен также Черемховский каменноугольный район. Черемховским углем питается вся Забайкальская жел. дорога; черемховский уголь подается еще в Харбин и без него не может существовать эта жел.-дор. линия.

Борьба Японии за Забайкалье есть вместе с тем борьба за уголь в Черемхове. Это необходимо строго учесть. Для того, чтобы не допустить Японию к полному выполнению ею здесь своей программы, есть только два пути. Или весь этот район должен находиться под такой политической властью, против которой Япония, в силу целого ряда условий внутренней и международной жизни, не могла бы выступить открыто и активно, и с правами которой она вынуждена была бы считаться. Или же ее притязаниям на уголь и на Забайкалье должны быть поставлены препоны чисто вооруженного характера. Таким образом, положение определяется следующими соображениями, вытекающими из чисто реального учета сил.

Здесь идет речь не о каких-либо моральных или академических соображениях, здесь идет речь о простом учете сил. Если Советская Россия имеет уже теперь достаточно сил для немедленного сокрушения вооруженной рукой японской реакции и вообще японского милитаризма, то тогда вопрос решается очень просто — безостановочным продвижением советских войск в глубь Сибири — к Иркутску и за Иркутск. Тогда никакого буферного государства не нужно. Если же в данное время Советская Россия таких сил не имеет, тогда необходимо придти, в целях сохранения единства России и восстановления Восточной Сибири с остальной русской территорией, к мысли о необходимости создания особого буферного государственного образования на демократических началах. Для Советской России образование его тем более облегчается, что вести борьбу с нею и создавать фронт между нею и Сибирью демократия в Сибири не станет. Она твердо выяснила в этом отношении свою линию поведения: уничтожение фронта на западе и создание его на востоке против реакции. Вот почему для Советской России, раз у нее не окажется в данное время в наличности достаточных сил для немедленной борьбы с японским милитаризмом, является необходимым поставить на обсуждение тот вопрос о буферном государстве, о котором здесь говорил председатель нашей делегации тов. Ахматов.

Тов. Колосов, останавливаясь еще раз на первом вопросе, сообщает о докладе японского командования весной 1919 г. Колчаку об охране Амурской жел. дороги, в котором японское командование отмечает, что эту дорогу охраняли три японские дивизии (точный численный состав их никому неизвестен), и тем не менее ежедневно на дорогу происходило до 18 нападений; основываясь на этом факте, японское командование на своем опыте приходит к мысли (в докладе), что для охраны дороги необходимы не одни лишь военные меры, но необходимо также изменить всю политическую обстановку, в которой живет население, и только тогда станет возможно поддерживать порядок на жел. дороге. Таковы были этапы, по которым проходила политическая мысль японских руководителей в Сибири. Что касается американской дипломатии, то в ее среде также наблюдались разные течения. Наиболее крупными представителями американской дипломатии в Сибири были три лица: генеральный консул Гаррис, проживающий в Омске и определенно поддерживающий Колчака, посол Моррис, который находился постоянно во Владивостоке, стоя в оппозиции к Колчаку, но после поездки в Омск склонялся в одно время на его сторону; третьим был ген. Гревс, определенный колчаковский противник. На поддержку со стороны американцев рассчитывали повстанцы, участники восстания ген. Гайды во Владивостоке, имевшие основание рассчитывать на помощь Америки в случае вооруженного вмешательства со стороны Японии в подавлении восстания. Надежды эти не оправдались. Однако, роль в то время Японии, несомненно, обострила ее отношение с Америкой. Вообще же представители американской дипломатии неоднократно высказывались в разных случаях, при своих переговорах с представителями сибирской демократии, в том смысле, что они находят, что только та власть в Сибири будет прочной, в создании которой объединятся все левые демократические элементы, в особенности же соц.-рев. и большевики.

Тов. Смирнов, излагая свой взгляд, говорит, что Советская республика 10 раз предлагала державам Антанты мир и на последнем съезде Советов сделала это предложение в 11-й раз. Однако, сдвиг к сближению с Советской республикой наблюдался лишь в моменты успехов Красной армии. В результате последних наших успехов, — разгрома Колчака и Деникина, — является снятие союзниками блокады, о чем нам сообщает последнее радио. Не изменяя своего отношения к советской власти, союзники тем не менее решают вступить с нами в товарообмен. Но правительство не особенно полагается на это и считает нужным быть готовым к борьбе. Полученные нами директивы из центра предлагают искать пути к мирному разрешению запутанного вопроса в Восточной Сибири, по возможности избегая вооруженного столкновения с Японией. Советская власть, оставаясь верной в основной своей международной политике, может совершенно официально заявить, что мы искали и ищем мира. Ленин и Троцкий указали нам, что для Советской России легче столковаться с Америкой, чем с Японией. Вопрос о буферном государстве на Дальнем Востоке представляет особый интерес для Америки, как противовес империалистическим планам Японии.

Япония стремится создать, в виде Монголо-Бурятской республики, буфер, возглавляемый атаманом Семеновым под протекторатом самой Японии. В противовес этому Соединенные Штаты, вероятно, приветствовали бы создание другого буферного государства, чтобы взять в свои руки Восточную Сибирь и в то же время не быть принужденными признать центральную советскую власть.

Интересы Соединенных Штатов на Дальнем Востоке диктуют им соглашение с Россией. Снятие блокады только усиливает нервное напряжение американских финансовых кругов. Нам необходимо изыскать пути для облегчения этих переговоров. Здесь-то и выступает роль временного буферного государства, как посредника в переговорах, сущность которых ни для кого не является секретом. Если буферное государство облегчит эту задачу, оно явится желательным.

Теперь рассмотрим вопрос с чисто практической точки зрения. Как и какими силами его осуществить? Где будет разграничительная линия? Как отнесутся к этому рабочие? Как отнесется Центросовет, Лазо и др.? Это дело очень трудное и большое. У Политического центра нет реальной силы, чтобы говорить твердым языком с Японией. Партизанские армии не выдерживают столкновения с регулярными войсками: создать же регулярную армию у Политического центра нет сил. А жизнь идет быстро. На создание буферного государства едва ли пойдет Совнарком и ЦИК. На него не согласятся крестьяне и рабочие, потому что они идут под флагом советской власти. Кроме того, я должен поставить здесь все точки над и. Скажу прямо и полагаю, что слова мои подтвердит и присутствующий здесь помощник командарма: с чисто военной точки зрения, нам необходимо дойти до Байкала, чтобы создать укрепленный район на юг от него до Монголии. Нам необходимо использовать здесь естественные границы. Не укрепив этого района, мы не обеспечим себе Кузнецкого бассейна.

Укрепившись на Байкале, мы вырвем из рук союзников Черемхово, и восточные дороги останутся без угля. Базируясь на этом укрепленном районе, мы сможем принять на себя удар со стороны Японии и разбить ее силы на Востоке. Через ваше посредничество мы могли бы еще вести переговоры с Соединенными Штатами <на> Дальнем Востоке, и то только после закрепления за собою Кругобайкальской дороги, до хребта.

Буфер может начаться с Читы или, в крайнем случае, с Верхнеудинска. Возможность вооруженного столкновения с Японией предусматривается нами, но соотношение сил не вполне правильно было здесь представлено. Правда, говорить о немедленном столкновении с Японией не приходится. Армия, которая прошла от Тобола до Енисея, не сможет выполнить такой задачи. Но после отдыха сто тысяч штыков могут посоперничать с Японией. Мы будем, кроме того, опираться на повстанческое движение. У нас есть также сведения, что в тылу Японии Корея в этом случае принесет ей большие осложнения.

Я полагаю, поэтому, что говорить серьезно о буфере не приходится; нужно только временное правительство для первоначальных переговоров с Соединенными Штатами. Пусть Политический центр возьмет на себя эту роль, пусть продолжает вести ее и выяснит, чего они хотят — не от Политического центра в частности, а от России вообще, — каких концессий и прав, и это пусть ляжет в основу наших дальнейших отношений к Политическому центру.

Тов. Устичев подтверждает слова товарища Смирнова о необходимости для советской республики занять Иркутск и часть Забайкалья вплоть до Верхнеудинска для создания укрепленного плацдарма, в целях дальнейшей борьбы с Японией. Меры для достижения этого уже приняты, уже сделано распоряжение Красной армии занять к средине января Иркутск, и Иркутск будет занят, а затем будет начато продвижение за Байкал.

Учет наших сил и сил Японии дает полное основание надеяться на то, что все эти задачи мы осуществим даже в случае открытого столкновения с Японией.

Тов. Смирнов задает три вопроса: 1) как Соединенные Штаты и союзники относились и относятся к созданию буферного государства, были ли с ними в этом отношении переговоры у представителей Политического центра и если были, то к каким они привели результатам; 2) имеются ли у Политического центра связи с Дальним Востоком, с разными областями, как Амурская, Приморская и пр. и на какие силы там предполагает опираться Политический центр, — и 3) какую экономическую политику наметил Политической центр и в каком отношении она стоит к политике Советской России.

Тов. Коногов приводит еще аргумент в пользу создания буферного государства, а именно: огромное количество железнодорожного имущества находится в настоящее время в руках чехов и сдвигается ими на восток. Золотой запас и поезд Колчака, охраняемые смешанным караулом — нашим и иностранным, — составляют предмет особого внимания союзников. Провозглашение советской власти по магистрали Восточной Сибири было бы равносильно потере всего этого национального достояния. Чехи сохраняют по отношению к Политическому центру дружественный нейтралитет. Не исключена возможность их возвращения на родину через Советскую Россию, и лишь наличность власти Политического центра и принятой им линии поведения гарантирует в наибольшей степени благоприятное разрешение вопроса о сохранении сдвигаемых на восток ценностей за Россией.

Тов. Ахматов отмечает, что в случае отрицательного решения представителями советской власти вопроса о буферном государстве возникает вопрос о неизбежном столкновении России с Японией. Если бы это случилось, Политический центр сделал бы все от него возможное для того, чтобы создать против Японии совместно с Советской Россией единый фронт обороны против притязаний японского милитаризма. Однако, Политический центр полагает, что было бы ошибкой теми или иными мерами и решениями форсировать такой исход. Необходимо признать, что для такого столкновения с Японией мы еще не готовы и нам для него приходится выигрывать время. Относительно золотого запаса тов. Ахматов полагает, что гарантировать оставление ценностей в России Политический центр не может, так как для этого у него нет надлежащей военной силы. Однако, из переговоров с американскими и английскими представителями выяснилось совершенно определенно, что золото не будет увезено за пределы России. Союзные державы опасаются, с одной стороны, слишком близко придвигать его к восточной границе из опасения, дабы не попало к японцам (такой случай однажды имел место), но, с другой стороны, те же союзные державы опасаются оставлять его на западе, дабы его не захватили советские армии. Политический Центр со своей стороны примет все меры к воспрепятствованию вывоза золотого запаса всеми доступными для него средствами, как-то, в крайнем случае, путем порчи железно-дорожного полотна, взрыва мостов, выступления партизан в тылу и другими подобными мерами. Затем, отвечая на первый вопрос тов. Смирнова, председатель мирной делегации указывает, что летом 1919 г. из бесед с отдельными представителями американской дипломатии он вывел заключение, что Америка чувствует приближение на смену правительства Колчака новых сил и готова будет допустить существование государства буфера с включением в орган власти в нем представителей коммунистических сил. Восточно-Сибирский буфер, во-первых, обеспечивает возможность разрыва блокады Советской России и, во-вторых, развязывает Америке руки в отношении Японии. С другой стороны, буфер служит окошком в блокаде Советской России. Отношения к буферу характеризуют то обстоятельство, что во время выступления повстанцев Политического центра под лозунгами народовластия, когда Япония стремилась подавить восстание под предлогом остановить большевистское продвижение, союзниками ей было сделано представление о невмешательстве в борьбу демократии с сибирской реакцией. Что же касается реальных сил Политич. центра, то таковые имеются не только в Иркутской губернии, но и в пределах Забайкальской, Амурской и Приморской областей. В случае разрешения политической задачи отрыва чехо-словаков от союзников, силы Политич. центра станут достаточно серьезным заслоном японцам. Отвечая на третий вопрос, председатель мирной делегации указывает на декларацию Политического центра, в которой подробно изложена экономическая программа его, в программу входят национализация жел.-дор. транспорта, всей промышленности, работающей на экспорт, сосредоточение продовольственного дела в кооперативных организациях под контролем государства. В общем политика Политического центра в экономических вопросах рассчитана на переходный период. Силы Японии не могут быть особенно велики на территории Сибири. Самое большое, если она сможет довести их до ста тысяч, но против этого количества штыков мы можем выставить в полтора раза больше, и, кроме того, Япония будет иметь тыл, постоянно тревожимый нашими повстанческими отрядами. Вести при таких условиях борьбу с нами Япония будет не в силах. Остановиться мы не можем, а чехам ничего не остается, как сдаться.

Тов. Смирнов резюмирует сказанное. Мы сообщим в Москву наше мнение. Байкал остается за нами в качестве укрепленного плацдарма. О буфере же можно поставить вопрос только как о государстве Забайкалья и в этом смысле можно о нем говорить. Это только тактический шаг, необходимо замедление нашего темпа движения на восток.

В этих условиях можно говорить о вхождении большевиков в органы власти на той территории, где еще царит Семенов.

Тов. Ахматов полагает, что категоричность аргументов, выставленных товарищем Устичевым, не устраняет еще опасности японской интервенции и необходимости создания буферного государства. Чересчур форсированные действия против Японии могут повести к столкновениям в первую очередь с чехами, которые увидят в таких действиях препятствование возвращению их на родину, что может заставить их снова вернуться в ряды активных борцов против советской власти.

Что касается Монголо-Бурятской республики, то этот буфер невозможен. Союзники письменно обязали Японию не поддерживать Семенова. Допущенное в этом случае нарушение Японией указанного обязательства повело даже к необходимости с ее стороны обезоружить одну из семеновских частей.

Тов. Краснощеков заявляет, что коммунистическая партия Восточной Сибири и Дальнего Востока с первого момента возникновения Политического центра категорически высказалась против идеи создания буферного государства, как определенной постоянной государственной единицы. Нами мыслится буфер, как временное образование, как дипломатическая ставка. Мы не в силах до прибытия достаточного подкрепления с запада преодолеть силы японцев и чехов в открытой войне. Правда, их силы преувеличиваются товарищами из Политического центра. Допустим, что японцев пять дивизий на Дальнем Востоке, однако, этим дивизиям после полуторагодичной оккупации не удалось даже овладеть Амурской дорогой. Все побережье Тихого океана в Приморской области освобождено повстанцами. Они также очистили северную часть Амурской и восточную часть Забайкальской областей. Цель повстанцев не создание буферного государства, пусть даже очень демократического, а восстановление советской власти в Сибири и соединение с остальной Советской Россией. Однако, окончательно справиться с задачей они не в силах, а есть задания неотложные, которые нужно выполнить немедленно. Необходимо обеспечить за собою туннели на Кругобайкальской дороге и проходы через Яблоновый хребет с наименьшей затратой сил.

В этом отношении Политический Центр, как государственное образование, официально выбрасывающее лозунг буферного государства, но фактически стоящее за присоединение Дальнего Востока к России, может служить для нас прикрытием для наиболее легкого достижения этой цели.

Целью настоящей конференции является не постановка перед Совнаркомом вопроса о перманентном буферном государстве; необходимо считаться с тем, что на востоке оперируют крупные повстанческие силы, и они фактически все наши. Только по магистрали они соглашаются временно снять советские знамена. Что скажут Лазо, Муравьев, Иванов и другие вожди повстанцев, которые полтора года ведут активную борьбу против реакции японцев, если узнают, что представители Советской России пошли на отделение Восточной Сибири от России, на образование буферного государства. Они предпочтут уйти обратно в тайгу, чем сложить оружие.

Если товарищи из Политического Центра искренни в своем желании восстановить Россию, они должны поставить вопрос именно в такой плоскости, как ставим его мы, коммунисты Восточной Сибири.

Центру необходимы в первую очередь забайкальские туннели для того, чтобы обеспечить себе Кузнецкие и Черемховские районы, затем Владивосток, чтобы оттуда говорить с Америкой и Восточной Азией. Страх перед союзниками преувеличен. Америка следует своей, так называемой «долларовой политике». Необходимо поставить Россию в наивыгоднейшее положение. Путем временного заслона, в виде Политического Центра для прикрытия наступающей Красной армии, заслона с нетвердо очерченными границами — эта цель может быть достигнута, по крайней мере, есть шансы, которыми пренебрегать нельзя. Давайте же практически обсуждать вопрос, как использовать создавшийся антагонизм Антанты и Японии для наших целей.

Если видимость буфера нам необходима, давайте условимся сегодня вечером, как это устроить, предварительно установив необходимые гарантии против перманентного буфера.

Тов. Колосов возвращается еще раз к учету сил, сделанному тов. Устичевым, и указывает, что так как мы стоим перед возможностью создания при данных условиях координированных действий чешских и японских сил, то необходимо строже отнестись к вопросу, что могут дать эти силы.

Здесь может быть расчет на то, что чешская армия окажется не боеспособной, в виду ее политического расслоения. Тов. Колосов делает небольшую справку о бывших в чешской армии солдатских съездах, которую заканчивает указанием на то, что чешская армия, несмотря на пережитый ею острый кризис, достигший наивысшего развития летом нынешнего года, когда в Иркутске собрался солдатский съезд, — в настоящее время все же достаточно сплочена и боеспособна, и к чехам необходимо относиться серьезно, как к военной единице, представляющей значительную силу.

(Объявляется перерыв на 20 минут.)

После перерыва предсибревкома тов. Смирнов объявляет принятое решение, которое сводится к следующему: создание государства-буфера считается нужным. Граница на восток определяется по линии реки Оки. Ближайшей задачей Политического Центра устанавливается очистка дипломатическим путем Кругобайкальской и Амурской дорог от иноземных войск, причем выходы Байкальской дороги должны Политическим Центром укрепляться. Для последнего, а также для организации регулярной армии, Советская Республика выдвигает своих организаторов. Политический Центр принимает все меры к задержанию Колчака со штабом и золотого запаса и передаче их Советской Республике. Указанные решения сообщаются в Совнарком и после утверждения их переговоры продолжаются.

Тов. Свердлов предлагает включить в ближайшие задачи обмен хлеба на Черемховский уголь. Целесообразность этого поддерживается тов. Ахматовым.

Окончательное решение по поднятым вопросам принимается в следующем виде.

1. Образование Восточно-Сибирской Государственности — в виде государства-буфера — необходимо. Границы его на запад временно определяются по линии рек Оки и Ангары.

2. Восточно-Сибирская Государственность принимает на себя обязательство: а) очистить в порядке дипломатических переговоров Кругобайкальскую и Амурскую жел. дороги от иностранных войсковых частей и б) укрепить выходы Кругобайкальской дороги.

3. Для последнего, а также для организации регулярной армии, способной противостоять натиску со стороны иностранных и империалистических сил, Советская Россия предоставляет в распоряжение Восточно-Сибирской Государственности организационно-технические силы.

4. Политический Центр принимает все меры: а) для охраны поезда Колчака и его штаба, а также золотого запаса, равным образом принимает меры против продвижения его на восток, б) Политический Центр обязывается передать золотой запас и Колчака с его штабом при первой возможности советской власти, в) момент передачи устанавливается в связи с политической и стратегической обстановкой Реввоенсоветом и Политическим Центром.

5. Указанные решения считаются предварительными и сообщаются в Совнарком и Временный Сибирский Совет Народного Управления, и после их утверждения в названных государственных учреждениях переговоры продолжаются дальше для выработки окончательных условий взаимоотношения Советской России и Восточно-Сибирской Государственности.

Далее начинается обмен мнениями по вопросу об эвакуации чехо-словакской армии через Советскую Россию на родину в связи с общим положением дел в Восточной Сибири. После краткого обмена мнений выносится следующее решение:

Сибревком предлагает чеховойску через М.Д.П.Ц. (мирную делегацию политцентра) свободный проход через Советскую Россию на родину в количестве одного эшелона в день, скоростью не менее 200 верст в сутки, сохраняя оружие и получив гарантию неприкосновенности. Эшелоны имеют право сопровождать представители Соединенных Штатов. В случае принципиального согласия представители чеховойска должны выслать особую делегацию к передовым отрядам Красной армии для выработки подробностей прохода.

Заседание закрывается в 1 час ночи 20 января.

 

Переговоры по прямому проводу члена Сибирского революц. комитета Фрумкина с тов. Троцким.

У аппарата уполн. тов. Троцкого Попов. По поручению тов. Троцкого, передаю несколько вопросов, на которые прошу дать сейчас же ответ.

Первое. Прибыть в Омск не могу, так как спешу в Екатеринбург по делам Трудармии. Обменяться мнениями по важнейшим вопросам можно по прямому проводу. Второе. Расстрелян ли действительно Колчак? Имеются ли точные об этом сведения? Третье. В каком положении золото? Четвертое. Где Смирнов? Пятое. Сколько можете направить в распоряжение Трудармии специалистов-техников из числа военнопленных? Шестое. Обещана ли вами амнистия всем тем техникам, вообще представителям интеллигентного труда, которые вернутся на территорию советской власти? Считаете ли вы целесообразным такого рода приказ за моей подписью? Седьмое. В каком положении находятся иностранные миссии, какое их отношение к нам? Восьмое. На Ваш № 870/9, разумеется, возражений быть не может, раз это вытекает из обстановки. Девятое. Каково положение с партизанами? С достаточной ли энергией ведется работа по их расформированию? Пример Украины свидетельствует, что невнимание к этому вопросу грозит гибельными последствиями. № 50/6. Предреввоенсовет Троцкий.

Отвечает Фрумкин.

По сообщению Смирнова, в виду наступления каппелевского отряда на Иркутск, Колчак и Пепеляев расстреляны. 7 вагонов серебра и 29 (?) вагонов золота переданы Иркутскому Ревкому и находятся под охраной чехов и наших. Смирнов находится между станциями Зима и Иннокентьевская. Специалистов техников военнопленных можно послать. Сообщите, по каким специальностям. Представителям интеллигентного труда амнистии не объявляли. В этом нет необходимости, так как они все остались в Сибири, бежать дальше некуда. Значительное количество техников направляем на Урал. Иностранные миссии находятся в Верхнеудинске. С их стороны намечаются попытки наладить взаимоотношения с нами. Мы ведем по отношению к иностранцам мягкую политику. Некоторые представители иностранных фирм посылают своим правлениям за границей практические деловые предложения о товарообмене с нами. У меня нет под руками № 870/9. Может быть, напомните, в чем дело. Если речь идет о буферах, то в этом вопросе остаемся на своей точке зрения. Никакой санкции, никакого представительства (?) буферах, только терпимое отношение, поскольку это нам выгодно в тот или иной политический момент. О партизанах. По этому вопросу мы и хотели беседовать с вами. В общем расформирование идет прилично. Были маленькие осложнения в Семипалатинске. Кажется, десятого или одиннадцатого разоружено там две тысячи человек без всяких осложнений. Главное затруднение в том, что в районе Алтая и Семипалатинска имеется до 50 000 партизан, которые не распущены, а постепенно охватываются нашими запасными частями, но они, партизаны, фактически без всякого дела, что неизбежно вносит разложение, хотя бы в виде длительных отпусков (?), часть обратить на трудовые процессы. Просим вашего общего решения. В вопросах общей политики на Востоке имеется разногласие между Областным Комитетом, мною и Косаревым, с одной стороны, и Смирновым — с другой; в частности об отношении к политическим образованиям типа буферов. Необходимо определенное указание Цека по этому вопросу, дабы не было разнобоя в нашей работе. Мы считаем, что Иркутск блестяще подтвердил правильность нашей точки зрения. Вопрос о торговых сношениях с Востоком мы не намерены форсировать, в виду того, что восточный рынок дает только потребительские товары. Мы же считаем необходимым использовать сырье для обмена с Америкой на орудия производства, паровозы и машины. Смирнов заключил какой-то договор с чехами торгового характера. Подробности нам неизвестны. Прошу сообщить, можно ли пользоваться Трудармией для работы в Сибири. Необходимо ваше распоряжение о колчаковских офицерах, которых насчитываем до 10 000. Они ни в коем случае не должны оставаться на территории Сибири, в особенности ими нельзя широко пользоваться для военной работы здесь. Вчера мы образовали комиссию по восстановлению разрушенных крестьянских хозяйств. Предварительные работы подготовляются. Прошу поддержать перед Совнаркомом ходатайство об ассигновании нам, в виде аванса, на эту помощь населению пятьсот миллионов рублей. Работа на копях и в железнодорожных мастерских идет вполне удовлетворительно. Омская дорога почти стоит из-за отсутствия угля, вследствие снежных заносов и отвлечения анжерского угля на восток. Намечаем ряд мер военного характера на железной дороге. Ждем приезда Свердлова (Вениамина) 17 февраля, чтобы совместно принять определенную программу действия. Откомандированного в распоряжение Сибревкома Дзевалтовского направляем в Забайкалье: пока в качестве партийного работника и для руководства партизанским движением, а затем — предсибревкомом (?). Окрвоенком сидит пока без средств. Мы ему отпустили аванс. Прошу вашего распоряжения об открытии ему кредита двухсот миллионов рублей. Вообще положение здесь и на Востоке вполне хорошее. Нас режет транспорт и отсутствие денежных знаков. Все заготовки остановились. Пока все. Привет.

 

Военная. Срочно. Только ОМСК Сибревком.

Ревсовет 5 копия Сибревком ОМСК.

Зима. 12 февраля. Ближайшей задачей, вытекающей из условий перемирия, является планомерная приемка чешского имущества, сдаваемого ими нам на условиях товарообмена и установления торговых сношений с Востоком. Для руководства этим предлагаю назначить тов. Гродзянского, которому выехать в Иркутск. О согласии и дне выезда сообщите. № 269/л член Ревсовета 5 Смирнов.

 

Омск. Фрумкину. Сибревком. Из Челябинска.

1. Относительно офицеров я уже давал телеграмму. Их необходимо разбить на категории по специальностям. Численность по специальностям телеграфно сообщите в Екатеринбург. Оттуда будут даны наряды на высылку их в соответственные места Урала для работы. 2. Обращение частей Пятой армии на трудовые зависит целиком от Реввоенсовета пять и Сибревкома. 3. Применять отпуска нужно с осторожностью, дабы не вызвать распада. 4. Отпуска следует давать только по выполнении известного трудового наряда. 5. По вопросу о буфере разногласие получает неуловимый характер. Вы согласны на терпимое отношение, но без санкции и представительства. Так как формальное признание может сделать только центральная власть, стало быть, с вашей стороны признание не имеет формально государственного характера. Равным образом представительство от Сибревкома есть деловая техническая связь, а не международное дипломатическое представительство. По существу необходима величайшая осторожность в движении буфера, что может иметь важное значение. Для формального решения Цека, вам необходимо точно формулировать спорные вопросы. 6. На линии к востоку от Челябинска стоят без движения хвосты Пятой армии. Не зная их состава, спрашиваю, не лучше ли их передать для использования в Трудармию. 15 февраля 55/II. Предреввоенсовета Троцкий.

 

 

1 Публикуется по: «Сибирские огни», 1927, № 5. Орфография и пунктуация большей частью сохранены.

 

100-летие «Сибирских огней»