Вы здесь

Прощание с Союзом

Стихи
Файл: Иконка пакета 06_yarcev_pss.zip (13.05 КБ)

Плясуны

Не для славы, не для денег —

И еще не пьяный в дым —

Паренек гармонь наденет,

Улыбнется молодым.

 

Беломорину докурит

И под чье-то: «Жги, Ванёк!» —

Гармонист глаза прищурит

И цыганочку рванет.

 

Все! И нет привычной злости.

Пляшут все — и стар, и мал,

И хозяева, и гости.

И жених пиджак сорвал,

 

Даже скромница невеста

Тоже встала на носки…

Хватит всем для пляски места —

И своим, и городским.

 

Кто пришел похулиганить —

Спрячьте, сволочи, ножи.

Пусть под нашими ногами

Пол надраенный дрожит!

 

Пусть летит к чертям посуда

Со сколоченных столов!

Мы живем, и нам покуда

Не сносить шальных голов.

 

Пусть нас душит это время,

Пусть вся жизнь пошла на слом —

Пляшет русская деревня

Всем начальникам назло.

 

Что ты, что ты, что ты, что ты!

Я солдат девятой роты

Тридцать первого полка…

Ничего. Живем пока.

 

Мы народ простой, но хваткий,

Мы и спляшем, и споем.

Пусть знобит как в лихорадке —

Ничего. Переживем…

 

Плясуны мы, плясуны.

Никому мы не нужны…

 

Развод

Зверю зверево, богу богово.

Я покинул чужое логово.

 

Хорошо было с вами, не спорю, —

Все равно как в чеченском плену.

Предпочел я чужому застолью

Свою собственную тишину.

 

Я себе подыскал комнатенку.

Стол поставил, завел котенка.

Хоть какое ни есть — жилье,

Хоть убогое, да свое.

 

Все ходили вокруг, мельтешили,

Голосили, ключами звеня.

Все гурьбой — и свои, и чужие…

Наконец-то забыли меня.

 

Отсидеться хочу, отмолчаться,

Посидеть, оглянуться вокруг.

Вы простите меня, домочадцы,

И не нужно заламывать рук,

 

И не нужно ни сцен, ни истерик —

Не вернусь я к любимой жене.

Выбираюсь на собственный берег,

Отдыхаю от вас в тишине.

 

Я на стену повешу иконку,

Буду пиво тянуть потихоньку,

Телевизор смотреть по ночам.

Этот груз мне как раз по плечам.

 

Все вокруг я ходил да рядышком,

Грыз орехи со сладким ядрышком,

А теперь оборвал все нити.

Не ходите ко мне, не звоните…

* * *

Он вернулся в Россию в начале весны,

В край голодный и злой, как во время блокады.

«Наши дали — видны, наши цели — ясны!» —

Сообщали плакаты.

 

В этом городе нет ни друзей, ни родни.

И, червонец отдав алкашам суетливым,

Он курил у пивточки, подняв воротник,

В ожидании пива.

 

Впрочем, нет. Здесь когда-то подруга жила

(Ах, студентка-заочница, Верочка-Вера!

А ведь тоже любила, ночами ждала…),

Вышла за офицера.

 

Его братьев везет по этапу конвой,

А он сам никому и ничем не обязан.

С этой слякотной и неуютной страной

Он надежно повязан.

 

Хорошо, что не ждут и к столу не зовут

И что некому бросить: «Ну ладно, прощайте».

Хорошо, если твой долгожданный уют —

Чья-то койка в общаге.

 

* * *

Опять подошли холода,

Нагрянули злые метели.

Опять подступает беда,

Которую мы проглядели.

 

Я здесь и родился, и рос.

Отсюда мне некуда деться.

В жестокий январский мороз

Мечтаю о том, чтоб согреться.

 

Убогая, в общем, мечта —

Ни радости в ней, ни полета…

Расхватаны в ложах места.

Осталась свободной галерка.

 

Я рвался уехать на юг,

Душой отдохнуть и оттаять…

Но родина там, где нальют,

А водки в Сибири хватает.

 

Метели сбивали нас с ног,

А водка спасала и грела…

Я так ничего и не смог.

Я так ничего и не сделал.

 

Гляжу пассажирскому вслед,

Не сплю и тоскую ночами.

Но с тяжестью прожитых лет

Трудней уезжать, чем в начале.

 

Прими нас, Всевышний, скорей,

Укрой от метели и стужи

И теплым дыханьем согрей

Замерзшие ржавые души.

* * *

Ах, оставь его в покое,

Захмелевший инвалид.

Лейтенанту снятся кони.

У него душа болит.

Он службист, а не Есенин,

Только нету снов страшней,

Как в России днем весенним

Перебили всех коней.

 

Он прикрыл глаза ладонью —

То ли плачет, то ли спит.

И, чтоб реже снились кони,

Медицинский глушит спирт.

Он мечтает о покое,

Но все так же день за днем

Обезумевшие кони

Ржут и прядут под огнем.

 

Пацану с глазами старца

Жизнь наставила рога.

Все же нет страшнее танца,

Чем под пулями врага.

Как апостол на иконе,

Лейтенант подпивший свят.

Где его гнедые кони?

Под какой обстрел летят?

 

Он рыдает от бессилья.

За окном свистит зима.

Иль с ума сошла Россия,

Или он сошел с ума…

* * *

Одним — дворцы, другим — бараки,

Одним — еще, другим — уже...

Схлестнемся мы в кровавой драке,

В хмельном и диком кураже.

 

Не устоять вам до рассвета,

Как ни юродствуй, ни визжи,

Когда мы пустим в ход кастеты

И самодельные ножи.

 

Ничто не будет позабыто.

Вы нас в ярмо впрягли, как скот.

Вставай, затоптанное быдло,

Души зажравшихся господ!

 

Но свет в глазах моих потухнет

И щеки мне зальет стыдом,

Когда на землю молча рухнет

Омоновец с пробитым лбом.

 

Кой черт занес тебя, ровесник,

В остервеневшую толпу?

Кому теперь ты нужен, если

Дыра зияет в твоем лбу?

 

Когда-то мы друг друга знали,

Как ты продался им — бог весть.

Зачем ты с ними, а не с нами?

Зачем ты здесь? Зачем ты здесь?

 

Страх

Я в вашу искренность не верил

И не развязывал язык.

Я раз по семь сначала мерил,

А отрезать потом привык.

 

По болтунам скучала зона,

Для них не писан был закон.

«Болтун — находка для шпиона» —

Я с этим лозунгом знаком.

 

Шпионов здесь и вправду много.

Здесь трудно было не пропасть,

И — кто рассчитывал на Бога,

Кто на себя, а кто на власть.

 

Здесь воздух был пропитан страхом.

Тут хоть юродствуй, хоть молчи —

На одинаковую плаху

Герои шли и палачи.

 

Во время скорби и печали,

Во дни салютов и торжеств

Здесь жертвы были палачами,

А палачи сменяли жертв.

 

Я неприметно утаился

В своем углу, не пил, не ел.

Я и в герои не годился,

И быть мерзавцем не хотел.

 

Меня никто не мог услышать,

Я замолчал на много лет.

Мне одного хотелось — выжить

И пережить весь этот бред.

 

Лишь по ночам, в сплошных потемках,

До шепота понизив бас,

Я разговаривал с котенком —

Уж этот точно не продаст…

 

Прощание с Союзом

Не с двушкой затертой и ржавой —

Прощаюсь с великой державой.

 

«Родопи» из куртки достану

И спичек у друга стрельну.

Оплакивать больше не стану

Пропащую эту страну.

 

Мы сами свободу глотали

К исходу суровой зимы.

Империю мы промотали,

Пропили Отечество мы.

 

Теперь ничего не исправить,

Былого назад не вернуть.

Империи — вечная память,

А нам — неприкаянный путь.

 

Держава отчаянных Ванек,

Как птица, подстрелена влет.

Как будто огромный «Титаник»,

Отчизна уходит под лед.

 

Советский по крови и плоти,

Я слезы сглотнул — и молчу.

Вы этой тоски не поймете,

А я объяснять не хочу…

 

100-летие «Сибирских огней»