Поезд памяти, поезд победы

1.       Знакомство: коллектив

Начиналось все по утрам: из поезда выходили позавтракавшие «поездники», у райцентровского вокзала их ожидали приодетые работники местных культурных учреждений. Посредник-координатор соединяла обе стороны согласно их профилю и взаимным интересам. И все разъезжались по местам: домам культуры, библиотекам, школам, музеям и т.д., чтобы вершить главное — таинство одухотворения человека человеком при посредстве искусства и канона, Бога. А потом в конце дня все собирались в самом вместительном зале данного населенного пункта на сводный концерт, то есть на смотр наличных творческих сил. И, наблюдая за песнями, плясками, слушая священников, актеров, поэтов, все — и выступающие, и зрители — понимали, что они одно целое в неразрывности и неравнозначности его звеньев.
И тогда прямо там, на концерте, рождалось сравнение: номера концерта соединялись так же дружно и цепко, как вагоны поезда. Театр «Левый берег» с поэтической композицией о Великой Отечественной войне, солисты филармонии Елена Романенко и Тимур Гордеев с лирико-патриотическими эстрадными песнями, ансамбль «Сибирская тройка» с лихим распевом и распахом коротких юбок танцовщиц, поэт Владимир Романов со своими пожилыми военными стихами, инструментальный ансамбль «Каприс» со своей молодой и заводной балалаечной музыкой и, наконец, мощный Сибирский народный хор. Все это ехало, ело-пило, спало по разным вагонам, но в одном поезде, на одних колесах, одним маршрутом. И это труднее всего осмыслить, понять. Было, правда, еще одно место, где подвижники духа и железной дороги собирались вместе на краткое время — это вагон-столовая. Рассматривая друг друга не в концертных костюмах, гриме или сценическом образе, а за исполнением ритуала еды, многие тут знакомились, визуально и словесно, без труда и особых заминок. Тем более что легкая и простая пища, слишком-то не обременявшая тарелки, особо не отвлекала от процесса ее поедания: поедали скорее друг друга глазами, чем ложками жидкую кашу и вилками горстку салата.
После ужина курили, прогуливались, смеялись на платформе вокзала в импровизированных компаниях, узнавая друг друга не с парадной, «костюмной» стороны, а с человеческой. Душой многих таких прогулочно-послеобеденных групп был заметный во всех отношениях Тимур Гордеев, король сцены, А. Карелин песни, раб и повелитель зала. Внесценически же он казался просто рослым парнем, в шортах и майке, тароватый на шутку или крутое словцо — будто только из-за руля джипа или «дальнобойного» грузовика. Улыбчивые девушки в джинсах и молчаливые парни в спортивных костюмах нараспашку из танцевальной группы Сибирского хора, хоть и жили, ходили и шутили особо, но на дружеское слово не скупились, «чужих» не сторонились. И только заслуженные солисты этого же коллектива держались степенно и отстраненно в те редкие моменты, когда все-таки показывались «на люди».
Таков был вид, быт и микрокосм нашего Поезда памяти в честь 60-летия Победы. Будничное и обычное (что может быть обычнее пассажирского поезда, пусть и разукрашенного «победной» символикой и состоящего из 19 вагонов?) здесь каким-то чудесным образом соединялось с высоким и творящим. Действительно, здравомыслящему, «оседлому» горожанину, потребляющему «культуру» редкими выходами в филармонические залы или «диванными» просмотрами плоских телепрограмм, трудно представить себе общающихся запанибрата артиста и врача, священника и литератора, которые вдобавок выступают в роли пассажиров и миссионеров. Между тем только так, объединив их благородной целью и четырехместными купе, можно было добиться наиболее полного раскрытия творческого и духовного потенциала каждого из 210 участников и насельников Поезда. Как же это происходило на практике, вживую? Вот несколько впечатлений, картинок, сцен из долгого 9-дневного (с 4 по 12 мая) путешествия юбилейного рейса Поезда памяти по «золотому кольцу» Новосибирской области: Коченевский, Барабинский (Северный), Чистоозерный, Татарский (Усть-Таркский), Купинский, Карасукский (Баганский), Краснозерский и Искитимский районы.

2.       «Детские» встречи: как на фронте

Район Коченевский. Первый день работы Поезда. Сельская дорога увозит нас — меня и священника о. Дионисия в большое село Новомихайловку. Обычный лесостепной пейзаж за окном через полчаса сменяется обычным же для многих сел одноэтажием деревенских тесно стоящих пятистенков. В конце широкой улицы сворачиваем к школе, где нас встречает статная, по-царски осанистая директор школы Людмила Петровна Кирина. Так выясняется, что дебютировать я, «миссионер» от «Сибогней», буду беседой с детьми — самой благодарной, но и непоседливой частью нашей (Поезда) паствы. Впрочем, среди двух с лишком десятков старшеклассников, собравшихся в актовом зале, были и несколько учителей. Один из них, имевший вполне городской вид (костюм-галстук, спортивность, облагороженное умственным трудом лицо), служил мне камертоном для нужного настроя на аудиторию. И еще индикатором ребячьего настроения. Несколько путаное вступление о роли и весе начальных «Сибогней» в сибирской и несибирской литературе быстро «проезжаю», поглядывая на благожелательно-поощрительное выражение его лица, чтобы не разочаровать и не разбаловать в самом начале наиболее шустрых слушателей, уже начавших вертеться на заднем ряду. Перехожу к конфликту «Сибогней» с журналом «Настоящее» в 20-е годы — интереса больше, зато понимания (у детей) меньше: лицо «моего» учителя, напротив, стало заинтересованно-взрослое. Тогда беру главное — наш журнал военных лет в руки (физически) и военную тематику в ход своей 45-минутной лекции (духовно). Чем и заставляю ребят переключиться с их ребячества на перипетии — литературные, подвижнические, человеческие — жизни наших земляков-сибиряков на фронте. Слушая себя, «слушал» и их, и контакт между нами благодаря «огневым дням» журнала начала 40-х был полным и безусловным. При этом на лице «моего» учителя будто отражались всполохи то ли фронтового костра, то ли взрывов снарядов; казалось, это он испытывает муки от издевательств фашистов в застенках и мстительную или святую радость от непосильно-героических побед над врагом. Да и сам я едва ли не чувствовал на себе металлическую тягость красноармейской каски, полевую окопную шинель новобранца, оттягивающее плечо оружие на широком ремне.
Такое, единящее и с залом и с войной чувство, возникало еще не раз. Но наиболее ощутимым оно было в Барабинске и Краснозерске. Поначалу барабинское гостеприимство, откровенно говоря, не порадовало быстрым и эффективным контактом с адресатом-слушателем. Татьяна Михайловна Гербер, директор районной библиотеки, говорила мне 8 мая о тотальной охваченности населения, особенно детского, предпобедными мероприятиями. В этом мы вскоре и убедились, созерцая непрекращающиеся людские токи и потоки у местного Дома культуры, обладавшего обширной площадью перед помпезным колоннадным входом. Что-то вещал и о чем-то пел громкоговоритель, развевались флаги и полотнища с лозунгами. Праздник здесь уже наступил, не спрашиваясь нас, «поездников», и надо было суметь влиться в него, попасть в такт барабинцам.
К середине дня такая возможность, наконец, появилась. Аудитория из 7-классников слушала в библиотеке мои рассказы о военных публикациях «Сибогней», как воспоминания очевидца и участника событий. Так они воспринимали меня, вооруженного одним из номеров журнала за 1943 год. И дрогнули и сердце, и язык, когда тишина вдруг оказалась идеальной, а внимание — впитывающим, со стороны этих девочек с косичками и мальчиков с пухлыми приоткрытыми губами. Не то чтобы я играл роль, но роль играла меня: тот «огневой» материал — подлинная жизнь, боль, радость земляков-фронтовиков — которые невозможно рассказать равнодушно.
Гостеприимство краснозерское было и контактнее, и полнее, и продолжительнее. Двухэтажный особняк библиотеки, большой, аккуратный кабинет ее директора Натальи Васильевны Кульпановой, ее чай с клубничным вареньем и печенюшками — все это готовило тоже к чему-то большому, обстоятельному, литературно «вкусному». Так оно и произошло: в читальном зале, на солнечной стороне, собрались не просто старшеклассники, а вдумчивые собеседники, пусть и молчаливые. И тогда как-то сама собой «включилась» публицистика с филиппиками в адрес либерал-литературы, особо вредоносной для детей, которым естественнее все же верить в естественное (любовь-добро-красота) в человеке, чем в противо- или сверхъестественное. Военная часть как всегда была представлена юным краснозерцам в лицах и образах, чему я за эти дни уже достаточно научился.

3.       «Взрослые» встречи:
кто командует парадом?

Но это был уже предпоследний день Поезда. А если вернуться в его начальные дни, то можно вспомнить, например, моменты и других, небиблиотечных, встреч. Например, о встрече с коченевскими юнкорами, которым я рассказывал о «взрослой» литературе, ловя их взгляды прилежных учеников и начинающих единомышленников. Хотя и наивны были мы все: я со своим «метанием бисера» (перед ангелами в литературе), и они со своими заготовленными до беседы вопросами о творческих планах и кумирах. Настоящее было в их недетской твердости как в выбранной специальности, так и в стремлении к честному перу, что уже обозначено было в их юной газете с их младыми журналистскими именами в конце заметок, и в поседевших на ниве тяжкого провинциального творчества наставниках.
Можно вспомнить и о «взрослых» встречах — одна из них трогательная до слез, была в барабинской библиотеке, где немолодые, но прекрасные женщины из клуба «Сударушка» под фруктовые салаты и скупой алкоголь вспоминали о военных годах и отвечали на вопросы викторины, например, о масти коня командующего парадом победителей 1945 года. Другая встреча, наоборот, солидная, строгая, взрослая прошла в библиотеке Чистоозерного района. Среди собравшихся в читальном зале на втором этаже запомнилась женщина лет 60-ти со строго сдвинутыми бровями, которую, казалось, не трогали даже самые интересные и редкие факты из жизни «Сибогней», приберегаемые мною как раз для таких «сложных» аудиторий. И даже рассказ о публикации в номере от 1923 года статьи проф. Щипачева об омоложении путем пересадки половых желез (до «Собачьего сердца» М. Булгакова!) не тронул «мою» слушательницу. Но запомнилось и другое: гостеприимный уют этой библиотеки-особняка, которую считает родной почтенный писатель из столицы Сергей Мосияш. Рискую употребить слово из другого, гостиничного, лексикона, но находиться тут было комфортно, по-читательски жадно набрасываясь на самые современные энциклопедии и справочники, журналы и газеты, отраслевую и развлекательную литературу, наполнявшую полки чуть не до потолка.
И все-таки самая дружественная атмосфера была в Искитиме. Слушала меня большая аудитория местной библиотеки, которой мне удалось представить все темы и грани, ипостаси и образы своей темы, что были наработаны в течение всех моих предыдущих историко-публицистических, миссионерско-просветительских и культурно-художественных собеседований о «Сибогнях» в контексте современной литературной ситуации. Собравшиеся слушали и, что хорошо запомнилось, кивали — кто-то впервые, а кто-то вспоминая о подзабытой ныне сибирской литературе и одновременно осознавая, что есть еще литература в нынешнее нелитературное время. Каждодневно расслабляемые вездесущей музыкой, убаюкивающей или подавляющей разумение, легкомысленным ТВ и нейропрограммирующей рекламой, отучаемые сосредоточиваться, рассуждать и сопереживать — что как раз и воспитывает в человеке чтение — люди внимали не мне, а своим же заветным мыслям. И было хорошо оттого, что получалось возбудить в людях нечто душеполезное, главное, святое.

4. Православные встречи:
о границах свободы и длине юбок

Но, говоря о святости, надо напомнить, что присутствовала она и в реальном, личностном выражении — в православных священниках, то есть важной, если не главной составляющей Поезда. Благославленные архиепископом Новосибирским и Бердским Тихоном и возглавляемые протоиереем о. Константином и благочинным Феодосием, интеллектуально подкрепленные группой преподавателей православной гимназии из Академгородка, они крестили и окормляли в поселках и селах области, порой весьма отдаленных, проповедовали и выступали на собраниях и концертах, — словом, выполняли свою главную миссию наставников, исповедников, причастников и печальников народных. И вряд ли можно ошибиться, если сказать, насколько востребованной частью Поезда они оказались.
Даже не общаясь со священниками напрямую, все равно каждый «поездник» старался быть подтянутее и опрятнее — внешне и внутренне. А когда возможность пообщаться появлялась (заняты были батюшки с утра и до вечера!), то сразу обнаруживалась большая духовная и интеллектуальная культура наших священнослужителей. Так, например, с о. Дионисием в коченевской своей поездке мне удалось поговорить и о тонкостях (времени, месте, обстоятельствах) таинства крещения, и о напрасной гордыне Вольтера и В. Розанова, под занавес жизни обратившихся-таки к Богу, и о мятежном Льве Толстом, все же от Церкви, как выяснилось, не отлученном. И даже об экуменизме как-то заикнулось. Но сразу и обнаружилась деликатность и мудрая выдержанность священства в этом скандально-«журналистском» вопросе: совместно молиться можно, поступаться святоотеческими принципами — нельзя. С другим пастырем — необычно желчным для священника, резким и острым на суждения и слово, остроносым и курчавым, мы разговаривали 9 мая по дороге в глухую деревеньку Купинского района. Главная тема — истинность веры в условиях повсеместного укрепления и умножения Зла и ослабления Добродетели, развивалась им в понятиях апокалиптических. Да, подтверждал он, все это было предсказано и все это будет длиться. Зло потому и умножается, что чувствует свою скорую гибель. Надо быть твердым, честным и крепко верующим в Бога и Добро, чтобы перенести грядущую вселенскую агонию Зла, не поддавшись его развращающему обаянию. Я говорил о Зле в литературе, которое нынешние литераторы, «толпою жадною стоящие у трона», лицемерно отождествили со свободой. И услышал от священника подобие знакомой с детства марксистской формулировки о свободе как осознанной необходимости: только тот, кто уверовал и осознал незыблемость принципов и канонов, только тот становится по-настоящему свободным. Упорствующий во грехе, наоборот, страшно несвободен — он в рабстве у Зла, спасет его только вера.
Возразить было нечего, мысли наши совпадали. Оставалось только понять, как могла оказаться возможной странная компания из священников, короткоюбочной «Сибирской тройки» и «Сибогней» в моем лице, ехавших в одном «купинском» автобусе-коробочке. Позже, в Карасуке, на приеме в администрации района, руководитель ансамбля А. Романцов будет отстаивать тезис о том, что голые ноги танцовщиц не могут влиять на нравственность зрителей, если «делают» они искусство, а не стриптиз. Наблюдая за залом, где выступали артисты (десять человек, которых мне удалось собрать в библиотеке, были быстро отпущены, тем более что на дворе было солнечное 9 мая, за стеной звучала проповедь, а внизу — концерт), я действительно не увидел на лицах сидящих смакования голизны или, наоборот, отторжения и желания в массовом порядке покинуть зал. Некоторые лишь снисходительно усмехались и переглядывались при виде наиболее явных заголений. Хлопали и подпевали же большинство «заведенных» плясками и песнями. Зато на первом, коченевском, сводном концерте все видели, как десятка два людей в рясах встали и вышли из зала, когда из-за кулис выплыли русские красавицы-«троечницы» в супер-мини. Но есть, думалось мне, свой резон и в этой голой правде, как и в длиннополой «застегнутости» нашего целомудренного священства. Бо человеки еси, humanum est, как говорится, и ничто человеческое тут не чуждо, яко не прейдеши предела сего. Если наша человечность, конечно, не мутирует от привходящих факторов нашей же квазицивилизации.
5. Знакомство-2: личности

Думается, что сосуществование разноодетых, но духовно близких людей в данном Поезде, стоящем сутками и едущим считанные часы, доказывает: разногласия только укрепляют единство людей творческих и «канонических», ищущих и уже нашедших. Обрисую некоторых из них.
Вот руководитель и координатор Поезда, работник управления культуры Новосибирской обладминистрации Н.П. Максимова. Симпатичная женщина в очках, чья очевидная интеллигентность предполагает и готовность к разным уровням и ракурсам общения, начиная с официального. В своем «сигнальном» плаще утром, на общем разъезде, и в неброских приятных нарядах вечером, на концертах, она одинаково контактна и душевна с каждым.
А вот Е. Романенко — принцесса сцены в изящном черно-блестящем платье, оголяющем плечи. Ее песни льются, подобно журчанию чистого источника. Она молода не только потому, что молода, но и благодаря своему творчеству: когда поет — летит, и потому взгляд ее — поверх зала, в пространство полета. В вагоне она «своя», другая одежда только подчеркивает ее облик вынужденной жить на земле птицы.
А это руководитель ансамбля «Сибирская тройка» А. Романцов. Высокий брюнет с округлыми чертами лица, которому очень идет все сине-джинсовое. Остроумен, динамичен, быстроговорящ (любит присовокуплять в раздражении «Я вас умоляю»). Поет со своей партнершей, похожей на двоюродную сестру, распевные и раскатистые русские песни с внушительным элементом эстрадности, ресторанности даже.
А это артист театра «Левый берег» Д. Суховский, привлекающий внимание сочетанием интеллигентности (очки тут не главное) и суровости, почти «высоцкости» в исполнении композиции о войне, начатой необстрелянными курсантами и длящейся, кажется, и поныне. Вне сцены он так же прост и доступен, как почти все «поездники», любит анекдоты и смешные, до «ржания», истории.
Ну и, конечно, многоликий Сибирский народный хор под руководством В.В Мочалова — творческое лицо Поезда, зеркало его успеха. Это и А.М. Поспелов, заслуженный артист России, солист хора и ведущий всех концертов, приятен со всех сторон и во всех отношениях, с худощавым лицом и гладкой черноволосой прической и чем-то испано-французским в живых карих глазах, он в то же время безусловно русский в песне, особенно в коронной «Выйду я на улицу». Это и В.Г. Пономарева, заслуженная артистка России, которой очень идет ее русский сарафан и кокошник, всегда скромно стоящая где-то в углу сцены, но потрясающая исполнением песни-гимна «Поклонимся великим тем годам». Это и А. Карпов, заслуженный артист России, который на таком высоком подъеме, будто помогая себе всем своим небольшим коренастым телом, поет свою «Чалдоночку». Это и Л. Григорьева, заслуженная артистка России, хрупкая и стройная, вытягивающая по своему немаленькому ранжиру знаменитую «Давай закурим». Это и А. Нога, природный русский тенор, подающий свою «Метелицу» жестом протянутой в зал ладони. Это, наконец, и дивная пара молодых миловидных балалаечниц (или домбристок?), от русской красоты которых не оторвать глаз и которые, пусть и чисто внешне, дополняют визуальную картину хора — ровесника Победы, своей вдумчивой (голова к грифу) игрой. И все вместе они — яркие, красивые, певучие, феерически танцующие — не могут не увлекать, заставляя поклониться нашей родной песне, которая будет жить и побеждать, пока живет Русь.

Моим соседом по вагонному купе был сотрудник Новосибирского краеведческого музея А. Воробьев. Он показывал фильм «Неизвестный Покрышкин» и знал так много о сибирских древностях, археологии и этнографии области и края и излагал это, не надмеваясь своими знаниями, что, казалось, будто я вижу и слышу саму Сибирь. В его речах или восторженных аплодисментах на ежедневных гала-концертах словно отражались и резонировали для меня все действующие лица Поезда, от синевагонных врачей-тружеников до православных священников сердцевины Поезда, от молодых до пожилых. Может быть, это и странно, но лишь увидев его с «навороченным» мобильником в руках, фотографирующим и записывающим Сибирский хор, мне до конца стало понятно, что Поезд — не праздная затея, а подлинно человеческое деяние настоящих людей в год 60-летия Победы.

P.S. Статистика Поезда:

— 12 районов области и 62 населенных пункта — маршрут Поезда;
— 210 участников-пассажиров;
— 40 священников крестили 2140 человек;
— 24 врача семи вагонов Поезда здоровья (терапевт, хирург, отоларинолог, эндокринолог, педиатр и др., кабинеты ультразвука, диагностики, эндоскопии, флюорографии) приняли 1443 пациента; в села выезжали фельдшерско-акушерские пункты;
— 400 очков выдано бесплатно;
— 100 артистов и творческих работников дали более 100 концертов, которые посмотрели около 14 тысяч зрителей.