Единый ресурс русскоязычных журналов и альманахов
Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
Провинциальная Америка
Файл: 
09_valeeva_pa.zip (117.02 КБ)
09_valeeva_pa.zip (117.02 КБ)
Майя ВАЛЕЕВА
ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ АМЕРИКА...Чем пахнет Америка? Ванилью и кофе без кофеина. Пиццей-хат, попкорном и жареным цыпленком. Свежим арбузом — так почему-то пахнут только что постриженные газоны. Америка пахнет коровьим навозом, лошадьми и скунсом. Новыми ковровыми дорожками, моющими средствами и ароматизированными свечами. Она пахнет сырыми мхами северных мичиганских лесов и мангровыми джунглями Флориды. Пахнет красной аризонской пылью, на которую упали первые капли дождя, и льдами, никогда не тающими на вершинах колорадских гор... Редко учуешь здесь запах костра или дыма из печной трубы. Здесь можно начать тосковать о запахе свежего ржаного хлеба и воблы, о смолистом духе бревенчатого деревенского дома, о волнующем аромате маслят или груздей, о терпко-осеннем запахе антоновки... Но зато здесь не пахнет помойкой и канализацией, выхлопными газами, мочой в подъезде, старыми окурками, человеческим потом и водочным перегаром.
Россия и Америка пахнут по-разному и по-своему. И только запах сырой весенней земли, показавшейся из-под снега — один и тот же, знакомый и удивительно родной. Но это, наверное, лишь потому, что Земля у нас одна на всех, она — наша единственная Родина...
Январь 2000 года, Шереметьево. Я уже прошла паспортный контроль и таможенный досмотр, сижу в почти пустом аэропортовском кафе, смотрю, как сгущаются за огромными окнами зимние московские сумерки, потягиваю джин с тоником и жду, когда пригласят на посадку наш чикагский рейс. Меня никто не провожает. У меня нет багажа — лишь спортивная сумка, старая и проверенная спутница во всех моих странствованиях. Вспоминаю, что когда два года назад после трех месяцев, проведенных в гостях у моей американской подруги Дайны, я улетала из Майами, у меня было отчетливое ощущение, что в Америку я еще вернусь. И вот… возвращаюсь. В кармане — годовая виза, в голове — буйные планы по созданию больших росписей в нескольких природных парках. Впереди — манящая неизвестность, а позади — моя казанская жизнь, как заброшенное кладбище несбывшихся планов и мечтаний. Грустно вспоминать мои попытки заинтересовать телевидение своими проектами, то, как я обивала пороги «Эфира» и ГТРК, и еще каких-то телекомпаний, название которых сейчас уж забылось... Мой проект программы о животных «Ковчег» оказался никому не нужен, как впрочем и серия сюжетов о моем первом американском путешествии. Хвалили, кивали головами, обещали.....но так и не захотели впустить в свои плотно сомкнутые ряды. Бог с ними, теперь мне уже все равно.
Шесть последних летних сезонов я провела на Дальнем Востоке — в Приамурье, Хабаровском и Приморском краях. Там же нарисовала несколько больших панно для заповедников — дань моего восхищения их растительным и животным миром. В Муравьевском Природном Парке расписала целую стену только что построенного Детского экологического Центра. Эта голубая стена с летящими белыми журавлями вдруг неожиданно сделалась одной из визитных карточек Тамбовского района Амурской области: туда начали приезжать свадебные кортежи и различные официальные лица, дабы запечатлеться на ее фоне. Эту расписанную стену увидел американец Дэн Лич, эколог, преподаватель биологии в христианской школе «Роухайд» для малолетних нарушителей закона. Он и пригласил меня снова в Америку нарисовать для школы какую-нибудь монументальныю роспись.
Неисповедимы дороги Судьбы... Так занесли они меня в штат Висконсин.
…В каком бы уголке Америки вы не оказались, при упоминании о штате Висконсин лица американцев расплываются в благодушной улыбке: — О, это прекрасный штат, прекрасное место!
Вероятно, это и в самом деле один из самых уютных и благополучных штатов. Все-то у него есть — красота и разнообразие природы: просторные равнины и поля перемежаются живописными холмами, а то и причудливыми скалами. Через центр его протекает красивейшая река Висконсин, а многочисленным озерам и вовсе нет счета. А на востоке штат граничит со знаменитым озером Мичиган. Зимой, когда река Висконсин замерзает, и открытая вода остается только рядом с плотиной, в городке Саук Сити с набережной, можно наблюдать десятки белохвостых орланов, слетающихся сюда на рыбалку. «Болд Игл» (лысый орел), именно так называется знаменитый символ Америки, великолепная мощная птица с ярко-желтым клювом и белым хвостом. Почему лысый? Жуткая несправедливость! Его голова покрыта прекрасными белыми перьями. Надо сказать, что русский двуглавый символ — тоже рыбоядный хищник, орлан. Американский орлан — почти что тотем для нации, этакий хищный символ супердержавы. Впрочем, как и волк. В прошлом веке серые разбойники были практически уничтожены на всей территории США. Сейчас пришло осознание глубокой ошибочности «волкоцида», приведшего к суровому дисбалансу в природе и теперь этот зверь тоже превращен в своего рода символ возвращения к истокам. Последние 30 лет волков пытаются реинтродуцировать. Их многочисленные изображения повсюду. Они — излюбленные герои сюжетов американских художников-анималистов.
Что касается первозданности висконсинской природы, то увы, от нее мало что осталось. Эти благодатные земли были когда-то прекрасными дикими прериями, по которым бродили бесчисленные стада бизонов, и богатейшими болотами, на которых гнездились белые американские журавли... В листве реликтовых висконсинских дубов ворковали странствующие голуби, их были миллионы — самая многочисленная птица континента... Последний странствующий голубь на Земле умер в зоопарке Цинциннати 1 сентября 1914 года. Эта стройная, розовато-серая птица с длинным хвостом возглавляет и символизирует трагический список уничтоженных человеком видов животных и птиц. И теперь во многих американских музеях можно увидеть лишь их жалкие сморщенные чучела.
Белые люди не только осушили болота, распахали прерии, уничтожили стада бизонов. Они притащили за собой сотни других «нелегальных иммигрантов» — птиц, зверей, деревьев и трав. Хрупкие, самобытные эндемики оказались не в состоянии конкурировать с наглыми пришельцами: они были ими полностью захвачены и подавлены. Практически все травянистые и древесные растения Висконсина — это пришельцы из Европы и других стран. Жалкие кусочки былой прерии сохранились лишь в нескольких природных парках.
Впрочем, я явно увлеклась этой темой. Об этом интересно и талантливо уже рассказал в своих книгах, переведенных и на русский язык, известный американский эколог и общественный деятель Олдо Леопольд.
Штат Висконсин знаменит еще и своими сельскохозяйственными достижениями. Это штат фермеров, и его просто невозможно представить без силосных башен и красных амбаров, архитектурно напоминающих наши дачные домики времен ограниченной этажности. Я заинтересовалась: что, этот цвет, — какая-то традиция? Ответ оказался простым: амбар большой, а красная охра — самая дешевая краска.
Этот штат производит молоко, бесчисленное количество видов сыра и выращивает кукурузу. В свое время тучные кукурузные висконсинские поля произвели такое сильное впечатление на Хрущева, что он тут же решил «кукуруизировать» всю необъятную советскую страну.
Поистине, молочные реки и сырные берега... Маленькие фабрики по производству сыра — почти что в каждом городишке, этакие сырные музейчики. Там вы не только можете купить самого свежего продукта на разных этапах его создания, но и познать все тайны сыропроизводства.
Поначалу меня крайне удивляли висконсинские коровы. Вроде такие же, как наши — черно-белые и рыжие, и даже в грязи и в навозе, особенно по весне. А что-то в них не то, чего-то не хватает... Видела тут и особую породу: размером они с пол-слона, а вымя их настолько огромно, что даже Юрий Долгорукий не смог бы его обхватить. Несчастные жертвы селекции, они не в состоянии носить такое достояние, и всю свою жизнь проводят в стойлах, где могут только стоять или лежать. Правда чистота там отменная, но все равно коров жалко. А некоторые фермеры отрезают своим буренкам... хвосты. Насколько я понимаю, это для пущей гигиены пространства коровника. Но можно ли представить нашу отечественную купированную корову, для которой хвост — важнейшее орудие против кровососущих? Однако насекомых — оводов, мух, комаров, в тех несметных количествах, в которых они есть у нас в любом месте, — тут нет! Даже на фермах, среди коров. Куда они все делись — неизвестно. Этого никто не может объяснить. (А может, скрывают что-то?!) Я вспоминаю наши «дачные страдания» от летних комаров. Здесь мы живем рядом с лесом, и за все лето — ну хоть бы один комар взвизгнул!
Только недавно я поняла, чем же здешние коровы так меня удивили: они совсем не мычат! Я не сильна в животноводстве и не могу объяснить, почему же все время мычат наши деревенские и колхозные коровы? Может, учитывая бедственное положение постперестроечного сельского хозяйства, мычат они от какой-либо конкретной или тотальной неудовлетворенности. А может, американцы подкармливают своих коров химическими добавками, отнимающими желание помычать... А может и языки отрезают?
Фермы здесь разные — и по 100 коров, и по 400 или даже 500. И при этом вокруг чистота и порядок. Со всей работой справляются обычно сам хозяин, и один или два работника. Висконсинский фермер — это очень простой мужик-работяга, обветренный, пропахший навозом, с изуродованными жилистыми руками, мастер на все руки. Пашет он на своей ферме с раннего утра и до позднего вечера. Водку пить ему некогда. Но, похоже, пашет не зря. Как кого не спросишь — все дети у него по университетам и колледжам пристроены. А ведь образование здесь — дорогое удовольствие. И дома фермерские выглядят очень респектабельно.
Когда наступает первая оттепель, и дуют теплые южные ветры, по всему Висконсину можно наслаждаться крутым «ферменным» ароматом. Этот пронзительный и прилипчивый запах — тоже характерный знак штата.
Но Висконсин — это не только коровы, поля и фермы. Это большой, 500-тысячный промышленный город Милуоки, это город Ошкаш, где ежегодно проводится самое известное и самое грандиозное в мире авиационное шоу, это столица штата — студенческий город Мэдисон, где находится один из крупнейших университетов страны. Впечатляют университетский городок, студенческий кампус, университетский медицинский центр. Мэдисон — город юных. Из 190 тысяч его жителей, наверное 80% составляют студенты всех рас и национальностей, рассекающие по городу на велосипедах. В отличие от стерильно-некурящей Америки, здесь курит каждый второй студент или студентка, и на улицах приходится лавировать среди окурков... Тут же, в центре, тусуются хиппи, уличные музыканты, поэты или какие-нибудь экстравагантные сумасшедшие. Как и в каждой столице штата, в центре Мэдисона возвышается копия вашингтонского Капитолия. Город разделен на две части двумя большими и красивыми озерами — Мендотой и Мендозой. На Стэйт Стрит, идущей от Капитолия, можно найти дешевое кафе или ресторанчик на любой вкус — индийская, мексиканская, китайская, японская, польская, тайская кухня... Был тут и русский ресторан, да погорел по какой-то причине и закрылся, только название осталось: «У Бориса».
Неизвестно почему, возможно из-за того же сыра, Висконсин считается штатом, где на душу населения приходится больше всего толстяков. Впрочем, их хватает везде, и это очень бросается в глаза, особенно поначалу. Не понимаю, как можно считать, что россияне имеют избыточный вес. Да у нас там все худые да стройные! А здесь, лишним весом обладает каждый второй американец. Настоящие же тостяки имеют такие впечатляющие размеры, их полнота настолько разнообразно-уродлива, и они настолько ее не стесняются, что не увидев этого воочию, в это просто невозможно поверить. Нигде в мире нет столько толстых детей, как здесь. Есть такой детский стишок: «Робин-Бобин-Барабек скушал 40 человек, и корову, и быка....» Так вот они, все эти совершенно реальные робины, бобины и барабеки! Едят они много, такое впечатление, что непрерывно, и конечно же, всякую гадость, так называемую «джанк-фуд»: гамбургеры, бюргер-кинги, чипсы, жареный картофель, ножки Буша... И глушат это литрами кока-колы и спрайта. Запах этой ужасной пищи преследует вас повсюду, особенно в святое для всей Америки время ланча — в 12 дня. Часто можно наблюдать целые династии тостяков невероятных размеров: бабушка, дочка, ее муж и многочисленные детишки, совсем еще крохи, но уже настоящие толстячки. Это поразительно, как такие монументальные женщины рожают детей! Некоторые из толстяков уже не способны двигаться: они разъезжают по супермаркету на специальных автоматических колясках и жадно грузятся всевозможной снедью.
В Америке высокая продолжительность жизни. Множество людей доживает до 90 и даже 100 лет. Но среди этих древних старичков и старушек вы не увидите ни одного толстяка — все они тщедушные и жилистые. Видимо, правы медики — полнота значительно сокращает жизнь, и толстяки сходят с дистанции гораздо раньше своих худощавых ровесников.
Социологические исследования показывают: в Висконсине живут самые честные люди и здесь один из самых низких в стране уровень преступности.
Честность выявилась после психологического опроса: людям в разных штатах задавался ряд вопросов, в результате чего они ставились в ситуацию, когда должны были либо соврать, либо оказаться в невыгодном положении. Трудней всего соглашались на ложь висконсинцы! Интересно, что легче всего врали их соседи из Иллинойса. Это вроде понятно — ведь Чикаго, находящийся в Иллинойсе — признанный в мире криминальный центр.
Честность американцев по нашим понятиям ну просто патологическая. Все заправочные станции в провинции, вдали от городов-гигантов утроены так, что сначала ты заливаешь бензин, а потом платишь за него. Причем между этими двумя действиями может пройти много времени: люди обычно не спешат, они посещают туалет, потом выбирают себе что-нибудь попить или съесть, и уж потом подходят к кассе заплатить за все сразу. Но никто никогда не проявляет никакой настороженности. То есть заведомо считается, что человек просто не может обмануть и уехать, не заплатив. Что-то украсть или обмануть — это примерно то же самое, что помочиться на статую Свободы. Конечно, редко, но случаются кражи в магазинах и в провинции. Воровать здесь очень просто. Но если посмотреть, кто совершает эти кражи, то оказывается, что это в основном всяческие нелегальные иммигранты из Мексики, Польши, Латвии, а теперь и из России... Или же совершенно опустившиеся наркоманы. Что касается больших городов — там ситуация иная. Мегаполисы и провинция — это два разных мира.
За два с половиной года я ухитрилась терять свой кошелек с деньгами, водительскими правами, чековой книжкой пять раз! И всякий раз нашедший возвращал его как-либо. Даже из Флориды, где я оставила кошелек на телефонной будке и вспомнила о нем лишь тогда, когда мы были от этого места в трехстах милях, мне его целехоньким прислала полиция. Нашедший, как обычно, пожелал остаться неизвестным. А вот в пригороде Сан-Франциско, где я потеряла мой многострадальный кошелек в шестой раз — он пропал уже навсегда. Хотя я была уверена, что и на сей раз он фатально вернется ко мне. Но его не прислали. Это было так необычно, как-то по-российски...
А с художником Виктором Бахтиным произошел и вовсе курьезный случай. Как-то он перевозил несколько своих картин из Журавлиного Фонда. Пока укладывал их, одну из картин положил на крышу своего «Понтиака». Да так и забыл о ней. Какое-то время картина ехала на крыше, но в конце концов слетела с нее, как птица, и распласталась на дороге. Виктор же так ничего и не заметил, и лишь приехав домой, обнаружил, что одной картины нет. Куда она подевалась, он совершенно не мог представить. Через пару дней на пороге его дома объявились незнакомые люди с пропавшей картиной в руках. Оказалось, это дальние соседи, живущие с ним на одной очень длинной улице. Картина слетела с машины как раз напротив их дома, и два дня они потратили на то, чтобы узнать, какие есть в городке Барабу художники и где они живут. И вот привезли ему картину, стоимостью примерно в 10 тысяч долларов. Мыслимо ли такое в России? Сомневаюсь. Нашли бы картину на дороге и повесили бы радостно на стену, и еще всем друзьям бы рассказывали, как она свалилась им на голову...
Может ли «наш» человек вообразить, что открытую машину с ключами можно оставить на улице, что можно даже не запирать двери дома, уезжая на две недели на Гавайи и при этом спать спокойно? Что такое решетки на окнах — американцы вообще не знают. Они и занавески-то редко вешают. Что несказанно удивляло меня в первое время — так это входные двери, чуть ли не фанерные, стеклянные, прозрачные, одно название, а не двери! Но все эти «чудеса» характерны лишь для провинции. Большие города — иные нравы...
... Долго, очень долго ехали мы с Дэном Личем в Роухайд Бойз Ранч (т.е. ранчо для мальчиков под названием Роухайд). Природная молчаливость Дэна и мой скудный английский никак не способствовали активному общению. Большую часть пути мы молчали. Пустынный и ровный хайвэй шел сквозь поля и перелески, мимо редких ферм и одиноких домов, в которых уже тепло и призывно загорались вечерние огни, а перед дверями мигали разноцветными огоньками Санта-Клаусы, олени и простодушные фигурки ангелов, оставшиеся от ушедшего Рождества. Этот свет и это тепло не нуждались во мне, не звали меня — это была чужая и чуждая жизнь, и я остро ощущала свою потерянность и одинокость.
Вставала в сумерках огромная луна, круглая и яркая..
Макаренки из РоухайдаШесть последних летних сезонов я провела на Дальнем Востоке — в Приамурье, Хабаровском и Приморском краях. Там же нарисовала несколько больших панно для заповедников — дань моего восхищения их растительным и животным миром. В Муравьевском Природном Парке расписала целую стену только что построенного Детского экологического Центра. Эта голубая стена с летящими белыми журавлями вдруг неожиданно сделалась одной из визитных карточек Тамбовского района Амурской области: туда начали приезжать свадебные кортежи и различные официальные лица, дабы запечатлеться на ее фоне. Эту расписанную стену увидел американец Дэн Лич, эколог, преподаватель биологии в христианской школе «Роухайд» для малолетних нарушителей закона. Он и пригласил меня снова в Америку нарисовать для школы какую-нибудь монументальныю роспись.
Неисповедимы дороги Судьбы... Так занесли они меня в штат Висконсин.
…В каком бы уголке Америки вы не оказались, при упоминании о штате Висконсин лица американцев расплываются в благодушной улыбке: — О, это прекрасный штат, прекрасное место!
Вероятно, это и в самом деле один из самых уютных и благополучных штатов. Все-то у него есть — красота и разнообразие природы: просторные равнины и поля перемежаются живописными холмами, а то и причудливыми скалами. Через центр его протекает красивейшая река Висконсин, а многочисленным озерам и вовсе нет счета. А на востоке штат граничит со знаменитым озером Мичиган. Зимой, когда река Висконсин замерзает, и открытая вода остается только рядом с плотиной, в городке Саук Сити с набережной, можно наблюдать десятки белохвостых орланов, слетающихся сюда на рыбалку. «Болд Игл» (лысый орел), именно так называется знаменитый символ Америки, великолепная мощная птица с ярко-желтым клювом и белым хвостом. Почему лысый? Жуткая несправедливость! Его голова покрыта прекрасными белыми перьями. Надо сказать, что русский двуглавый символ — тоже рыбоядный хищник, орлан. Американский орлан — почти что тотем для нации, этакий хищный символ супердержавы. Впрочем, как и волк. В прошлом веке серые разбойники были практически уничтожены на всей территории США. Сейчас пришло осознание глубокой ошибочности «волкоцида», приведшего к суровому дисбалансу в природе и теперь этот зверь тоже превращен в своего рода символ возвращения к истокам. Последние 30 лет волков пытаются реинтродуцировать. Их многочисленные изображения повсюду. Они — излюбленные герои сюжетов американских художников-анималистов.
Что касается первозданности висконсинской природы, то увы, от нее мало что осталось. Эти благодатные земли были когда-то прекрасными дикими прериями, по которым бродили бесчисленные стада бизонов, и богатейшими болотами, на которых гнездились белые американские журавли... В листве реликтовых висконсинских дубов ворковали странствующие голуби, их были миллионы — самая многочисленная птица континента... Последний странствующий голубь на Земле умер в зоопарке Цинциннати 1 сентября 1914 года. Эта стройная, розовато-серая птица с длинным хвостом возглавляет и символизирует трагический список уничтоженных человеком видов животных и птиц. И теперь во многих американских музеях можно увидеть лишь их жалкие сморщенные чучела.
Белые люди не только осушили болота, распахали прерии, уничтожили стада бизонов. Они притащили за собой сотни других «нелегальных иммигрантов» — птиц, зверей, деревьев и трав. Хрупкие, самобытные эндемики оказались не в состоянии конкурировать с наглыми пришельцами: они были ими полностью захвачены и подавлены. Практически все травянистые и древесные растения Висконсина — это пришельцы из Европы и других стран. Жалкие кусочки былой прерии сохранились лишь в нескольких природных парках.
Впрочем, я явно увлеклась этой темой. Об этом интересно и талантливо уже рассказал в своих книгах, переведенных и на русский язык, известный американский эколог и общественный деятель Олдо Леопольд.
Штат Висконсин знаменит еще и своими сельскохозяйственными достижениями. Это штат фермеров, и его просто невозможно представить без силосных башен и красных амбаров, архитектурно напоминающих наши дачные домики времен ограниченной этажности. Я заинтересовалась: что, этот цвет, — какая-то традиция? Ответ оказался простым: амбар большой, а красная охра — самая дешевая краска.
Этот штат производит молоко, бесчисленное количество видов сыра и выращивает кукурузу. В свое время тучные кукурузные висконсинские поля произвели такое сильное впечатление на Хрущева, что он тут же решил «кукуруизировать» всю необъятную советскую страну.
Поистине, молочные реки и сырные берега... Маленькие фабрики по производству сыра — почти что в каждом городишке, этакие сырные музейчики. Там вы не только можете купить самого свежего продукта на разных этапах его создания, но и познать все тайны сыропроизводства.
Поначалу меня крайне удивляли висконсинские коровы. Вроде такие же, как наши — черно-белые и рыжие, и даже в грязи и в навозе, особенно по весне. А что-то в них не то, чего-то не хватает... Видела тут и особую породу: размером они с пол-слона, а вымя их настолько огромно, что даже Юрий Долгорукий не смог бы его обхватить. Несчастные жертвы селекции, они не в состоянии носить такое достояние, и всю свою жизнь проводят в стойлах, где могут только стоять или лежать. Правда чистота там отменная, но все равно коров жалко. А некоторые фермеры отрезают своим буренкам... хвосты. Насколько я понимаю, это для пущей гигиены пространства коровника. Но можно ли представить нашу отечественную купированную корову, для которой хвост — важнейшее орудие против кровососущих? Однако насекомых — оводов, мух, комаров, в тех несметных количествах, в которых они есть у нас в любом месте, — тут нет! Даже на фермах, среди коров. Куда они все делись — неизвестно. Этого никто не может объяснить. (А может, скрывают что-то?!) Я вспоминаю наши «дачные страдания» от летних комаров. Здесь мы живем рядом с лесом, и за все лето — ну хоть бы один комар взвизгнул!
Только недавно я поняла, чем же здешние коровы так меня удивили: они совсем не мычат! Я не сильна в животноводстве и не могу объяснить, почему же все время мычат наши деревенские и колхозные коровы? Может, учитывая бедственное положение постперестроечного сельского хозяйства, мычат они от какой-либо конкретной или тотальной неудовлетворенности. А может, американцы подкармливают своих коров химическими добавками, отнимающими желание помычать... А может и языки отрезают?
Фермы здесь разные — и по 100 коров, и по 400 или даже 500. И при этом вокруг чистота и порядок. Со всей работой справляются обычно сам хозяин, и один или два работника. Висконсинский фермер — это очень простой мужик-работяга, обветренный, пропахший навозом, с изуродованными жилистыми руками, мастер на все руки. Пашет он на своей ферме с раннего утра и до позднего вечера. Водку пить ему некогда. Но, похоже, пашет не зря. Как кого не спросишь — все дети у него по университетам и колледжам пристроены. А ведь образование здесь — дорогое удовольствие. И дома фермерские выглядят очень респектабельно.
Когда наступает первая оттепель, и дуют теплые южные ветры, по всему Висконсину можно наслаждаться крутым «ферменным» ароматом. Этот пронзительный и прилипчивый запах — тоже характерный знак штата.
Но Висконсин — это не только коровы, поля и фермы. Это большой, 500-тысячный промышленный город Милуоки, это город Ошкаш, где ежегодно проводится самое известное и самое грандиозное в мире авиационное шоу, это столица штата — студенческий город Мэдисон, где находится один из крупнейших университетов страны. Впечатляют университетский городок, студенческий кампус, университетский медицинский центр. Мэдисон — город юных. Из 190 тысяч его жителей, наверное 80% составляют студенты всех рас и национальностей, рассекающие по городу на велосипедах. В отличие от стерильно-некурящей Америки, здесь курит каждый второй студент или студентка, и на улицах приходится лавировать среди окурков... Тут же, в центре, тусуются хиппи, уличные музыканты, поэты или какие-нибудь экстравагантные сумасшедшие. Как и в каждой столице штата, в центре Мэдисона возвышается копия вашингтонского Капитолия. Город разделен на две части двумя большими и красивыми озерами — Мендотой и Мендозой. На Стэйт Стрит, идущей от Капитолия, можно найти дешевое кафе или ресторанчик на любой вкус — индийская, мексиканская, китайская, японская, польская, тайская кухня... Был тут и русский ресторан, да погорел по какой-то причине и закрылся, только название осталось: «У Бориса».
Неизвестно почему, возможно из-за того же сыра, Висконсин считается штатом, где на душу населения приходится больше всего толстяков. Впрочем, их хватает везде, и это очень бросается в глаза, особенно поначалу. Не понимаю, как можно считать, что россияне имеют избыточный вес. Да у нас там все худые да стройные! А здесь, лишним весом обладает каждый второй американец. Настоящие же тостяки имеют такие впечатляющие размеры, их полнота настолько разнообразно-уродлива, и они настолько ее не стесняются, что не увидев этого воочию, в это просто невозможно поверить. Нигде в мире нет столько толстых детей, как здесь. Есть такой детский стишок: «Робин-Бобин-Барабек скушал 40 человек, и корову, и быка....» Так вот они, все эти совершенно реальные робины, бобины и барабеки! Едят они много, такое впечатление, что непрерывно, и конечно же, всякую гадость, так называемую «джанк-фуд»: гамбургеры, бюргер-кинги, чипсы, жареный картофель, ножки Буша... И глушат это литрами кока-колы и спрайта. Запах этой ужасной пищи преследует вас повсюду, особенно в святое для всей Америки время ланча — в 12 дня. Часто можно наблюдать целые династии тостяков невероятных размеров: бабушка, дочка, ее муж и многочисленные детишки, совсем еще крохи, но уже настоящие толстячки. Это поразительно, как такие монументальные женщины рожают детей! Некоторые из толстяков уже не способны двигаться: они разъезжают по супермаркету на специальных автоматических колясках и жадно грузятся всевозможной снедью.
В Америке высокая продолжительность жизни. Множество людей доживает до 90 и даже 100 лет. Но среди этих древних старичков и старушек вы не увидите ни одного толстяка — все они тщедушные и жилистые. Видимо, правы медики — полнота значительно сокращает жизнь, и толстяки сходят с дистанции гораздо раньше своих худощавых ровесников.
Социологические исследования показывают: в Висконсине живут самые честные люди и здесь один из самых низких в стране уровень преступности.
Честность выявилась после психологического опроса: людям в разных штатах задавался ряд вопросов, в результате чего они ставились в ситуацию, когда должны были либо соврать, либо оказаться в невыгодном положении. Трудней всего соглашались на ложь висконсинцы! Интересно, что легче всего врали их соседи из Иллинойса. Это вроде понятно — ведь Чикаго, находящийся в Иллинойсе — признанный в мире криминальный центр.
Честность американцев по нашим понятиям ну просто патологическая. Все заправочные станции в провинции, вдали от городов-гигантов утроены так, что сначала ты заливаешь бензин, а потом платишь за него. Причем между этими двумя действиями может пройти много времени: люди обычно не спешат, они посещают туалет, потом выбирают себе что-нибудь попить или съесть, и уж потом подходят к кассе заплатить за все сразу. Но никто никогда не проявляет никакой настороженности. То есть заведомо считается, что человек просто не может обмануть и уехать, не заплатив. Что-то украсть или обмануть — это примерно то же самое, что помочиться на статую Свободы. Конечно, редко, но случаются кражи в магазинах и в провинции. Воровать здесь очень просто. Но если посмотреть, кто совершает эти кражи, то оказывается, что это в основном всяческие нелегальные иммигранты из Мексики, Польши, Латвии, а теперь и из России... Или же совершенно опустившиеся наркоманы. Что касается больших городов — там ситуация иная. Мегаполисы и провинция — это два разных мира.
За два с половиной года я ухитрилась терять свой кошелек с деньгами, водительскими правами, чековой книжкой пять раз! И всякий раз нашедший возвращал его как-либо. Даже из Флориды, где я оставила кошелек на телефонной будке и вспомнила о нем лишь тогда, когда мы были от этого места в трехстах милях, мне его целехоньким прислала полиция. Нашедший, как обычно, пожелал остаться неизвестным. А вот в пригороде Сан-Франциско, где я потеряла мой многострадальный кошелек в шестой раз — он пропал уже навсегда. Хотя я была уверена, что и на сей раз он фатально вернется ко мне. Но его не прислали. Это было так необычно, как-то по-российски...
А с художником Виктором Бахтиным произошел и вовсе курьезный случай. Как-то он перевозил несколько своих картин из Журавлиного Фонда. Пока укладывал их, одну из картин положил на крышу своего «Понтиака». Да так и забыл о ней. Какое-то время картина ехала на крыше, но в конце концов слетела с нее, как птица, и распласталась на дороге. Виктор же так ничего и не заметил, и лишь приехав домой, обнаружил, что одной картины нет. Куда она подевалась, он совершенно не мог представить. Через пару дней на пороге его дома объявились незнакомые люди с пропавшей картиной в руках. Оказалось, это дальние соседи, живущие с ним на одной очень длинной улице. Картина слетела с машины как раз напротив их дома, и два дня они потратили на то, чтобы узнать, какие есть в городке Барабу художники и где они живут. И вот привезли ему картину, стоимостью примерно в 10 тысяч долларов. Мыслимо ли такое в России? Сомневаюсь. Нашли бы картину на дороге и повесили бы радостно на стену, и еще всем друзьям бы рассказывали, как она свалилась им на голову...
Может ли «наш» человек вообразить, что открытую машину с ключами можно оставить на улице, что можно даже не запирать двери дома, уезжая на две недели на Гавайи и при этом спать спокойно? Что такое решетки на окнах — американцы вообще не знают. Они и занавески-то редко вешают. Что несказанно удивляло меня в первое время — так это входные двери, чуть ли не фанерные, стеклянные, прозрачные, одно название, а не двери! Но все эти «чудеса» характерны лишь для провинции. Большие города — иные нравы...
... Долго, очень долго ехали мы с Дэном Личем в Роухайд Бойз Ранч (т.е. ранчо для мальчиков под названием Роухайд). Природная молчаливость Дэна и мой скудный английский никак не способствовали активному общению. Большую часть пути мы молчали. Пустынный и ровный хайвэй шел сквозь поля и перелески, мимо редких ферм и одиноких домов, в которых уже тепло и призывно загорались вечерние огни, а перед дверями мигали разноцветными огоньками Санта-Клаусы, олени и простодушные фигурки ангелов, оставшиеся от ушедшего Рождества. Этот свет и это тепло не нуждались во мне, не звали меня — это была чужая и чуждая жизнь, и я остро ощущала свою потерянность и одинокость.
Вставала в сумерках огромная луна, круглая и яркая..
Что я ожидала увидеть в интернате для малолетних преступников? Прежде всего, обязательную колючую проволоку, ну и конечно, наглых, распущенных подростков, с вызывающими манерами и похабными шуточками... измученных воспитателей, несущих свой тяжкий крест надзирательства... Именно такие ощущения остались у меня от одной из российских колоний, которую много лет назад довелось посетить. Однако здесь меня подстерегало приятное разочарование.
Ранчо «Роухайд» было основано в 1965 году известным бизнесменом Джоном Гиллеспи и его женой Джейн. Чету Гиллеспи активно поддержал знаменитый в то время игрок-бейсболист из команды чемпионов «Green Bay Packers» Барт Старр.
Сейчас «Роухайд» занимает большую территорию посреди живописного леса. В шести добротных домах живет по 10 воспитанников вместе с «приемными» мамой и папой. Дома деревянные, просторные, разные по архитерктуре, но обязательно с большим общим залом и живым камином. Кроме «родителей» в каждом доме живут двое инструкторов и социальный работник. «Родители» получают за свой труд приличную зарплату, и полностью отвечают за своих подростков, возраст которых — от 14 до 18 лет. В Роухайде своя маленькая, но полностью оснащенная школа, библиотека, спортивный зал, огромная столовая, авторемонтные мастерские, магазинчик с «роухайдовскими» сувенирами. И даже маленький музей истории. Есть и настоящее ранчо с лошадьми, козами, ламами.
Подростков тут не утомляют муштрой или непосильным трудом. С утра они учатся в школе, а после обильного ланча работают два-три часа, кому где нравится; там много мастерских, где ты можешь смастерить стол или починить автомобиль.
Роухайд — это христианская община, и основным условием, на котором берут сюда подростков, является согласие регулярно посещать церковь и христианские собрания, и естественно, навсегда покончить с наркотиками, куревом и алкоголем. Эти ребята, (среди которых большинство — черные), в основном, из больших городов — Милуоки, Чикаго. Многие из них — настоящие преступники, они грабили, разбойничали, насиловали, воровали... В Висконсине есть две большие колонии для малолеток, но путевку в Роухайд можно заслужить лишь примерным поведением. Живут они здесь около года. Их могут навещать родители.
Так как я тоже поселилась на территории колонии, с подростками мне приходилось сталкиваться постоянно. И я все никак не могла поверить, что они что-то нехорошее совершили. Обыкновенные нормальные ребята — приветливые, любознательные, разговорчивые, спокойные. Каждый вечер мне приходилось идти на ужин в очередную «семью». Кормят в Роухайде просто на убой, вкусно и очень разнообразно. Иногда я ездила с ними в их огромную церковь из стекла и бетона, похожую скорее на современный концертный зал.
Один раз довелось увидеть группу новоприбывших. Эти, «салаги», значительно отличались от «стариков»: они корчили обезьяньи рожи, улюлюкали, похабно хихикали и что-то выкрикивали, явно непристойное. Трудно было представить, что таких могли рекомендовать. Если это «хорошисты», то кто же там остался?
Но довольно быстро, попав в спокойную, христиански-всепрощающую атмосферу Роухайда, ребята меняются на глазах. Исчезают куда-то блатные манеры. Я не замечала, чтобы к ним применяли какие-то особые педагогические воспитательные меры. Просто окружающие их взрослые — приемные родители, учителя, работники — своим живым примером как бы показывают им, какими могут и должны быть человеческие взаимоотношения. Может быть многие из этих ребят впервые ощущают, что у них есть семья, дом и о них заботятся. Ведь настоящие родители многих из них находятся на самой низшей ступени американского общества.
Я расспрашивала о том, как впоследствие складываются судьбы воспитанников Роухайда. Многие благополучно обращаются к нормальной жизни, работают, поступают учиться, и даже приезжают навестить Роухайд с семьей и детишками. Есть специальная программа, позволяющая подросткам, получившим здесь специальность, не возвращаться в неблагополучную семью или просто в ту социальную среду, доведшую их до криминала.
Похоже, что такая модель перевоспитания неплохо работает. В отличие от наших подростков, которые выходят из детских колоний еще более озлобленными и «взматеревшими», многие воспитанники Роухайда находят иные жизненные ценности. Быть может, поначалу «насильно» привлеченные к Богу, позже многие из них обретают его по-настоящему.
И сейчас у Роухайда много богатых спонсоров. Большую поддержку оказывает ежемесячный аукцион автомобилей, который проходит в Роухайде и на котором можно купить любой автомобиль от 30 долларов и до бесконечности (если этой машиной владела какая-нибудь знаменитость). Эти подержанные автомобили достаются Роухайду совершенно бесплатно: организации и просто люди отдают сюда свои старые машины. А выручка от аукциона довольно значительна.
Незадолго до моего приезда в Роухайд, прямо под Рождество, на конюшне из-за возгорания проводки случился пожар. Погибли четыре лошади, любимицы воспитанников. Поэтому, когда встал вопрос о том, что я должна изобразить на своем полотне, — мнение было одно: нарисовать картину в память о погибших лошадях.
Мне выделили целую классную комнату, снабдили красками, кистями, огромным холстом (2х3,5 м) и даже магнитофоном с классической музыкой, для вдохновения.... Сюжет картины созрел быстро — четыре лошади с развевающимися гривами и хвостами, несутся во весь опор по дикой прерии.
Не знаю, насколько хорошо я бы справилась с этой работой, если бы не помощь профессионального художника Виктора Бахтина.
Через месяц картина была закончена и даже прошла ее шумная презентация с местными репортерами и телевидением. В тот момент, когда под светом ярких прожекторов с картины упало покрывало, публика восхищенно ахнула. Это было забавно. Уходящие грозовые тучи, прерия, освещенная выглянувшим солнцем и четыре бегущих неведомо куда лошади. А позади, над ними — кусок радуги... Картина называлась «Воспоминание о свободе».
Кто-то из гостей спросил меня:
— Неужели ты так хорошо знаешь английский?
— Вовсе нет, — удивилась я, — А почему вы так решили?
Оказывается, в английском есть идиома «пересечь радугу», что означает перейти по ту сторону жизни, умереть. Люди были совершенно уверены, что я намеренно изобразила радугу, рисуя погибших лошадей. Но это просто оказалось удивительным совпадением.
Вот и настало время уезжать из Роухайда. Теперь дорога моя лежала на север, в соседний штат Мичиган, где находится огромный массив охраняемой территории — «Национальный Лес Оттава». Для недавно открывшегося там Природного Центра я должна была нарисовать два больших панно, показывающих разнообразие живой природы северного штата.
Барабу и барабуйцыРанчо «Роухайд» было основано в 1965 году известным бизнесменом Джоном Гиллеспи и его женой Джейн. Чету Гиллеспи активно поддержал знаменитый в то время игрок-бейсболист из команды чемпионов «Green Bay Packers» Барт Старр.
Сейчас «Роухайд» занимает большую территорию посреди живописного леса. В шести добротных домах живет по 10 воспитанников вместе с «приемными» мамой и папой. Дома деревянные, просторные, разные по архитерктуре, но обязательно с большим общим залом и живым камином. Кроме «родителей» в каждом доме живут двое инструкторов и социальный работник. «Родители» получают за свой труд приличную зарплату, и полностью отвечают за своих подростков, возраст которых — от 14 до 18 лет. В Роухайде своя маленькая, но полностью оснащенная школа, библиотека, спортивный зал, огромная столовая, авторемонтные мастерские, магазинчик с «роухайдовскими» сувенирами. И даже маленький музей истории. Есть и настоящее ранчо с лошадьми, козами, ламами.
Подростков тут не утомляют муштрой или непосильным трудом. С утра они учатся в школе, а после обильного ланча работают два-три часа, кому где нравится; там много мастерских, где ты можешь смастерить стол или починить автомобиль.
Роухайд — это христианская община, и основным условием, на котором берут сюда подростков, является согласие регулярно посещать церковь и христианские собрания, и естественно, навсегда покончить с наркотиками, куревом и алкоголем. Эти ребята, (среди которых большинство — черные), в основном, из больших городов — Милуоки, Чикаго. Многие из них — настоящие преступники, они грабили, разбойничали, насиловали, воровали... В Висконсине есть две большие колонии для малолеток, но путевку в Роухайд можно заслужить лишь примерным поведением. Живут они здесь около года. Их могут навещать родители.
Так как я тоже поселилась на территории колонии, с подростками мне приходилось сталкиваться постоянно. И я все никак не могла поверить, что они что-то нехорошее совершили. Обыкновенные нормальные ребята — приветливые, любознательные, разговорчивые, спокойные. Каждый вечер мне приходилось идти на ужин в очередную «семью». Кормят в Роухайде просто на убой, вкусно и очень разнообразно. Иногда я ездила с ними в их огромную церковь из стекла и бетона, похожую скорее на современный концертный зал.
Один раз довелось увидеть группу новоприбывших. Эти, «салаги», значительно отличались от «стариков»: они корчили обезьяньи рожи, улюлюкали, похабно хихикали и что-то выкрикивали, явно непристойное. Трудно было представить, что таких могли рекомендовать. Если это «хорошисты», то кто же там остался?
Но довольно быстро, попав в спокойную, христиански-всепрощающую атмосферу Роухайда, ребята меняются на глазах. Исчезают куда-то блатные манеры. Я не замечала, чтобы к ним применяли какие-то особые педагогические воспитательные меры. Просто окружающие их взрослые — приемные родители, учителя, работники — своим живым примером как бы показывают им, какими могут и должны быть человеческие взаимоотношения. Может быть многие из этих ребят впервые ощущают, что у них есть семья, дом и о них заботятся. Ведь настоящие родители многих из них находятся на самой низшей ступени американского общества.
Я расспрашивала о том, как впоследствие складываются судьбы воспитанников Роухайда. Многие благополучно обращаются к нормальной жизни, работают, поступают учиться, и даже приезжают навестить Роухайд с семьей и детишками. Есть специальная программа, позволяющая подросткам, получившим здесь специальность, не возвращаться в неблагополучную семью или просто в ту социальную среду, доведшую их до криминала.
Похоже, что такая модель перевоспитания неплохо работает. В отличие от наших подростков, которые выходят из детских колоний еще более озлобленными и «взматеревшими», многие воспитанники Роухайда находят иные жизненные ценности. Быть может, поначалу «насильно» привлеченные к Богу, позже многие из них обретают его по-настоящему.
И сейчас у Роухайда много богатых спонсоров. Большую поддержку оказывает ежемесячный аукцион автомобилей, который проходит в Роухайде и на котором можно купить любой автомобиль от 30 долларов и до бесконечности (если этой машиной владела какая-нибудь знаменитость). Эти подержанные автомобили достаются Роухайду совершенно бесплатно: организации и просто люди отдают сюда свои старые машины. А выручка от аукциона довольно значительна.
Незадолго до моего приезда в Роухайд, прямо под Рождество, на конюшне из-за возгорания проводки случился пожар. Погибли четыре лошади, любимицы воспитанников. Поэтому, когда встал вопрос о том, что я должна изобразить на своем полотне, — мнение было одно: нарисовать картину в память о погибших лошадях.
Мне выделили целую классную комнату, снабдили красками, кистями, огромным холстом (2х3,5 м) и даже магнитофоном с классической музыкой, для вдохновения.... Сюжет картины созрел быстро — четыре лошади с развевающимися гривами и хвостами, несутся во весь опор по дикой прерии.
Не знаю, насколько хорошо я бы справилась с этой работой, если бы не помощь профессионального художника Виктора Бахтина.
Через месяц картина была закончена и даже прошла ее шумная презентация с местными репортерами и телевидением. В тот момент, когда под светом ярких прожекторов с картины упало покрывало, публика восхищенно ахнула. Это было забавно. Уходящие грозовые тучи, прерия, освещенная выглянувшим солнцем и четыре бегущих неведомо куда лошади. А позади, над ними — кусок радуги... Картина называлась «Воспоминание о свободе».
Кто-то из гостей спросил меня:
— Неужели ты так хорошо знаешь английский?
— Вовсе нет, — удивилась я, — А почему вы так решили?
Оказывается, в английском есть идиома «пересечь радугу», что означает перейти по ту сторону жизни, умереть. Люди были совершенно уверены, что я намеренно изобразила радугу, рисуя погибших лошадей. Но это просто оказалось удивительным совпадением.
Вот и настало время уезжать из Роухайда. Теперь дорога моя лежала на север, в соседний штат Мичиган, где находится огромный массив охраняемой территории — «Национальный Лес Оттава». Для недавно открывшегося там Природного Центра я должна была нарисовать два больших панно, показывающих разнообразие живой природы северного штата.
Один местный барабуйский поэт очень точно подметил:
На великом континенте,Что Колумб открыл случайно,
Затерялся в бездне прерий
Городок провинциальный.
Произнесть его названье
Я без смеха не могу.
Верьте ль, нет, но сити этот
Называют Барабу!
Назван городок по имени речки Барабу, которая, извиваясь, несколько раз пересекает город. Речушка эта до боли напоминает мне лесные марийские речки — Илеть или Юшут: те же извилистые повороты, бурное течение, желтовато-мутная вода, и нависшие деревья по берегам. «Барабу» — индейское слово, но что оно означает, никто толком сказать не может. Вообще, наверное 80% всех наименований имеют идейское происхождение. До прихода белых, на территории Висконсина и соседних штатов жило более 50 индейских племен, такие, например, как Ирокезы, Фокс, Иллинойс, Табакко, Виннебаго и множество других. Потому так не по-английски и звучат многие названия: Ваукеша, Ваутома, Окономовок, Менаша, Каукауна... Белые тоже внесли свою лепту в происхождение названий. Выходцы из Франции называли свои деревни Де Пере, Сан-Прейр, Дю Сак, англичане — Нью Лондоном, немцы — Рицбургом, Берлином... В Америке можно найти несколько Лондонов, Парижей, Вен, есть свой Амстердам, Санкт-Петербург, и даже Москва — совсем уж крошечное поселеньице, человек в 300. Возможно, в моих путешествиях мне когда-нибудь встретится и Казань?..
В Барабу всего 10 тысяч жителей. А для них — три огромных супермаркета, штук 40-50 разных магазинчиков, аптек и прочих, несколько банков, более 20 ресторанов, с десяток баров, один стрип-бар, более 20 мотелей и отелей, два похоронных дома, и более 15 церквей разных конфессий.
Все провинциальные городки Америки до безумия похожи друг на друга. Скучно, скучно это, господа! Обязательный Даун-Таун — на центральной улице можно встретить «настоящую старину» — дома 19 века! Для Америки это уже полноценный исторический шедевр! (Эх, видели бы они «старую Казань»! Правда, увлеченные перестройкой партодемократы уже уничтожили в Казани почти все, что можно, что представляло истинную ценность.) Магазинчики, ресторанчики, бары, банки, полиция. А вокруг — частные дома. По улицам пешком никто не передвигается, даже на соседнюю улицу едут на машине.
Но Барабу выгодно отличается от тысяч подобных городишек красотою ландшафта. Отовсюду видны покрытые лесом холмы. Городок уютно расположился на них, и улицы его струятся то вверх, то вниз, подобно высоким волнам. В центре всегда ярко сияют фонари и всяческая иллюминация. На окраинах стоит уже кромешная тьма, и нужно ездить крайне осторожно — можно сбить оленя, енота, скунса или кролика. Впрочем, диких животных и птиц хватает везде: белки ловко бегают по проводам, кролики нагло разгуливают по газонам, множество уток или гусей предаются праздному отдыху вдоль речки, прямо у проезжей части и иногда нахально устраивают массовые переходы улиц, создавая «естественные» пробки. В таких местах есть специальный дорожный знак: «Утка с потомством». А недалеко от нашего дома есть и вообще необычный для нас знак: «Осторожно, глухонемой ребенок!»
Совсем рядом с городом находится природный парк «Дэвилс Лэйк», т.е. Дьявольское Озеро. Мы живем на окраине города, в пяти минутах от озера. Никаких чертей в нем не водится, озеро потрясающе красиво, его изумрудная вода настолько прозрачна, что даже на большой глубине можно рассмотреть дно, скалистые расщелины, водоросли и множество рыб. Оно окружено причудливыми скалами, на которых растут бонсаеподобные сосны и можжевельник.
Летом толпы туристов устремляются в Парк. В основном это чикагцы. Они едут «на природу»! С палатками, рюкзаками, походными плитками, холодильниками, шашлычницами и прочей туристической дребеденью. Наверное, эта природа кажется им по-настоящему «дикой»! Но на мой взгляд, разбить тут палатку, это все равно, что расположиться в нашем парке культуры и отдыха. Бедные жертвы цивилизации! Впрочем, и это способно их осчастливить на время. Американцы совершенно не в состоянии находиться вдали от благ цивилизации. Не зря же у них так бешено популярны моторхоумы — настоящие компактные домики на колесах, в которых есть все, начиная с микроволновки и ТВ и заканчивая душем со стиральной машиной, и туалетом, совмещенным с компьтером...
Здесь же, в Барабу, находятся Международный Журавлиный Фонд и Всемирный Музей Цирка. А в 13 милях — известный на всю Америку развлекательный комплекс «Висконсин Деллс» — настоящая туристская Мекка.
Жизнь барабуйцев течет размеренно и неторопливо. Трудно сказать, где все они работают. Ну супермаркеты, ну парочка мелких фабрик, несколько автомобильных бизнесов. В основном барабуйцы живут скромно, этакие середнячки. Но есть, как и во всяком городке, район для богатых. Улицы там шире, цветы и деревья — экзотичнее, а особняки впечатляют разнообразием и размерами.
В городке есть своя собственная и очень местная газета — «Барабу Ньюс Репаблик». Если б вы знали, как американская пресса пресна и скушна! Похоже, что бедным журналистам писать просто не о чем. Ведь проблем-то почти никаких и нет! Так что материалы, в основном, носят занудно-информационный характер: где, что и почем... кто умер, и что не интересного сказал местный сенатор о чем-то никому не нужном. Статейки маленькие, убогие по содержанию и безумно стандартные по форме. Лишь иногда всплеснет вдруг отчаянный вопль: вот, тренер женской барабуйской сборной по «сакеру» (так обидно в Америке называют европейский футбол) взывает к финансовым пожертвованиям от населения, чтобы приобресть приличную униформу для команды. Интересно, что здесь европейский футбол рассматривается как женский вид спорта(!)
Пыталась я, по журналистской инерции, сунуться в ту газету, приносила свои статьи о проблемах приюта для животных и о прочем, что казалось важным. Познакомилась с главным редактором — Джуди. Улыбчивая толстушка, очень простая и приветливая. Сказала, что это интересно, но необычно, поэтому — не совсем в строку... В следующий раз попросила меня писать покороче и по-существу....
Газетная редакция помещается в одной огромной комнате, отделы разгорожены легкими ширмами. Даже Джуди не имеет своего кабинета, а демократично восседает за перегородкой в углу.
Итак, о самих барабуйцах. Спокойны, приветливы, добродушны. Водители «обожают» редких пешеходов и практически никогда не обижают их наездами. Если кто-то идет или спортивно бежит по обочине, то несущийся автомобиль замедляет движение и почтительно объезжает странника, при этом водитель обязательно приветливо помахает рукой в знак того, что видит и контролирует ситуацию. Обрызгать водой из лужи — такое тут невозможно представить. При этом мне все время вспоминаются наши казанские водилы, которые проделывают это с каким-то садистическим удовольствием...
Продавцы в магазинах, все как один, встречают тебя так, как будто ты — их Спаситель. «Привет! Чем я могу тебе помочь? Как ты сегодня себя чувствуешь? Хорошая погодка, не правда-ли?» И это каждому покупателю. Трудная у них работа, у продавцов — очень устная.... У работников банка считается правилом хорошего тона знать всех своих клиентов по именам. Поэтому я уже не вздрагиваю, входя в свой банк, когда очередная кассирша приветствует меня: «Привет, Майя! Как дела?» Само собою, что все эти разговоры носят достаточно формальный характер. Но с другой стороны, нужны ли нам неформальные отношения с совершенно посторонними людьми? Все, что нам от них нужно — это нормальный сервис. На дежурный вопрос «Как дела?» принято дежурно, и в такой же краткой форме, ответить, что дела у вас обстоят прекрасно, ибо никто не ждет от вас, что вы начнете жаловаться на свою жизнь... И это наверное правильно... ты всегда и везде ощущаешь себя комфортно и свободно, уверенный в том, что никто и никогда не нахамит и не нагрубит. Здесь никто не посмотрит, как ты одет, да хоть в рубище! С даунами или микроцефалами, которые в Америке такие же, как и все, полноценные члены общества, и бродят (если могут), где им вздумается, обращаются столь же приветливо. (Могу себе представить реакцию наших продавщиц на покупателя, с трудом говорящего дауна! Пошлет подальше... А если ты не «крутой» и не шикарно одетая дамочка, торговка из модного бутика одарит тебя таким уничтожающим взглядом, что мало не покажется!)
Вся жизнь простых американцев — это работа, это бесконечная битва со счетами, которые пачками ежедневно отягощают почтовый ящик. Я насчитала, что для того, чтобы просто жить здесь одному человеку, требуется минимум две тысячи долларов в месяц только на необходимые выплаты — вода,тепло, свет, газ, всякие страховки. Это помимо расходов на одежку, еду и прочие нужды. Если ты зарабатываешь меньше 1567 долларов в месяц, с тебя не берут налогов, это федеральный уровень бедности.
Американцы всегда делают вид, что все у них в порядке. На самом же деле многим удается лишь сводить концы с концами. Подавляющее число американских семей живет в долг, который всю жизнь выплачивает. Банкам очень выгодно предоставлять людям всевозмозные кредиты: на дом, на машину, да и просто выделять в кредит любую, огромную по нашим меркам сумму. Это своеобразная хитрая ловушка, на которую очень часто попадаются особенно молодые американцы. Получив заветную кредитную карточку, они начинают бесшабашно тратить деньги. Шикарная машина, отпуск на Багамах... Они не успевают оглянуться, как оказываются должны своему банку десятки тысяч долларов.... Так в 20 лет они становятся фактическими рабами банка, ибо из их зарплаты начинают вычитать большие суммы... Расходовать кредитные деньги легко и приятно, но потом приходится за все это горько и долго расплачиваться. А ежели не справляешься с процентами, так и в долговую тюрьму угодить можно. Ну а коль помрешь не вовремя — так твои дети или внуки будут потом за тебя расхлебывать. Все тут предусмотрено. Заботливые банки изо всех сил пытаются заманить клиентов в свой капкан — каждый месяц в почтовом ящике оказываются различные ласковые письма с серебряными, золотыми и платиновыми картами. Заполни анкету, согласись! И у тебя есть деньги, покупай, что хочешь! Но приходится все время себя одергивать: бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.
Работу, даже простую, найти трудно — большая конкуренция дешевой рабочей силы со стороны иммигрантов (часто нелегальных) из Мексики. Его Величеству Бизнесу это на руку. Конечно, я имею в виду провинциальные городки. В мегаполисах всегда есть работа, всегда требуются работники.
Особенно отчетливо безработица начала расти после событий 11 сентября. Распались многие мелкие бизнесы, позакрывались некогда очень популярные магазинчики и кафе. Опустели отели, погорели туристические агентства.
Но.... жизнь продолжается. Америка, как большой и мощный зверь, зализывает свои раны, встряхивается и оживает, с трудом возвращая себе былой оптимизм...
Как наверное, и в любой другой стране, американцев можно разделить на несколько условных категорий. Я назову их так: Счастливчики, Блаженные, Благополучники и Неудачники. Взглянем под этой призмой на некоторых знакомых мне барабуйцев.
Что касается Счастливчиков, немногие из них стали миллионерами на своем веку — унаследовали. Большинство из них как-то работают, но в основном они живут на доставшиеся деньги.
Вот, например, Норман Савэй. Ему лет под 80, но старается держаться бодро, потому что совсем недавно, оставшись вдовцом, он женился во второй раз. «Молодой» жене, Беверли, — лет 47, но она прекрасно сохранилась и излучает лучезарную удовлетворенность жизнью. То ли дед, то ли отец Нормана были владельцами большой фабрики по производству пластмасс, на котором и сколотили свое состояние. Говорят, что при этом урон окружающей среде был нанесен немалый. Зато сам Норман, и его безвременно умерший сын Рон сделали очень многое для создания Международного Журавлиного Фонда. Можно сказать, что без их финансовой поддержки идея создания Фонда провалилась бы. Кстати, именно наследственно богатые люди являются в Америке самыми активными благотворителями.
У Савэев есть прекрасный, в мраморе и красном дереве, дом на живописной окраине Барабу, за которым постоянно следят двое работников. Летом Савэи живут в Висконсине, а на зиму отправляются на Майами. Там, на берегу океана у них огромный апартмент в одном из самых дорогих кондоминимумов. Так кочуют в зависимости от сезона большинство богатеньких. Ну, не считая путешествий по всему белому свету. Благо, американский паспорт открывает границы практически всех стран мира.
К Блаженным относятся люди, фанатически увлеченные своим делом, независимо от того, приносит ли это дело доход. Блаженные трудятся увлеченно, часто за небольшую зарплату, но они счастливы. Работодатели их, порой частично оплачивают страховку здоровья и смягчают налоговое бремя. Понятно, что Блаженными никогда не смогут стать адвокаты или даже врачи. Чаще всего, это — ученые, беззаветно преданные идеям сохранения природы. Один из них, человек удивительный и уникальный, живет в Барабу. Это Джордж Арчибальд, создатель и директор Международного Журавлиного Фонда. Немного есть на свете людей с такой особой судьбой и известностью. Он из списка таких подвижников, как Джералд Даррелл, Тур Хейердал..., ну, вы уже поняли уровень уникальности этого человека? Джордж родился в Канаде, в многодетной семье. Главное его человеческое качество было и есть любопытство. С детства он восхищался и интересовался птицами, особенно крупными. Так темой его диссертации в Корнуэльском университете стало брачное поведение разных видов журавлей. Его природное обаяние и дипломатический талант, позволили ему ( а это очень трудно в Америке) собрать в своем университете коллекцию всех видов журавлей для своих исследований. Встал вопрос, что же делать с этой уникальной коллекцией редких птиц. И тут возникла идея — создать Международный Журавлиный Фонд, который занимался бы изучением, а главное, сохранением редких видов журавлей во всем мире. Там же, в Корнуэлле, судьба свела Джорджа с Роном Савэем, о котором я уже упоминала раньше. Как ученый, Рон был менее талантлив, но полон энтузиазма помочь воплотить идеи Джорджа. Рону повезло — он родился богатым. Он уговорил своего отца сдать им в аренду ( за анекдотическую плату — 1 доллар в месяц) часть его земли для создания Международного Журавлиного Фонда. Они построили там несколько вольеров для журавлей. И Джордж начал приглашать туда состоятельных людей, чтобы показать им, как замечательны и совершенны в своей красоте эти птицы. И тут проявился еще один неоспоримый талант Арчибальда — талант «профессионального попрошайки». Он так умеет рассказать перед аудиторией богатеньких американцев о журавлях, что у тех сразу же, вперемежку со слезами умиления, возникает карманный зуд помочь бедным птичкам.
Таким образом в 1973 году Арчибальду удалось сколотить мощную группу спонсоров, чтобы купить землю для будущего Фонда. Этот год и считается годом основания Фонда.
Сегодня Журавлиный Фонд широко известен во многих странах. Он координирует действия и исследования ученых и экологов из самых разных стран — Индии и Пакистана, России и Китая, Бутана и Кубы, ряда африканских государств, Австралии, Индонезии, Японии... Годовой бюджет Журавлиного Фонда — примерно 4 миллиона долларов, из которых половина — частные пожертвования, а второю половину дополняет Национальная Программа по спасению американского белого журавля.
В прошлом году Арчибальд торжественно передал управление Фондом другому замечательному человеку — Джиму Харрису. А сам сейчас постоянно путешествует по миру, проповедуя любовь к журавлям, а также, вместе с женой-японкой Киоко, выращивает в своем барабуйском огороде овощи и разводит ради удовольствия павлинов, кур и индюков. И как бы в благодарность Арчибальду за все то, что он сделал для журавлей, на его участке, в паре десятков метрах от его скромного дома, на маленьком болотце, с прошлого года гнездятся и выводят птенцов канадские журавли...
Но вернемся к нашим условным категориям. Благополучники — люди надежного бизнеса, такие как фермеры, владельцы автосервисов, врачи, учителя. Чтобы далеко не ходить за примером, обращу свой взор на нашего соседа и нашего же домовладельца Дэвида Чиккеринга и его семью.
Дэвид был в свое время учителем химии и астрономии в местной школе, сейчас на пенсии. Насколько я знаю его учеников, как учителя, его не очень-то любили: он был консервативен до занудства. Диабет вынудил его уйти на пенсию, раньше, чем это положено, лет в 50, но Дэвид, как человек энергичный, нуждался в какой-то активной деятельности. И он начал эту нужду удовлетворять, скупая по всей округе подержанные автомобили, старые дома, а также вообще всяческий хлам и мусор в виде досок, стекол, дверей, кирпичей и прочего. Кроме того, Дэвид (на средства, доставшиеся от родителей-фермеров) оказался владельцем нескольких домов в Барабу и на окраине. Дома эти он стал сдавать внаем, параллельно прикупая землю вокруг своего собственного дома.
Но есть у Дэвида и романтические увлечения. У него от природы неплохой голос, баритон. И он даже иногда поет в самодеятельной опере в Мэдисоне. Ну, не в заглавных партиях, а в хоре. Но все равно очень этим гордится. Второе его романтическое увлечение — это труднообъяснимая любовь к России и ко всему рускому. В особенности — к русским девушкам. Прекрасно отличая по слуху русский язык от всех других, Дэвид решительно знакомится с русскими девушками на улицах и в магазинах. Юные иммигрантки с удовольствием принимают его опеку, покупая у него «по дешевке» какую-нибудь застоявшуюся машину.
Жена Дэвида, Джинни, преподаватель английской литературы в местной хай-скул. Она смотрит на жизнь гораздо прагматичнее и реалистичнее своего мужа.
Что касается Неудачников, то это люди, по каким-то причинам не вписавшиеся в формулу Успеха. Иногда причиной может быть просто дурной характер. Обыкновенный алкоголизм. Или природная тупость, каковая довольно нередко втречается в американском народе.
Вот мои знакомые — Джейсон Мюллер и Майк Монако. Их пример довольно типичен. Обоим примерно по 35 лет. Оба из благополучных семейств. Оба сейчас выполняют довольно примитивную работу на пластмассовой фабрике «Флэмбо».
Джейсон очень похож на Карлсона: узкие плечи и могучий широкий женственный торс. Лицо серое, глаза всегда сонные и ничего не выражают. Он разговаривает солидным басом, но никогда не скажет ничего нового или интересного, а наоборот, что-то нелепое и совсем невпопад. Делает все медленно и неточно, при этом тихо ругается. Какой-то он заторможенный, и девушки его не любят. Похоже, что ему никогда и ни в чем не везет. Окончил университет биологом, после чего работал в какой-то странной природоохранной конторе, нечто вроде «Общества содействия заблудившимся зябликам», которая распалась за ненужностью. С тех пор не нашел подобной работы и сейчас занимается обрезанием пластмассовых заготовок на фабрике. Работа жуткая. Страшный шум, жара и однообразные механические действия по 12 часов в день. Большую часть свободного времени пьет пиво и играет в компьютер.
Майк Монако, приятель Джейсона, худой, нервный, заросший густой темной бородой, любит прикидываться итальянцем, а вернее сицилийцем. Хотя итальянцем был его отчим, фамилию которого и носит Майк. Все он делает быстро и довольно точно, при этом громко матерится. Много читает, много курит, любит водку, на все имеет собственное оригинальное мнение и прекрасно соображает в компьютерах. Майк продолжает мечтать и верить, что в один прекрасный день Фортуна улыбнется ему, и он найдет работу в какой-нибудь знаменитой компьютерной корпорации, где оценят его талант достойно. Правда, Майк ничего не делает для осуществления своей мечты. Даже школу он закончил с большим трудом. В юности был «бэдбоем» — наркоманил, много пил. Потом работал в Армии программистом. Но как-то раз подрался в баре с мрачным ковбоем, неоднократно судимым. Здоровым был ковбой, и избиение худосочного «сицилийца» прекратилось только тогда, когда Майк достал складной ножик. Никого не задел. Но получил 6 месяцев тюрьмы. С Армией было покончено. Работал где придется: с тюрьмой за плечами трудно куда-то устроиться. Жена его бросила, и как это обычно случается, оставила бывшего супруга бездомным, безмашинным и пр. Другой главной мечтой Майка стало познакомиться с русской блондинкой и родить ребенка. Как-то это все же случилось, и он женился. На русской блондинке из Ярославля по имени Руслана. Правда, она оказалась поистине кустодиевской женщиной, а не той костлявой «моделью», о которой мечтал Майк. Вскоре у них родился сын, Питер Майклович «Монаков». Живут контрастно, чаще всего ругаются из-за того, что он все время проводит за компьютером и мало зарабатывает. Инфантильный Майк с головой погрузился в мягкие заботливые руки Русланы, и ни о чем не желает думать. Что ж, баш на баш! Руслана получила статус постоянного жителя, немного пройдет времени, получит и гражданство.
Мы сами выбираем свою судьбу...
Планета зверейВ Барабу всего 10 тысяч жителей. А для них — три огромных супермаркета, штук 40-50 разных магазинчиков, аптек и прочих, несколько банков, более 20 ресторанов, с десяток баров, один стрип-бар, более 20 мотелей и отелей, два похоронных дома, и более 15 церквей разных конфессий.
Все провинциальные городки Америки до безумия похожи друг на друга. Скучно, скучно это, господа! Обязательный Даун-Таун — на центральной улице можно встретить «настоящую старину» — дома 19 века! Для Америки это уже полноценный исторический шедевр! (Эх, видели бы они «старую Казань»! Правда, увлеченные перестройкой партодемократы уже уничтожили в Казани почти все, что можно, что представляло истинную ценность.) Магазинчики, ресторанчики, бары, банки, полиция. А вокруг — частные дома. По улицам пешком никто не передвигается, даже на соседнюю улицу едут на машине.
Но Барабу выгодно отличается от тысяч подобных городишек красотою ландшафта. Отовсюду видны покрытые лесом холмы. Городок уютно расположился на них, и улицы его струятся то вверх, то вниз, подобно высоким волнам. В центре всегда ярко сияют фонари и всяческая иллюминация. На окраинах стоит уже кромешная тьма, и нужно ездить крайне осторожно — можно сбить оленя, енота, скунса или кролика. Впрочем, диких животных и птиц хватает везде: белки ловко бегают по проводам, кролики нагло разгуливают по газонам, множество уток или гусей предаются праздному отдыху вдоль речки, прямо у проезжей части и иногда нахально устраивают массовые переходы улиц, создавая «естественные» пробки. В таких местах есть специальный дорожный знак: «Утка с потомством». А недалеко от нашего дома есть и вообще необычный для нас знак: «Осторожно, глухонемой ребенок!»
Совсем рядом с городом находится природный парк «Дэвилс Лэйк», т.е. Дьявольское Озеро. Мы живем на окраине города, в пяти минутах от озера. Никаких чертей в нем не водится, озеро потрясающе красиво, его изумрудная вода настолько прозрачна, что даже на большой глубине можно рассмотреть дно, скалистые расщелины, водоросли и множество рыб. Оно окружено причудливыми скалами, на которых растут бонсаеподобные сосны и можжевельник.
Летом толпы туристов устремляются в Парк. В основном это чикагцы. Они едут «на природу»! С палатками, рюкзаками, походными плитками, холодильниками, шашлычницами и прочей туристической дребеденью. Наверное, эта природа кажется им по-настоящему «дикой»! Но на мой взгляд, разбить тут палатку, это все равно, что расположиться в нашем парке культуры и отдыха. Бедные жертвы цивилизации! Впрочем, и это способно их осчастливить на время. Американцы совершенно не в состоянии находиться вдали от благ цивилизации. Не зря же у них так бешено популярны моторхоумы — настоящие компактные домики на колесах, в которых есть все, начиная с микроволновки и ТВ и заканчивая душем со стиральной машиной, и туалетом, совмещенным с компьтером...
Здесь же, в Барабу, находятся Международный Журавлиный Фонд и Всемирный Музей Цирка. А в 13 милях — известный на всю Америку развлекательный комплекс «Висконсин Деллс» — настоящая туристская Мекка.
Жизнь барабуйцев течет размеренно и неторопливо. Трудно сказать, где все они работают. Ну супермаркеты, ну парочка мелких фабрик, несколько автомобильных бизнесов. В основном барабуйцы живут скромно, этакие середнячки. Но есть, как и во всяком городке, район для богатых. Улицы там шире, цветы и деревья — экзотичнее, а особняки впечатляют разнообразием и размерами.
В городке есть своя собственная и очень местная газета — «Барабу Ньюс Репаблик». Если б вы знали, как американская пресса пресна и скушна! Похоже, что бедным журналистам писать просто не о чем. Ведь проблем-то почти никаких и нет! Так что материалы, в основном, носят занудно-информационный характер: где, что и почем... кто умер, и что не интересного сказал местный сенатор о чем-то никому не нужном. Статейки маленькие, убогие по содержанию и безумно стандартные по форме. Лишь иногда всплеснет вдруг отчаянный вопль: вот, тренер женской барабуйской сборной по «сакеру» (так обидно в Америке называют европейский футбол) взывает к финансовым пожертвованиям от населения, чтобы приобресть приличную униформу для команды. Интересно, что здесь европейский футбол рассматривается как женский вид спорта(!)
Пыталась я, по журналистской инерции, сунуться в ту газету, приносила свои статьи о проблемах приюта для животных и о прочем, что казалось важным. Познакомилась с главным редактором — Джуди. Улыбчивая толстушка, очень простая и приветливая. Сказала, что это интересно, но необычно, поэтому — не совсем в строку... В следующий раз попросила меня писать покороче и по-существу....
Газетная редакция помещается в одной огромной комнате, отделы разгорожены легкими ширмами. Даже Джуди не имеет своего кабинета, а демократично восседает за перегородкой в углу.
Итак, о самих барабуйцах. Спокойны, приветливы, добродушны. Водители «обожают» редких пешеходов и практически никогда не обижают их наездами. Если кто-то идет или спортивно бежит по обочине, то несущийся автомобиль замедляет движение и почтительно объезжает странника, при этом водитель обязательно приветливо помахает рукой в знак того, что видит и контролирует ситуацию. Обрызгать водой из лужи — такое тут невозможно представить. При этом мне все время вспоминаются наши казанские водилы, которые проделывают это с каким-то садистическим удовольствием...
Продавцы в магазинах, все как один, встречают тебя так, как будто ты — их Спаситель. «Привет! Чем я могу тебе помочь? Как ты сегодня себя чувствуешь? Хорошая погодка, не правда-ли?» И это каждому покупателю. Трудная у них работа, у продавцов — очень устная.... У работников банка считается правилом хорошего тона знать всех своих клиентов по именам. Поэтому я уже не вздрагиваю, входя в свой банк, когда очередная кассирша приветствует меня: «Привет, Майя! Как дела?» Само собою, что все эти разговоры носят достаточно формальный характер. Но с другой стороны, нужны ли нам неформальные отношения с совершенно посторонними людьми? Все, что нам от них нужно — это нормальный сервис. На дежурный вопрос «Как дела?» принято дежурно, и в такой же краткой форме, ответить, что дела у вас обстоят прекрасно, ибо никто не ждет от вас, что вы начнете жаловаться на свою жизнь... И это наверное правильно... ты всегда и везде ощущаешь себя комфортно и свободно, уверенный в том, что никто и никогда не нахамит и не нагрубит. Здесь никто не посмотрит, как ты одет, да хоть в рубище! С даунами или микроцефалами, которые в Америке такие же, как и все, полноценные члены общества, и бродят (если могут), где им вздумается, обращаются столь же приветливо. (Могу себе представить реакцию наших продавщиц на покупателя, с трудом говорящего дауна! Пошлет подальше... А если ты не «крутой» и не шикарно одетая дамочка, торговка из модного бутика одарит тебя таким уничтожающим взглядом, что мало не покажется!)
Вся жизнь простых американцев — это работа, это бесконечная битва со счетами, которые пачками ежедневно отягощают почтовый ящик. Я насчитала, что для того, чтобы просто жить здесь одному человеку, требуется минимум две тысячи долларов в месяц только на необходимые выплаты — вода,тепло, свет, газ, всякие страховки. Это помимо расходов на одежку, еду и прочие нужды. Если ты зарабатываешь меньше 1567 долларов в месяц, с тебя не берут налогов, это федеральный уровень бедности.
Американцы всегда делают вид, что все у них в порядке. На самом же деле многим удается лишь сводить концы с концами. Подавляющее число американских семей живет в долг, который всю жизнь выплачивает. Банкам очень выгодно предоставлять людям всевозмозные кредиты: на дом, на машину, да и просто выделять в кредит любую, огромную по нашим меркам сумму. Это своеобразная хитрая ловушка, на которую очень часто попадаются особенно молодые американцы. Получив заветную кредитную карточку, они начинают бесшабашно тратить деньги. Шикарная машина, отпуск на Багамах... Они не успевают оглянуться, как оказываются должны своему банку десятки тысяч долларов.... Так в 20 лет они становятся фактическими рабами банка, ибо из их зарплаты начинают вычитать большие суммы... Расходовать кредитные деньги легко и приятно, но потом приходится за все это горько и долго расплачиваться. А ежели не справляешься с процентами, так и в долговую тюрьму угодить можно. Ну а коль помрешь не вовремя — так твои дети или внуки будут потом за тебя расхлебывать. Все тут предусмотрено. Заботливые банки изо всех сил пытаются заманить клиентов в свой капкан — каждый месяц в почтовом ящике оказываются различные ласковые письма с серебряными, золотыми и платиновыми картами. Заполни анкету, согласись! И у тебя есть деньги, покупай, что хочешь! Но приходится все время себя одергивать: бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.
Работу, даже простую, найти трудно — большая конкуренция дешевой рабочей силы со стороны иммигрантов (часто нелегальных) из Мексики. Его Величеству Бизнесу это на руку. Конечно, я имею в виду провинциальные городки. В мегаполисах всегда есть работа, всегда требуются работники.
Особенно отчетливо безработица начала расти после событий 11 сентября. Распались многие мелкие бизнесы, позакрывались некогда очень популярные магазинчики и кафе. Опустели отели, погорели туристические агентства.
Но.... жизнь продолжается. Америка, как большой и мощный зверь, зализывает свои раны, встряхивается и оживает, с трудом возвращая себе былой оптимизм...
Как наверное, и в любой другой стране, американцев можно разделить на несколько условных категорий. Я назову их так: Счастливчики, Блаженные, Благополучники и Неудачники. Взглянем под этой призмой на некоторых знакомых мне барабуйцев.
Что касается Счастливчиков, немногие из них стали миллионерами на своем веку — унаследовали. Большинство из них как-то работают, но в основном они живут на доставшиеся деньги.
Вот, например, Норман Савэй. Ему лет под 80, но старается держаться бодро, потому что совсем недавно, оставшись вдовцом, он женился во второй раз. «Молодой» жене, Беверли, — лет 47, но она прекрасно сохранилась и излучает лучезарную удовлетворенность жизнью. То ли дед, то ли отец Нормана были владельцами большой фабрики по производству пластмасс, на котором и сколотили свое состояние. Говорят, что при этом урон окружающей среде был нанесен немалый. Зато сам Норман, и его безвременно умерший сын Рон сделали очень многое для создания Международного Журавлиного Фонда. Можно сказать, что без их финансовой поддержки идея создания Фонда провалилась бы. Кстати, именно наследственно богатые люди являются в Америке самыми активными благотворителями.
У Савэев есть прекрасный, в мраморе и красном дереве, дом на живописной окраине Барабу, за которым постоянно следят двое работников. Летом Савэи живут в Висконсине, а на зиму отправляются на Майами. Там, на берегу океана у них огромный апартмент в одном из самых дорогих кондоминимумов. Так кочуют в зависимости от сезона большинство богатеньких. Ну, не считая путешествий по всему белому свету. Благо, американский паспорт открывает границы практически всех стран мира.
К Блаженным относятся люди, фанатически увлеченные своим делом, независимо от того, приносит ли это дело доход. Блаженные трудятся увлеченно, часто за небольшую зарплату, но они счастливы. Работодатели их, порой частично оплачивают страховку здоровья и смягчают налоговое бремя. Понятно, что Блаженными никогда не смогут стать адвокаты или даже врачи. Чаще всего, это — ученые, беззаветно преданные идеям сохранения природы. Один из них, человек удивительный и уникальный, живет в Барабу. Это Джордж Арчибальд, создатель и директор Международного Журавлиного Фонда. Немного есть на свете людей с такой особой судьбой и известностью. Он из списка таких подвижников, как Джералд Даррелл, Тур Хейердал..., ну, вы уже поняли уровень уникальности этого человека? Джордж родился в Канаде, в многодетной семье. Главное его человеческое качество было и есть любопытство. С детства он восхищался и интересовался птицами, особенно крупными. Так темой его диссертации в Корнуэльском университете стало брачное поведение разных видов журавлей. Его природное обаяние и дипломатический талант, позволили ему ( а это очень трудно в Америке) собрать в своем университете коллекцию всех видов журавлей для своих исследований. Встал вопрос, что же делать с этой уникальной коллекцией редких птиц. И тут возникла идея — создать Международный Журавлиный Фонд, который занимался бы изучением, а главное, сохранением редких видов журавлей во всем мире. Там же, в Корнуэлле, судьба свела Джорджа с Роном Савэем, о котором я уже упоминала раньше. Как ученый, Рон был менее талантлив, но полон энтузиазма помочь воплотить идеи Джорджа. Рону повезло — он родился богатым. Он уговорил своего отца сдать им в аренду ( за анекдотическую плату — 1 доллар в месяц) часть его земли для создания Международного Журавлиного Фонда. Они построили там несколько вольеров для журавлей. И Джордж начал приглашать туда состоятельных людей, чтобы показать им, как замечательны и совершенны в своей красоте эти птицы. И тут проявился еще один неоспоримый талант Арчибальда — талант «профессионального попрошайки». Он так умеет рассказать перед аудиторией богатеньких американцев о журавлях, что у тех сразу же, вперемежку со слезами умиления, возникает карманный зуд помочь бедным птичкам.
Таким образом в 1973 году Арчибальду удалось сколотить мощную группу спонсоров, чтобы купить землю для будущего Фонда. Этот год и считается годом основания Фонда.
Сегодня Журавлиный Фонд широко известен во многих странах. Он координирует действия и исследования ученых и экологов из самых разных стран — Индии и Пакистана, России и Китая, Бутана и Кубы, ряда африканских государств, Австралии, Индонезии, Японии... Годовой бюджет Журавлиного Фонда — примерно 4 миллиона долларов, из которых половина — частные пожертвования, а второю половину дополняет Национальная Программа по спасению американского белого журавля.
В прошлом году Арчибальд торжественно передал управление Фондом другому замечательному человеку — Джиму Харрису. А сам сейчас постоянно путешествует по миру, проповедуя любовь к журавлям, а также, вместе с женой-японкой Киоко, выращивает в своем барабуйском огороде овощи и разводит ради удовольствия павлинов, кур и индюков. И как бы в благодарность Арчибальду за все то, что он сделал для журавлей, на его участке, в паре десятков метрах от его скромного дома, на маленьком болотце, с прошлого года гнездятся и выводят птенцов канадские журавли...
Но вернемся к нашим условным категориям. Благополучники — люди надежного бизнеса, такие как фермеры, владельцы автосервисов, врачи, учителя. Чтобы далеко не ходить за примером, обращу свой взор на нашего соседа и нашего же домовладельца Дэвида Чиккеринга и его семью.
Дэвид был в свое время учителем химии и астрономии в местной школе, сейчас на пенсии. Насколько я знаю его учеников, как учителя, его не очень-то любили: он был консервативен до занудства. Диабет вынудил его уйти на пенсию, раньше, чем это положено, лет в 50, но Дэвид, как человек энергичный, нуждался в какой-то активной деятельности. И он начал эту нужду удовлетворять, скупая по всей округе подержанные автомобили, старые дома, а также вообще всяческий хлам и мусор в виде досок, стекол, дверей, кирпичей и прочего. Кроме того, Дэвид (на средства, доставшиеся от родителей-фермеров) оказался владельцем нескольких домов в Барабу и на окраине. Дома эти он стал сдавать внаем, параллельно прикупая землю вокруг своего собственного дома.
Но есть у Дэвида и романтические увлечения. У него от природы неплохой голос, баритон. И он даже иногда поет в самодеятельной опере в Мэдисоне. Ну, не в заглавных партиях, а в хоре. Но все равно очень этим гордится. Второе его романтическое увлечение — это труднообъяснимая любовь к России и ко всему рускому. В особенности — к русским девушкам. Прекрасно отличая по слуху русский язык от всех других, Дэвид решительно знакомится с русскими девушками на улицах и в магазинах. Юные иммигрантки с удовольствием принимают его опеку, покупая у него «по дешевке» какую-нибудь застоявшуюся машину.
Жена Дэвида, Джинни, преподаватель английской литературы в местной хай-скул. Она смотрит на жизнь гораздо прагматичнее и реалистичнее своего мужа.
Что касается Неудачников, то это люди, по каким-то причинам не вписавшиеся в формулу Успеха. Иногда причиной может быть просто дурной характер. Обыкновенный алкоголизм. Или природная тупость, каковая довольно нередко втречается в американском народе.
Вот мои знакомые — Джейсон Мюллер и Майк Монако. Их пример довольно типичен. Обоим примерно по 35 лет. Оба из благополучных семейств. Оба сейчас выполняют довольно примитивную работу на пластмассовой фабрике «Флэмбо».
Джейсон очень похож на Карлсона: узкие плечи и могучий широкий женственный торс. Лицо серое, глаза всегда сонные и ничего не выражают. Он разговаривает солидным басом, но никогда не скажет ничего нового или интересного, а наоборот, что-то нелепое и совсем невпопад. Делает все медленно и неточно, при этом тихо ругается. Какой-то он заторможенный, и девушки его не любят. Похоже, что ему никогда и ни в чем не везет. Окончил университет биологом, после чего работал в какой-то странной природоохранной конторе, нечто вроде «Общества содействия заблудившимся зябликам», которая распалась за ненужностью. С тех пор не нашел подобной работы и сейчас занимается обрезанием пластмассовых заготовок на фабрике. Работа жуткая. Страшный шум, жара и однообразные механические действия по 12 часов в день. Большую часть свободного времени пьет пиво и играет в компьютер.
Майк Монако, приятель Джейсона, худой, нервный, заросший густой темной бородой, любит прикидываться итальянцем, а вернее сицилийцем. Хотя итальянцем был его отчим, фамилию которого и носит Майк. Все он делает быстро и довольно точно, при этом громко матерится. Много читает, много курит, любит водку, на все имеет собственное оригинальное мнение и прекрасно соображает в компьютерах. Майк продолжает мечтать и верить, что в один прекрасный день Фортуна улыбнется ему, и он найдет работу в какой-нибудь знаменитой компьютерной корпорации, где оценят его талант достойно. Правда, Майк ничего не делает для осуществления своей мечты. Даже школу он закончил с большим трудом. В юности был «бэдбоем» — наркоманил, много пил. Потом работал в Армии программистом. Но как-то раз подрался в баре с мрачным ковбоем, неоднократно судимым. Здоровым был ковбой, и избиение худосочного «сицилийца» прекратилось только тогда, когда Майк достал складной ножик. Никого не задел. Но получил 6 месяцев тюрьмы. С Армией было покончено. Работал где придется: с тюрьмой за плечами трудно куда-то устроиться. Жена его бросила, и как это обычно случается, оставила бывшего супруга бездомным, безмашинным и пр. Другой главной мечтой Майка стало познакомиться с русской блондинкой и родить ребенка. Как-то это все же случилось, и он женился. На русской блондинке из Ярославля по имени Руслана. Правда, она оказалась поистине кустодиевской женщиной, а не той костлявой «моделью», о которой мечтал Майк. Вскоре у них родился сын, Питер Майклович «Монаков». Живут контрастно, чаще всего ругаются из-за того, что он все время проводит за компьютером и мало зарабатывает. Инфантильный Майк с головой погрузился в мягкие заботливые руки Русланы, и ни о чем не желает думать. Что ж, баш на баш! Руслана получила статус постоянного жителя, немного пройдет времени, получит и гражданство.
Мы сами выбираем свою судьбу...
Именно так, «Планета зверей» ( Animal Planet), называется один из популярнейших каналов американского телевидения. И это далеко не случайно. После священной частной собственности, денег и работы, животные и природа — это то, что действительно волнует сердца миллионов и миллионов американцев. А тот факт, что существует специальный канал ТВ, говорит о том, что само государство серьезно относится к вопросам охраны природы и формированию любви и гуманного отношения ко всем, без исключения, живым существам.
Дойдет ли когда-нибудь до такого уровня понимания Россия?...
У Америки короткая история. Начиная с Колумба и практически до конца 19 века, история эта не очень-то и приглядная. Изгнание с родных территорий и истребление коренных жителей континента — индейцев, вывоз миллионов черных рабов из Африки, процветание расизма и сегрегации, тотальное осушение и распашка земель, золотая лихорадка, уничтожение лесов и прерий, истребление бизонов, волков, и десятков других видов птиц и зверей... Этот период истории США агрессивен, жесток и изобилует несправедливостями, подлостью, алчностью и цинизмом. Хватай, кто что может, грызи горло ближнему своему в борьбе за более жирный кусок! Увы, через «дикий» период развития проходит любое общество, любое государство. Это еще классики марксизма подметили себе на беду: тем и их благие намерения вымостились... Видно, такова человеческая природа и никуда от этого не денешься. Что-то подобное, в иных формах, конечно, происходит сегодня и в России, происходило и происходит в десятках других государств. Возможно, что нечто стоящее, вроде демократии, к которой так упорно стремится думающая о «всеобщем благе» часть человечества, может зародиться только в таких муках и в такой крови.
Мне кажется, что Америка удивительна тем, что способна быстро осознавать свои ошибки и динамично на них реагировать. Мы еще вернемся к индейско-негритянской теме, но проблема сохранения природы, отношения к ней — это, несомненно, та область, в которой Америка заслуженно является позитивным примером.
Природоохрана в США жестко структурирована, и система эта, как во всех остальных областях, работает четко и без сбоев. Сегодня в стране несколько сотен Национальных Парков, среди которых такие знаменитые на весь мир, как Йеллоустоунский — в Вайоминге, Редвуд Парк — в Калифорнии, Большой Каньон — в Аризоне или Ниагарский Водопад в штате Нью-Йорк. К этой грандиозной системе относятся также многочисленные историко-этнографические монументы, рекреационные территории, экологические и национальные заповедники. Помимо них существует целая система Национальных Лесов (National Forest) — огромных природных нетронутых территорий, в которых разрешена охота, рыбалка, активный туризм и кэмпинг. Для туристов созданы все условия. Конечно, с точки зрения российского туриста, привыкшего к нашим бескрайним диким просторам, к тайге или горам, где и нога человека никогда не ступала, — строго организованная американская природа может навести некоторое уныние: палатку ты можешь разбить только там, где написано «кэмпинг», костер разжечь — только в специальной жаровне, вокруг которой уже стоят удобненькие столики. Туалеты (комфортные, чистые, с туалетной бумагой) вокруг тоже предусмотрены: к ним ведут заасфальтированные дорожки. Оказавшись, к примеру, в природном парке во Флориде, в надежде увидеть дикие мангровые леса, вы будете ходить только по специальному деревянному помосту, сопровождаемые услужливыми информационными табличками. В Америке никогда и никто не ходит по бурелому, чаще, болоту, напролом и сквозь... Для вас везде есть обеспеченные тропинки и маршруты, с подробнейшей картой через каждую милю-две. Тут никогда не заблудишься: ибо всякая тропинка выведет вас куда надо. В горах и на отвесных кручах каньонов предусмотрены перила, решетки, и прочие предохранительные, как здесь их называют — презервативные средства.
Может быть, действительная тоска по Дикой Природе свойственна лишь таким как я, залетным птицам. Сами американцы никакого смущения или дискомфорта насчет всех этих ограничений не испытывают. Наоборот, они искренне полагают, что именно ТАК и должен быть устроен посещаемый ими Мир...
Как бы там ни было, но факт остается фактом: уникальная и разнообразная природа Америки надежно охраняется. Это достояние государства и всего американского народа. Всякое, хоть чуть-чуть красивое или интересное место в любом уголке страны — объявляется охраняемой природной территорией. Я еще не сказала о том, что внутри каждого штата имеется своя собственная система природных парков «местного» подчинения (State Parks). Где бы вы не оказались — везде, на любой дороге вы обязательно будете встречать характерные коричневые знаки парков, охраняемых лесов, туристических троп и исторических мест.
Мусор, спиленные деревья, браконьерство? Этих проблем просто не существует. Даже рыба в озерах и реках вылавливается строго по размерам: если она меньше разрешенного даже на сантиметр — ее положено выпускать. И выпускают! Не говоря уж о том, что на ловлю рыбы сначала надо приобрести лицензию. Рэйнджеры — «зеленая полиция», пожалуй, бдительнее обычной полиции.
Кстати, у нас появилась своя шутка: если на берегах Дьявольского Озера мы видим иногда какой-то мусор, то восклицаем: «О, значит тут были русские!»
К сожалению, мы не так уж и далеки от истины. Ибо время от времени бывшие россияне или гости из России напоминают о наших отечественных манерах.
Дикие животные и птицы в этой стране живут повсюду, не только в природных парках. И не только в маленьких городках. Дикие канадские гуси привольно чувствуют себя, кормятся и гнездятся на зеленых лужайках в центре таких мегаполисов, как Чикаго или Милуоки. Ну а городки типа нашего Барабу напоминают зоопарк: повсюду скачут дикие кролики, сурки, бурундуки и белки. Множество птиц вокруг — красные кардиналы с забавным хохолком, черные, с яркими красными «погончиками» трупиалы, кругло-пузатые робины, стервятники с красной кожистой шеей, рыжехвостые сарычи, канадские журавли, утки, гуси, а также множество других птиц, среди которых есть ярко-желтые и ярко-синие, но из всех них более всего потрясают колибри — крошечные, переливающееся изумрудом создания с алым горлышком. Их стремительный полет сродни полету шмеля, и звук похожий — будто летит и жужжит крупное насекомое. Для колибри летом вешают специальные кормушки: туда наливают сахарный сироп в отношении один к четырем. У нас на веранде тоже висит такая кормушка. Колибри жужжат и иногда дерутся между собой. А три наших почтовых голубя, живущие тут же, на веранде, с удивлением взирают на них и никак не могут понять: птицы они или жуки?!
Вот в самом центре города, прямо у двери при входе на почту, низко, на уровне плеч ...гнездо робина. Народ снует туда-сюда, а робин даже не слетает с гнезда, высиживает свои ярко-бирюзовые яйца.
...Семейство канадских гусей с выводком — прямо в центре огромного парка аттракционов, где ежедневно бывает несколько тысяч людей. Гуси перебрались поближе к уличному кафе — теперь не надо добывать пропитание: целыми днями гусята за обе щеки уписывают пиццу и хотдоги. Бедные! Смогут ли они летать после этого?
По ночам кругом шастают еноты, опоссумы и койоты. Осенью и весной над вами пролетают огромные стаи канадских гусей и журавлей. Оленей можно почти каждый день увидеть прямо из окна. Олени для Висконсина — настоящее бедствие. Их около полутора миллионов! (Всего в США их шесть миллионов). Фермеры жалуются — травят посевы. На каждого охотника приходится по 1,6 оленя. Жуткая вещь — Статистика! Меня всегда коробят эти дроби; как пол-лошади у Мюнхаузена. Каждый год во время двухнедельного сезона охоты в штате убивается около полумиллиона оленей, но популяция их продолжает расти. Этой осенью охота будет продолжаться 4 недели и планируют сократить численность оленей на 80%. Ибо обнаружили какую-то «оленью» болезнь, сродни «коровьему бешенству». Правда говорят, что для человека это не очень опасно. Кушайте, господа!
Олени постоянно попадают под машины. Привычное зрелище — лежащие на обочинах их трупы. Их погибает под колесами около 50 тысяч в год! Если ты случайно сбил зверя, можешь в утешение забрать его и съесть, или позвонить в полицию и уступить в пользу бедных. Но похоже, что большая часть сбитых оленей не нужна даже бедным: их туши гниют и взбухают по обочинам... Мне пока везет: я еще не сбила ни одного оленя, как, впрочем, и других тварей. Тьфу-тьфу!
Охоту (особенно «спортивную» — когда убивают без нужды, а ради удовольствия) я ненавижу, но тут приходится воспринимать охотников как необходимое зло: без них олени давно съели бы Америку. Правда виноваты во всем люди: поуничтожили в свое время волков, понасеяли кукурузы.
Охотников много, больше, чем людей. У них множество обществ: охотники на оленей, на индюков, на кабанов, на лосей.... Издают свои журналы. Успешно существует грандиозная отрасль бизнеса — таксидермия. Убив зверя или птицу, вы можете заказать их свежее чучело и горделиво повесить его, еще пованивающее, в своем доме над кроватью. Трофей! Настоящих охотников на оленей, естественно, интересуют только самцы с рогами. Именно достойные рогоносцы и являются желанными жертвами круто-вооруженных суперамериканов. Поэтому так редко можно увидеть самца-оленя.
В сезон охоты «охотнички» одеваются в ярко-оранжевые костюмы, а мирные граждане перестают прогуливаться по лесам и паркам. Опасаются. Ибо каждый год происходят-таки несчастные случаи: страстные охотники принимают за оленей любую движущуюся фигуру, любую светлую шапочку, и стреляют и стреляют. И...убивают людей. Каждый год в местных газетах на первой полосе — очередное убийство на охоте. Впрочем, гибнут и собаки заодно, и даже коты! Наш огромный рыжий кот пропал в прошлом ноябре именно во время охотничьего сезона. Мы почти уверены, что какой-то незадачливый охотник, не встретив оленя, просто пристрелил от досады первую попавшуюся живую мишень.
Но все же настоящих любителей животных несравнимо больше, чем охотников.
Дети обычно растут в атмосфере любви, восхищения и бережного отношения к любым живым тварям — будь то змеи, бабочки или жуки. Абсолютная чистота на озерах, реках, пляжах, в парках. Поголовное увлечение подкормкой диких птиц зимой: у каждого дома висят разнообразные кормушки. Добровольцы — и пожилые люди, и молодежь, тут же откликаются на какие-то общественые призывы почистить какой-то парк или помочь в чем-то природе. Люди, особенно богатые, не жалеют денег на помощь различным паркам и природным фондам.
И все же грустно, путешествуя по стране, видеть повсюду надписи: не входить, частная собственность. И ты не можешь остановиться в любом понравившемся тебе месте. Ибо это ЧУЖАЯ земля. Ты не можешь, сев верхом на лошадь, унестись, куда тебе вздумается. Ты не можешь спустить свою собаку с поводка: особенно в общественном месте. Твоя собака может бегать только на ТВОЕЙ территории. Хорошо, если эта территория есть. А если ее нет? Земля стоит дорого.
Сознательность американцев воспитывается на бытовом уровне. Домашний мусор сортируется на стекло, пластмассу, металл, бумагу и пр. Всё это сдается в утиль бесплатно. Все идет на вторичную переработку.
В Америке никогда не увидишь той яркой конфронтации между любителями животных и их ненавистниками. Ибо люди в своем большинстве животных любят. Жестокое обращение наказывается реальными штрафами или месяцами тюрьмы. Случаи покусов граждан исключительно редки. Но вовсе не потому, что американские собаки столь благовоспитаны. Просто их хозяева могут потерять в результате судебного процесса все свое состояние. Судиться и сутяжничать американцы любят и умеют: на этом кормится гигантская армия юристов. Это выгодно всем. Вас могут засудить на десятки или сотни тысяч долларов даже за то, что ваша собачка просто кого-то немного испугала. Поневоле тут будешь предельно внимателен!
Сказать, что здесь не существует «собачье-кошачьих» проблем нельзя: даже в этой благополучной стране положение домашних животных невозможно назвать безоблачным. Хотя проблема бездомных животных в Америке была решена как минимум лет тридцать или даже сорок назад. Тут, практически,нет бездомных собак! Здесь никогда на улице ты не встретишь животное, гуляющее без хозяина. Мало того, по закону, найдя животное на улице, вы не имеете права взять его себе. Вы обязаны передать его в специальную Службу Контроля. Служба переправит собаку в местный приют. Там она пройдет карантин, пройдет специальный тест на темперамент, и руководство решит: можно отдать (вернее, продать за 58 долларов) эту найденную собаку вам или нет. Если собака сочтется «сложной» или «агрессивной» — вам ее никогда не видать. Скорее всего ее усыпят, как бы вы о ней не молились…
Что касается диких животных, то с ними еще строже. Запрещается подбирать раненых животных, потому что с ними могут иметь дело ТОЛЬКО специалисты, у которых есть специальное разрешение на содержание или лечение диких животных. К сожалению, это порой создает совершенно абсурдную ситуацию. Однажды наш кот притащил крольчонка. Нам удалось отнять бедную жертву, он был живой, но с сильно прокушенным животом. Естественно, что мы позвонили в ветеринарную клинику. Мы готовы были заплатить, и немало, чтобы крольчонка спасли. Но ветеринары отказались его лечить, потому что у них нет разрешения на лечение диких животных. Нам ничего не оставалось, как отнести бедного кролика в лес...
Да, бездомные собаки и кошки не бегают по улицам. Но многочисленные приюты для животных постоянно переполнены. Откуда же берутся все эти животные?! Сегодня в Америке — миллионы собак и кошек, которые не нужны никому и которые нуждаются в новых хозяевах. На самом деле проблема «бездомных» была и остается. Другое дело, что она скрыта от глаз широкой публики. Все организовано так, что не создает обывателю никаких неудобств.
Ну а что за этим красивым фасадом?
Мне пришлось и волонтировать, и работать в приюте для животных у нас в Барабу.
Наверное, около девяноста процентов всех домашних собак и кошек стерилизованы. Стерилизация самцов и самок здесь столь же естественная вещь, что и прививки от бешенства. Конечно, это наиболее гуманное решение проблемы бездомных животных. Да, поведение животного катастрофически меняется: оно обычно превращается в безобидное, апатичное, быстро жиреющее создание. Но обывателя это как раз и устраивает. Животное должно быть УДОБНЫМ, с ним не нужно иметь никаких проблем. У каждого — обязательный ошейник с номером и адресом. Даже у кошек. У многих животных есть еще и специальные микрочипы, вживленные в холку: адрес, имя владельца, имя и порода животного находятся в компьютерной системе. Так что потерять свое домашнее животное в Америке практически невозможно. Даже если вы специально его «потеряли» — вас обязательно найдут.
В «мой» приют практически ежедневно привозят собак и кошек. Откуда они берутся? Некоторых ловит на улицах Служба Контроля. Да и бдительные честные граждане тут же сообщают куда надо, приметив собачку или кошечку. Но большая часть приютских животных — это собаки и кошки, которых принесли в приют их собственные хозяева … Аргументы самые разные, порой идиотские. Устраивает беспорядок в доме, громко лает, во время игры нечаянно укусила ребенка… Подозреваю, что часто любовь к животному понимается здесь как любовь к комфортной вещи. Если, к примеру, ваша машина вас чем-то не устраивает — вы ее продадите или поменяете. Так они порой поступают и с живыми созданиями. Что тут скажешь… Общество Потребления!
Приюты для животных имеются в каждом графстве (считай, район по-нашему). Частично содержание приюта покрывается местной властью, частично — пожертвованиями богатых любителей животных. Подчиняются эти приюты «районному» департаменту социальных проблем, и полностью им подотчетны. Приюты тут разные — в основном, производящие эвтаназию. Но существуют и такие, где животных не убивают, Таких, увы, гораздо меньше.
Статистика — страшная вещь. Цифры ужасают. Каждые 4 с половиной секунды в стране подвергается эвтаназии кошка или собака. Только в приютах одного штата Калифорния ежечасно усыпляют более 200 собак. В годовом исчислении — миллионы усыпленных животных!!
Так вот почему у них нет бездомных! Они есть, их миллионы. Но все они — ожидают в приютах своей участи. Просто страна такая: все у них тут четко организовано.
Да, миллионы усыпляются. Но в то же время, надо отдать должное американскому народу: миллионы собак и кошек успешно адаптируются в семьи, находят новых любящих хозяев. Причем у американцев нет нашего высокомерия и чванства в отношении породистых и беспородных животных. Для них все одинаковы, без предпочтений! У них даже нет термина «дворняжка». Любую захудалую дворнягу они назовут «микстом» между овчаркой и лабрадором, биглем и хаски, и т.п. В приютах всегда популярны собачки мелких пород и всевозможные калеки. Такие всегда находят себе хозяев. Одно из обязательных правил: новый хозяин обязан стерилизовать животное в течение 30 дней. Если откажется — собаку или кошку вернут в приют.
Домашние животные — это страсть американцев, это могучая индустрия, производящая корма, аксессуары и всевозможные вещи, которые даже трудно вообразить. А ветеринарные клиники! Они столь же богаты, всемогущи и процветающи, как и медицинские учреждения для людей. Ветеринары — одна из самых высокооплачиваемых категорий.
Любители собак, кошек, лошадей, лам, голубей, кроликов, хорьков и крокодилов… Какие только клубы и организации не встретишь в Интернете!
Шоу и фестивали — голубиные, собачьи, лошадиные и пр. — проводятся регулярно в каждом штате.
Лошади здесь — столь же обычные домашние питомцы, как собаки и кошки. А вообще, все домашние животные называются одним лаконичным словом — «пэтс» (pets).
Русские идут!Дойдет ли когда-нибудь до такого уровня понимания Россия?...
У Америки короткая история. Начиная с Колумба и практически до конца 19 века, история эта не очень-то и приглядная. Изгнание с родных территорий и истребление коренных жителей континента — индейцев, вывоз миллионов черных рабов из Африки, процветание расизма и сегрегации, тотальное осушение и распашка земель, золотая лихорадка, уничтожение лесов и прерий, истребление бизонов, волков, и десятков других видов птиц и зверей... Этот период истории США агрессивен, жесток и изобилует несправедливостями, подлостью, алчностью и цинизмом. Хватай, кто что может, грызи горло ближнему своему в борьбе за более жирный кусок! Увы, через «дикий» период развития проходит любое общество, любое государство. Это еще классики марксизма подметили себе на беду: тем и их благие намерения вымостились... Видно, такова человеческая природа и никуда от этого не денешься. Что-то подобное, в иных формах, конечно, происходит сегодня и в России, происходило и происходит в десятках других государств. Возможно, что нечто стоящее, вроде демократии, к которой так упорно стремится думающая о «всеобщем благе» часть человечества, может зародиться только в таких муках и в такой крови.
Мне кажется, что Америка удивительна тем, что способна быстро осознавать свои ошибки и динамично на них реагировать. Мы еще вернемся к индейско-негритянской теме, но проблема сохранения природы, отношения к ней — это, несомненно, та область, в которой Америка заслуженно является позитивным примером.
Природоохрана в США жестко структурирована, и система эта, как во всех остальных областях, работает четко и без сбоев. Сегодня в стране несколько сотен Национальных Парков, среди которых такие знаменитые на весь мир, как Йеллоустоунский — в Вайоминге, Редвуд Парк — в Калифорнии, Большой Каньон — в Аризоне или Ниагарский Водопад в штате Нью-Йорк. К этой грандиозной системе относятся также многочисленные историко-этнографические монументы, рекреационные территории, экологические и национальные заповедники. Помимо них существует целая система Национальных Лесов (National Forest) — огромных природных нетронутых территорий, в которых разрешена охота, рыбалка, активный туризм и кэмпинг. Для туристов созданы все условия. Конечно, с точки зрения российского туриста, привыкшего к нашим бескрайним диким просторам, к тайге или горам, где и нога человека никогда не ступала, — строго организованная американская природа может навести некоторое уныние: палатку ты можешь разбить только там, где написано «кэмпинг», костер разжечь — только в специальной жаровне, вокруг которой уже стоят удобненькие столики. Туалеты (комфортные, чистые, с туалетной бумагой) вокруг тоже предусмотрены: к ним ведут заасфальтированные дорожки. Оказавшись, к примеру, в природном парке во Флориде, в надежде увидеть дикие мангровые леса, вы будете ходить только по специальному деревянному помосту, сопровождаемые услужливыми информационными табличками. В Америке никогда и никто не ходит по бурелому, чаще, болоту, напролом и сквозь... Для вас везде есть обеспеченные тропинки и маршруты, с подробнейшей картой через каждую милю-две. Тут никогда не заблудишься: ибо всякая тропинка выведет вас куда надо. В горах и на отвесных кручах каньонов предусмотрены перила, решетки, и прочие предохранительные, как здесь их называют — презервативные средства.
Может быть, действительная тоска по Дикой Природе свойственна лишь таким как я, залетным птицам. Сами американцы никакого смущения или дискомфорта насчет всех этих ограничений не испытывают. Наоборот, они искренне полагают, что именно ТАК и должен быть устроен посещаемый ими Мир...
Как бы там ни было, но факт остается фактом: уникальная и разнообразная природа Америки надежно охраняется. Это достояние государства и всего американского народа. Всякое, хоть чуть-чуть красивое или интересное место в любом уголке страны — объявляется охраняемой природной территорией. Я еще не сказала о том, что внутри каждого штата имеется своя собственная система природных парков «местного» подчинения (State Parks). Где бы вы не оказались — везде, на любой дороге вы обязательно будете встречать характерные коричневые знаки парков, охраняемых лесов, туристических троп и исторических мест.
Мусор, спиленные деревья, браконьерство? Этих проблем просто не существует. Даже рыба в озерах и реках вылавливается строго по размерам: если она меньше разрешенного даже на сантиметр — ее положено выпускать. И выпускают! Не говоря уж о том, что на ловлю рыбы сначала надо приобрести лицензию. Рэйнджеры — «зеленая полиция», пожалуй, бдительнее обычной полиции.
Кстати, у нас появилась своя шутка: если на берегах Дьявольского Озера мы видим иногда какой-то мусор, то восклицаем: «О, значит тут были русские!»
К сожалению, мы не так уж и далеки от истины. Ибо время от времени бывшие россияне или гости из России напоминают о наших отечественных манерах.
Дикие животные и птицы в этой стране живут повсюду, не только в природных парках. И не только в маленьких городках. Дикие канадские гуси привольно чувствуют себя, кормятся и гнездятся на зеленых лужайках в центре таких мегаполисов, как Чикаго или Милуоки. Ну а городки типа нашего Барабу напоминают зоопарк: повсюду скачут дикие кролики, сурки, бурундуки и белки. Множество птиц вокруг — красные кардиналы с забавным хохолком, черные, с яркими красными «погончиками» трупиалы, кругло-пузатые робины, стервятники с красной кожистой шеей, рыжехвостые сарычи, канадские журавли, утки, гуси, а также множество других птиц, среди которых есть ярко-желтые и ярко-синие, но из всех них более всего потрясают колибри — крошечные, переливающееся изумрудом создания с алым горлышком. Их стремительный полет сродни полету шмеля, и звук похожий — будто летит и жужжит крупное насекомое. Для колибри летом вешают специальные кормушки: туда наливают сахарный сироп в отношении один к четырем. У нас на веранде тоже висит такая кормушка. Колибри жужжат и иногда дерутся между собой. А три наших почтовых голубя, живущие тут же, на веранде, с удивлением взирают на них и никак не могут понять: птицы они или жуки?!
Вот в самом центре города, прямо у двери при входе на почту, низко, на уровне плеч ...гнездо робина. Народ снует туда-сюда, а робин даже не слетает с гнезда, высиживает свои ярко-бирюзовые яйца.
...Семейство канадских гусей с выводком — прямо в центре огромного парка аттракционов, где ежедневно бывает несколько тысяч людей. Гуси перебрались поближе к уличному кафе — теперь не надо добывать пропитание: целыми днями гусята за обе щеки уписывают пиццу и хотдоги. Бедные! Смогут ли они летать после этого?
По ночам кругом шастают еноты, опоссумы и койоты. Осенью и весной над вами пролетают огромные стаи канадских гусей и журавлей. Оленей можно почти каждый день увидеть прямо из окна. Олени для Висконсина — настоящее бедствие. Их около полутора миллионов! (Всего в США их шесть миллионов). Фермеры жалуются — травят посевы. На каждого охотника приходится по 1,6 оленя. Жуткая вещь — Статистика! Меня всегда коробят эти дроби; как пол-лошади у Мюнхаузена. Каждый год во время двухнедельного сезона охоты в штате убивается около полумиллиона оленей, но популяция их продолжает расти. Этой осенью охота будет продолжаться 4 недели и планируют сократить численность оленей на 80%. Ибо обнаружили какую-то «оленью» болезнь, сродни «коровьему бешенству». Правда говорят, что для человека это не очень опасно. Кушайте, господа!
Олени постоянно попадают под машины. Привычное зрелище — лежащие на обочинах их трупы. Их погибает под колесами около 50 тысяч в год! Если ты случайно сбил зверя, можешь в утешение забрать его и съесть, или позвонить в полицию и уступить в пользу бедных. Но похоже, что большая часть сбитых оленей не нужна даже бедным: их туши гниют и взбухают по обочинам... Мне пока везет: я еще не сбила ни одного оленя, как, впрочем, и других тварей. Тьфу-тьфу!
Охоту (особенно «спортивную» — когда убивают без нужды, а ради удовольствия) я ненавижу, но тут приходится воспринимать охотников как необходимое зло: без них олени давно съели бы Америку. Правда виноваты во всем люди: поуничтожили в свое время волков, понасеяли кукурузы.
Охотников много, больше, чем людей. У них множество обществ: охотники на оленей, на индюков, на кабанов, на лосей.... Издают свои журналы. Успешно существует грандиозная отрасль бизнеса — таксидермия. Убив зверя или птицу, вы можете заказать их свежее чучело и горделиво повесить его, еще пованивающее, в своем доме над кроватью. Трофей! Настоящих охотников на оленей, естественно, интересуют только самцы с рогами. Именно достойные рогоносцы и являются желанными жертвами круто-вооруженных суперамериканов. Поэтому так редко можно увидеть самца-оленя.
В сезон охоты «охотнички» одеваются в ярко-оранжевые костюмы, а мирные граждане перестают прогуливаться по лесам и паркам. Опасаются. Ибо каждый год происходят-таки несчастные случаи: страстные охотники принимают за оленей любую движущуюся фигуру, любую светлую шапочку, и стреляют и стреляют. И...убивают людей. Каждый год в местных газетах на первой полосе — очередное убийство на охоте. Впрочем, гибнут и собаки заодно, и даже коты! Наш огромный рыжий кот пропал в прошлом ноябре именно во время охотничьего сезона. Мы почти уверены, что какой-то незадачливый охотник, не встретив оленя, просто пристрелил от досады первую попавшуюся живую мишень.
Но все же настоящих любителей животных несравнимо больше, чем охотников.
Дети обычно растут в атмосфере любви, восхищения и бережного отношения к любым живым тварям — будь то змеи, бабочки или жуки. Абсолютная чистота на озерах, реках, пляжах, в парках. Поголовное увлечение подкормкой диких птиц зимой: у каждого дома висят разнообразные кормушки. Добровольцы — и пожилые люди, и молодежь, тут же откликаются на какие-то общественые призывы почистить какой-то парк или помочь в чем-то природе. Люди, особенно богатые, не жалеют денег на помощь различным паркам и природным фондам.
И все же грустно, путешествуя по стране, видеть повсюду надписи: не входить, частная собственность. И ты не можешь остановиться в любом понравившемся тебе месте. Ибо это ЧУЖАЯ земля. Ты не можешь, сев верхом на лошадь, унестись, куда тебе вздумается. Ты не можешь спустить свою собаку с поводка: особенно в общественном месте. Твоя собака может бегать только на ТВОЕЙ территории. Хорошо, если эта территория есть. А если ее нет? Земля стоит дорого.
Сознательность американцев воспитывается на бытовом уровне. Домашний мусор сортируется на стекло, пластмассу, металл, бумагу и пр. Всё это сдается в утиль бесплатно. Все идет на вторичную переработку.
В Америке никогда не увидишь той яркой конфронтации между любителями животных и их ненавистниками. Ибо люди в своем большинстве животных любят. Жестокое обращение наказывается реальными штрафами или месяцами тюрьмы. Случаи покусов граждан исключительно редки. Но вовсе не потому, что американские собаки столь благовоспитаны. Просто их хозяева могут потерять в результате судебного процесса все свое состояние. Судиться и сутяжничать американцы любят и умеют: на этом кормится гигантская армия юристов. Это выгодно всем. Вас могут засудить на десятки или сотни тысяч долларов даже за то, что ваша собачка просто кого-то немного испугала. Поневоле тут будешь предельно внимателен!
Сказать, что здесь не существует «собачье-кошачьих» проблем нельзя: даже в этой благополучной стране положение домашних животных невозможно назвать безоблачным. Хотя проблема бездомных животных в Америке была решена как минимум лет тридцать или даже сорок назад. Тут, практически,нет бездомных собак! Здесь никогда на улице ты не встретишь животное, гуляющее без хозяина. Мало того, по закону, найдя животное на улице, вы не имеете права взять его себе. Вы обязаны передать его в специальную Службу Контроля. Служба переправит собаку в местный приют. Там она пройдет карантин, пройдет специальный тест на темперамент, и руководство решит: можно отдать (вернее, продать за 58 долларов) эту найденную собаку вам или нет. Если собака сочтется «сложной» или «агрессивной» — вам ее никогда не видать. Скорее всего ее усыпят, как бы вы о ней не молились…
Что касается диких животных, то с ними еще строже. Запрещается подбирать раненых животных, потому что с ними могут иметь дело ТОЛЬКО специалисты, у которых есть специальное разрешение на содержание или лечение диких животных. К сожалению, это порой создает совершенно абсурдную ситуацию. Однажды наш кот притащил крольчонка. Нам удалось отнять бедную жертву, он был живой, но с сильно прокушенным животом. Естественно, что мы позвонили в ветеринарную клинику. Мы готовы были заплатить, и немало, чтобы крольчонка спасли. Но ветеринары отказались его лечить, потому что у них нет разрешения на лечение диких животных. Нам ничего не оставалось, как отнести бедного кролика в лес...
Да, бездомные собаки и кошки не бегают по улицам. Но многочисленные приюты для животных постоянно переполнены. Откуда же берутся все эти животные?! Сегодня в Америке — миллионы собак и кошек, которые не нужны никому и которые нуждаются в новых хозяевах. На самом деле проблема «бездомных» была и остается. Другое дело, что она скрыта от глаз широкой публики. Все организовано так, что не создает обывателю никаких неудобств.
Ну а что за этим красивым фасадом?
Мне пришлось и волонтировать, и работать в приюте для животных у нас в Барабу.
Наверное, около девяноста процентов всех домашних собак и кошек стерилизованы. Стерилизация самцов и самок здесь столь же естественная вещь, что и прививки от бешенства. Конечно, это наиболее гуманное решение проблемы бездомных животных. Да, поведение животного катастрофически меняется: оно обычно превращается в безобидное, апатичное, быстро жиреющее создание. Но обывателя это как раз и устраивает. Животное должно быть УДОБНЫМ, с ним не нужно иметь никаких проблем. У каждого — обязательный ошейник с номером и адресом. Даже у кошек. У многих животных есть еще и специальные микрочипы, вживленные в холку: адрес, имя владельца, имя и порода животного находятся в компьютерной системе. Так что потерять свое домашнее животное в Америке практически невозможно. Даже если вы специально его «потеряли» — вас обязательно найдут.
В «мой» приют практически ежедневно привозят собак и кошек. Откуда они берутся? Некоторых ловит на улицах Служба Контроля. Да и бдительные честные граждане тут же сообщают куда надо, приметив собачку или кошечку. Но большая часть приютских животных — это собаки и кошки, которых принесли в приют их собственные хозяева … Аргументы самые разные, порой идиотские. Устраивает беспорядок в доме, громко лает, во время игры нечаянно укусила ребенка… Подозреваю, что часто любовь к животному понимается здесь как любовь к комфортной вещи. Если, к примеру, ваша машина вас чем-то не устраивает — вы ее продадите или поменяете. Так они порой поступают и с живыми созданиями. Что тут скажешь… Общество Потребления!
Приюты для животных имеются в каждом графстве (считай, район по-нашему). Частично содержание приюта покрывается местной властью, частично — пожертвованиями богатых любителей животных. Подчиняются эти приюты «районному» департаменту социальных проблем, и полностью им подотчетны. Приюты тут разные — в основном, производящие эвтаназию. Но существуют и такие, где животных не убивают, Таких, увы, гораздо меньше.
Статистика — страшная вещь. Цифры ужасают. Каждые 4 с половиной секунды в стране подвергается эвтаназии кошка или собака. Только в приютах одного штата Калифорния ежечасно усыпляют более 200 собак. В годовом исчислении — миллионы усыпленных животных!!
Так вот почему у них нет бездомных! Они есть, их миллионы. Но все они — ожидают в приютах своей участи. Просто страна такая: все у них тут четко организовано.
Да, миллионы усыпляются. Но в то же время, надо отдать должное американскому народу: миллионы собак и кошек успешно адаптируются в семьи, находят новых любящих хозяев. Причем у американцев нет нашего высокомерия и чванства в отношении породистых и беспородных животных. Для них все одинаковы, без предпочтений! У них даже нет термина «дворняжка». Любую захудалую дворнягу они назовут «микстом» между овчаркой и лабрадором, биглем и хаски, и т.п. В приютах всегда популярны собачки мелких пород и всевозможные калеки. Такие всегда находят себе хозяев. Одно из обязательных правил: новый хозяин обязан стерилизовать животное в течение 30 дней. Если откажется — собаку или кошку вернут в приют.
Домашние животные — это страсть американцев, это могучая индустрия, производящая корма, аксессуары и всевозможные вещи, которые даже трудно вообразить. А ветеринарные клиники! Они столь же богаты, всемогущи и процветающи, как и медицинские учреждения для людей. Ветеринары — одна из самых высокооплачиваемых категорий.
Любители собак, кошек, лошадей, лам, голубей, кроликов, хорьков и крокодилов… Какие только клубы и организации не встретишь в Интернете!
Шоу и фестивали — голубиные, собачьи, лошадиные и пр. — проводятся регулярно в каждом штате.
Лошади здесь — столь же обычные домашние питомцы, как собаки и кошки. А вообще, все домашние животные называются одним лаконичным словом — «пэтс» (pets).
На самом деле «идут» не только русские. Правительство Клинтона здорово «развинтило» иммиграционную политику, сделало границы Америки по сути прозрачными, и в страну хлынули потоки легальных, а также нелегальных иммигрантов со всего мира: китайцы, мексиканцы, остальные латинооамериканцы, филлипинцы... поляки, и конечно же, русские. На июль 2001 года население США насчитывало
278 058 881 человек. По данным последней переписи 1992 года, из них, белых — 83,5%, черных — 12,4%, азиатов — 3,3%, индейцев — 0,8%. Как бы там ни было, по демографическим прогнозам, если в США сохранятся нынешние темпы и тенденции иммиграции, через 20 лет в этой стране будет преобладать не белое, а «желтое» население! Вторая «серьёзная» угроза — латиноамериканцы. В правительстве уже всерьез подумывают о том, а не сделать ли вторым государственным языком испанский? «Первые ласточки» этого процесса уже есть: все телефонные карточки в США двуязычны. Звоня практически в любую телефонную компанию, вы, нажатием той или иной цифры, можете переключиться на испанский язык. Существуют целиком испаноязычные телеканалы на американском ТВ. Множество объявлений, особенно на западе страны, уже давно привычно пишутся на двух языках.
Иммиграционная служба захлебывается потоком осаждающих ее посетителей и пухнет от бесчисленных прошений и петиций. Многочисленные офисы практически перестали справляться с этим валом. Волей-неволей, Иммиграционная Служба (или INS, как ее здесь называют) бюрократизировалась, стала более формально подходить к каждому конкретному случаю. Совершенно невозможно связаться по телефону с «живым» чиновником. Вместо этого — холодное телефонное меню, рекомендующее связаться с другим автоответчиком. В результате этой автотелефонной Бюрократии несколько месяцев назад в Службе Иммиграции и Натурализации США разразился крупнейший в ее истории скандал.
Один из региональных офисов Службы ( через месяц после катастрофы) продлил студенческие визы... трем из арабских террористов, которые направили самолеты в нью-йоркские набоскребы! Эти молодые люди были слушателями одной из летных академий во Флориде. Учились (за большие деньги, кстати), как управлять современными «Боингами». Можно себе представить шок, который испытал директор летной академии, когда получил из INS продленные визы для преступников-камикадзе. И разразился скандал. Было уволено все руководство, множество сотрудников. На какое-то время INS вообще прекратила рассмотрение всех дел, полностью заменила компьютерную систему, и теперь намерена подходить к делу каждого просителя крайне скрупулезно. Параллельно началась борьба с нелегалами, наводнившими страну. Специальные службы шерстят работодателей, на предприятиях которых могут потенциально работать нелегалы. Например, здесь, в Висконсине — это различные заводские и фабричные производства, отели, туристические комплексы. Выявленные нелегалы, работающие по фальшивым номерам “Social Security” (компьютерный номер, который есть у каждого легального постоянного или временного жителя США) или без оных, направляются прямиком в тюрьму, а оттуда депортируются в страну, гражданами которой они являются. Говорят, что мексиканцев отсылают обратно в Мексику крупными пачками. Русским нелегалам тоже достается. К тому же, к поиску нелегалов подключили и полицию. Теперь, при малейшем дорожном нарушении, если полицейский останавливает вас и видит, что у вас «иностранная» фамилия или странный акцент, он тут же, на месте, запрашивает данные о вас в Иммиграционной Службе. И если что-то у вас не так, все — прощайтесь с Америкой!
Именно в такой переплет попали наши молодые знакомые из Латвии, Юля и Стас. У них были просроченные студенческие визы, а уезжать им обратно в Латвию почему-то не хотелось. Юля и Стас попались совершенно по-глупому, просто из-за собственного выпендрежа. Они ничего не нарушали, просто на заднем стекле их машины красовалась гордая крупная надпись «Латвия». Полицейский и подумал, видно: «Ну-ка, проверю голубчиков!» И не ошибся. Молодые люди, кстати, муж и жена, оказались в тюрьме соседнего городка Портижа. Естественно, он — в мужском, а она в женском отделениях. В больших общих камерах. Окружение было специфическое — в том числе и воры, и наркоторговцы, и проститутки. Были среди этой публики и такие же нелегалы. Месяц провели в тюрьме Юля и Стас! Друзья наняли адвоката, и за шесть тысяч он вытащил их из тюрьмы с условием, что в течение 10 дней они покинут территорию США. И вот, накануне отлета, Юля и Стас сидели, измученные и грустные у нашего костра...
«Нет, меня не били и не издевались. Но это такое тотальное унижение, это полное уничтожение всякого человеческого достоинства, когда персонал относится к тебе не как к человеку, а как к насекомому или к тупому животному. Ни минуты они не оставляли нас без надзора! Даже садиться на унитаз я должна была под их холодным взором. Сначала я сходила с ума от этого. Но потом привыкла, и все мне стало безразлично. Там, в тюрьме, я поняла, что человеку надо очень мало, чтобы превратиться в Животное. Страшно тонкая грань разделяет, оказывается, нас!..» — Юля рассказывала, и слезы горечи, унижения и обиды текли по ее бледным щекам... Через несколько дней Юля и Стас улетели в Латвию. Похоже, что сюда они больше никогда не вернутся.
Но не все такие невезучие. Я знаю одного русского по имени Влад, который «нелегальничает» уже пятый год. Внешне он похож на «меньшевика», соратника молодого Ульянова — изящный интеллигент с бородкой. Часто меняет работу, пьет неумеренно, разъезжает пьяный на машине, попадая во всякие аварии и выплачивает крупные штрафы. Занимает в долг деньги и никогда их не возвращает. Мне, к примеру, остался должен 500 долларов. Вот уже второй год, как не спешит со мною встретиться... Вечно ввязывается в какие-то драки и переплеты. Меняет места жительства, и ничего ... пока не попадается Иммиграционной Службе. Видно, не это его Судьба.
Наверное, можно уже говорить о «русском нашествии» на Америку. То, что русские появляются теперь в маленьких провинциальных городках Америки — это явление последнего десятилетия. Раньше такого не было. Раньше ехали организованно, целыми семьями, включающими несколько поколений, в давно существующие русскоязычные коммуны в городах-мегаполисах. Теперь едут стихийно, в одиночку, без руля и без ветрил, и ничто их не держит в России, и все их существо страстно стремится в Америку. И витает над всем этим некий дух авантюризма... Русских становится пугающе много. Это и студенты, приезжающие по каким-то «странным» программам, и молодежь — на так называемую сельхозпрактику. Существует какая-то ловкая фирма, которая поставляет сюда молодых людей и девушек до 30 лет. Они приезжают на кабальных условиях — работать на фермах. У них отбирают паспорта и большую половину их заработка (а платят им — 6 долларов в час). Тем не менее, большинство этих людей уже через год как-то вырываются на «волю», устраиваются нелегально работать в отелях и на фабриках; девушки находят мужей-американцев, в общем, правдами и неправдами, русские тут в конце концов остаются. У меня уже много знакомой молодежи из русских в окрестностях Барабу.
Что касается русско-американских браков, то несомненно, в редких отдельных случаях имеет место самая что ни на есть настоящая любовь. Но чаще всего оказывается, что это — просто брак по расчету. Обычно — это русская и американец. Я наблюдала только один случай в среде моих знакомых, чтобы русский парень женился на американке. История эта по-своему забавна. Толстушка Хедер познакомилась с цирковым артистом Денисом в Германии. И влюбилась в него страстно. Он-то, конечно, ее тут же позабыл. Прошло лет 8, и цирк, в котором работал Денис, приехал на гастроли в Америку. Денису не захотелось уезжать. И тут он вспомнил о брошенной им толстой американской девушке, которая несколько лет бомбардировала его страстными письмами. Он разыскал Хедер. Встреча завершилась обручением и свадьбой. Бурная карьера циркача помешала Денису в свое время закончить в России даже среднюю школу. Теперь Денис, в ожидании вида на жительство, поступил в последний класс хай-скул, а самоотверженная Хедер тоже отправилась вместе с ним в школу, дабы облегчить любимому усвоение чужеродного материала.
Расчет, на котором строятся русско-американские семейно-духовно-сексуальные отношения, довольно прост. Русские женщины получают, благодаря браку с гражданином Америки, легальный статус: в течение года они уже имеют статус постоянного жителя США, а через три года проживания в браке уже могут подать на гражданство и стать полноценными гражданками «самой свободной и самой прекрасной в мире страны»! (Потом, конечно, можно быстренько развестись, оттяпать при желании у муженька почти что все состояние...но это уже детали...). Что касается американских мужчин, то у них сложился стойкий стереотип Русской Женщины, как существа красивого, сексуального, бескорыстного и нежного. Я думаю, что доля истины в этом есть. Америка — страна торжествующего феминизма, и несчастные американские мужчины просто измучены своими практичными и расчетливыми соотечественницами. Закон — почти всегда на стороне женщины. И развод — почти всегда полная жизненная катастрофа для мужчины. Бывшая женушка не погнушается оставить его практически без штанов. То ли дело нежные, хозяйственные и работящие россияночки! Она и работать будет от рассвета до заката, и пироги при этом печь, и мужа любить безо всякого расписания! Конечно же, это грубая общая модель. А конкретные житейские ситуации разнообразны и непредсказуемы.
В основном же, русские, как и эмигранты из других стран, живут в больших городах своими обособленными колониями. В Чикаго — это Девон Авеню, в Нью-Йорке — Брайтон Бич. Я была в русских кварталах и в Лос-Анджелесе, и в Сан-Франциско... Там всегда неуютно и грязно, улицы наводнены престарелыми «плохоанглорусскоговорящими», там можно купить последние русские фильмы и газеты и вкусить самых «нашенских» деликатесов(о, счастье!), красную и черную икру, например. Там в русских ресторанах бывшие соотечественники ведут себя точно так же, как в российских: на каждом шагу вы можете усладить свой слух русским матом неважной селекции, и те же «братки» в тех же кожанах рыщут по улицам и цедят о чем-то «деловом» в мобильники. Там можно и вовсе не учиться английскому, не нужно утруждать себя сменой привычного менталитета. Там, впервые за все время моего пребывания в Америке я увидела у кого-то в квартире таракана. Обычного рыжего прусака! Всё как у нас... Но мне не по душе такая эмигрантская жизнь. И зачем надо было ехать сюда, чтобы тут создавать точно такой же постсоветский мирок?!
Наши друзья из Нью-Йорка, Елена и Виталий Бодровы, живут в Бруклине, на Нептун Авеню, которая тоже считается вполне «русской» и находится в двух шагах от Брайтон-Бич. Как-то прошлой осенью нам пришлось погостить у Багровых несколько дней, и все это время, — и у них дома, и на улице — меня не оставляло очень противоречивое и ирреальное ощущение, что я нахожусь не в Нью-Йорке, а в Москве, где-нибудь в Чертаново...
Стояла осень — и в Москве бывают такие прозрачные сентябрьские дни, когда яркое солнце бросает на асфальт глубокие тени и ослепительно плещется в окнах огромных многоэтажек. Желтые и красные кленовые листья шуршат под ногами. Гудки машин, скрежет наземного метро, что с шумом проносится над несколькими улицами, в том числе и над Брайтон Бич. Мамаши с колясками, и...множество стариков и старушек. Что-то неуловимо и принципиально отличает «наших» и американских стариков. Вот они бредут со своими кошелками и тележками в магазины и лавочки, здесь им все знакомо, здесь их маленький собственный мирок, маленький котел, в котором варятся они все вместе. Здесь на каждом шагу они встречают своих знакомых, и кругом, на каждом углу, на каждой лавочке, в каждом магазинчике слышится речь — московская, южно-русская, украинская. Я захожу в один из таких магазинчиков, и словно оказываюсь в Москве, причем в Москве не современной, с ее бутиками и маркетами, а в Москве...середины восьмидесятых годов. Вот также пахли маленькие магазинчики в Оружейном переулке возле Садового Кольца, где в те годы мне порой приходилось жить подолгу. Та же в них была теснота, налет грязноватости, такие же толпящиеся старушки из соседних дворов, и странные, давно забытые, будто возникшие из далекого прошлого продукты... Конфеты в знакомых с самого детства обертках, шоколад «Аленушка», грильяж в шоколаде, икра минтая, консервы, банки с маринованными овощами, пачки индийского чая, «Русский Квас», килька в томатном соусе... Бог ты мой, да сохранилось ли все это сейчас в Москве?! Или заместилось ножками Буша и поп-корном?..
И трехкомнатная квартира (вернее, апартмент, как их здесь называют) Бодровых напомнила мне малогабаритные квартиры советской эпохи. И вечером, когда мы сидели за ужином, за столом, ломящемся от русских деликатесов, с бутылкой «Столичной» и солеными огурчиками, с включенным телевизором, который транслировал какой-то российский канал... у меня снова возникло реальное ощущение: я нахожусь в России, не в Америке. Я думаю, что у русских, живущих такими плотными колониями, это ощущение и вовсе никогда не пропадает.
Язык, как известно, вещь деликатная. Понятно, что лучше всего языки даются с детства. Ребятишки в смешанных русско-американских семьях начинают говорить позже, чем обычные дети: видно они долго думают, на каком же языке им начать... Потом они резво чирикают на обоих языках, но всегда предпочитают английский. Я была свидетелем, как в одной такой семье, когда мамаша заставляет малышей говорить по-русски, они начинают плакать — ведь английский гораздо проще! Да что далеко ходить! Мой сын Ренат прожил здесь только 2 года, но говорить по-английски ему легче, чем по-русски. Когда он встречается с кем-то из своих русских ровесников, то они общаются между собой не на русском, а на английском! Надо заметить, что и американский язык имеет кучу акцентов; некоторые представители разных штатов с трудом понимают друг друга. Встречая здесь взрослых русских, проживших в США хоть 20 лет, хоть 2 года, я сразу узнаю их по особой манере говорить. Они на обоих языках говорят с акцентом. На английском — с жутким и грубым русским акцентом, а их русский — просто абсолютно засорен американизмами. Уморительно наблюдать диалоги между иммигрантами. Это окрошка: что-то проще сказать по-американски, что-то по-русски. Вроде: «...два тудея не ланчевал...» или : «опять прислали билл за кар иншуранс!» Иммигрантские газеты пестрят англо-нижегородскими объявлениями: «Сдается двухбэдрумный апартмент, с просторным бейсментом, новыми фурничюр и карпетом. Недалеко от даунтауна, рядом трейн и паркинг». Или: «Ищу руммэйта, желательно нон-смокера». Если не совсем понятно, то можно перевести, заглянув в словарь.
В тех же газетах можно сыскать и такие рекламные перлы: «Самое красивое кладбище на Норс Шор! Только у нас! Предлагаем три типа захоронений.(?!) Выбор в ваших руках! Традиционная могила всего за $32.61 в месяц. Если заключите договор заранее, получите выгодную скидку!» М-да, звучит привлекательно... Правда интересно: что произойдет, если перестанешь помесячно платить?
...В Чикаго я езжу довольно часто. То и дело приходится встречать или провожать русских друзей и знакомых в аэропорту «О’Хара». 90-й хайвэй, ведущий и в аэропорт, опоясывает весь огромный город, ведет прямо к небоскребам Даун-тауна, и наконец, через пару часов бесконечных пробок уходит на северо-восток, в направлении Дэйтройта. Пересекая по 90-му Нэйгл Авеню, я редко могу удержаться от соблазна, чтобы не свернуть на нее и не приехать на Девон. Ибо Девон Авеню — это русский квартал в Чикаго. Там я могу купить свежие российские газеты, бородинский хлеб и селедку. К тому же моя подруга Наташа живет там же, на перпендикулярной к Девону Калифорния Стрит — тесной, замусоренной, мрачной, заставленной темными, типовыми и тесными «апартментами» — это квартал, где в своем маленьком душном мирке сосуществуют русские, еврейские, индийские и арабские эмигранты. И сама Девон Авеню — малопривлекательная и случайная смесь нескольких культур и нескольких миров, притулившихся на чужой земле.
Теплый апрельский день. Девон Авеню при ярком солнечном свете особенно уродлива. Ярче проступают убожество, бедность и безысходность. С трудом запарковав машину в узком квартале, бреду по улице, увешанная пакетами с вожделенными продуктами и книгами. Мусор и грязь вокруг, рукописные вывески на русском, английском и иврите. Старички и старушки выползли из своих норок, стоят на углах, активно общаются: тут все друг друга знают. Шелестит русская речь с южным местечковым акцентом: «Софа, а Софа, ты читала, что пишет сегодня «Комсомолка»?..» «А в «Тре сестры» сегодня молочных поросят завезли!».... И так далее. И тому подобное.
Не люблю Девон. Он наводит на меня глухую тоску.
Наконец сворачиваю на Наташкину улочку и подхожу к ее дому — такому же темно-красному, уродливо-унылому и обезличенному, как и все его собратья вокруг. На крошечных угловых балкончиках трепещут на ветру разноцветные ошметки чьих-то панталон, трусов, ползунков и ночных рубашек.
У подъезда смуглый индусский ребенок молчаливо провожает меня своими огромными, черными и скорбными глазами... Я предупредила Наташу звонком. И потому дверь ее квартирки открыта.
Наташка сидит на диване, по-татарски скрестив ноги, и неподвижно глядит в маленькое глухое окошко. Она находится в характерном для нее состоянии прострации, когда глаза ее устремлены в ничто и почти безумны, а голос глух и не выражает никаких эмоций. В тесной квартирке, состоящей из гостиной и спальни, привычный и застарелый беспорядок. Наташкин кот с дурацким именем Сусамор, полосатый, худой, юношески-угловатый, спит в кресле.
— Я ушла из лимузинной кампании.
— Да почему? — удивляюсь я. — Тебе же нравилось?
Я вспоминаю гордую и довольную Наташку в крахмальной белой блузке, в черной жилетке и с бабочкой: таково требование к водителям лимузинов. Она — прекрасный водитель, и ее сразу взяли на работу в кампанию. Разочек она и меня прокатила на своем длинном, черном, сверкающем монстре. Мы ехали по вечернему Чикаго, ослепленные сиянием тысяч разноцветных огней, тихо играла музыка, нежно и тонко позвякивали хрустальные бокалы на стойке бара из красного дерева, и длинное, глубокое, бархатное чрево лимузина освещалось мерцающими как стразы огоньками, вмонтированными в потолок салона.
— Ушла и все..... — пожимает плечами Наташка. — Вот и срок ренты на днях кончается, это очень дорогая квартира, надо искать что-то подешевле. Перееду пока к друзьям.
— Что ты забыла в этом отвратительном Чикаго?! Приезжай к нам в Барабу! Тишина, чистота, природа... — в который раз уговариваю ее я.
— Нет, ты же знаешь, мне нравится большой город, тут моя тусовка. Иногда это напоминает мне Москву.
Как тесен мир! Мы знакомы с Наташкой 100 лет! Почти 20 лет назад, когда я подолгу пропадала в Москве у своих друзей, среди которых были поэты, писатели и художники, на одной из вечеринок я познакомилась с Наташкой. Она тогда училась в Литинституте. Писала стихи, очень даже неплохие. И звали ее в нашей компании Белая Горячка. Просто характер по юности у нее был бешеный. А потом Белую Горячку родители увезли в Америку. И вот год назад, в книжном магазине на Девоне я увидела свою московскую Белую Горячку. Она почти не изменилась. Только чуть пополнела. Не веря глазам, я робко подошла к ней, заговорила. Так мы встретились вновь!
Сейчас Наташка не пишет стихов. Успела развестись с мужем-американцем и сменить несколько профессий. Она все еще ищет себя и пока не может найти...
Зачем русские едут в Америку? За счастьем, за пресловутой «американской мечтой», за новыми надеждами, многие из которых так и не сбываются. У каждого своя судьба и свой путь, но каждый проходит через тяжелый и драматический момент привыкания и адаптации к иному и совершенно доселе неизвестному миру. Ведь реальная американская действительность немыслимо далека от той американской сказки, которую пытается преподнести миру Голливуд.
Цветная Америка: цвет черный278 058 881 человек. По данным последней переписи 1992 года, из них, белых — 83,5%, черных — 12,4%, азиатов — 3,3%, индейцев — 0,8%. Как бы там ни было, по демографическим прогнозам, если в США сохранятся нынешние темпы и тенденции иммиграции, через 20 лет в этой стране будет преобладать не белое, а «желтое» население! Вторая «серьёзная» угроза — латиноамериканцы. В правительстве уже всерьез подумывают о том, а не сделать ли вторым государственным языком испанский? «Первые ласточки» этого процесса уже есть: все телефонные карточки в США двуязычны. Звоня практически в любую телефонную компанию, вы, нажатием той или иной цифры, можете переключиться на испанский язык. Существуют целиком испаноязычные телеканалы на американском ТВ. Множество объявлений, особенно на западе страны, уже давно привычно пишутся на двух языках.
Иммиграционная служба захлебывается потоком осаждающих ее посетителей и пухнет от бесчисленных прошений и петиций. Многочисленные офисы практически перестали справляться с этим валом. Волей-неволей, Иммиграционная Служба (или INS, как ее здесь называют) бюрократизировалась, стала более формально подходить к каждому конкретному случаю. Совершенно невозможно связаться по телефону с «живым» чиновником. Вместо этого — холодное телефонное меню, рекомендующее связаться с другим автоответчиком. В результате этой автотелефонной Бюрократии несколько месяцев назад в Службе Иммиграции и Натурализации США разразился крупнейший в ее истории скандал.
Один из региональных офисов Службы ( через месяц после катастрофы) продлил студенческие визы... трем из арабских террористов, которые направили самолеты в нью-йоркские набоскребы! Эти молодые люди были слушателями одной из летных академий во Флориде. Учились (за большие деньги, кстати), как управлять современными «Боингами». Можно себе представить шок, который испытал директор летной академии, когда получил из INS продленные визы для преступников-камикадзе. И разразился скандал. Было уволено все руководство, множество сотрудников. На какое-то время INS вообще прекратила рассмотрение всех дел, полностью заменила компьютерную систему, и теперь намерена подходить к делу каждого просителя крайне скрупулезно. Параллельно началась борьба с нелегалами, наводнившими страну. Специальные службы шерстят работодателей, на предприятиях которых могут потенциально работать нелегалы. Например, здесь, в Висконсине — это различные заводские и фабричные производства, отели, туристические комплексы. Выявленные нелегалы, работающие по фальшивым номерам “Social Security” (компьютерный номер, который есть у каждого легального постоянного или временного жителя США) или без оных, направляются прямиком в тюрьму, а оттуда депортируются в страну, гражданами которой они являются. Говорят, что мексиканцев отсылают обратно в Мексику крупными пачками. Русским нелегалам тоже достается. К тому же, к поиску нелегалов подключили и полицию. Теперь, при малейшем дорожном нарушении, если полицейский останавливает вас и видит, что у вас «иностранная» фамилия или странный акцент, он тут же, на месте, запрашивает данные о вас в Иммиграционной Службе. И если что-то у вас не так, все — прощайтесь с Америкой!
Именно в такой переплет попали наши молодые знакомые из Латвии, Юля и Стас. У них были просроченные студенческие визы, а уезжать им обратно в Латвию почему-то не хотелось. Юля и Стас попались совершенно по-глупому, просто из-за собственного выпендрежа. Они ничего не нарушали, просто на заднем стекле их машины красовалась гордая крупная надпись «Латвия». Полицейский и подумал, видно: «Ну-ка, проверю голубчиков!» И не ошибся. Молодые люди, кстати, муж и жена, оказались в тюрьме соседнего городка Портижа. Естественно, он — в мужском, а она в женском отделениях. В больших общих камерах. Окружение было специфическое — в том числе и воры, и наркоторговцы, и проститутки. Были среди этой публики и такие же нелегалы. Месяц провели в тюрьме Юля и Стас! Друзья наняли адвоката, и за шесть тысяч он вытащил их из тюрьмы с условием, что в течение 10 дней они покинут территорию США. И вот, накануне отлета, Юля и Стас сидели, измученные и грустные у нашего костра...
«Нет, меня не били и не издевались. Но это такое тотальное унижение, это полное уничтожение всякого человеческого достоинства, когда персонал относится к тебе не как к человеку, а как к насекомому или к тупому животному. Ни минуты они не оставляли нас без надзора! Даже садиться на унитаз я должна была под их холодным взором. Сначала я сходила с ума от этого. Но потом привыкла, и все мне стало безразлично. Там, в тюрьме, я поняла, что человеку надо очень мало, чтобы превратиться в Животное. Страшно тонкая грань разделяет, оказывается, нас!..» — Юля рассказывала, и слезы горечи, унижения и обиды текли по ее бледным щекам... Через несколько дней Юля и Стас улетели в Латвию. Похоже, что сюда они больше никогда не вернутся.
Но не все такие невезучие. Я знаю одного русского по имени Влад, который «нелегальничает» уже пятый год. Внешне он похож на «меньшевика», соратника молодого Ульянова — изящный интеллигент с бородкой. Часто меняет работу, пьет неумеренно, разъезжает пьяный на машине, попадая во всякие аварии и выплачивает крупные штрафы. Занимает в долг деньги и никогда их не возвращает. Мне, к примеру, остался должен 500 долларов. Вот уже второй год, как не спешит со мною встретиться... Вечно ввязывается в какие-то драки и переплеты. Меняет места жительства, и ничего ... пока не попадается Иммиграционной Службе. Видно, не это его Судьба.
Наверное, можно уже говорить о «русском нашествии» на Америку. То, что русские появляются теперь в маленьких провинциальных городках Америки — это явление последнего десятилетия. Раньше такого не было. Раньше ехали организованно, целыми семьями, включающими несколько поколений, в давно существующие русскоязычные коммуны в городах-мегаполисах. Теперь едут стихийно, в одиночку, без руля и без ветрил, и ничто их не держит в России, и все их существо страстно стремится в Америку. И витает над всем этим некий дух авантюризма... Русских становится пугающе много. Это и студенты, приезжающие по каким-то «странным» программам, и молодежь — на так называемую сельхозпрактику. Существует какая-то ловкая фирма, которая поставляет сюда молодых людей и девушек до 30 лет. Они приезжают на кабальных условиях — работать на фермах. У них отбирают паспорта и большую половину их заработка (а платят им — 6 долларов в час). Тем не менее, большинство этих людей уже через год как-то вырываются на «волю», устраиваются нелегально работать в отелях и на фабриках; девушки находят мужей-американцев, в общем, правдами и неправдами, русские тут в конце концов остаются. У меня уже много знакомой молодежи из русских в окрестностях Барабу.
Что касается русско-американских браков, то несомненно, в редких отдельных случаях имеет место самая что ни на есть настоящая любовь. Но чаще всего оказывается, что это — просто брак по расчету. Обычно — это русская и американец. Я наблюдала только один случай в среде моих знакомых, чтобы русский парень женился на американке. История эта по-своему забавна. Толстушка Хедер познакомилась с цирковым артистом Денисом в Германии. И влюбилась в него страстно. Он-то, конечно, ее тут же позабыл. Прошло лет 8, и цирк, в котором работал Денис, приехал на гастроли в Америку. Денису не захотелось уезжать. И тут он вспомнил о брошенной им толстой американской девушке, которая несколько лет бомбардировала его страстными письмами. Он разыскал Хедер. Встреча завершилась обручением и свадьбой. Бурная карьера циркача помешала Денису в свое время закончить в России даже среднюю школу. Теперь Денис, в ожидании вида на жительство, поступил в последний класс хай-скул, а самоотверженная Хедер тоже отправилась вместе с ним в школу, дабы облегчить любимому усвоение чужеродного материала.
Расчет, на котором строятся русско-американские семейно-духовно-сексуальные отношения, довольно прост. Русские женщины получают, благодаря браку с гражданином Америки, легальный статус: в течение года они уже имеют статус постоянного жителя США, а через три года проживания в браке уже могут подать на гражданство и стать полноценными гражданками «самой свободной и самой прекрасной в мире страны»! (Потом, конечно, можно быстренько развестись, оттяпать при желании у муженька почти что все состояние...но это уже детали...). Что касается американских мужчин, то у них сложился стойкий стереотип Русской Женщины, как существа красивого, сексуального, бескорыстного и нежного. Я думаю, что доля истины в этом есть. Америка — страна торжествующего феминизма, и несчастные американские мужчины просто измучены своими практичными и расчетливыми соотечественницами. Закон — почти всегда на стороне женщины. И развод — почти всегда полная жизненная катастрофа для мужчины. Бывшая женушка не погнушается оставить его практически без штанов. То ли дело нежные, хозяйственные и работящие россияночки! Она и работать будет от рассвета до заката, и пироги при этом печь, и мужа любить безо всякого расписания! Конечно же, это грубая общая модель. А конкретные житейские ситуации разнообразны и непредсказуемы.
В основном же, русские, как и эмигранты из других стран, живут в больших городах своими обособленными колониями. В Чикаго — это Девон Авеню, в Нью-Йорке — Брайтон Бич. Я была в русских кварталах и в Лос-Анджелесе, и в Сан-Франциско... Там всегда неуютно и грязно, улицы наводнены престарелыми «плохоанглорусскоговорящими», там можно купить последние русские фильмы и газеты и вкусить самых «нашенских» деликатесов(о, счастье!), красную и черную икру, например. Там в русских ресторанах бывшие соотечественники ведут себя точно так же, как в российских: на каждом шагу вы можете усладить свой слух русским матом неважной селекции, и те же «братки» в тех же кожанах рыщут по улицам и цедят о чем-то «деловом» в мобильники. Там можно и вовсе не учиться английскому, не нужно утруждать себя сменой привычного менталитета. Там, впервые за все время моего пребывания в Америке я увидела у кого-то в квартире таракана. Обычного рыжего прусака! Всё как у нас... Но мне не по душе такая эмигрантская жизнь. И зачем надо было ехать сюда, чтобы тут создавать точно такой же постсоветский мирок?!
Наши друзья из Нью-Йорка, Елена и Виталий Бодровы, живут в Бруклине, на Нептун Авеню, которая тоже считается вполне «русской» и находится в двух шагах от Брайтон-Бич. Как-то прошлой осенью нам пришлось погостить у Багровых несколько дней, и все это время, — и у них дома, и на улице — меня не оставляло очень противоречивое и ирреальное ощущение, что я нахожусь не в Нью-Йорке, а в Москве, где-нибудь в Чертаново...
Стояла осень — и в Москве бывают такие прозрачные сентябрьские дни, когда яркое солнце бросает на асфальт глубокие тени и ослепительно плещется в окнах огромных многоэтажек. Желтые и красные кленовые листья шуршат под ногами. Гудки машин, скрежет наземного метро, что с шумом проносится над несколькими улицами, в том числе и над Брайтон Бич. Мамаши с колясками, и...множество стариков и старушек. Что-то неуловимо и принципиально отличает «наших» и американских стариков. Вот они бредут со своими кошелками и тележками в магазины и лавочки, здесь им все знакомо, здесь их маленький собственный мирок, маленький котел, в котором варятся они все вместе. Здесь на каждом шагу они встречают своих знакомых, и кругом, на каждом углу, на каждой лавочке, в каждом магазинчике слышится речь — московская, южно-русская, украинская. Я захожу в один из таких магазинчиков, и словно оказываюсь в Москве, причем в Москве не современной, с ее бутиками и маркетами, а в Москве...середины восьмидесятых годов. Вот также пахли маленькие магазинчики в Оружейном переулке возле Садового Кольца, где в те годы мне порой приходилось жить подолгу. Та же в них была теснота, налет грязноватости, такие же толпящиеся старушки из соседних дворов, и странные, давно забытые, будто возникшие из далекого прошлого продукты... Конфеты в знакомых с самого детства обертках, шоколад «Аленушка», грильяж в шоколаде, икра минтая, консервы, банки с маринованными овощами, пачки индийского чая, «Русский Квас», килька в томатном соусе... Бог ты мой, да сохранилось ли все это сейчас в Москве?! Или заместилось ножками Буша и поп-корном?..
И трехкомнатная квартира (вернее, апартмент, как их здесь называют) Бодровых напомнила мне малогабаритные квартиры советской эпохи. И вечером, когда мы сидели за ужином, за столом, ломящемся от русских деликатесов, с бутылкой «Столичной» и солеными огурчиками, с включенным телевизором, который транслировал какой-то российский канал... у меня снова возникло реальное ощущение: я нахожусь в России, не в Америке. Я думаю, что у русских, живущих такими плотными колониями, это ощущение и вовсе никогда не пропадает.
Язык, как известно, вещь деликатная. Понятно, что лучше всего языки даются с детства. Ребятишки в смешанных русско-американских семьях начинают говорить позже, чем обычные дети: видно они долго думают, на каком же языке им начать... Потом они резво чирикают на обоих языках, но всегда предпочитают английский. Я была свидетелем, как в одной такой семье, когда мамаша заставляет малышей говорить по-русски, они начинают плакать — ведь английский гораздо проще! Да что далеко ходить! Мой сын Ренат прожил здесь только 2 года, но говорить по-английски ему легче, чем по-русски. Когда он встречается с кем-то из своих русских ровесников, то они общаются между собой не на русском, а на английском! Надо заметить, что и американский язык имеет кучу акцентов; некоторые представители разных штатов с трудом понимают друг друга. Встречая здесь взрослых русских, проживших в США хоть 20 лет, хоть 2 года, я сразу узнаю их по особой манере говорить. Они на обоих языках говорят с акцентом. На английском — с жутким и грубым русским акцентом, а их русский — просто абсолютно засорен американизмами. Уморительно наблюдать диалоги между иммигрантами. Это окрошка: что-то проще сказать по-американски, что-то по-русски. Вроде: «...два тудея не ланчевал...» или : «опять прислали билл за кар иншуранс!» Иммигрантские газеты пестрят англо-нижегородскими объявлениями: «Сдается двухбэдрумный апартмент, с просторным бейсментом, новыми фурничюр и карпетом. Недалеко от даунтауна, рядом трейн и паркинг». Или: «Ищу руммэйта, желательно нон-смокера». Если не совсем понятно, то можно перевести, заглянув в словарь.
В тех же газетах можно сыскать и такие рекламные перлы: «Самое красивое кладбище на Норс Шор! Только у нас! Предлагаем три типа захоронений.(?!) Выбор в ваших руках! Традиционная могила всего за $32.61 в месяц. Если заключите договор заранее, получите выгодную скидку!» М-да, звучит привлекательно... Правда интересно: что произойдет, если перестанешь помесячно платить?
...В Чикаго я езжу довольно часто. То и дело приходится встречать или провожать русских друзей и знакомых в аэропорту «О’Хара». 90-й хайвэй, ведущий и в аэропорт, опоясывает весь огромный город, ведет прямо к небоскребам Даун-тауна, и наконец, через пару часов бесконечных пробок уходит на северо-восток, в направлении Дэйтройта. Пересекая по 90-му Нэйгл Авеню, я редко могу удержаться от соблазна, чтобы не свернуть на нее и не приехать на Девон. Ибо Девон Авеню — это русский квартал в Чикаго. Там я могу купить свежие российские газеты, бородинский хлеб и селедку. К тому же моя подруга Наташа живет там же, на перпендикулярной к Девону Калифорния Стрит — тесной, замусоренной, мрачной, заставленной темными, типовыми и тесными «апартментами» — это квартал, где в своем маленьком душном мирке сосуществуют русские, еврейские, индийские и арабские эмигранты. И сама Девон Авеню — малопривлекательная и случайная смесь нескольких культур и нескольких миров, притулившихся на чужой земле.
Теплый апрельский день. Девон Авеню при ярком солнечном свете особенно уродлива. Ярче проступают убожество, бедность и безысходность. С трудом запарковав машину в узком квартале, бреду по улице, увешанная пакетами с вожделенными продуктами и книгами. Мусор и грязь вокруг, рукописные вывески на русском, английском и иврите. Старички и старушки выползли из своих норок, стоят на углах, активно общаются: тут все друг друга знают. Шелестит русская речь с южным местечковым акцентом: «Софа, а Софа, ты читала, что пишет сегодня «Комсомолка»?..» «А в «Тре сестры» сегодня молочных поросят завезли!».... И так далее. И тому подобное.
Не люблю Девон. Он наводит на меня глухую тоску.
Наконец сворачиваю на Наташкину улочку и подхожу к ее дому — такому же темно-красному, уродливо-унылому и обезличенному, как и все его собратья вокруг. На крошечных угловых балкончиках трепещут на ветру разноцветные ошметки чьих-то панталон, трусов, ползунков и ночных рубашек.
У подъезда смуглый индусский ребенок молчаливо провожает меня своими огромными, черными и скорбными глазами... Я предупредила Наташу звонком. И потому дверь ее квартирки открыта.
Наташка сидит на диване, по-татарски скрестив ноги, и неподвижно глядит в маленькое глухое окошко. Она находится в характерном для нее состоянии прострации, когда глаза ее устремлены в ничто и почти безумны, а голос глух и не выражает никаких эмоций. В тесной квартирке, состоящей из гостиной и спальни, привычный и застарелый беспорядок. Наташкин кот с дурацким именем Сусамор, полосатый, худой, юношески-угловатый, спит в кресле.
— Я ушла из лимузинной кампании.
— Да почему? — удивляюсь я. — Тебе же нравилось?
Я вспоминаю гордую и довольную Наташку в крахмальной белой блузке, в черной жилетке и с бабочкой: таково требование к водителям лимузинов. Она — прекрасный водитель, и ее сразу взяли на работу в кампанию. Разочек она и меня прокатила на своем длинном, черном, сверкающем монстре. Мы ехали по вечернему Чикаго, ослепленные сиянием тысяч разноцветных огней, тихо играла музыка, нежно и тонко позвякивали хрустальные бокалы на стойке бара из красного дерева, и длинное, глубокое, бархатное чрево лимузина освещалось мерцающими как стразы огоньками, вмонтированными в потолок салона.
— Ушла и все..... — пожимает плечами Наташка. — Вот и срок ренты на днях кончается, это очень дорогая квартира, надо искать что-то подешевле. Перееду пока к друзьям.
— Что ты забыла в этом отвратительном Чикаго?! Приезжай к нам в Барабу! Тишина, чистота, природа... — в который раз уговариваю ее я.
— Нет, ты же знаешь, мне нравится большой город, тут моя тусовка. Иногда это напоминает мне Москву.
Как тесен мир! Мы знакомы с Наташкой 100 лет! Почти 20 лет назад, когда я подолгу пропадала в Москве у своих друзей, среди которых были поэты, писатели и художники, на одной из вечеринок я познакомилась с Наташкой. Она тогда училась в Литинституте. Писала стихи, очень даже неплохие. И звали ее в нашей компании Белая Горячка. Просто характер по юности у нее был бешеный. А потом Белую Горячку родители увезли в Америку. И вот год назад, в книжном магазине на Девоне я увидела свою московскую Белую Горячку. Она почти не изменилась. Только чуть пополнела. Не веря глазам, я робко подошла к ней, заговорила. Так мы встретились вновь!
Сейчас Наташка не пишет стихов. Успела развестись с мужем-американцем и сменить несколько профессий. Она все еще ищет себя и пока не может найти...
Зачем русские едут в Америку? За счастьем, за пресловутой «американской мечтой», за новыми надеждами, многие из которых так и не сбываются. У каждого своя судьба и свой путь, но каждый проходит через тяжелый и драматический момент привыкания и адаптации к иному и совершенно доселе неизвестному миру. Ведь реальная американская действительность немыслимо далека от той американской сказки, которую пытается преподнести миру Голливуд.
Америка — это крутой этнический винегрет. Разноцветные и разноплеменные реки, потоки, ручейки испокон веку стекаются сюда, создавая действительно реальную и цельную общность — Американский Народ. Когда-то совсем недавно мы тоже были общностью — советским народом, но никто из нас никогда не забывал о своей «пятой графе» и именно по этой причине такой зыбкой оказалась эта сконструированная взвесь, мгновенно разделившаяся на слои и фракции и вспенившаяся пузырями больших и малых межнациональных конфликтов.
Да, прошлое можно переосмыслить, извлечь из него полезные уроки и никогда не повторять его ошибок. Но тем не менее, от прошлого никуда не деться, ибо что было — то было. Я уже говорила об удивительной способности американцев быстро исправлять свои ошибки. И сегодня в расовом вопросе здесь царит относительное благополучие. Но скрытые, «подземные» течения остаются, словно глубоко запрятанная генетическая память, и никто не знает, какими реалиями она может обернуться в будущем.
Если абстрагироваться от пестроты современных иммиграционных процессов, то можно увидеть, что на североамериканском континенте уникальным и драматическим образом столкнулись три пласта, три совершенно разных мира, три цивилизации: американские индейцы, белые и африканцы. Придя не с миром, но с мечом на земли индейцев, белые покорили их, изгнав с лучших территорий, а для построения фундамента своего светлого будущего завезли с африканского континента чернокожих рабов. Какой трагический сюжет! Красные по сути потеряли свою страну, свою цивилизацию, черные были привезены насильно для рабства и страданий, а белые — авантюристы, проповедники, искатели приключений — сформировали современный лик Америки и претендуют на тотальное господство во всем мире. Что ж, для этого у них уже есть богатый опыт в рамках одной, отдельно взятой страны!
Но сегодня Америка, провозгласившая себя самым «свободным и демократическим» государством в мире, отрабатывает грехи прошлого и перед чернокожими, и перед краснокожими своими гражданами.
Упаси вас Боже назвать черного «негром», а красного — «индейцем»! Нет, черные тут называются African Americans, а индейцы — Native Americans. Native — в переводе с английского означает «родной», «исконный», «туземный».
Забавно, что в официальных документах для определения пола не употребляются слова «мужчина» и «женщина», а звучит это так: black male — «черный самец» или yellow female — «желтая самка». Я, к примеру, уже не единожды именовала себя в официальных бумагах «белой самкой».
Афроамериканское население в подавляющем большинстве сосредоточено в городах-мегаполисах, где живет достаточно изолированно от белых. В каждом большом городе есть Гарлем. И туда очень не любят наведываться белые. В мое первое посещение Нью-Йорка в Гарлем меня так и не повезли. Никакой американец в здравом рассудке без особой причины туда не сунется. В Чикаго тоже есть свой Гарлем. Однажды поздно вечером мы попали туда совершенно случайно: просто свернули не на тот выход с хайвэя и мгновенно оказались словно в ином мире, в Зазеркалье, за фасадом благополучно-напомаженной Америки. Чикаго и так-то, не считая делового центра и набережной озера Мичиган, производит впечатление довольно унылое и неприглядное. Но захолустье чикагского Гарлема превосходит все мыслимые представления о трущобах! Казанские трущобы в сравнении с чикагскими очень уютны и трогательны.
...Еще где-то рядом, наверху, могуче гудел хайвэй, а мы оказались под ржавым мостом, основание которого утопало в зловонных лужах и мусоре. Никакого выхода на хайвэй мы не обнаружили, и пришлось ехать туда, куда вела нас темная выщербленная дорога. Стены, мрачные, закопченные, изрисованные вдоль и поперек граффити, редкие тусклые фонари, какие-то темные глухие углы, кучи неубранного мусора, давно позабытые ржавые машины, редкие, молчаливо-угрюмые прохожие, среди которых мы не увидели ни одного белого. Наконец мы обнаружили маленький магазинчик, который единственный во всем квартале мерцал призывным светом. Но влек он к себе, как оказалось, не только нас. Человек пять оборванных чернокожих бродяг разного возраста отиралось у его дверей. Они живо напомнили мне наших алкашей, но были еще страшнее, ибо лица их были черны и неясны. Один из них тут же бросился к нам и начал клянчить сигарету. Он был явно обкурен, и потому спрашивать о дороге у него не имело никакого смысла. Мы вошли в магазинчик и оказались перед прилавком, который был не только отделен толстым пуленепробиваемым стеклом, но еще и закрыт железной решеткой. Крошечное окошечко имело именно такие размеры, чтобы в него могла протиснуться бутылка спиртного. А магазин этот продавал исключительно алкоголь. Перед прилавком также топталось несколько личностей, которые уставились на нас, как на настоящих белых ворон. Я ощутила себя очень неуютно: это было чувство опасности, которое как-то подзабылось здесь, в Америке. Только теперь я поняла, почему так сторонятся Гарлема.
Понятно, что общаться с продавцом через маленькое окошечко было чрезвычайно трудно. Причем я хочу заметить, что с черными разговаривать в принципе труднее: они говорят совершенно иначе, чем белые, более невнятно, словно не говорят, а какой-то блюз напевают.
Чернокожие настолько отличаются от белых, что кажутся порой жителями другой планеты. У них совершенно своеобразная пластика — они пластичны как большие кошки. Ведь не случайно чернокожие являются непревзойденными спорстменами — бегунами, прыгунами, баскетболистами. Ну а разве белый танцор когда-нибудь перетанцует черного?! В них всегда присутствует какое-то мощное внутреннее напряжение, они обладают потрясающим чувством ритма, они музыкальны и голоса их имеют совершенно иное звучание, ибо слушая какого-то даже современного певца, всегда можно понять, белый он или черный. Не случайно, негритянская культура является одним из фундаментальных и ярких пластов американской культуры. Перенесенная из африканских прерий в суперсовременную цивилизацию, она заиграла новыми, мощными, яркими красками.
Рабство отменено давно. Нынешние чернокожие знают о нем только понаслышке. Не только их родители, но дедушки и бабушки, и даже прадеды и прабабки уже не были рабами. Интересно, что никто не любит вспоминать о рабстве — ни черные, ни белые. Как-то в Южной Каролине я попала на экскурсию на «Плантацию» — в большой дом рабовладельца, который занимался выращиванием хлопка. Экскурсовод подробно рассказывала об архитерктуре дома, и буквально о каждой вещичке, сохраненной в нем. К моему удивлению, я так ничего и не услышала о черных рабах, которых держал хозяин плантации. Вдали от барского особняка, в тени огромных платанов сохранилось несколько маленьких, каменных, похожих на казармы домиков. Оказывается, именно в них жили рабы. Мне было гораздо интереснее увидеть внутренность этих хижин. Но двери были накрепко заколочены, и экскурсантов туда не повели, а повели смотреть на великолепный цветник, засаженный розами. Наверное, именно в такой хибарке и жил дядя Том из очень популярной в советское время книги Бичер-Стоу.
Сегрегация и дискриминация по расовому признаку сохранялась в Америке вплоть до 50-х, а кое-где и до 60-х годов ХХ века. Совсем не случайно, что подавляющее большинство черного населения на выборах традиционно отдает предпочтение демократам. Ибо именно демократы сделали многое для того, чтобы в корне изменить отношение к черным, уничтожить расизм и сегрегацию. Сегодня мы можем наблюдать даже перехлест в противоположную сторону: закон нервно и чутко отстаивает права черных. Им созданы более благоприятные условия для поступления в университеты и колледжи. При приеме на работу, если на одно место претендуют белый и черный, в подавляющем большинстве случаев предпочтение будет отдано черному. Не за его способности. Только за цвет его кожи. А то, не дай Бог, обвинят в расизме! Этого боятся все работодатели и крупные компании.
То, что сегодня в подавляющем большинстве черные и белые живут обособленно друг от друга — это не проявление расизма, а скорее естественный процесс. Просто людям удобнее и комфортнее жить среди «своих». В черных районах и школы черные. Я спрашивала о черной школе у своей подруги Дайан, которая много лет была директором одной из таких школ. Конечно, черная школа все же отличается от белой. Здесь выше уровень подростковой преступности, наркомании, ниже успеваемость. 13-летние «ученицы» ходят на уроки беременными, и учеба их абсолютно не интересует. Не мудрено, что подобная среда хорошего влияния на подростков не оказывает. В общем, формально, черные имеют одинаковые права и возможности в получении образования. Просто они не хотят этим пользоваться. Это их собственный выбор. По статистике, около 60% черных женщин никогда не выходят замуж. Но как правило, все они — многодетные матери. Пособия матери-одиночке хватает, чтобы содержать себя, детей и любовника. Издержки избыточной гуманности: брак стал экономически невыгодным! Справедливости ради надо заметить, что этим с удовольствием пользуются и белые женщины из самых низких социальных слоев. Как-то недолгое время мне пришлось работать в отеле (надо же узнавать эту страну «изнутри»!). В основном в отелях в качестве обслуги работают мексиканцы, но есть и белые. Как правило, большинство белых — алкоголики или наркоманы. Это явственно проступает на их лицах. Но при этом — никто и никогда на работу пьяный или обкуренный не приходит. Так вот, была там одна девица — Кристина. Каждый год она рожает ребенка. У нее их уже четверо, от разных отцов, но так как она еще молода, то думаю, это еще не предел. Она и не скрывала того, что чем больше у нее детей, тем ей выгоднее. Налогов не платит, а государство ей еще за детей и доплачивает. И не так, как платит Россия своим матерям-одиночкам...
Интересна расовая статистика обитателей тюрем: 92% заключенных — черные.
Я как-то спрашивала у знакомого тюремщика, почему такой расовый расклад в цвете заключенных. Он ответил, что это не отражает реальных пропорций в преступном мире. Есть и «желтая» мафия, и бесцветная. Просто черные чаще попа-
даются...
Браки между черными и белыми конечно случаются. Но их процент от общего числа браков очень невелик. Очень часто противятся таким бракам именно родственники с обеих сторон. Та же Дайан рассказала мне свою историю. Это происходило в 60-х годах. Она полюбила черного парня и хотела выйти за него замуж. Но она и ее возлюбленный встретили ожесточенное сопротивление со стороны ее и его родителей. Для того, чтобы не допустить этого брака, родители увезли девушку в другой город... И сегодня Дайан, привлекательная, моложавая и счастливая в личной жизни 60-летняя женщина, вспоминает об этой истории с большой грустью. «Это была настоящая любовь!» — говорит она.
Довольно часто приходится видеть белых родителей с усыновленными детьми-негритятами. Усыновить белого ребенка в Америке практически невозможно — где его взять-то?! Сирот нет! Вот и усыновляют негритят и филиппинцев. Бездетные родители с жадной надеждой глядят на Россию, но увы, российское правительство почему-то предпочитает мучить своих сирот в детских домах и приютах, калечить им жизни полной безысходностью, чем дать возможность детям обрести в Америке новых родителей и счастливую жизнь... Усыновление ребенка — очень дорогое удовольствие. 25-27 тысяч долларов должны выложить люди, которых судьба обделила детьми.
Мне кажется, что рано или поздно Америка будет вынуждена выбрать черного президента. Иначе, ну какая же это демократическая страна?! Политическая пресса уже поговаривает, что сегодняшняя фаворитка Буша, новая «железная» и шоколадная леди Кондолиза Райс имеет вполне реальные шансы побороться за кресло президента на следующих выборах.
Цветная Америка: цвет красныйДа, прошлое можно переосмыслить, извлечь из него полезные уроки и никогда не повторять его ошибок. Но тем не менее, от прошлого никуда не деться, ибо что было — то было. Я уже говорила об удивительной способности американцев быстро исправлять свои ошибки. И сегодня в расовом вопросе здесь царит относительное благополучие. Но скрытые, «подземные» течения остаются, словно глубоко запрятанная генетическая память, и никто не знает, какими реалиями она может обернуться в будущем.
Если абстрагироваться от пестроты современных иммиграционных процессов, то можно увидеть, что на североамериканском континенте уникальным и драматическим образом столкнулись три пласта, три совершенно разных мира, три цивилизации: американские индейцы, белые и африканцы. Придя не с миром, но с мечом на земли индейцев, белые покорили их, изгнав с лучших территорий, а для построения фундамента своего светлого будущего завезли с африканского континента чернокожих рабов. Какой трагический сюжет! Красные по сути потеряли свою страну, свою цивилизацию, черные были привезены насильно для рабства и страданий, а белые — авантюристы, проповедники, искатели приключений — сформировали современный лик Америки и претендуют на тотальное господство во всем мире. Что ж, для этого у них уже есть богатый опыт в рамках одной, отдельно взятой страны!
Но сегодня Америка, провозгласившая себя самым «свободным и демократическим» государством в мире, отрабатывает грехи прошлого и перед чернокожими, и перед краснокожими своими гражданами.
Упаси вас Боже назвать черного «негром», а красного — «индейцем»! Нет, черные тут называются African Americans, а индейцы — Native Americans. Native — в переводе с английского означает «родной», «исконный», «туземный».
Забавно, что в официальных документах для определения пола не употребляются слова «мужчина» и «женщина», а звучит это так: black male — «черный самец» или yellow female — «желтая самка». Я, к примеру, уже не единожды именовала себя в официальных бумагах «белой самкой».
Афроамериканское население в подавляющем большинстве сосредоточено в городах-мегаполисах, где живет достаточно изолированно от белых. В каждом большом городе есть Гарлем. И туда очень не любят наведываться белые. В мое первое посещение Нью-Йорка в Гарлем меня так и не повезли. Никакой американец в здравом рассудке без особой причины туда не сунется. В Чикаго тоже есть свой Гарлем. Однажды поздно вечером мы попали туда совершенно случайно: просто свернули не на тот выход с хайвэя и мгновенно оказались словно в ином мире, в Зазеркалье, за фасадом благополучно-напомаженной Америки. Чикаго и так-то, не считая делового центра и набережной озера Мичиган, производит впечатление довольно унылое и неприглядное. Но захолустье чикагского Гарлема превосходит все мыслимые представления о трущобах! Казанские трущобы в сравнении с чикагскими очень уютны и трогательны.
...Еще где-то рядом, наверху, могуче гудел хайвэй, а мы оказались под ржавым мостом, основание которого утопало в зловонных лужах и мусоре. Никакого выхода на хайвэй мы не обнаружили, и пришлось ехать туда, куда вела нас темная выщербленная дорога. Стены, мрачные, закопченные, изрисованные вдоль и поперек граффити, редкие тусклые фонари, какие-то темные глухие углы, кучи неубранного мусора, давно позабытые ржавые машины, редкие, молчаливо-угрюмые прохожие, среди которых мы не увидели ни одного белого. Наконец мы обнаружили маленький магазинчик, который единственный во всем квартале мерцал призывным светом. Но влек он к себе, как оказалось, не только нас. Человек пять оборванных чернокожих бродяг разного возраста отиралось у его дверей. Они живо напомнили мне наших алкашей, но были еще страшнее, ибо лица их были черны и неясны. Один из них тут же бросился к нам и начал клянчить сигарету. Он был явно обкурен, и потому спрашивать о дороге у него не имело никакого смысла. Мы вошли в магазинчик и оказались перед прилавком, который был не только отделен толстым пуленепробиваемым стеклом, но еще и закрыт железной решеткой. Крошечное окошечко имело именно такие размеры, чтобы в него могла протиснуться бутылка спиртного. А магазин этот продавал исключительно алкоголь. Перед прилавком также топталось несколько личностей, которые уставились на нас, как на настоящих белых ворон. Я ощутила себя очень неуютно: это было чувство опасности, которое как-то подзабылось здесь, в Америке. Только теперь я поняла, почему так сторонятся Гарлема.
Понятно, что общаться с продавцом через маленькое окошечко было чрезвычайно трудно. Причем я хочу заметить, что с черными разговаривать в принципе труднее: они говорят совершенно иначе, чем белые, более невнятно, словно не говорят, а какой-то блюз напевают.
Чернокожие настолько отличаются от белых, что кажутся порой жителями другой планеты. У них совершенно своеобразная пластика — они пластичны как большие кошки. Ведь не случайно чернокожие являются непревзойденными спорстменами — бегунами, прыгунами, баскетболистами. Ну а разве белый танцор когда-нибудь перетанцует черного?! В них всегда присутствует какое-то мощное внутреннее напряжение, они обладают потрясающим чувством ритма, они музыкальны и голоса их имеют совершенно иное звучание, ибо слушая какого-то даже современного певца, всегда можно понять, белый он или черный. Не случайно, негритянская культура является одним из фундаментальных и ярких пластов американской культуры. Перенесенная из африканских прерий в суперсовременную цивилизацию, она заиграла новыми, мощными, яркими красками.
Рабство отменено давно. Нынешние чернокожие знают о нем только понаслышке. Не только их родители, но дедушки и бабушки, и даже прадеды и прабабки уже не были рабами. Интересно, что никто не любит вспоминать о рабстве — ни черные, ни белые. Как-то в Южной Каролине я попала на экскурсию на «Плантацию» — в большой дом рабовладельца, который занимался выращиванием хлопка. Экскурсовод подробно рассказывала об архитерктуре дома, и буквально о каждой вещичке, сохраненной в нем. К моему удивлению, я так ничего и не услышала о черных рабах, которых держал хозяин плантации. Вдали от барского особняка, в тени огромных платанов сохранилось несколько маленьких, каменных, похожих на казармы домиков. Оказывается, именно в них жили рабы. Мне было гораздо интереснее увидеть внутренность этих хижин. Но двери были накрепко заколочены, и экскурсантов туда не повели, а повели смотреть на великолепный цветник, засаженный розами. Наверное, именно в такой хибарке и жил дядя Том из очень популярной в советское время книги Бичер-Стоу.
Сегрегация и дискриминация по расовому признаку сохранялась в Америке вплоть до 50-х, а кое-где и до 60-х годов ХХ века. Совсем не случайно, что подавляющее большинство черного населения на выборах традиционно отдает предпочтение демократам. Ибо именно демократы сделали многое для того, чтобы в корне изменить отношение к черным, уничтожить расизм и сегрегацию. Сегодня мы можем наблюдать даже перехлест в противоположную сторону: закон нервно и чутко отстаивает права черных. Им созданы более благоприятные условия для поступления в университеты и колледжи. При приеме на работу, если на одно место претендуют белый и черный, в подавляющем большинстве случаев предпочтение будет отдано черному. Не за его способности. Только за цвет его кожи. А то, не дай Бог, обвинят в расизме! Этого боятся все работодатели и крупные компании.
То, что сегодня в подавляющем большинстве черные и белые живут обособленно друг от друга — это не проявление расизма, а скорее естественный процесс. Просто людям удобнее и комфортнее жить среди «своих». В черных районах и школы черные. Я спрашивала о черной школе у своей подруги Дайан, которая много лет была директором одной из таких школ. Конечно, черная школа все же отличается от белой. Здесь выше уровень подростковой преступности, наркомании, ниже успеваемость. 13-летние «ученицы» ходят на уроки беременными, и учеба их абсолютно не интересует. Не мудрено, что подобная среда хорошего влияния на подростков не оказывает. В общем, формально, черные имеют одинаковые права и возможности в получении образования. Просто они не хотят этим пользоваться. Это их собственный выбор. По статистике, около 60% черных женщин никогда не выходят замуж. Но как правило, все они — многодетные матери. Пособия матери-одиночке хватает, чтобы содержать себя, детей и любовника. Издержки избыточной гуманности: брак стал экономически невыгодным! Справедливости ради надо заметить, что этим с удовольствием пользуются и белые женщины из самых низких социальных слоев. Как-то недолгое время мне пришлось работать в отеле (надо же узнавать эту страну «изнутри»!). В основном в отелях в качестве обслуги работают мексиканцы, но есть и белые. Как правило, большинство белых — алкоголики или наркоманы. Это явственно проступает на их лицах. Но при этом — никто и никогда на работу пьяный или обкуренный не приходит. Так вот, была там одна девица — Кристина. Каждый год она рожает ребенка. У нее их уже четверо, от разных отцов, но так как она еще молода, то думаю, это еще не предел. Она и не скрывала того, что чем больше у нее детей, тем ей выгоднее. Налогов не платит, а государство ей еще за детей и доплачивает. И не так, как платит Россия своим матерям-одиночкам...
Интересна расовая статистика обитателей тюрем: 92% заключенных — черные.
Я как-то спрашивала у знакомого тюремщика, почему такой расовый расклад в цвете заключенных. Он ответил, что это не отражает реальных пропорций в преступном мире. Есть и «желтая» мафия, и бесцветная. Просто черные чаще попа-
даются...
Браки между черными и белыми конечно случаются. Но их процент от общего числа браков очень невелик. Очень часто противятся таким бракам именно родственники с обеих сторон. Та же Дайан рассказала мне свою историю. Это происходило в 60-х годах. Она полюбила черного парня и хотела выйти за него замуж. Но она и ее возлюбленный встретили ожесточенное сопротивление со стороны ее и его родителей. Для того, чтобы не допустить этого брака, родители увезли девушку в другой город... И сегодня Дайан, привлекательная, моложавая и счастливая в личной жизни 60-летняя женщина, вспоминает об этой истории с большой грустью. «Это была настоящая любовь!» — говорит она.
Довольно часто приходится видеть белых родителей с усыновленными детьми-негритятами. Усыновить белого ребенка в Америке практически невозможно — где его взять-то?! Сирот нет! Вот и усыновляют негритят и филиппинцев. Бездетные родители с жадной надеждой глядят на Россию, но увы, российское правительство почему-то предпочитает мучить своих сирот в детских домах и приютах, калечить им жизни полной безысходностью, чем дать возможность детям обрести в Америке новых родителей и счастливую жизнь... Усыновление ребенка — очень дорогое удовольствие. 25-27 тысяч долларов должны выложить люди, которых судьба обделила детьми.
Мне кажется, что рано или поздно Америка будет вынуждена выбрать черного президента. Иначе, ну какая же это демократическая страна?! Политическая пресса уже поговаривает, что сегодняшняя фаворитка Буша, новая «железная» и шоколадная леди Кондолиза Райс имеет вполне реальные шансы побороться за кресло президента на следующих выборах.
Любопытство и симпатию к индейцам я испытывала с детства. Советские журналисты рассказывали нам в своих репортажах об ужасах резерваций, и все мы представляли, как бедные, умирающие от голода индейцы сидят за колючей проволокой. И было множество книг и фильмов с другим устойчивым стереотипом — как смелые и ловкие воины в перьях бьются насмерть за справедливость или раскуривают трубку мира... Так какие же они на самом-то деле, эти краснокожие?!
Впервые я попала в Аризону и Нью Мексико четыре года назад, и с того момента на всю жизнь полюбила эту прекрасную землю.
...Ослепительная и отточенная гармония света, цвета и пространства — вот чем поражает американский Запад. Синева неба режет глаза, воздух так прозрачен, что все краски приобретают непривычную и отчетливую яркость. Красная, сухая, каменистая земля, поросшая голубым колючим кустарником и жесткой, как проволока травой, не знающей жажды.
Я забралась высоко в горы, что опоясывают с востока город Альбукерке, и теперь он весь подо мной, уже мерцает вечерними огнями, и заходящее солнце вспыхивает в далекой излучине узкой, извилистой реки Рио Гранде. Странно, приземистый, рыжий, словно слепленный из красной глины город совсем не нарушает величественности и дикости природы... Агавы и кактусы тянут свои причудливые руки-ветви к луне, необычно огромной и слепяще-яркой. Луна тоже нереальна: будто смотришь на нее в объектив телескопа.
Какой дикий и древний восторг ощущаешь на этой земле! Ты погружаешься в ауру великих культур народов Мексики.... Как необъяснимо привлекал меня в юности Карлос Кастанеда, которого мы читали в каких-то жутких перепечатках... Тогда, в начале 80-х он был скорее запрещен, чем разрешен... И вот тут, среди этих диких и древних скал, все кажется, что появится вдруг Дон Хуан... И может быть, где-то у меня под ногами растет тот самый волшебный и загадочный пейотль?! А ведь и вправду, до тех мест, где бродили Кастанеда и Дон Хуан — всего каких-то 300 миль!..
А эти звонкие, испанские, будто бередящие какую-то глубинную память названия — Санта Фе, Дель Пасо, Таос, Санта Роза... Ты ли это, Америка?!
В Санта Фе мы решили ехать не по хайвэю, а по тихой, окружной горной дороге. Санта Фе называют «городом художников». Не случайно, совсем рядом, в городке Таос жил и создавал свои прекрасные полотна наш великий соотечественник — Николай Фешин. В Таосе сейчас находится его дом-музей и художественная галерея.
...Дорога петляла между гор, и была почти безлюдна. Серебристая пелена сплошных облаков покрывала небо, и от того все вокруг сияло фантастическим серебряным светом: голубые пучки какой-то пустынной травы, равнины, опоясанные грядами гор, холмы, поросшие редким можжевеловым лесом.
Мы проезжали какие-то крошечные селеньица, где даже дороги были грунтовыми, и мы окунались в облака пыли. Но как прекрасны были эти заброшенные, неухоженные, кривые улочки! Разве можно их было сравнить с подстриженными газонами и идеальным асфальтом! Одна из деревенек называлась Мадридом. Мы не удержались от любопытства и остановились на единственной улице, на которой было несколько маленьких, словно игрушечных магазинчиков, которые будто бы явились нам из далекого прошлого. Камни и старые подковы, кольца, браслеты, бусы, наряды столетней, а может и двухсотлетней давности, индейские маски и шкуры бизона, старинные седла и мокасины, флейты и барабаны, причудливые бутыли из стекла и перья орла, когда-то пребывавшие на голове краснокожего вождя...
...А в Санта Фе вдруг пошел дождь — первый дождь за все лето. И божественно пахла легкая, как мука, сухая, нежно-розовая пыль, прибитая крупными и теплыми каплями.
В Санта Фе я познакомилась с молодым индейским писателем Деармондом Вильямсом. Смугло-матовое лицо, черные глаза, ослепительные зубы и тяжелый хвост блестящих смоляных волос. Он был внуком вождя одного из племен индейцев Акома. Он был одним из тех редких индейцев, который так и не простил белым людям того, что они пришли когда-то на их землю и отняли ее...
И тогда, после встречи с Деармондом, я впервые задумалась об индейцах всерьез: о том, что есть память и есть гордость, о том, что боль прошлых страданий не уничтожить никакими благами и привилегиями, о том, что забыть ЭТО для Настоящего Индейца — невозможно...
…И вновь дорога. Путь наш лежал в Аризону, в каньон Де Шилл. Находится он совсем недалеко от знаменитого «Гранд Каньона». Он не так популярен среди туристов, хотя совсем не уступает Гранд Каньону по красоте.
О боковое стекло гулко и мощно грохочет горячий ветер, стелет по сухой каменистой прерии столбы серо-розовой пыли. Огромные каменистые плато внезапно вырастают на горизонте. Причудливые желтые, розовые, оранжевые скалы похожи на фантастические замки. Простор и пустынность. Никого вокруг, почти не ощущается присутствие человека, и это наполянет мою душу радостным восторгом. Лишь иногда мелькают табуны пасущихся лошадей, крошечные бедные ранчо, какие-то одиноко стоящие домишки, да пара воронов сидит на чахлой изгороди, изо всех сил сопротивляясь ветру, что несет вдоль дороги хрупкие сухие шары перекати-поля. Хайвэй наш имеет «роковой» номер — 666, и я вспоминаю, что когда-то смотрела американский триллер, где действие происходило именно на этой дороге! Какие страсти! Однако мы благополучно преодолеваем «ужасное» место и повернув на запад, въезжаем на территорию крупнейшей в Аризоне резервации индейцев Навахо.
Где же колючая проволока, солдаты с автоматами?... Ох, уж эта антикапиталистическая пропаганда! Как глубоко она всадила в мозги страшный образ резервации.
Все вроде бы обычно. Маленькие городки, ранчо, станции заправки, «Макдоналдсы», мотели, супермаркеты. Но белых вокруг нет — только индейцы. Индейцы-полицейские, индейцы-продавцы, индейцы-покупатели. И все же, все же... Есть неразличимая стена между резервацией и обычной Америкой. И эта стена — отчетливо и грубо бросающаяся в глаза бедность. Вагончики и сарайчики, домишки и лачуги, потрепанные и ржавые машины, пыль и неприбранность вокруг.
Резервация — это маленькое государство в государстве. Со своими индейскими органами самоуправления и со своими локальными законами. Территория резервации является собственностью того или иного индейского племени или союза племен. Повезло тем, на территории которых находятся известные природные парки или какие-нибудь исторические памятники. Вот, к примеру, каньон Де Шилл у Навахо, или знаменитый древний город Скай Сити — в резервации индейцев Акома. Львиная доля прибыли от многомиллионного туризма идет в «индейскую» казну. Если на территории обнаруживается нефть — то она тоже принадлежит индейцам. Ну а если резервация не представляет из себя ничего ценного — тогда уж, не обессудьте. Так как в свое время белые оставили индейцам худшие земли, таких резерваций большинство.
Давно прошли времена, когда индейцев насильственно заставляли жить только на территории их резервации. Теперь ты свободный человек: хочешь — уезжай в какой угодно штат и в какой угодно город. Но, есть одно маленькое условие... Только проживая на территории резервации, ты можешь пользоваться привилегиями, щедро предоставленными индейцам правительством в качестве компенсации за отнятые земли и за тысячи и тысячи убиенных... Каждый индеец в течение всей своей жизни получает от государства около 30 тысяч в год и при этом освобожден от налогов. Можно не учиться, никогда не работать, всю жизнь сидеть и курить задумчиво трубку. На пособие могут рассчитывать и полукровки, и даже те, у кого лишь малая толика индейской крови. Главное — надо свое родство с индейцами доказать. Но если ты хочешь учиться, хочешь выбрать любимую профессию, хочешь жить не в глухой провинции, а в большом городе — о кэй, поезжай. И живи на общих основаниях, как все остальные честные американцы — безо всякого пособия. И налоги будешь платить на полную катушку. Наверное, нужно быть очень сильным и целеустремленным человеком, чтобы отказаться от сладкой дармовщины. Соблазн велик! Очень немногие находят в себе такие силы.
А оборотная сторона безграничной гуманности государства — это деградация. Она начинается всегда, если отсутствует даже такая элементарная жизненная цель, как борьба за кусок хлеба.
Алкоголизм и наркомания являются самыми страшными проблемами индейских резерваций. Не могу сказать обо всех, но во многих резервациях полностью запрещена продажа всякого алкоголя. Даже пива. Но это, как известно, не препятствие для настоящего алкоголика. Ведь можно выехать за территорию и затариться выпивкой. Патруль на дорогах не стоит и не проверяет. Индейцы, как и наши малочисленные народности Сибири и Севера, гораздо сильнее предрасположены к алкоголю, нежели представители белой расы. Наверное, это не случайно, ведь существует гипотеза, что индейцы перебрались на американский континент более 10 тысяч лет назад именно из Сибири. В общем, в какой-то мере они наши родственники! Правда, о-очень дальние.
Возможно, алкоголизм и есть главная причина этой нищеты? Ведь на 30 тысяч в год можно жить вполне даже прилично.
Безделье и праздность обитателей резерваций порождены еще одной причиной — безработицей. Работу для всех здесь найти трудно. Поэтому многих спасает традиционное народное ремесло: ювелирное и прикладное искусство. Индейские украшения из серебра, бирюзы, полудрагоценных камней просто великолепны. А керамика и посуда потрясают высоким вкусом и гениальной лаконичностью. Специальных магазинчиков, продающих индейские сувениры, — великое множество. Украшения и керамику продают и просто с машин — в местах, где бывают туристы.
Но, пожалуй, самая страшная проблема американских индейцев сегодня — это угроза ассимиляции. Подумать только! Статистика утверждает, что индейцев в США — всего лишь 0.8%! Как в таких условиях сохранить родной язык и родную культуру?! Тем более, что языков и наречий — более сотни! Проблемы те же, что и у нас, в Татарстане: в попытке сохранить язык, открываются индейские школы. Но родители предпочитают отдавать детей в обычные паблик-скул, да и сама индейская молодежь полагает, что родной язык ей совершенно не нужен: лучше учить французский или испанский, родной им не пригодится. Национальная культура молодежи тоже не нужна. Взамен её есть культура массовая. Это то, что объединяет все поколения тинейджеров во все времена. Какая-то Бритни Спирс намного ближе и дороже сердцу индейского подростка, чем древние напевы его племени...
Конечно, для любого Государства самый оптимальный выход — полная ассимиляция «проблемного» народа. Покуда нация существует — будет «права качать». А коли ассимилировать, так, как говорится — нет нации, нет проблемы. Растворись, смешайся, исчезни! И разве не испытывают те же проблемы сегодня сотни других малочисленных народов во всем мире...
Добравшись до каньона Де Шилл к вечеру и устроившись в мотель, мы решили отправиться на ночную прогулку по каньону, за 12 баксов с носа, как гласило рукописное объявление в вестибюле мотеля. Оказывается, самостоятельно бродить по каньону тоже нельзя. Только в сопровождении индейского проводника.
На прогулку собралось всего человек шесть. Проводник наш, высокий пожилой индеец в ободранной одежде и в очках, еще некоторе время подождал, в надежде, что кто-нибудь подтянется. Но никто больше не подошел. Орландо, так его звали, показался нам поначалу мрачным и замкнутым. Но постепенно, по дороге, он начал рассказывать об истории живших тут в древности племен, о каньоне, и было видно, что все, что он говорит, очень интересно и дорого ему. Он совершенно преобразился. Орландо оказался бывшим учителем истории. А когда он сыграл нам на индейской флейте — то окончательно покорил нас. Уже было совсем темно, лишь на западе еле светлело небо, и смутно, черными громадами высились вокруг нас скалы. Мы медленно шли по дну каньона, то и дело натыкаясь в темноте на ручей. Большие и яркие звезды мерцали в небе, и лилась, отражаясь многоголосым эхом, дикая, древняя, печальная мелодия.... В ней была грусть, горечь, тоска, невысказанная боль народа, потерявшего свою землю и свою первозданность...
В Орландо было какое-то гордое и спокойное достоинство. Оказалось, что он приежает на эту свою работу на велосипеде из соседней деревни. Было очень темно и поздно, и мы предложили Орландо довезти его до дома. Ехали мы долго, дорога была извилистой и гористой. Мне даже не верилось, как этот пожилой человек ежедневно совершает такие поездки... Наконец мы въехали в темную маленькую деревеньку. Машину затрясло на пыльной и ухабистой дороге. Целая стая собак бежала за машиной со злобным лаем. Мы остановились, и фары выхватили из мрака крошечную покосившуюся лачугу. Это была даже не бедность. Это была нищета. Жаль, что Орландо не пригласил нас заглянуть в его жилище. И даже сфотографироваться вместе на память отказался. Индейцы очень не любят фотографироваться.
Мы покинули безымянную деревеньку. А назавтра уже не смогли разыс-
кать ее...
Еще одной «индульгенцией» для покорителей Америки стали казино, как «отступные» для покоренных. Через один (современный ) грех завоеватели пытаются отмыть другой, свой грех, но со значительным сроком давности. Во всех штатах, кроме Невады и Нью-Джерси, многочисленные казино, которые имеют у американцев (в основном, престарелых) бешеную популярность, принадлежат индейским общинам. Висконсинские индейцы имеют 17 казино, годовой доход от которых составляет 900 миллионов долларов! Конечно, с Лас-Вегасом не сравнить ( 9 биллионов долларов в год), но все же, на хлеб с маслом, наверное, хватает. Каждая конкретная община сама решает, как распределить эти доходы. Многие общины выплачивают немалые пособия своим соплеменникам. Конечно, висконсинские индейцы не живут в нищете, но их поселение недалеко от Барабу достаточно скромно. Однако там же они выстроили огромный спортивный комплекс, оснащенный современнейшим оборудованием. Как правило, пользуются им в основном белые. Но плата за удовольствие очень ощутимая.
Недалеко от Барабу находится и самое крупное(!) в Америке казино — «Хоу Чанк» (по названию местного индейского племени). Огромное сооружение, украшенное элементами традиционной индейской символики, казино сверкает своими огнями сутки напролет. Поражает вкусовая пропасть: насколько безвкусно и пошло в псевдоиндейском стиле оформлено это казино здесь, в Висконсине. И насколько прекрасно подлинное прикладное искусство, которое творят жители бедных резерваций на западе страны!
Несколько раз мы имели счастье наблюдать местных индейских вождей. Увы, далеки они от романтического образа! Невообразимо жирные, медлительные ( видать, национальная черта индейцев — задумчивость?), очень напыщенные и важные, с жидким пучком длинных волос....произвели они на нас гнетущее впечатление. Как и работники самого казино — крупье, бармены, охранники: молодые откормленные индейцы и индеанки ну никак не ассоциировались с индейским образом... Интересно, что в таких казино главные менеджеры и исполнительные директора — сплошь белые, которые непрерывно жалуются на медлительность и нерасторопность индейцев.
Мне кажется, что современных американских индейцев условно можно разделить на два лагеря — борцов и конформистов. Конформисты — это те, кого вполне устраивают жирные подачки федерального правительства и кто рад похоронить свои истинные корни в угоду комфортному и ничем не обремененному существованию. Это нормальные, простые обыватели. Борцы — это те, в ком генетически мощен и силен дух уникального народа и прекрасной, неповторимой культуры, и которые готовы жертвовать всем — комфортом, спокойствием, материальным благополучием и даже собственной свободой и жизнью, ради исторической справедливости... Я восхищаюсь этими мужественными людьми. И если есть в народе такие герои, значит жив и сам народ, жива нация.
Несмотря на потуги государства задавить самосознание индейцев жирными подачками, Native Americans начали постепенно осознавать, что они больше не хотят быть лубочными шутами в перьях, какими их рисуют голливудские продюсеры и какими их хотят видеть развлекающиеся туристы. Этот процесс особенно отчетливо обозначился с начала 70-х годов ХХ века.
И была еще одна удивительная и случайная встреча! На художественной выставке в Миннеаполисе я познакомилась с Деннисом Бэнксом — одним из основателей и активистов Национального Движения Американских Индейцев.
Представьте себе 68-летнего высокого, крепкого, смуглого человека, красивого какой-то ясною и простою красотой. Лицо его сразу показалось мне страшно знакомым, как и его обаятельная белозубая улыбка... Потом поняла — Деннис Бэнкс удивительно похож на известного казанского художника и целителя Ильдара Ханова. Только волосы у него длинные, почти не тронутые сединой.
Бэнкс — фигура знаковая в Индейском Национальном Движении. Он из малочисленного индейского племени Анишинаб, но сделал неизмеримо много для всего индейского народа. Вся его жизнь — это борьба, преследования, провокации, тюрьмы, судебные процессы, забастовки... И при этом он — художник, преподаватель искусств в Калифорнийском университете...
Совсем немного из того, что говорил тогда Деннис Бэнкс, мне удалось записать:
— Почти все, что написано белыми об индейцах, напоминает лубочные голливудские картинки и пытается внушить всем, что те, «прежние» индейцы кончились и никогда уже не обретут былой силы и славы. Например, в 1970 году вышел голливудский фильм «Человек, которого звали Лошадью». Он искажал и дискредитировал историю и национальный характер индейцев. Тогда Национальное Движение Американских Индейцев (American Indian Movement) объявило бойкот этому фильму. Через 12 недель нам удалось полностью запретить показ этого фильма на всей территории США.
Мы, индейцы, должны очнуться от многолетней спячки и рассказать миру нашу подлинную историю.
28 июля 1968 года, когда было основано наше Национальное Движение, мы находили наши условия жизни весьма плачевными, в первую очередь, в плане духовном. Но ведь наряду с этим существовал и реальный расизм, принуждающий индейцев жить в убогих трущобах и закрывающий перед ними двери престижных учебных заведений и возможности получения престижных профессий...
Мы выходили на улицы с демонстрациями, протестующими плакатами. Масс-медия пытались представить наши акции как проявление агрессивности по отношению к американскому обществу. Никакая пресса не поддержала нас тогда, никто не захотел даже попытаться понять нашу позицию. Но это негативное отношение не остановило нас. Мы протестовали против унизительных и антигуманных условий, в которые нас поставило правительство, посадив индейцев на вэлферы(пособия). Мы протестовали против дискриминации со стороны полиции и тюремной системы, когда из двух виновных, индейца и белого, априори осуждали индейца... 50% из 1000 заключенных в тюрьмах Миннесоты составляют индейцы, при том, что их доля от населения Миннесоты составляет всего 1 %!
В 1971 году мы открыли первую в Миннеаполисе Школу Спасения Американских Индейцев, а также, совместно с афроамериканской диаспорой основали Правозащитный Центр. Мы взяли под свой контроль вэлферную политику, а также вопросы трудоустройства. Мы начали мониторинг арестов, которые производит полиция и известили руководство тюрем о том, что будем тщательно анализировать каждый конкретный случай с арестом индейцев.
В общем, мы начали реально действовать, и результат не заставил себя ждать.
Сегодня, благодаря нашему Движению, более 20 тысяч индейцев получили помощь от Правозащитного Центра. Центр Трудоустройства помог найти достойную работу более чем 8 тысячам человек. Теперь индейцы имеют возможность получить работу в полиции и в местных органах власти. Реально уменьшилась диспропорция заключенных в тюрьмах.
Конечно, и сегодня еще не решены такие острые социальные проблемы, как алкоголизм, наркомания, преступность.
Мы, индейцы, должны объединиться, должны ощутить себя единой нацией, единым народом, вне зависимости от нашей племенной принадлежности...
В одной из своих многочисленных статей Деннис Бэнкс написал:
«Орел остается орлом, продолжая путь его предков. И выдра продолжает строить свои жилища вдоль ручьев, как и тысячи лет назад. Бизоны продолжают охранять своих телят, а лосось все также, как и со дня сотворения Мира, проплывает тысячи миль, чтобы дать жизнь своему потомству. Если мы, американские индейцы, хотим сохранить себя, как нацию и как культуру, мы должны следовать по Пути наших предков. Каждый день мы должны петь наши песни и танцевать наши танцы. Как орлы и бизоны, мы никогда не должны забывать о нашем Пути. Ибо этот Путь — только наш Путь, и Путь наших будущих поколений. Также, как и высоко парящий могучий орел, мы те — кто мы есть. И мы по-прежнему сильны. И свободны».
От дайперсов к памперсам: Впервые я попала в Аризону и Нью Мексико четыре года назад, и с того момента на всю жизнь полюбила эту прекрасную землю.
...Ослепительная и отточенная гармония света, цвета и пространства — вот чем поражает американский Запад. Синева неба режет глаза, воздух так прозрачен, что все краски приобретают непривычную и отчетливую яркость. Красная, сухая, каменистая земля, поросшая голубым колючим кустарником и жесткой, как проволока травой, не знающей жажды.
Я забралась высоко в горы, что опоясывают с востока город Альбукерке, и теперь он весь подо мной, уже мерцает вечерними огнями, и заходящее солнце вспыхивает в далекой излучине узкой, извилистой реки Рио Гранде. Странно, приземистый, рыжий, словно слепленный из красной глины город совсем не нарушает величественности и дикости природы... Агавы и кактусы тянут свои причудливые руки-ветви к луне, необычно огромной и слепяще-яркой. Луна тоже нереальна: будто смотришь на нее в объектив телескопа.
Какой дикий и древний восторг ощущаешь на этой земле! Ты погружаешься в ауру великих культур народов Мексики.... Как необъяснимо привлекал меня в юности Карлос Кастанеда, которого мы читали в каких-то жутких перепечатках... Тогда, в начале 80-х он был скорее запрещен, чем разрешен... И вот тут, среди этих диких и древних скал, все кажется, что появится вдруг Дон Хуан... И может быть, где-то у меня под ногами растет тот самый волшебный и загадочный пейотль?! А ведь и вправду, до тех мест, где бродили Кастанеда и Дон Хуан — всего каких-то 300 миль!..
А эти звонкие, испанские, будто бередящие какую-то глубинную память названия — Санта Фе, Дель Пасо, Таос, Санта Роза... Ты ли это, Америка?!
В Санта Фе мы решили ехать не по хайвэю, а по тихой, окружной горной дороге. Санта Фе называют «городом художников». Не случайно, совсем рядом, в городке Таос жил и создавал свои прекрасные полотна наш великий соотечественник — Николай Фешин. В Таосе сейчас находится его дом-музей и художественная галерея.
...Дорога петляла между гор, и была почти безлюдна. Серебристая пелена сплошных облаков покрывала небо, и от того все вокруг сияло фантастическим серебряным светом: голубые пучки какой-то пустынной травы, равнины, опоясанные грядами гор, холмы, поросшие редким можжевеловым лесом.
Мы проезжали какие-то крошечные селеньица, где даже дороги были грунтовыми, и мы окунались в облака пыли. Но как прекрасны были эти заброшенные, неухоженные, кривые улочки! Разве можно их было сравнить с подстриженными газонами и идеальным асфальтом! Одна из деревенек называлась Мадридом. Мы не удержались от любопытства и остановились на единственной улице, на которой было несколько маленьких, словно игрушечных магазинчиков, которые будто бы явились нам из далекого прошлого. Камни и старые подковы, кольца, браслеты, бусы, наряды столетней, а может и двухсотлетней давности, индейские маски и шкуры бизона, старинные седла и мокасины, флейты и барабаны, причудливые бутыли из стекла и перья орла, когда-то пребывавшие на голове краснокожего вождя...
...А в Санта Фе вдруг пошел дождь — первый дождь за все лето. И божественно пахла легкая, как мука, сухая, нежно-розовая пыль, прибитая крупными и теплыми каплями.
В Санта Фе я познакомилась с молодым индейским писателем Деармондом Вильямсом. Смугло-матовое лицо, черные глаза, ослепительные зубы и тяжелый хвост блестящих смоляных волос. Он был внуком вождя одного из племен индейцев Акома. Он был одним из тех редких индейцев, который так и не простил белым людям того, что они пришли когда-то на их землю и отняли ее...
И тогда, после встречи с Деармондом, я впервые задумалась об индейцах всерьез: о том, что есть память и есть гордость, о том, что боль прошлых страданий не уничтожить никакими благами и привилегиями, о том, что забыть ЭТО для Настоящего Индейца — невозможно...
…И вновь дорога. Путь наш лежал в Аризону, в каньон Де Шилл. Находится он совсем недалеко от знаменитого «Гранд Каньона». Он не так популярен среди туристов, хотя совсем не уступает Гранд Каньону по красоте.
О боковое стекло гулко и мощно грохочет горячий ветер, стелет по сухой каменистой прерии столбы серо-розовой пыли. Огромные каменистые плато внезапно вырастают на горизонте. Причудливые желтые, розовые, оранжевые скалы похожи на фантастические замки. Простор и пустынность. Никого вокруг, почти не ощущается присутствие человека, и это наполянет мою душу радостным восторгом. Лишь иногда мелькают табуны пасущихся лошадей, крошечные бедные ранчо, какие-то одиноко стоящие домишки, да пара воронов сидит на чахлой изгороди, изо всех сил сопротивляясь ветру, что несет вдоль дороги хрупкие сухие шары перекати-поля. Хайвэй наш имеет «роковой» номер — 666, и я вспоминаю, что когда-то смотрела американский триллер, где действие происходило именно на этой дороге! Какие страсти! Однако мы благополучно преодолеваем «ужасное» место и повернув на запад, въезжаем на территорию крупнейшей в Аризоне резервации индейцев Навахо.
Где же колючая проволока, солдаты с автоматами?... Ох, уж эта антикапиталистическая пропаганда! Как глубоко она всадила в мозги страшный образ резервации.
Все вроде бы обычно. Маленькие городки, ранчо, станции заправки, «Макдоналдсы», мотели, супермаркеты. Но белых вокруг нет — только индейцы. Индейцы-полицейские, индейцы-продавцы, индейцы-покупатели. И все же, все же... Есть неразличимая стена между резервацией и обычной Америкой. И эта стена — отчетливо и грубо бросающаяся в глаза бедность. Вагончики и сарайчики, домишки и лачуги, потрепанные и ржавые машины, пыль и неприбранность вокруг.
Резервация — это маленькое государство в государстве. Со своими индейскими органами самоуправления и со своими локальными законами. Территория резервации является собственностью того или иного индейского племени или союза племен. Повезло тем, на территории которых находятся известные природные парки или какие-нибудь исторические памятники. Вот, к примеру, каньон Де Шилл у Навахо, или знаменитый древний город Скай Сити — в резервации индейцев Акома. Львиная доля прибыли от многомиллионного туризма идет в «индейскую» казну. Если на территории обнаруживается нефть — то она тоже принадлежит индейцам. Ну а если резервация не представляет из себя ничего ценного — тогда уж, не обессудьте. Так как в свое время белые оставили индейцам худшие земли, таких резерваций большинство.
Давно прошли времена, когда индейцев насильственно заставляли жить только на территории их резервации. Теперь ты свободный человек: хочешь — уезжай в какой угодно штат и в какой угодно город. Но, есть одно маленькое условие... Только проживая на территории резервации, ты можешь пользоваться привилегиями, щедро предоставленными индейцам правительством в качестве компенсации за отнятые земли и за тысячи и тысячи убиенных... Каждый индеец в течение всей своей жизни получает от государства около 30 тысяч в год и при этом освобожден от налогов. Можно не учиться, никогда не работать, всю жизнь сидеть и курить задумчиво трубку. На пособие могут рассчитывать и полукровки, и даже те, у кого лишь малая толика индейской крови. Главное — надо свое родство с индейцами доказать. Но если ты хочешь учиться, хочешь выбрать любимую профессию, хочешь жить не в глухой провинции, а в большом городе — о кэй, поезжай. И живи на общих основаниях, как все остальные честные американцы — безо всякого пособия. И налоги будешь платить на полную катушку. Наверное, нужно быть очень сильным и целеустремленным человеком, чтобы отказаться от сладкой дармовщины. Соблазн велик! Очень немногие находят в себе такие силы.
А оборотная сторона безграничной гуманности государства — это деградация. Она начинается всегда, если отсутствует даже такая элементарная жизненная цель, как борьба за кусок хлеба.
Алкоголизм и наркомания являются самыми страшными проблемами индейских резерваций. Не могу сказать обо всех, но во многих резервациях полностью запрещена продажа всякого алкоголя. Даже пива. Но это, как известно, не препятствие для настоящего алкоголика. Ведь можно выехать за территорию и затариться выпивкой. Патруль на дорогах не стоит и не проверяет. Индейцы, как и наши малочисленные народности Сибири и Севера, гораздо сильнее предрасположены к алкоголю, нежели представители белой расы. Наверное, это не случайно, ведь существует гипотеза, что индейцы перебрались на американский континент более 10 тысяч лет назад именно из Сибири. В общем, в какой-то мере они наши родственники! Правда, о-очень дальние.
Возможно, алкоголизм и есть главная причина этой нищеты? Ведь на 30 тысяч в год можно жить вполне даже прилично.
Безделье и праздность обитателей резерваций порождены еще одной причиной — безработицей. Работу для всех здесь найти трудно. Поэтому многих спасает традиционное народное ремесло: ювелирное и прикладное искусство. Индейские украшения из серебра, бирюзы, полудрагоценных камней просто великолепны. А керамика и посуда потрясают высоким вкусом и гениальной лаконичностью. Специальных магазинчиков, продающих индейские сувениры, — великое множество. Украшения и керамику продают и просто с машин — в местах, где бывают туристы.
Но, пожалуй, самая страшная проблема американских индейцев сегодня — это угроза ассимиляции. Подумать только! Статистика утверждает, что индейцев в США — всего лишь 0.8%! Как в таких условиях сохранить родной язык и родную культуру?! Тем более, что языков и наречий — более сотни! Проблемы те же, что и у нас, в Татарстане: в попытке сохранить язык, открываются индейские школы. Но родители предпочитают отдавать детей в обычные паблик-скул, да и сама индейская молодежь полагает, что родной язык ей совершенно не нужен: лучше учить французский или испанский, родной им не пригодится. Национальная культура молодежи тоже не нужна. Взамен её есть культура массовая. Это то, что объединяет все поколения тинейджеров во все времена. Какая-то Бритни Спирс намного ближе и дороже сердцу индейского подростка, чем древние напевы его племени...
Конечно, для любого Государства самый оптимальный выход — полная ассимиляция «проблемного» народа. Покуда нация существует — будет «права качать». А коли ассимилировать, так, как говорится — нет нации, нет проблемы. Растворись, смешайся, исчезни! И разве не испытывают те же проблемы сегодня сотни других малочисленных народов во всем мире...
Добравшись до каньона Де Шилл к вечеру и устроившись в мотель, мы решили отправиться на ночную прогулку по каньону, за 12 баксов с носа, как гласило рукописное объявление в вестибюле мотеля. Оказывается, самостоятельно бродить по каньону тоже нельзя. Только в сопровождении индейского проводника.
На прогулку собралось всего человек шесть. Проводник наш, высокий пожилой индеец в ободранной одежде и в очках, еще некоторе время подождал, в надежде, что кто-нибудь подтянется. Но никто больше не подошел. Орландо, так его звали, показался нам поначалу мрачным и замкнутым. Но постепенно, по дороге, он начал рассказывать об истории живших тут в древности племен, о каньоне, и было видно, что все, что он говорит, очень интересно и дорого ему. Он совершенно преобразился. Орландо оказался бывшим учителем истории. А когда он сыграл нам на индейской флейте — то окончательно покорил нас. Уже было совсем темно, лишь на западе еле светлело небо, и смутно, черными громадами высились вокруг нас скалы. Мы медленно шли по дну каньона, то и дело натыкаясь в темноте на ручей. Большие и яркие звезды мерцали в небе, и лилась, отражаясь многоголосым эхом, дикая, древняя, печальная мелодия.... В ней была грусть, горечь, тоска, невысказанная боль народа, потерявшего свою землю и свою первозданность...
В Орландо было какое-то гордое и спокойное достоинство. Оказалось, что он приежает на эту свою работу на велосипеде из соседней деревни. Было очень темно и поздно, и мы предложили Орландо довезти его до дома. Ехали мы долго, дорога была извилистой и гористой. Мне даже не верилось, как этот пожилой человек ежедневно совершает такие поездки... Наконец мы въехали в темную маленькую деревеньку. Машину затрясло на пыльной и ухабистой дороге. Целая стая собак бежала за машиной со злобным лаем. Мы остановились, и фары выхватили из мрака крошечную покосившуюся лачугу. Это была даже не бедность. Это была нищета. Жаль, что Орландо не пригласил нас заглянуть в его жилище. И даже сфотографироваться вместе на память отказался. Индейцы очень не любят фотографироваться.
Мы покинули безымянную деревеньку. А назавтра уже не смогли разыс-
кать ее...
Еще одной «индульгенцией» для покорителей Америки стали казино, как «отступные» для покоренных. Через один (современный ) грех завоеватели пытаются отмыть другой, свой грех, но со значительным сроком давности. Во всех штатах, кроме Невады и Нью-Джерси, многочисленные казино, которые имеют у американцев (в основном, престарелых) бешеную популярность, принадлежат индейским общинам. Висконсинские индейцы имеют 17 казино, годовой доход от которых составляет 900 миллионов долларов! Конечно, с Лас-Вегасом не сравнить ( 9 биллионов долларов в год), но все же, на хлеб с маслом, наверное, хватает. Каждая конкретная община сама решает, как распределить эти доходы. Многие общины выплачивают немалые пособия своим соплеменникам. Конечно, висконсинские индейцы не живут в нищете, но их поселение недалеко от Барабу достаточно скромно. Однако там же они выстроили огромный спортивный комплекс, оснащенный современнейшим оборудованием. Как правило, пользуются им в основном белые. Но плата за удовольствие очень ощутимая.
Недалеко от Барабу находится и самое крупное(!) в Америке казино — «Хоу Чанк» (по названию местного индейского племени). Огромное сооружение, украшенное элементами традиционной индейской символики, казино сверкает своими огнями сутки напролет. Поражает вкусовая пропасть: насколько безвкусно и пошло в псевдоиндейском стиле оформлено это казино здесь, в Висконсине. И насколько прекрасно подлинное прикладное искусство, которое творят жители бедных резерваций на западе страны!
Несколько раз мы имели счастье наблюдать местных индейских вождей. Увы, далеки они от романтического образа! Невообразимо жирные, медлительные ( видать, национальная черта индейцев — задумчивость?), очень напыщенные и важные, с жидким пучком длинных волос....произвели они на нас гнетущее впечатление. Как и работники самого казино — крупье, бармены, охранники: молодые откормленные индейцы и индеанки ну никак не ассоциировались с индейским образом... Интересно, что в таких казино главные менеджеры и исполнительные директора — сплошь белые, которые непрерывно жалуются на медлительность и нерасторопность индейцев.
Мне кажется, что современных американских индейцев условно можно разделить на два лагеря — борцов и конформистов. Конформисты — это те, кого вполне устраивают жирные подачки федерального правительства и кто рад похоронить свои истинные корни в угоду комфортному и ничем не обремененному существованию. Это нормальные, простые обыватели. Борцы — это те, в ком генетически мощен и силен дух уникального народа и прекрасной, неповторимой культуры, и которые готовы жертвовать всем — комфортом, спокойствием, материальным благополучием и даже собственной свободой и жизнью, ради исторической справедливости... Я восхищаюсь этими мужественными людьми. И если есть в народе такие герои, значит жив и сам народ, жива нация.
Несмотря на потуги государства задавить самосознание индейцев жирными подачками, Native Americans начали постепенно осознавать, что они больше не хотят быть лубочными шутами в перьях, какими их рисуют голливудские продюсеры и какими их хотят видеть развлекающиеся туристы. Этот процесс особенно отчетливо обозначился с начала 70-х годов ХХ века.
И была еще одна удивительная и случайная встреча! На художественной выставке в Миннеаполисе я познакомилась с Деннисом Бэнксом — одним из основателей и активистов Национального Движения Американских Индейцев.
Представьте себе 68-летнего высокого, крепкого, смуглого человека, красивого какой-то ясною и простою красотой. Лицо его сразу показалось мне страшно знакомым, как и его обаятельная белозубая улыбка... Потом поняла — Деннис Бэнкс удивительно похож на известного казанского художника и целителя Ильдара Ханова. Только волосы у него длинные, почти не тронутые сединой.
Бэнкс — фигура знаковая в Индейском Национальном Движении. Он из малочисленного индейского племени Анишинаб, но сделал неизмеримо много для всего индейского народа. Вся его жизнь — это борьба, преследования, провокации, тюрьмы, судебные процессы, забастовки... И при этом он — художник, преподаватель искусств в Калифорнийском университете...
Совсем немного из того, что говорил тогда Деннис Бэнкс, мне удалось записать:
— Почти все, что написано белыми об индейцах, напоминает лубочные голливудские картинки и пытается внушить всем, что те, «прежние» индейцы кончились и никогда уже не обретут былой силы и славы. Например, в 1970 году вышел голливудский фильм «Человек, которого звали Лошадью». Он искажал и дискредитировал историю и национальный характер индейцев. Тогда Национальное Движение Американских Индейцев (American Indian Movement) объявило бойкот этому фильму. Через 12 недель нам удалось полностью запретить показ этого фильма на всей территории США.
Мы, индейцы, должны очнуться от многолетней спячки и рассказать миру нашу подлинную историю.
28 июля 1968 года, когда было основано наше Национальное Движение, мы находили наши условия жизни весьма плачевными, в первую очередь, в плане духовном. Но ведь наряду с этим существовал и реальный расизм, принуждающий индейцев жить в убогих трущобах и закрывающий перед ними двери престижных учебных заведений и возможности получения престижных профессий...
Мы выходили на улицы с демонстрациями, протестующими плакатами. Масс-медия пытались представить наши акции как проявление агрессивности по отношению к американскому обществу. Никакая пресса не поддержала нас тогда, никто не захотел даже попытаться понять нашу позицию. Но это негативное отношение не остановило нас. Мы протестовали против унизительных и антигуманных условий, в которые нас поставило правительство, посадив индейцев на вэлферы(пособия). Мы протестовали против дискриминации со стороны полиции и тюремной системы, когда из двух виновных, индейца и белого, априори осуждали индейца... 50% из 1000 заключенных в тюрьмах Миннесоты составляют индейцы, при том, что их доля от населения Миннесоты составляет всего 1 %!
В 1971 году мы открыли первую в Миннеаполисе Школу Спасения Американских Индейцев, а также, совместно с афроамериканской диаспорой основали Правозащитный Центр. Мы взяли под свой контроль вэлферную политику, а также вопросы трудоустройства. Мы начали мониторинг арестов, которые производит полиция и известили руководство тюрем о том, что будем тщательно анализировать каждый конкретный случай с арестом индейцев.
В общем, мы начали реально действовать, и результат не заставил себя ждать.
Сегодня, благодаря нашему Движению, более 20 тысяч индейцев получили помощь от Правозащитного Центра. Центр Трудоустройства помог найти достойную работу более чем 8 тысячам человек. Теперь индейцы имеют возможность получить работу в полиции и в местных органах власти. Реально уменьшилась диспропорция заключенных в тюрьмах.
Конечно, и сегодня еще не решены такие острые социальные проблемы, как алкоголизм, наркомания, преступность.
Мы, индейцы, должны объединиться, должны ощутить себя единой нацией, единым народом, вне зависимости от нашей племенной принадлежности...
В одной из своих многочисленных статей Деннис Бэнкс написал:
«Орел остается орлом, продолжая путь его предков. И выдра продолжает строить свои жилища вдоль ручьев, как и тысячи лет назад. Бизоны продолжают охранять своих телят, а лосось все также, как и со дня сотворения Мира, проплывает тысячи миль, чтобы дать жизнь своему потомству. Если мы, американские индейцы, хотим сохранить себя, как нацию и как культуру, мы должны следовать по Пути наших предков. Каждый день мы должны петь наши песни и танцевать наши танцы. Как орлы и бизоны, мы никогда не должны забывать о нашем Пути. Ибо этот Путь — только наш Путь, и Путь наших будущих поколений. Также, как и высоко парящий могучий орел, мы те — кто мы есть. И мы по-прежнему сильны. И свободны».
дорога длиною в жизнь
Да, так оно и есть: среднестатистический американец начинает свою жизнь в дайперсах, а заканчивает ее в памперсах.
Америка — чрезвычайно чадолюбивая страна. Среднее количество детишек в семье — трое. А очень часто — и пятеро. Здесь нет такого ужасающе-легкого отношения к абортам, как в России. Возможно, причина тому — что в своем большинстве американцы не атеисты, а верующие. В некоторых штатах, и в Висконсине, например, аборты запрещены. На всех дорогах можно встретить характерный плакат: «Аборт убивает маленькое сердце». Существуют и фанатики-борцы, которые ради спасения души зародыша готовы загубить вполне сформировавшиеся человеческие души. Были случаи, и не раз, когда на воздух взлетали клиники, горели дома и машины врачей, производящих аборты.
С той же потрясающей легкостью, с какой американцы кастрируют своих домашних животных, они подвергают стерилизации и ... самих себя, когда решают, что детишек народили уже достаточно. Интересно, что они этого не стесняются, и могут запросто ляпнуть об этом в дружеской беседе. Ну, словно речь идет об аппендиците или лечении зубов.
Роды здесь стоят недешево — 5, 6, а то и 7 тысяч. Но так как большинство из мамаш имеют нормальную медицинскую страховку, то она все и покрывает. Ну а если страховки нет — пропасть тоже не дадут. Существует множество допущений и «лазеек» для бедных, с помощью которых можно родить практически бесплатно и в прекрасных условиях. Когда Аня, одна моя русская знакомая, собралась рожать, то я с интересом приняла ее приглашение «поучаствовать» в этом знаменательном событии.
Родильное отделение любой американской клиники (даже в самом крошечном провинциальном городке) больше похоже на вполне приличный трехзвездочный отель. Уют, тишина и веселые картинки с разного рода бэби — в общем коридоре. И палаты, двух- или однокомнатные, напоминающие хороший номер в отеле: кровать роженицы, оборудованная по последнему слову медтехники, и диван для родственников, телефон с телевизором, туалет с душем, занавесочки, картины на стенах, кресло... Наверное, и в России сейчас есть такие родильные отделения. Но только разница в том, что в них рожают жены чиновников и нуворишей, а все остальные.....ох, я все еще хорошо помню роддом на Большой Красной в Казани! С его вонью, ободранным единственным туалетом, нервным персоналом, студентами-практикантами, стонущими распухшими роженицами в ужасных балахонах, палатами на 20 человек и тараканами в телефоне-автомате... Здесь же, кто бы ты ни был — вполне состоятельный человек или иммигрант без цента за душой, — все равно будешь рожать в своей индивидуальной палате и с полным комфортом!
Если в наших роддомах «процесс» происходит в каком-то страдании, ажиотаже, на каком-то физическом и духовном надрыве, то здесь это напоминает веселый спектакль, на который роженица может пригласить кого угодно. Не только мужа или родителей, но и своих друзей. Когда я подъехала к клинике, процесс «уже пошел». Меня приветливо подвели к палате. Я растерялась — куда же деть куртку-то? Ведь верхняя одежда... зараза там всякая... Но меня весело втолкнули в палату, где на родильном ложе возлежала стонущая Анька. Вокруг нее копошились ее семейный врач, медсестра, подруга и Анькин муж. Я вновь смутилась из-за своей зимней обуви. Где же стерильные тапочки, повязки?... Но увидела, что и муж, и подруга тоже были в своей уличной обуви. Вот это да! Меня попытались было привлечь к процессу, но я робко попятилась назад: я трудно переношу весь этот медицинский «натурализм». Все случилось очень стремительно, и вот через минут пять медсестра выглянула из палаты: «Что же ты, давай сюда! У нас тут отличный пацан!». Дитя уже было завернуто в пеленку и добросовестно орало в руках обалдевшего мужа, распухшая от слез то ли радости, то ли ужаса, Анька отупело и восторженно смотрела на ребенка, врачи хихикали, как какие-нибудь студенты. Аньке уже успели принести горячий обед и сунули телефон, чтобы она позвонила в Россию своей волнующейся маме. А мне всучили ребенка. Но я все же сначала сняла-таки свою куртку. Потом мы дружно фотографировались на память, передавая ребенка из одних рук в другие. Кстати, врачи тут же предложили сделать обрезание, хотя младенец не был ни иудеем, ни мусульманином. Ибо американцы производят обрезание исключительно из гигиенических соображений. Родители ребенка могут и отказаться, но как правило, никто не отказывается.
Я снова вспомнила свой «родильный опыт».... со всей этой вонью, уродством, сокрытием младенцев от матерей чуть ли не на сутки....когда их никак нам не давали, и мы сходили с ума от неизвестности. С этими тараканами в телефоне и одновременно с маниакальным страхом инфекций... С железной каталкой, на которой, как окуклившиеся коконы бабочек, лежали наши драгоценные младенцы, и которая неслась со скоростью звука по коридору, а все мы в ужасе ждали, что какая-нибудь из «куколок» сейчас грохнется на бетонный пол...
Ох, и грустно мне стало...
Никаких таких странных (или народных?) суеверий насчет того, что новорожденного нужно укрывать от чужого «черного» глаза или сглазу, у американцев нет. Двух- трехдневные американские граждане наравне со врослыми ездят по гостям или участвуют в вечеринках, свадьбах и так далее. Сколько раз приходилось видеть картину: куча народу — едят, шумят или танцуют, а новорожденное дитя в кошелке мирно дремлет под столом. Иногда оно бывает облизано присутствующей здесь же чьей-то собакой. И ничего, никто не вопит в панике, что это «зараза» или что «укусит». Каждый может подойти, потискать дитя, и странно, никогда оно не орет хрипящим надрывным криком... Лежит себе и улыбается. Младенцев никогда в их жизни не пеленают (ибо это есть покушение на их личную свободу), а сразу одевают в соответствующие размеру ползунки.
Таких же крох (о, ужас!) родители таскают с собой в общественные бассейны, супермаркеты и даже в парки аттракционов.
Зато американские мамаши совершенно не расположены кормить своих чад грудью. Зачем, если есть множество легкоразводимых «формул»?
Конечно, если позволяет финансовая ситуация, американские мамы предпочитают сидеть со своими чадами до самой школы. А уж если детки пошли чередом каждый год ... Бабушки и дедушки никакого участия в воспитании внуков не принимают. Просить помощи у родителей — признак невоспитанности. Не можешь сидеть сама — нанимай бэбиситтера (няню). И нанимают. В то время как родные бабушки могут жить чуть ли не на соседней улице, но посещать внуков только по уикендам и лишь потрепать ласково их по щечкам.
Существуют и разновидности различных частных детских садов. Так что «дворового» воспитания детям практически не достается. Я никогда не видела, чтобы по улицам носились стайки пяти- шести- семилетних пацанов или девчонок. Существует в Америке закон: дитятко до 12 лет не имеет права не только в одиночку гулять по улице, но даже и оставаться в одиночку в собственном доме! Оно должно находиться или с родителями, или с нянькой. Соответствующие службы имеют право проверить, не оставлено ли дитя одно в доме. И если так — то дальше...суд, а то и тюрьма!
Однажды я поймала себя на том, что годами не слышала детский плач на улицах. Тем более не увидишь там и родителей, наказывающих капризных непослушников. Взрослые никогда не кричат на своих детей. И тем более, упаси Господь, поднять на ребенка руку! Опять-таки — закон и тюрьма! Кое в чем мягкость воспитания доходит до абсурда. Нежелание возиться с пеленками и доступность дайперсов и памперсов испортили и мамаш, и их чад. Горшок для американского ребенка — примерно как высшее образование. Я знаю одного, пятилетнего, который умеет считать до 50, читает книжки, а всё ещё не вылез из памперсов. Может идти в школу, а до горшка всё ещё не дорос. Да так многие, шестилетние, и идут в подготовительный класс школы — в памперсах!
Американское школьное образование дуракоустойчиво, поощрительно, не ругательно и хорошо оборудовано. И для самых глухих провинциальных городков где-то на краю Аляски, и для столичных «паблик скул» (публичных школ) — существует единый стандарт, единое обеспечение и финансирование. Никому не обидно. Ни ученикам, ни учителям.
Ходить на родительские собрания — одно удовольствие. Хотя это и не «собрания» в нашем понимании. Просто каждый учитель сидит в своем кабинете с табличкой (« Мистер Джонс. Математика»), а в руках родителя — «путеводитель», в котором четко написано, в каком кабинете и какого учителя нужно посетить. Даже самых отъявленных «колышников» никто не ругает. Где и как учителя находят слова поощрения для отъявленных лентяев или хулиганов — я не представляю. Видно, этому их специально учат в колледжах. Профессиональная обязанность, так сказать... Но уж если ваш ребенок хотя бы мало-мальски учится прилично и ведет себя хорошо, вы выйдете из здания школы, ощущая себя Матерью Героя. Каких только эпитетов не услышите в адрес своего недоросля! Он и талантливый, и умный, и интеллигентный, и прекрасный. В общем — «экселлент» и все тут! Наши троечники без напряга становятся здесь ударниками или даже отличниками. Если ты знаешь сколько будет 2х2 (без калькулятора) — ты выдающийся математик, а если угадаешь 9 в квадрате — ты Гений! Эйнштейн! Правописанию тут практически не учат. Зачем? Писать много не приходится. Ибо все домашние и контрольные — в виде тестов, где из данных нескольких пунктов нужно угадать единственный верный. Все остальное «написательство» осуществляется исключительно на компьютере. Теперь я понимаю, почему многие американцы имеют совершенно ужасный почерк! А еще большая часть их — не владеют элементарной грамматикой! Мы, «русские», порой пишем по-английски грамотнее их. Поэтому практически все дети из России становятся в американской школе лучшими учениками. Что и говорить, их подготовка и в самом деле лучше. Ведь то, к примеру, что проходят ученики 8 класса в американской школе, в России наши дети уже прошли в 5 или 6 классе!
Несмотря на некоторый примитивизм, американская школа хороша тем, что дает возможность своему ученику еще на школьной скамье почувствовать себя в разных сферах жизни, попробовать в разных ипостасях. Во-первых, здесь нет железного набора дисциплин, которые обязан пройти каждый. Перед началом каждого учебного года учащийся САМ выбирает 7 дисциплин, которые он хочет изучать в текущем семестре. Выбор, однако, большой... 132 предмета! Среди которых есть множество и совершенно дебильных — типа «Основы правильного питания» или «Методика подготовки домашних заданий». Ну а если серьезно, то это неплохо: допустим, в свои 15 лет я знаю, что я — абсолютный гуманитарий. Так зачем мне эта ужасная химия, которую я ненавижу, или физика, в которой я не в зуб ногой?! Помимо этого в каждой школе существует несколько десятков кружков по интересам. Не говорю уж о спорте, на котором все помешаны... баскетбол, американский футбол, волейбол, теннис, бейсбол, гимнастика, бег, плавание... А еще — драматический театр, музыкальный бэнд, фотостудия, живопись, пение, ораторское искусство, политичекий клуб, клуб молодых бизнесменов....
Но....большинство выпускников из простых провинциальных школ предпочитают по окончании школы где-то работать (отель, «Макдоналдс», супермаркет), а потом — «отрываться» на заработанные денежки на дискотеках и всяких молодежных тусовках. Только лишь около 20 % юных американцев решают продолжить свое образование в колледжах и университетах.
Каждая «хай-скул» тесно повязана с системой колледжей и университетов. Это как своеобразная мафия. Каждая школа предоставляет информацию о своих «перспективных» выпускниках, и в 10-11 классах, почтовые ящики выпускников просто пухнут от рекламных проспектов и писем самых разных колледжей и университетов, которые всячески пытаются завлечь и заинтересовать потенциального студента. Голова идет кругом! Ибо, хотите верьте, хотите нет, все были бы счастливы видеть вас своим студентом. Правда... стоит это примерно 15-25 тысяч в год... Но правда и то, что имея светлую голову на плечах, хорошие оценки и блестящие результаты тестов, в Америке можно получить прекрасное образование в самых престижных университетах практически бесплатно.
Молодые люди очень рано «улетают» из родительского гнезда. Как правило — лет в 17-19. Или уезжают на другой конец страны учиться, или, устраиваясь на работу, снимают квартиру. Жить повзрослевшему «ребенку» вместе с родителями в одном доме тут как-то не принято. Родители взрослым своим детям обычно не помогают. Ибо сами должны зарабатывать!
Впрочем, взрослые дети тоже не очень-то заботятся о своих состарившихся предках. Им некогда: они же целыми днями на работе. В целом, общение «отцов» и «детей» носит ритуальный характер: ходить в церковь по воскресеньям, проводить вместе праздники, дни рождения, свадьбы и похороны.
Пока «старички» в силе и способны сами себя обслужить — они живут в свое удовольствие. Но никогда — вместе с семьями своих детей. Хорошо, если накоплены кое-какие средства: тогда все время и деньги можно тратить на путешествия. Ведь всю жизнь они только и делали, что работали. Кстати, в Америке — самый короткий в мире оплачиваемый годовой отпуск — одна неделя! Не во всех компаниях, конечно. Обычно работник имеет право на двухнедельный отпуск. В Америке и самое большое число рабочих часов в неделю, иногда доходящее до 70! Где уж тут отдохнешь! А вот, наконец, заработали себе на пенсию... Теперь можно отдыхать, ездить на охоту и рыбалку в Канаду, Мексику и даже в Африку, купить моторхоум и не торопясь, путешествовать по всей стране, увидать, наконец, впервые, Нью-Йорк, или Калифорнию, завернуть в Лас-Вегас, и проигрывать там в свое удовольствие трудом и потом заработанные денежки... Американские пенсионеры — самые отъявленные и азартные посетители казино. Богатенькие старички отправляются жить на «юга» — во Флориду и Калифорнию. Даже на первый взгляд видно, что 60-70% населения этих штатов составляют пенсионеры.
Оставаясь за рулем чуть ли не до «последнего издыхания», пенсионеры являются серьезной угрозой для безопасности движения. Иногда смотришь по сторонам в какой-нибудь чикагской пробке... — вот бабуля за рулем, лет под 85, вся в буклях, маникюре, макияже....но изможденные руки трясутся от старости и слабости.... и думаешь, да как же она справляется-то с дорожной ситуацией?! Прямо не по себе становится.
Американцы живут долго. 100 лет — здесь никого не удивляет. Таких немало. В среднем же живут до 80-90 лет. Рано или поздно наступает момент, когда старый человек уже не может отвечать сам за себя и нуждается в постоянном присмотре и помощи. Многочисленные дети обычно обретаются в самых разных штатах, но даже если и рядом, то отнюдь не спешат взвалить на себя заботу о своих немощных стариках. Богатые люди, конечно могут позволить себе нанять круглосуточную няньку. Ну а другие... Путь у них один: доживать свой век и умирать они будут не в родном доме в окружении безутешных потомков, а в «нёрсен-хоуме» (доме для престарелых) в окружении таких же, как и они стариков и вышколенного медицинского персонала, который и морфий вколет вовремя, и также вовремя вызовет «похоронную команду».
«Нёрсен-хоумы» есть практически в каждом, даже в самом маленьком городишке. У нас в Барабу их даже два, да еще есть и в соседних городках — Саук Сити и Портидже. Некоторые из моих русских знакомых работают в «нёрсен-хоуме». Дело в том, что все профессии, более или менее близкие к медицинским, оплачиваются очень хорошо, и даже если работать просто обыкновенной «санитаркой» — можно иметь очень неплохие деньги, страховки и прочие выгодные привилегии. Должность их звучит вполне солидно — «нёрсен ассистант», а не какая-нибудь «санитарка»... Но даже для того, чтобы работать санитаркой ( менять памперсы, отмывать экскременты, водить стариков в туалет, перестилать им постель, кормить из ложечки и т.п.), нужно закончить специальные двухмесячные курсы и сдать экзамен. И получить специальный сертификат. Только после этого тебя могут взять в санитарки.
В домах престарелых никогда нет свободных мест. Наоборот, люди в очереди стоят. Сегодня человек умер, а завтра на его кровати уже очередной клиент. «Нёрсен-хоумы» есть как государственные, так и частные. Месяц пребывания в этом заведении стоит примерно 4000 долларов. Это намного больше, чем нужно в месяц на питание и лечение одному старому человеку. Поэтому этот бизнес вполне даже выгоден.
Я побывала в доме старости в Саук Сити. Тихо, стерильно, чисто. По коридорам неслышно разъезжают на креслах-колясках старички и старушки, некоторые просто засыпают посреди коридора. Палаты совсем небольшие, на двоих. Кровати отделены занавесками. Возле каждой кровати — на стене — целая галерея фотографий. Это их дети и внуки. Конечно, они их иногда посещают. Если живут недалеко. Здесь все — и страдающие полной потерей памяти, и парализованные, и инвалиды с рождения, и просто... тихо умирающие от старости. Старость — печальна и жестока во всем своем торжестве... У каждого из стариков — свой индивидуальный план, по которому с ним проводят массаж и лечение. (Хотя.... от старости нет лекарстсв...). Почти никто из них уже сам не ходит. Все они в памперсах, которые круглосуточно сменяются каждые два часа. Кормят хорошо, на убой. (А какая еще тут может быть радость? Хоть поесть напоследок на славу...) Каждую неделю парикмахер завивает старушкам букли и делает им маникюр (даже если они не просят об этом или вообще не понимают: что с ними делают). Каждую неделю в специальном зале показывают кино. Чаще всего — это фильмы времен их молодости. К ним приезжают проповедники и священники из церквей разных конфессий — дабы люди имели возможность отправлять свои религиозные потребности. Приезжают волонтеры — то детский хор привезут, то домашний зверинец, то специально обученных собак из волонтерской службы «помощи умирающим». Считается, что общение с ласковым животными намного облегчает страдания.
За окнами обители сменяется день, и сменяется ночь, льют дожди, идет снег, светит жаркое солнце... Старики и старушки тихо дремлют в своих креслах-каталках. Что снится им?... Все они были когда-то молоды, здоровы, сильны, полны страстей и надежд. Все прошло. Все проходит. А жизнь.... она продолжается. Для других...
И приходит миг — они покидают этот мир.
«Каждую неделю умирают... Жалко... Такие славные старушки... старички... так любят своих детей и внуков...» — вздыхает моя знакомая Лена Нельсон, работающая нянечкой.
Грустно, но факт. Любой американец еще до своей смерти «приписан» к конкретному Похоронному Дому (Funeral Home). Каждый решает сам — похоронить его или сжечь.... Каждый знает — через 15 минут после его смерти он будет привезен в данное заведение и подготовлен специалистами к своему последнему пути.
...Обычно, усопших сразу отдают в этот Сервис, где их готовят как к конкурсу Красоты. Затем, последнее путешествие. В церковь, для прощального доступа к телу. Потом, в крематории, гроб водружается на пьедестал со свечами, откуда под тихую музыку медленным лифтом спускается вниз. Помню, мне показалось, что свет, исходящий снизу, делал процедуру похожей на спуск в Преисподнюю...
Наконец, (в случае сожжения) прах выдается в изящном сосуде, как замурованный Хоттабыч. Знаю одну милую старушку, которая хранит прах любимого мужа в дорогой китайской вазе у себя дома, на мраморном камине... Но все же обычно прах отвозится на ближайшее кладбище и прикрывается небольшим именным камнем, обсаживается прекрасными цветущими кустами, из-за которых американские кладбища выглядят, как японский сад камней. Никаких оградок, никаких венков. Цветы, цветы, иногда перемежающиеся с патриотическими американскими флагами. Просто трава и просто маленькие камни. Нет того ужасного гнетущего ощущения Смерти, которое испытываешь на наших (особенно русских) кладбищах. «Мертвые ни о чем не ведают» — свидетельствует Апостол...
О врачах, юристах, преступниках... и культуре Америка — чрезвычайно чадолюбивая страна. Среднее количество детишек в семье — трое. А очень часто — и пятеро. Здесь нет такого ужасающе-легкого отношения к абортам, как в России. Возможно, причина тому — что в своем большинстве американцы не атеисты, а верующие. В некоторых штатах, и в Висконсине, например, аборты запрещены. На всех дорогах можно встретить характерный плакат: «Аборт убивает маленькое сердце». Существуют и фанатики-борцы, которые ради спасения души зародыша готовы загубить вполне сформировавшиеся человеческие души. Были случаи, и не раз, когда на воздух взлетали клиники, горели дома и машины врачей, производящих аборты.
С той же потрясающей легкостью, с какой американцы кастрируют своих домашних животных, они подвергают стерилизации и ... самих себя, когда решают, что детишек народили уже достаточно. Интересно, что они этого не стесняются, и могут запросто ляпнуть об этом в дружеской беседе. Ну, словно речь идет об аппендиците или лечении зубов.
Роды здесь стоят недешево — 5, 6, а то и 7 тысяч. Но так как большинство из мамаш имеют нормальную медицинскую страховку, то она все и покрывает. Ну а если страховки нет — пропасть тоже не дадут. Существует множество допущений и «лазеек» для бедных, с помощью которых можно родить практически бесплатно и в прекрасных условиях. Когда Аня, одна моя русская знакомая, собралась рожать, то я с интересом приняла ее приглашение «поучаствовать» в этом знаменательном событии.
Родильное отделение любой американской клиники (даже в самом крошечном провинциальном городке) больше похоже на вполне приличный трехзвездочный отель. Уют, тишина и веселые картинки с разного рода бэби — в общем коридоре. И палаты, двух- или однокомнатные, напоминающие хороший номер в отеле: кровать роженицы, оборудованная по последнему слову медтехники, и диван для родственников, телефон с телевизором, туалет с душем, занавесочки, картины на стенах, кресло... Наверное, и в России сейчас есть такие родильные отделения. Но только разница в том, что в них рожают жены чиновников и нуворишей, а все остальные.....ох, я все еще хорошо помню роддом на Большой Красной в Казани! С его вонью, ободранным единственным туалетом, нервным персоналом, студентами-практикантами, стонущими распухшими роженицами в ужасных балахонах, палатами на 20 человек и тараканами в телефоне-автомате... Здесь же, кто бы ты ни был — вполне состоятельный человек или иммигрант без цента за душой, — все равно будешь рожать в своей индивидуальной палате и с полным комфортом!
Если в наших роддомах «процесс» происходит в каком-то страдании, ажиотаже, на каком-то физическом и духовном надрыве, то здесь это напоминает веселый спектакль, на который роженица может пригласить кого угодно. Не только мужа или родителей, но и своих друзей. Когда я подъехала к клинике, процесс «уже пошел». Меня приветливо подвели к палате. Я растерялась — куда же деть куртку-то? Ведь верхняя одежда... зараза там всякая... Но меня весело втолкнули в палату, где на родильном ложе возлежала стонущая Анька. Вокруг нее копошились ее семейный врач, медсестра, подруга и Анькин муж. Я вновь смутилась из-за своей зимней обуви. Где же стерильные тапочки, повязки?... Но увидела, что и муж, и подруга тоже были в своей уличной обуви. Вот это да! Меня попытались было привлечь к процессу, но я робко попятилась назад: я трудно переношу весь этот медицинский «натурализм». Все случилось очень стремительно, и вот через минут пять медсестра выглянула из палаты: «Что же ты, давай сюда! У нас тут отличный пацан!». Дитя уже было завернуто в пеленку и добросовестно орало в руках обалдевшего мужа, распухшая от слез то ли радости, то ли ужаса, Анька отупело и восторженно смотрела на ребенка, врачи хихикали, как какие-нибудь студенты. Аньке уже успели принести горячий обед и сунули телефон, чтобы она позвонила в Россию своей волнующейся маме. А мне всучили ребенка. Но я все же сначала сняла-таки свою куртку. Потом мы дружно фотографировались на память, передавая ребенка из одних рук в другие. Кстати, врачи тут же предложили сделать обрезание, хотя младенец не был ни иудеем, ни мусульманином. Ибо американцы производят обрезание исключительно из гигиенических соображений. Родители ребенка могут и отказаться, но как правило, никто не отказывается.
Я снова вспомнила свой «родильный опыт».... со всей этой вонью, уродством, сокрытием младенцев от матерей чуть ли не на сутки....когда их никак нам не давали, и мы сходили с ума от неизвестности. С этими тараканами в телефоне и одновременно с маниакальным страхом инфекций... С железной каталкой, на которой, как окуклившиеся коконы бабочек, лежали наши драгоценные младенцы, и которая неслась со скоростью звука по коридору, а все мы в ужасе ждали, что какая-нибудь из «куколок» сейчас грохнется на бетонный пол...
Ох, и грустно мне стало...
Никаких таких странных (или народных?) суеверий насчет того, что новорожденного нужно укрывать от чужого «черного» глаза или сглазу, у американцев нет. Двух- трехдневные американские граждане наравне со врослыми ездят по гостям или участвуют в вечеринках, свадьбах и так далее. Сколько раз приходилось видеть картину: куча народу — едят, шумят или танцуют, а новорожденное дитя в кошелке мирно дремлет под столом. Иногда оно бывает облизано присутствующей здесь же чьей-то собакой. И ничего, никто не вопит в панике, что это «зараза» или что «укусит». Каждый может подойти, потискать дитя, и странно, никогда оно не орет хрипящим надрывным криком... Лежит себе и улыбается. Младенцев никогда в их жизни не пеленают (ибо это есть покушение на их личную свободу), а сразу одевают в соответствующие размеру ползунки.
Таких же крох (о, ужас!) родители таскают с собой в общественные бассейны, супермаркеты и даже в парки аттракционов.
Зато американские мамаши совершенно не расположены кормить своих чад грудью. Зачем, если есть множество легкоразводимых «формул»?
Конечно, если позволяет финансовая ситуация, американские мамы предпочитают сидеть со своими чадами до самой школы. А уж если детки пошли чередом каждый год ... Бабушки и дедушки никакого участия в воспитании внуков не принимают. Просить помощи у родителей — признак невоспитанности. Не можешь сидеть сама — нанимай бэбиситтера (няню). И нанимают. В то время как родные бабушки могут жить чуть ли не на соседней улице, но посещать внуков только по уикендам и лишь потрепать ласково их по щечкам.
Существуют и разновидности различных частных детских садов. Так что «дворового» воспитания детям практически не достается. Я никогда не видела, чтобы по улицам носились стайки пяти- шести- семилетних пацанов или девчонок. Существует в Америке закон: дитятко до 12 лет не имеет права не только в одиночку гулять по улице, но даже и оставаться в одиночку в собственном доме! Оно должно находиться или с родителями, или с нянькой. Соответствующие службы имеют право проверить, не оставлено ли дитя одно в доме. И если так — то дальше...суд, а то и тюрьма!
Однажды я поймала себя на том, что годами не слышала детский плач на улицах. Тем более не увидишь там и родителей, наказывающих капризных непослушников. Взрослые никогда не кричат на своих детей. И тем более, упаси Господь, поднять на ребенка руку! Опять-таки — закон и тюрьма! Кое в чем мягкость воспитания доходит до абсурда. Нежелание возиться с пеленками и доступность дайперсов и памперсов испортили и мамаш, и их чад. Горшок для американского ребенка — примерно как высшее образование. Я знаю одного, пятилетнего, который умеет считать до 50, читает книжки, а всё ещё не вылез из памперсов. Может идти в школу, а до горшка всё ещё не дорос. Да так многие, шестилетние, и идут в подготовительный класс школы — в памперсах!
Американское школьное образование дуракоустойчиво, поощрительно, не ругательно и хорошо оборудовано. И для самых глухих провинциальных городков где-то на краю Аляски, и для столичных «паблик скул» (публичных школ) — существует единый стандарт, единое обеспечение и финансирование. Никому не обидно. Ни ученикам, ни учителям.
Ходить на родительские собрания — одно удовольствие. Хотя это и не «собрания» в нашем понимании. Просто каждый учитель сидит в своем кабинете с табличкой (« Мистер Джонс. Математика»), а в руках родителя — «путеводитель», в котором четко написано, в каком кабинете и какого учителя нужно посетить. Даже самых отъявленных «колышников» никто не ругает. Где и как учителя находят слова поощрения для отъявленных лентяев или хулиганов — я не представляю. Видно, этому их специально учат в колледжах. Профессиональная обязанность, так сказать... Но уж если ваш ребенок хотя бы мало-мальски учится прилично и ведет себя хорошо, вы выйдете из здания школы, ощущая себя Матерью Героя. Каких только эпитетов не услышите в адрес своего недоросля! Он и талантливый, и умный, и интеллигентный, и прекрасный. В общем — «экселлент» и все тут! Наши троечники без напряга становятся здесь ударниками или даже отличниками. Если ты знаешь сколько будет 2х2 (без калькулятора) — ты выдающийся математик, а если угадаешь 9 в квадрате — ты Гений! Эйнштейн! Правописанию тут практически не учат. Зачем? Писать много не приходится. Ибо все домашние и контрольные — в виде тестов, где из данных нескольких пунктов нужно угадать единственный верный. Все остальное «написательство» осуществляется исключительно на компьютере. Теперь я понимаю, почему многие американцы имеют совершенно ужасный почерк! А еще большая часть их — не владеют элементарной грамматикой! Мы, «русские», порой пишем по-английски грамотнее их. Поэтому практически все дети из России становятся в американской школе лучшими учениками. Что и говорить, их подготовка и в самом деле лучше. Ведь то, к примеру, что проходят ученики 8 класса в американской школе, в России наши дети уже прошли в 5 или 6 классе!
Несмотря на некоторый примитивизм, американская школа хороша тем, что дает возможность своему ученику еще на школьной скамье почувствовать себя в разных сферах жизни, попробовать в разных ипостасях. Во-первых, здесь нет железного набора дисциплин, которые обязан пройти каждый. Перед началом каждого учебного года учащийся САМ выбирает 7 дисциплин, которые он хочет изучать в текущем семестре. Выбор, однако, большой... 132 предмета! Среди которых есть множество и совершенно дебильных — типа «Основы правильного питания» или «Методика подготовки домашних заданий». Ну а если серьезно, то это неплохо: допустим, в свои 15 лет я знаю, что я — абсолютный гуманитарий. Так зачем мне эта ужасная химия, которую я ненавижу, или физика, в которой я не в зуб ногой?! Помимо этого в каждой школе существует несколько десятков кружков по интересам. Не говорю уж о спорте, на котором все помешаны... баскетбол, американский футбол, волейбол, теннис, бейсбол, гимнастика, бег, плавание... А еще — драматический театр, музыкальный бэнд, фотостудия, живопись, пение, ораторское искусство, политичекий клуб, клуб молодых бизнесменов....
Но....большинство выпускников из простых провинциальных школ предпочитают по окончании школы где-то работать (отель, «Макдоналдс», супермаркет), а потом — «отрываться» на заработанные денежки на дискотеках и всяких молодежных тусовках. Только лишь около 20 % юных американцев решают продолжить свое образование в колледжах и университетах.
Каждая «хай-скул» тесно повязана с системой колледжей и университетов. Это как своеобразная мафия. Каждая школа предоставляет информацию о своих «перспективных» выпускниках, и в 10-11 классах, почтовые ящики выпускников просто пухнут от рекламных проспектов и писем самых разных колледжей и университетов, которые всячески пытаются завлечь и заинтересовать потенциального студента. Голова идет кругом! Ибо, хотите верьте, хотите нет, все были бы счастливы видеть вас своим студентом. Правда... стоит это примерно 15-25 тысяч в год... Но правда и то, что имея светлую голову на плечах, хорошие оценки и блестящие результаты тестов, в Америке можно получить прекрасное образование в самых престижных университетах практически бесплатно.
Молодые люди очень рано «улетают» из родительского гнезда. Как правило — лет в 17-19. Или уезжают на другой конец страны учиться, или, устраиваясь на работу, снимают квартиру. Жить повзрослевшему «ребенку» вместе с родителями в одном доме тут как-то не принято. Родители взрослым своим детям обычно не помогают. Ибо сами должны зарабатывать!
Впрочем, взрослые дети тоже не очень-то заботятся о своих состарившихся предках. Им некогда: они же целыми днями на работе. В целом, общение «отцов» и «детей» носит ритуальный характер: ходить в церковь по воскресеньям, проводить вместе праздники, дни рождения, свадьбы и похороны.
Пока «старички» в силе и способны сами себя обслужить — они живут в свое удовольствие. Но никогда — вместе с семьями своих детей. Хорошо, если накоплены кое-какие средства: тогда все время и деньги можно тратить на путешествия. Ведь всю жизнь они только и делали, что работали. Кстати, в Америке — самый короткий в мире оплачиваемый годовой отпуск — одна неделя! Не во всех компаниях, конечно. Обычно работник имеет право на двухнедельный отпуск. В Америке и самое большое число рабочих часов в неделю, иногда доходящее до 70! Где уж тут отдохнешь! А вот, наконец, заработали себе на пенсию... Теперь можно отдыхать, ездить на охоту и рыбалку в Канаду, Мексику и даже в Африку, купить моторхоум и не торопясь, путешествовать по всей стране, увидать, наконец, впервые, Нью-Йорк, или Калифорнию, завернуть в Лас-Вегас, и проигрывать там в свое удовольствие трудом и потом заработанные денежки... Американские пенсионеры — самые отъявленные и азартные посетители казино. Богатенькие старички отправляются жить на «юга» — во Флориду и Калифорнию. Даже на первый взгляд видно, что 60-70% населения этих штатов составляют пенсионеры.
Оставаясь за рулем чуть ли не до «последнего издыхания», пенсионеры являются серьезной угрозой для безопасности движения. Иногда смотришь по сторонам в какой-нибудь чикагской пробке... — вот бабуля за рулем, лет под 85, вся в буклях, маникюре, макияже....но изможденные руки трясутся от старости и слабости.... и думаешь, да как же она справляется-то с дорожной ситуацией?! Прямо не по себе становится.
Американцы живут долго. 100 лет — здесь никого не удивляет. Таких немало. В среднем же живут до 80-90 лет. Рано или поздно наступает момент, когда старый человек уже не может отвечать сам за себя и нуждается в постоянном присмотре и помощи. Многочисленные дети обычно обретаются в самых разных штатах, но даже если и рядом, то отнюдь не спешат взвалить на себя заботу о своих немощных стариках. Богатые люди, конечно могут позволить себе нанять круглосуточную няньку. Ну а другие... Путь у них один: доживать свой век и умирать они будут не в родном доме в окружении безутешных потомков, а в «нёрсен-хоуме» (доме для престарелых) в окружении таких же, как и они стариков и вышколенного медицинского персонала, который и морфий вколет вовремя, и также вовремя вызовет «похоронную команду».
«Нёрсен-хоумы» есть практически в каждом, даже в самом маленьком городишке. У нас в Барабу их даже два, да еще есть и в соседних городках — Саук Сити и Портидже. Некоторые из моих русских знакомых работают в «нёрсен-хоуме». Дело в том, что все профессии, более или менее близкие к медицинским, оплачиваются очень хорошо, и даже если работать просто обыкновенной «санитаркой» — можно иметь очень неплохие деньги, страховки и прочие выгодные привилегии. Должность их звучит вполне солидно — «нёрсен ассистант», а не какая-нибудь «санитарка»... Но даже для того, чтобы работать санитаркой ( менять памперсы, отмывать экскременты, водить стариков в туалет, перестилать им постель, кормить из ложечки и т.п.), нужно закончить специальные двухмесячные курсы и сдать экзамен. И получить специальный сертификат. Только после этого тебя могут взять в санитарки.
В домах престарелых никогда нет свободных мест. Наоборот, люди в очереди стоят. Сегодня человек умер, а завтра на его кровати уже очередной клиент. «Нёрсен-хоумы» есть как государственные, так и частные. Месяц пребывания в этом заведении стоит примерно 4000 долларов. Это намного больше, чем нужно в месяц на питание и лечение одному старому человеку. Поэтому этот бизнес вполне даже выгоден.
Я побывала в доме старости в Саук Сити. Тихо, стерильно, чисто. По коридорам неслышно разъезжают на креслах-колясках старички и старушки, некоторые просто засыпают посреди коридора. Палаты совсем небольшие, на двоих. Кровати отделены занавесками. Возле каждой кровати — на стене — целая галерея фотографий. Это их дети и внуки. Конечно, они их иногда посещают. Если живут недалеко. Здесь все — и страдающие полной потерей памяти, и парализованные, и инвалиды с рождения, и просто... тихо умирающие от старости. Старость — печальна и жестока во всем своем торжестве... У каждого из стариков — свой индивидуальный план, по которому с ним проводят массаж и лечение. (Хотя.... от старости нет лекарстсв...). Почти никто из них уже сам не ходит. Все они в памперсах, которые круглосуточно сменяются каждые два часа. Кормят хорошо, на убой. (А какая еще тут может быть радость? Хоть поесть напоследок на славу...) Каждую неделю парикмахер завивает старушкам букли и делает им маникюр (даже если они не просят об этом или вообще не понимают: что с ними делают). Каждую неделю в специальном зале показывают кино. Чаще всего — это фильмы времен их молодости. К ним приезжают проповедники и священники из церквей разных конфессий — дабы люди имели возможность отправлять свои религиозные потребности. Приезжают волонтеры — то детский хор привезут, то домашний зверинец, то специально обученных собак из волонтерской службы «помощи умирающим». Считается, что общение с ласковым животными намного облегчает страдания.
За окнами обители сменяется день, и сменяется ночь, льют дожди, идет снег, светит жаркое солнце... Старики и старушки тихо дремлют в своих креслах-каталках. Что снится им?... Все они были когда-то молоды, здоровы, сильны, полны страстей и надежд. Все прошло. Все проходит. А жизнь.... она продолжается. Для других...
И приходит миг — они покидают этот мир.
«Каждую неделю умирают... Жалко... Такие славные старушки... старички... так любят своих детей и внуков...» — вздыхает моя знакомая Лена Нельсон, работающая нянечкой.
Грустно, но факт. Любой американец еще до своей смерти «приписан» к конкретному Похоронному Дому (Funeral Home). Каждый решает сам — похоронить его или сжечь.... Каждый знает — через 15 минут после его смерти он будет привезен в данное заведение и подготовлен специалистами к своему последнему пути.
...Обычно, усопших сразу отдают в этот Сервис, где их готовят как к конкурсу Красоты. Затем, последнее путешествие. В церковь, для прощального доступа к телу. Потом, в крематории, гроб водружается на пьедестал со свечами, откуда под тихую музыку медленным лифтом спускается вниз. Помню, мне показалось, что свет, исходящий снизу, делал процедуру похожей на спуск в Преисподнюю...
Наконец, (в случае сожжения) прах выдается в изящном сосуде, как замурованный Хоттабыч. Знаю одну милую старушку, которая хранит прах любимого мужа в дорогой китайской вазе у себя дома, на мраморном камине... Но все же обычно прах отвозится на ближайшее кладбище и прикрывается небольшим именным камнем, обсаживается прекрасными цветущими кустами, из-за которых американские кладбища выглядят, как японский сад камней. Никаких оградок, никаких венков. Цветы, цветы, иногда перемежающиеся с патриотическими американскими флагами. Просто трава и просто маленькие камни. Нет того ужасного гнетущего ощущения Смерти, которое испытываешь на наших (особенно русских) кладбищах. «Мертвые ни о чем не ведают» — свидетельствует Апостол...
В американских больницах, как в храме: тишина, блеск,чистота, наворот оборудования. Клистиры подсоединены к компьютерам...
Когда входишь в этот храм, тебя встречают с радостным энтузиазмом. Вторым, после имени, вежливым вопросом регистраторши будет: какая у вас страховка? Медицинская страховка стоит минимум 110 баксов в месяц на человека и с возрастом, и в зависимости от того, какой образ жизни ведет клиент (курит или не курит и т.п.) плата повышается. Жить без страховки опасно для здоровья. Один мой русский приятель принципиально её не имел, полагая себя молодым и здоровым. Но в один несчастный день упал и сломал ногу. Скорая помощь сделала свое дело и представила счет на 8000! У него такие деньги не водились, сейчас он выплачивает в рассрочку по 25 долларов ежемесячно. Если не лень, подсчитайте, сколько лет еще ему придется платить?... Страховки бывают разные. Например, мой скромный полис позволит при необходимости сделать хирургическую операцию, стоимостью не более 2 миллионов. Звучит солидно? Правда, любые первоначальные расходы до 500 долларов клиент платит сам. Так что за большую часть визитов к врачу приходится раскошеливаться. И это ещё не все «подводные» камни.
Мы привыкли, что врачи бывают очень конкретные: вот глазник, вот терапевт, вот хирург... и так далее. В Америке врачи всеохватны: если он твой семейный врач, то он пребывает во всех ипостасях — и от насморка тебя будет лечить, и от язвы желудка, и роды примет, и ... все, что угодно... Мне лично как-то не очень хочется доверять таким американским чудо-универсалам.
Эх, не ценили мы в свое время нашу поистине бесплатную и совсем не плохую медицину! Такое и сейчас в России трудно представить, но, похоже, мы к этому рано или поздно придем... У вас сломались очки? Вот тут-то и вспомнишь наши славные скромные мастерские по ремонту очков, где вам за копейки так починят оправу, что еще лучше станет! В Америке оправ вообще не чинят. Линзы без рецепта не продатут. Чтобы получить очки — надо идти к врачу. О-о! Прием, обследование. Вообще-то, далеко ходить не надо. Врач сидит тут же, за занавеской, как паук, важный и серьезный. Краткая процедура... Затем, извольте отслюнить 100 баксов за то, что врач «удивил» вас многолетней истиной, что ваши глаза нуждаются в «минус 3» и ваше расстояние 62 мм. Ну а потом еще долларов 100 за средней паршивости оправу — и вы — счастливый обладатель новых очков.
Или, к примеру вам в глаз попала песчинка..... Сама не выходит. Глаз слезится, в нем покалывает... без врача не обойтись. Идете в клинику. На прием к специалисту можно записаться не раньше, чем за неделю. Терапевт из «неотложки» (самый дорогой прием), осмотрит вас и направит к Хирургу. Тот попыхтит и вытащит вашу мучительницу... А через недельку ваши глаза вновь заслезятся, читая счет — в 120 зелененьких. За песчинку... Впрочем, многое зависит от важности поврежденного органа. Заноза в ноге, например, дешевле. Стоит всего 60-70. Прививка от гепатита — около 100 ... Ну и так далее. Моё вам пожелание: будете в Америке — будьте здоровы!
Я уже писала о ветеринарах. Зверская система! Вот на днях у нашего котенка начали слезиться глазки. Такое уже бывало с нашим взрослым котом, и мы знаем, какое лекарство нужно купить. Но без рецепта его не продадут. А рецепт не дадут, если не притащим котенка к врачу (хочется сказать: рвачу). Результат: 96 баксов за прием, диагностику и лекарство. Дорогой котеночек, однако же, получается!
Справедливости ради надо заметить, что умереть тут человеку все равно не дадут. Даже если он самый распоследний бомж или нелегал. Ну а если он сможет доказать, что находится за официальной чертой бедности (что означает примерный годовой доход в 12-15 тысяч долларов), то он может рассчитывать на специальную программу для бедных, так называемый «Медикэйр». Почти каждая клиника имеет специальный фонд, за счет которого производится бесплатное медицинское обслуживание неимущих. Есть и специальные клиники — интересно, что в них персонал обычно работает совершенно бесплатно, волонтирует по одному дню в неделю.
Но так поступают немногие. Можно сказать, что врачи, ветеринары и фармацевты в Америке — это своеобразная «мафия», благоденствующая на реальной людской и животной нужде. Для них это — надежный бизнес, «верный хлеб». Ибо пока живы люди — живы их болезни.
Ближайшие финансовые «сотрапезники» врачей — юристы. Америка буквально создана для них. Законов с поправками и подпунктами такое множество, что можно мозги сломать. Потому и процветают в США грабители в законе — ЮРИСТЫ. Говорят, что каждый шестой американец — юрист. Какие только услуги они не предлагают! Они могут сделать для вас ВСЁ. Но за БОЛЬШИЕ деньги.
Однажды потребовалась мне юридическая консультация. По совету друзей обратилась к иммиграционному адвокату. Он был сириец, и звали его Сардар Дурани. В маленьком добротном офисе меня встретила восточного вида секретарша и провела к господину Адвокату, который являл собою молодого, очень лоснящегося человека, с хитрыми восточными глазками. За заполнение анкеты на рабочую визу законник запросил с меня 5000. При этом он не гарантировал результата. Я не стала платить, а посидела четыре дня, разобралась в бумажках, и заполнила анкету сама. Оказалось, что не так страшен юридический чёрт, как его малюют. А ведь подавляющее большинство людей, особенно иммигрантов, настолько трепещут перед бумажками Иммиграционной Службы, что готовы выкладывать хитрым юристам за эту ерунду тысячи и тысячи долларов! Поэтому юристы в США жируют и процветают.
Американцы шутливо спрашивают: «В чем разница между раздавленным скунсом и сбитым на дороге юристом? Правильный ответ: перед скунсом есть следы торможения...»
Всё под контролем Закона. Иногда эти законы кажутся совершенно ненужными и даже идиотскими, но ( в отличие от российских) они работают.
Всякому родившемуся или легально проживающему в штатах человеку Служба социальной защиты присваивает персональный девятизначный номер, который надо держать в секрете. Как, впрочем и дату своего рождения. Если я знаю эти ваши данные, я могу позвонить в банк и узнать сколько денег на вашем счету и даже распорядиться кредитными деньгами. При устройстве на работу вы обязаны сообщить ваш номер работодателю, и через 2 секунды он будет знать все ваши грехи, социальный статус. А банкир сможет выяснить вашу кредитную историю. Все нарушения законов несмываемо фиксируются в вашем компьютерном досье.
…В целом Америку можно назвать «тихим омутом», из которого иногда появляются такие черти, что и в аду не снились. Так лет пятнадцать назад, в невинных дебрях Висконсина объявился людоед: отлавливал детей, готовил их на ужин и снимал это на видео. Лет пятнадцать его искали и наконец поймали. Симпатичный был такой старичок, улыбчивый, похож на доктора Айболита. В Висконсине отменена смертная казнь. Вот он и посиживал в одиночной камере, спокойный и довольный всем, кроме меню. Некоторые обезумевшие от миссионерства христиане присылали ему библии в надежде, что он покается и придет к Богу. А какие-то сумасшедшие старушки присылали ему даже деньги и сигареты. Поскольку «гурман» был некурящим, денег на его счету скопилось около 10 тысяч. Родители убитых детей требовали, чтобы деньги им отдали в качестве компенсации, но это было невозможно. Закон! Жить бы ему да радоваться обеспеченной старости, но один из родителей погибшей девочки совершил небольшое преступление, сел в ту же тюрьму и там на прогулке задушил старика. Теперь отбывает пожизненное заключение....
Еще одно парадоксальное и труднообъяснимое явление — это чудовищные расстрелы учеников и учителей в американских школах, происходящие с пугающей периодичностью. Еще вчера тихий и благопристойный ученик вдруг приходит в школу с оружием и безжалостно расстреливает своих одноклассников... расстреливает всех, кто попадается на пути. По данным «Нью-Йорк Таймс» за последние 6 лет в школах Америки убит... 221 человек! Это уже похоже на войну!
...2 февраля 1996 г. в штате Вашингтон, Барри Лукатис, 14 лет, застрелил троих и ранил одного.
...19 февраля 1997 г. на Аляске, Эван Рамсей, 16 лет, убил своего одноклассника и директора школы.
...1 октября 1997 г. в штате Миссисипи, Люк Вудхам, 15 лет, расстрелял троих, ранил семерых, а потом убил свою мать...
...24 марта 1998 г. в Арканзасе, Эндрю Голден, 11 лет и Митчел Джонсон, 13 лет, убили пятерых одноклассников, ранили десятерых...
...21 мая 1998 г. в Орегоне, Кипланд Кинкель убил пятерых, включая своих родителей и ранил 22 человека!...
Совсем недавно, 21 марта 2005 года в Миннесоте 16-летний Вэйн Дук, взяв пистолет своего дедушки, бывшего полицейского, убил деда и бабушку, сел в машину деда, приехал в свою школу, на входе убил охранника и расстрелял еще 9 своих одноклассников и учительницу. После этого выстрелил себе в висок. После трагедии выяснилось, что Вэйн был одержим идеями нацизма и планировал массовое убийство в день рождения фюрера, но не дотерпел... Он активно общался в нацистских интернет-чатах, в школе был одиночкой, изгоем, и оказывается, не раз угрожал всех расстрелять...
Что же происходит с подростками? Какой дьявол вселяется в них?! В чем причины этого ужасного явления? Наркотики, доступность огнестрельного оружия, компьютерные игры, доводящие до безумия.... Или приторное благополучие американской действительности, которого не выдерживает чья-то больная психика?! По данным Национального Института Психического Здоровья, более 1,5 миллиона американцев старше 15 лет серьезно страдают от депрессий. До сих пор в американской печати я еще не встретила даже попытки анализа этого явления...
Раз разговор коснулся преступников, нельзя не вспомнить о полиции. Полицейские в сердцах американцев с детства ассоциируются с образом внимательного и доброго защитника. Полицейскому принято подчиняться молча, молниеносно и беспрекословно. Если вас остановила полиция, вы обязаны приоткрыть окошко, не выходя из машины и положить руки на руль — это чтобы полицейский видел, что вы не хотите его чем-нибудь прихлопнуть. Говорить полицейскому желательно только чистую правду. Как правило, если вы превысили скорость и вас остановили, полицейский обязательно спросит: « Какой здесь лимит скорости и какая скорость была у вас?» Лучше не пытаться соврать — он все равно знает, что вы превышали на 15 или 20 миль! А вот если вы честно скажете об этом и покаетесь — это может смягчить его сердце. Он даже может вас простить на первый раз. В общем, если вы не опасный преступник, полиция всегда корректна и готова помочь во всех ваших проблемах. Но не вздумайте пытаться подкупить представителя закона: за это последует крепкое наказание. Конечно, нельзя сказать, что среди блюстителей порядка нет коррупции, но если это выходит на свет — ЧП национального масштаба!
Американец и автомобиль — это нечто неразделимое, как сиамские близнецы, давно уже сросшееся в единый организм. Кто бы мог подумать, что знаменитый лозунг Остапа Бендера (Автомобиль это не роскошь, а средство передвижения!) реализуется не на Родине, а за океаном! Понятия «сходить в магазин» здесь не существует. Все устроено под водителей: произвести банковскую операцию, заполучить жирный гамбургер, посмотреть кино — можно, не выходя из машины.
Водить авто в Америке просто. Правила доходчивы, дорожные знаки отчетливы и удобны, водители взаимно вежливы, не вредничают, охотно готовы простить твою ошибку. Тут считается неприличным клаксонить, когда тебе что-то не нравится. Только в крайнем случае, чтобы громко напомнить о том, что ты их не заметил и можешь задеть. Иногда оценка твоей манеры вождения может быть выражена молчаливым жестом, при это используются два разных пальца: иногда средний, а иногда и большой. К маркам автомобилей здесь нет особых претензий. Все фирмы давно продались друг другу и только изображают конкуренцию. Это только в России существует вопиющая автоиерархия. Здесь же — на каких только «динозаврах» не ездят! Иногда это натуральные ржавые скелеты! Но уважение такое же, как к суперскоростной модели эдак за 250 тысяч долларов.
Генри Форд, создатель первого автоконвейера, знаменит своими афористическими историями. Он всегда принципиально ездил на своих машинах. Однажды, увидев «Форд», по какой-то причине застрявший на обочине, он остановился и помог водителю справиться с проблемой. Когда тот предложил ему десятку за услуги, Генри отказался, сказав, что у него нет финансовых проблем, на что потерпевший возразил: «Если бы у вас не было финансовых проблем, вы бы не ездили на жалком фордике!»
В городах-гигантах провинциальному водителю приходится не раз вспотеть. Агрессивность вождения там — правило, но ее все равно невозможно сравнить с российской. Если не вписываешься в этот ритм, ты даже опасен для движения, как непредсказуемый водила.
Как бы там ни было, в любой дорожной ситуации не стоит терять американского оптимизма. Если у вас в дороге приключилась авария, обязательно кто-нибудь остановится и попытается помочь.
Но не дай вам Бог нечаянно толкнуть, задеть или помять чью-то машину! Как правило, американцы крайне болезненно реагирует на покушение на их собственность. Если у вас нет соответствующей страховки — можно оказаться в большом накладе. Так по судам затаскают — мало не покажется. К тому же, вас могут запросто засудить не за царапину на машине, а за ....глубокий моральный ущерб, который вы нанесли автовладельцу. Иногда такие случаи бывают — хоть стой, хоть падай!
Один наш знакомый профессор на светофоре не вписался в тормозную дистанцию и легонько помял машину стоящей впереди дамочки лет 40-45. Ерундовое было повреждение, с полицией и страховками разобрались быстро. Правда, дамочка, очень сильно кричала и нервничала. Ладно. Прошло полгода, и вдруг наш незадачливый профессор получает повестку от адвоката дамочки. Они предъявляют ему иск на 120 тысяч долларов!! За что, помилуйте?! Оказывается, дамочка полагает, что ее моральное потрясение после этого столкновения было так глубоко, что она сделалась... фригидна. Вот за этот урон и требует свои законные 120 тысяч. К счастью для нашего водилы, иск фригидной дамочки был расценен как фарс. Вот если бы она после этого инцидента облысела или стала заикаться...Тогда у нее были бы все шансы поживиться. И если бы суд счел её претензии обоснованными, бедному профессору пришлось бы раскошеливаться. А если денег у него оказалось бы недостаточно, мог бы лишиться дома или иной собственности.
Такая вот культура общения... Хотя культура — понятие столь многозначное, что без разделения её на части не обойтись. Для упрощения можно хотя бы выделить из Мировой культуры Общую культуру — это отношение к чистоте окружающей среды и характер общения между людьми. Здесь Америка на голову превосходит Россию: вежливость преследует вас повсюду, редко встретишь равнодушие, не говоря уже о хамстве. Одеваются американцы скромно, практично и без вкуса. Здесь не принимают по одежке. Но печально, что на улицах некем полюбоваться. Пушкин, с грустью страстного эстета, писал: «Едва ли сыщешь по России две пары стройных женских ног...» Если бы поэт посетил США, он бы отметил: «Едва ли сыщешь в этих Штатах хотя бы пару стройных ног!» Причем «нестройность» здесь бросается в глаза, поскольку американцы обожают обнажаться с помощью шортов. Жаль, что Пушкин прожил так мало, не успев насладиться сравнительной изящностью наших женщин. Хотя русские шутники утверждают, что у россиянок сейчас две основные проблемы — первая, где достать еду, и вторая — как похудеть. В этой шутке есть доля правды. Наши женщины хотя бы этим озабочены и стараются следить за собой.
За короткую историю США выработалось много стандартов, которые можно было бы назвать Американской Субкультурой. Начиная с тотальной стрижки газонов, продолжая примитивным набором развлечений всякого рода, включая Большой Спорт, и кончая убого-вредным меню в традиционных обжираловках типа «Макдональдс». Но некоторые стандарты действительно хороши.
Например американские туалеты. Они везде есть, чисты и общедоступны.
Прав был профессор Преображенский, определяя пропасть между Культурой и Разрухой: « Вот если все начнут мочиться мимо унитазов... вот тогда и будет Разруха....»
В американских столицах и больших городах, как и во всем мире, бурлит культурная жизнь: театры, концерты, выставки... Но в глубокой американской провинции, все Музы, как правило, дремлют...
Музыка здесь, в основном, любительская. Профи — всё приезжие. Симфонический оркестр в Мэдисоне (столица штата!) имеет 15 штатных музыкантов и одного дирижера. Остальные музыканты — приходящие. Самодеятельные любители! Хобби у них такое. Есть настроение — придут. Нет настроения — придется Бетховену в этот вечер «ужинать» без гобоя. Не могу понять: почему этот богатый штат не в «желании» содержать приличный оркестр? С хором — тоже самое. Театр — самодеятельный. Надо отметить, что художников здесь — как собак нерезаных, а профессионалов из них всего 2 %. Я имею в виду тех, кто может позволить себе «роскошь» — жить с продажи картин.
Публика доброжелательна и бездарно-непритязательна ко всем Музам. Здесь вовсе не надо быть хорошим художником для коммерческого успеха. Стены американских домов поражают мещанской пошлостью. Если ты плодовит и знаешь, что нравится публике — будешь с деньгами.
Интересно, что в домах практически не встретишь книжных полок или шкафов. Нет у них книг дома. Единственный раз я встретила настоящую домашнюю библиотеку с настоящей классикой. И сразу же прониклась к хозяевам ее глубоким уважением. Надо же, как они много читают! Однако публичные бесплатные библиотеки всегда полны народу. Правда, я не присматривалась, что они читают. Может, газеты или комиксы. А вообще, американцы предпочитают и здесь экономить: зачем покупать книги, если их можно взять в бесплатной библиотеке.
От Мамоны до Мормона...Когда входишь в этот храм, тебя встречают с радостным энтузиазмом. Вторым, после имени, вежливым вопросом регистраторши будет: какая у вас страховка? Медицинская страховка стоит минимум 110 баксов в месяц на человека и с возрастом, и в зависимости от того, какой образ жизни ведет клиент (курит или не курит и т.п.) плата повышается. Жить без страховки опасно для здоровья. Один мой русский приятель принципиально её не имел, полагая себя молодым и здоровым. Но в один несчастный день упал и сломал ногу. Скорая помощь сделала свое дело и представила счет на 8000! У него такие деньги не водились, сейчас он выплачивает в рассрочку по 25 долларов ежемесячно. Если не лень, подсчитайте, сколько лет еще ему придется платить?... Страховки бывают разные. Например, мой скромный полис позволит при необходимости сделать хирургическую операцию, стоимостью не более 2 миллионов. Звучит солидно? Правда, любые первоначальные расходы до 500 долларов клиент платит сам. Так что за большую часть визитов к врачу приходится раскошеливаться. И это ещё не все «подводные» камни.
Мы привыкли, что врачи бывают очень конкретные: вот глазник, вот терапевт, вот хирург... и так далее. В Америке врачи всеохватны: если он твой семейный врач, то он пребывает во всех ипостасях — и от насморка тебя будет лечить, и от язвы желудка, и роды примет, и ... все, что угодно... Мне лично как-то не очень хочется доверять таким американским чудо-универсалам.
Эх, не ценили мы в свое время нашу поистине бесплатную и совсем не плохую медицину! Такое и сейчас в России трудно представить, но, похоже, мы к этому рано или поздно придем... У вас сломались очки? Вот тут-то и вспомнишь наши славные скромные мастерские по ремонту очков, где вам за копейки так починят оправу, что еще лучше станет! В Америке оправ вообще не чинят. Линзы без рецепта не продатут. Чтобы получить очки — надо идти к врачу. О-о! Прием, обследование. Вообще-то, далеко ходить не надо. Врач сидит тут же, за занавеской, как паук, важный и серьезный. Краткая процедура... Затем, извольте отслюнить 100 баксов за то, что врач «удивил» вас многолетней истиной, что ваши глаза нуждаются в «минус 3» и ваше расстояние 62 мм. Ну а потом еще долларов 100 за средней паршивости оправу — и вы — счастливый обладатель новых очков.
Или, к примеру вам в глаз попала песчинка..... Сама не выходит. Глаз слезится, в нем покалывает... без врача не обойтись. Идете в клинику. На прием к специалисту можно записаться не раньше, чем за неделю. Терапевт из «неотложки» (самый дорогой прием), осмотрит вас и направит к Хирургу. Тот попыхтит и вытащит вашу мучительницу... А через недельку ваши глаза вновь заслезятся, читая счет — в 120 зелененьких. За песчинку... Впрочем, многое зависит от важности поврежденного органа. Заноза в ноге, например, дешевле. Стоит всего 60-70. Прививка от гепатита — около 100 ... Ну и так далее. Моё вам пожелание: будете в Америке — будьте здоровы!
Я уже писала о ветеринарах. Зверская система! Вот на днях у нашего котенка начали слезиться глазки. Такое уже бывало с нашим взрослым котом, и мы знаем, какое лекарство нужно купить. Но без рецепта его не продадут. А рецепт не дадут, если не притащим котенка к врачу (хочется сказать: рвачу). Результат: 96 баксов за прием, диагностику и лекарство. Дорогой котеночек, однако же, получается!
Справедливости ради надо заметить, что умереть тут человеку все равно не дадут. Даже если он самый распоследний бомж или нелегал. Ну а если он сможет доказать, что находится за официальной чертой бедности (что означает примерный годовой доход в 12-15 тысяч долларов), то он может рассчитывать на специальную программу для бедных, так называемый «Медикэйр». Почти каждая клиника имеет специальный фонд, за счет которого производится бесплатное медицинское обслуживание неимущих. Есть и специальные клиники — интересно, что в них персонал обычно работает совершенно бесплатно, волонтирует по одному дню в неделю.
Но так поступают немногие. Можно сказать, что врачи, ветеринары и фармацевты в Америке — это своеобразная «мафия», благоденствующая на реальной людской и животной нужде. Для них это — надежный бизнес, «верный хлеб». Ибо пока живы люди — живы их болезни.
Ближайшие финансовые «сотрапезники» врачей — юристы. Америка буквально создана для них. Законов с поправками и подпунктами такое множество, что можно мозги сломать. Потому и процветают в США грабители в законе — ЮРИСТЫ. Говорят, что каждый шестой американец — юрист. Какие только услуги они не предлагают! Они могут сделать для вас ВСЁ. Но за БОЛЬШИЕ деньги.
Однажды потребовалась мне юридическая консультация. По совету друзей обратилась к иммиграционному адвокату. Он был сириец, и звали его Сардар Дурани. В маленьком добротном офисе меня встретила восточного вида секретарша и провела к господину Адвокату, который являл собою молодого, очень лоснящегося человека, с хитрыми восточными глазками. За заполнение анкеты на рабочую визу законник запросил с меня 5000. При этом он не гарантировал результата. Я не стала платить, а посидела четыре дня, разобралась в бумажках, и заполнила анкету сама. Оказалось, что не так страшен юридический чёрт, как его малюют. А ведь подавляющее большинство людей, особенно иммигрантов, настолько трепещут перед бумажками Иммиграционной Службы, что готовы выкладывать хитрым юристам за эту ерунду тысячи и тысячи долларов! Поэтому юристы в США жируют и процветают.
Американцы шутливо спрашивают: «В чем разница между раздавленным скунсом и сбитым на дороге юристом? Правильный ответ: перед скунсом есть следы торможения...»
Всё под контролем Закона. Иногда эти законы кажутся совершенно ненужными и даже идиотскими, но ( в отличие от российских) они работают.
Всякому родившемуся или легально проживающему в штатах человеку Служба социальной защиты присваивает персональный девятизначный номер, который надо держать в секрете. Как, впрочем и дату своего рождения. Если я знаю эти ваши данные, я могу позвонить в банк и узнать сколько денег на вашем счету и даже распорядиться кредитными деньгами. При устройстве на работу вы обязаны сообщить ваш номер работодателю, и через 2 секунды он будет знать все ваши грехи, социальный статус. А банкир сможет выяснить вашу кредитную историю. Все нарушения законов несмываемо фиксируются в вашем компьютерном досье.
…В целом Америку можно назвать «тихим омутом», из которого иногда появляются такие черти, что и в аду не снились. Так лет пятнадцать назад, в невинных дебрях Висконсина объявился людоед: отлавливал детей, готовил их на ужин и снимал это на видео. Лет пятнадцать его искали и наконец поймали. Симпатичный был такой старичок, улыбчивый, похож на доктора Айболита. В Висконсине отменена смертная казнь. Вот он и посиживал в одиночной камере, спокойный и довольный всем, кроме меню. Некоторые обезумевшие от миссионерства христиане присылали ему библии в надежде, что он покается и придет к Богу. А какие-то сумасшедшие старушки присылали ему даже деньги и сигареты. Поскольку «гурман» был некурящим, денег на его счету скопилось около 10 тысяч. Родители убитых детей требовали, чтобы деньги им отдали в качестве компенсации, но это было невозможно. Закон! Жить бы ему да радоваться обеспеченной старости, но один из родителей погибшей девочки совершил небольшое преступление, сел в ту же тюрьму и там на прогулке задушил старика. Теперь отбывает пожизненное заключение....
Еще одно парадоксальное и труднообъяснимое явление — это чудовищные расстрелы учеников и учителей в американских школах, происходящие с пугающей периодичностью. Еще вчера тихий и благопристойный ученик вдруг приходит в школу с оружием и безжалостно расстреливает своих одноклассников... расстреливает всех, кто попадается на пути. По данным «Нью-Йорк Таймс» за последние 6 лет в школах Америки убит... 221 человек! Это уже похоже на войну!
...2 февраля 1996 г. в штате Вашингтон, Барри Лукатис, 14 лет, застрелил троих и ранил одного.
...19 февраля 1997 г. на Аляске, Эван Рамсей, 16 лет, убил своего одноклассника и директора школы.
...1 октября 1997 г. в штате Миссисипи, Люк Вудхам, 15 лет, расстрелял троих, ранил семерых, а потом убил свою мать...
...24 марта 1998 г. в Арканзасе, Эндрю Голден, 11 лет и Митчел Джонсон, 13 лет, убили пятерых одноклассников, ранили десятерых...
...21 мая 1998 г. в Орегоне, Кипланд Кинкель убил пятерых, включая своих родителей и ранил 22 человека!...
Совсем недавно, 21 марта 2005 года в Миннесоте 16-летний Вэйн Дук, взяв пистолет своего дедушки, бывшего полицейского, убил деда и бабушку, сел в машину деда, приехал в свою школу, на входе убил охранника и расстрелял еще 9 своих одноклассников и учительницу. После этого выстрелил себе в висок. После трагедии выяснилось, что Вэйн был одержим идеями нацизма и планировал массовое убийство в день рождения фюрера, но не дотерпел... Он активно общался в нацистских интернет-чатах, в школе был одиночкой, изгоем, и оказывается, не раз угрожал всех расстрелять...
Что же происходит с подростками? Какой дьявол вселяется в них?! В чем причины этого ужасного явления? Наркотики, доступность огнестрельного оружия, компьютерные игры, доводящие до безумия.... Или приторное благополучие американской действительности, которого не выдерживает чья-то больная психика?! По данным Национального Института Психического Здоровья, более 1,5 миллиона американцев старше 15 лет серьезно страдают от депрессий. До сих пор в американской печати я еще не встретила даже попытки анализа этого явления...
Раз разговор коснулся преступников, нельзя не вспомнить о полиции. Полицейские в сердцах американцев с детства ассоциируются с образом внимательного и доброго защитника. Полицейскому принято подчиняться молча, молниеносно и беспрекословно. Если вас остановила полиция, вы обязаны приоткрыть окошко, не выходя из машины и положить руки на руль — это чтобы полицейский видел, что вы не хотите его чем-нибудь прихлопнуть. Говорить полицейскому желательно только чистую правду. Как правило, если вы превысили скорость и вас остановили, полицейский обязательно спросит: « Какой здесь лимит скорости и какая скорость была у вас?» Лучше не пытаться соврать — он все равно знает, что вы превышали на 15 или 20 миль! А вот если вы честно скажете об этом и покаетесь — это может смягчить его сердце. Он даже может вас простить на первый раз. В общем, если вы не опасный преступник, полиция всегда корректна и готова помочь во всех ваших проблемах. Но не вздумайте пытаться подкупить представителя закона: за это последует крепкое наказание. Конечно, нельзя сказать, что среди блюстителей порядка нет коррупции, но если это выходит на свет — ЧП национального масштаба!
Американец и автомобиль — это нечто неразделимое, как сиамские близнецы, давно уже сросшееся в единый организм. Кто бы мог подумать, что знаменитый лозунг Остапа Бендера (Автомобиль это не роскошь, а средство передвижения!) реализуется не на Родине, а за океаном! Понятия «сходить в магазин» здесь не существует. Все устроено под водителей: произвести банковскую операцию, заполучить жирный гамбургер, посмотреть кино — можно, не выходя из машины.
Водить авто в Америке просто. Правила доходчивы, дорожные знаки отчетливы и удобны, водители взаимно вежливы, не вредничают, охотно готовы простить твою ошибку. Тут считается неприличным клаксонить, когда тебе что-то не нравится. Только в крайнем случае, чтобы громко напомнить о том, что ты их не заметил и можешь задеть. Иногда оценка твоей манеры вождения может быть выражена молчаливым жестом, при это используются два разных пальца: иногда средний, а иногда и большой. К маркам автомобилей здесь нет особых претензий. Все фирмы давно продались друг другу и только изображают конкуренцию. Это только в России существует вопиющая автоиерархия. Здесь же — на каких только «динозаврах» не ездят! Иногда это натуральные ржавые скелеты! Но уважение такое же, как к суперскоростной модели эдак за 250 тысяч долларов.
Генри Форд, создатель первого автоконвейера, знаменит своими афористическими историями. Он всегда принципиально ездил на своих машинах. Однажды, увидев «Форд», по какой-то причине застрявший на обочине, он остановился и помог водителю справиться с проблемой. Когда тот предложил ему десятку за услуги, Генри отказался, сказав, что у него нет финансовых проблем, на что потерпевший возразил: «Если бы у вас не было финансовых проблем, вы бы не ездили на жалком фордике!»
В городах-гигантах провинциальному водителю приходится не раз вспотеть. Агрессивность вождения там — правило, но ее все равно невозможно сравнить с российской. Если не вписываешься в этот ритм, ты даже опасен для движения, как непредсказуемый водила.
Как бы там ни было, в любой дорожной ситуации не стоит терять американского оптимизма. Если у вас в дороге приключилась авария, обязательно кто-нибудь остановится и попытается помочь.
Но не дай вам Бог нечаянно толкнуть, задеть или помять чью-то машину! Как правило, американцы крайне болезненно реагирует на покушение на их собственность. Если у вас нет соответствующей страховки — можно оказаться в большом накладе. Так по судам затаскают — мало не покажется. К тому же, вас могут запросто засудить не за царапину на машине, а за ....глубокий моральный ущерб, который вы нанесли автовладельцу. Иногда такие случаи бывают — хоть стой, хоть падай!
Один наш знакомый профессор на светофоре не вписался в тормозную дистанцию и легонько помял машину стоящей впереди дамочки лет 40-45. Ерундовое было повреждение, с полицией и страховками разобрались быстро. Правда, дамочка, очень сильно кричала и нервничала. Ладно. Прошло полгода, и вдруг наш незадачливый профессор получает повестку от адвоката дамочки. Они предъявляют ему иск на 120 тысяч долларов!! За что, помилуйте?! Оказывается, дамочка полагает, что ее моральное потрясение после этого столкновения было так глубоко, что она сделалась... фригидна. Вот за этот урон и требует свои законные 120 тысяч. К счастью для нашего водилы, иск фригидной дамочки был расценен как фарс. Вот если бы она после этого инцидента облысела или стала заикаться...Тогда у нее были бы все шансы поживиться. И если бы суд счел её претензии обоснованными, бедному профессору пришлось бы раскошеливаться. А если денег у него оказалось бы недостаточно, мог бы лишиться дома или иной собственности.
Такая вот культура общения... Хотя культура — понятие столь многозначное, что без разделения её на части не обойтись. Для упрощения можно хотя бы выделить из Мировой культуры Общую культуру — это отношение к чистоте окружающей среды и характер общения между людьми. Здесь Америка на голову превосходит Россию: вежливость преследует вас повсюду, редко встретишь равнодушие, не говоря уже о хамстве. Одеваются американцы скромно, практично и без вкуса. Здесь не принимают по одежке. Но печально, что на улицах некем полюбоваться. Пушкин, с грустью страстного эстета, писал: «Едва ли сыщешь по России две пары стройных женских ног...» Если бы поэт посетил США, он бы отметил: «Едва ли сыщешь в этих Штатах хотя бы пару стройных ног!» Причем «нестройность» здесь бросается в глаза, поскольку американцы обожают обнажаться с помощью шортов. Жаль, что Пушкин прожил так мало, не успев насладиться сравнительной изящностью наших женщин. Хотя русские шутники утверждают, что у россиянок сейчас две основные проблемы — первая, где достать еду, и вторая — как похудеть. В этой шутке есть доля правды. Наши женщины хотя бы этим озабочены и стараются следить за собой.
За короткую историю США выработалось много стандартов, которые можно было бы назвать Американской Субкультурой. Начиная с тотальной стрижки газонов, продолжая примитивным набором развлечений всякого рода, включая Большой Спорт, и кончая убого-вредным меню в традиционных обжираловках типа «Макдональдс». Но некоторые стандарты действительно хороши.
Например американские туалеты. Они везде есть, чисты и общедоступны.
Прав был профессор Преображенский, определяя пропасть между Культурой и Разрухой: « Вот если все начнут мочиться мимо унитазов... вот тогда и будет Разруха....»
В американских столицах и больших городах, как и во всем мире, бурлит культурная жизнь: театры, концерты, выставки... Но в глубокой американской провинции, все Музы, как правило, дремлют...
Музыка здесь, в основном, любительская. Профи — всё приезжие. Симфонический оркестр в Мэдисоне (столица штата!) имеет 15 штатных музыкантов и одного дирижера. Остальные музыканты — приходящие. Самодеятельные любители! Хобби у них такое. Есть настроение — придут. Нет настроения — придется Бетховену в этот вечер «ужинать» без гобоя. Не могу понять: почему этот богатый штат не в «желании» содержать приличный оркестр? С хором — тоже самое. Театр — самодеятельный. Надо отметить, что художников здесь — как собак нерезаных, а профессионалов из них всего 2 %. Я имею в виду тех, кто может позволить себе «роскошь» — жить с продажи картин.
Публика доброжелательна и бездарно-непритязательна ко всем Музам. Здесь вовсе не надо быть хорошим художником для коммерческого успеха. Стены американских домов поражают мещанской пошлостью. Если ты плодовит и знаешь, что нравится публике — будешь с деньгами.
Интересно, что в домах практически не встретишь книжных полок или шкафов. Нет у них книг дома. Единственный раз я встретила настоящую домашнюю библиотеку с настоящей классикой. И сразу же прониклась к хозяевам ее глубоким уважением. Надо же, как они много читают! Однако публичные бесплатные библиотеки всегда полны народу. Правда, я не присматривалась, что они читают. Может, газеты или комиксы. А вообще, американцы предпочитают и здесь экономить: зачем покупать книги, если их можно взять в бесплатной библиотеке.
Что гораздо сильнее и глубже, нежели культурные ценности и искусство, трогает души американцев, так это вера в Бога. До приезда в Америку я даже и подумать не могла, что это чрезвычайно религиозная страна. Меня, как человека, сформировавшегося в условиях воинствующего атеизма, с одной стороны, но в то же время привыкшего к строгим канонам ислама и православия — с другой, поначалу абсолютно шокировали разнообразие и хаос, творящиеся в религиозной жизни американцев. После наших церквей и мечетей, с их романтически-трагической красотой и строгостью, меня поначалу просто ужасали здешние церкви: маленькие или огромные, как Большой концертный зал, совершенно лишенные какой-то внешней атрибутики, обычные современные постройки, с обычными стульями, экраном во всю стену, с комнатами игр для детей и спальнями для малышей. Как, впрочем, и сами службы, которые я посещала из любопытства. Вначале — проповедь священника, а потом — совместное распевание песен, прославляющих Бога, с цветными слайдами и синтезатором. При этом можно весело подпрыгивать, покачиваться, и по команде священника благодарить Господа и благославлять друг друга. Каждая церковь — это своеобразная коммуна, «семья», где все друг друга знают, где люди проводят вместе не только богослужения, но и праздники, и пикники. Члены церкви тесно связаны между собой.
Большинство американцев — христианские баптисты, каждый восьмой. Для нашего уха слово «баптист» звучит почти что как ругательное. Ибо кто только не поносил у нас бедных баптистов — и коммунисты, и официальная Церковь... На деле баптисты — это люди, которые не считают, что Папа Римский — полномочный представитель Бога на земле. Они просто пытаются дословно следовать ( какому-то из переводов) Священного Писания. Как наши староверы, не принявшие католических веяний от Петра «великого», решившего, что из всех Вер, наша православная Религия должна стать самой Важной и Государственной. Она, де, должна помогать Трону, держать крещеный мир в повиновении и благословлять все царские затеи. Но разве подлинная Вера может быть «государственной»?!
Сегодня единовластие Православной (государственной!) Церкви в России явно пошатнулось. Это не выгодно ни Церкви, ни Государству. Ведь эдак труднее удержать народ в повиновении. Вновь, как и во все времена, объявлена «охота на ведьм». «Страшные секты» заполонили Россию! Сбивают людей православных с пути истинного! Но когда Церковь благословляет кровавую бойню в Чечне, когда она смотрит в рот президенту, получая от него щедрые подачки... что же это за Церковь?! Там, где есть Политика, уже нет места Богу.
Что касается моего личного опыта общения с другими христианскими конфессиями, должна признаться, что это было всегда неоднозначно и непросто.
Если амиши удивили меня своей отстраненностью от мира, мягкостью и ненавязчивостью, то мормоны — наоборот: с трудом отделалась от их назойливости.
Амиши — это германские староверы, бежавшие от католиков поначалу в дикую гористую местность в Швейцарии, а затем, в 1720-30 гг. появившиеся на американском континенте. Внешне их легко узнать по очень своеобразной униформе: женщины и девочки — в черных или белых чепцах (в зависимости от того, замужем женщина или нет) и темных платьях до полу. Мужчины и мальчики — все в соломенных шляпах, в темных рубашках с длинным рукавом, в широких, сшитых по старинному покрою брюках с обязательными подтяжками. Сразу после женитьбы мужчина начинает отращивать бороду, которую он не стрижет, и потому все амиши, и молодые и старые, напоминают гномов из сказок Братьев Гримм. Женщины также никогда в своей жизни не стригут волос и никогда не носят никаких украшений. Одежду амиши не покупают, а шьют ее сами. Своей «униформой» амиши как бы показывают, что они не принадлежат к «сему» суетному, погрязшему в грехах современному миру. Они и в самом деле практически никак не связаны с «миром». Ведут натуральное хозяйство, и их фермы дают им практически всю пищу. Амиши очень трудолюбивы, и вся их жизнь — это нелегкий каждодневный труд и молитвы. Помимо фермерства, амиши — большие мастера по части изготовления мебели. Их мебель славится по всей Америке: простота и естественность, качество и хороший вкус. Как правило, почти все амиши владеют тремя языками: у себя в семье они разговаривают на одном из немецких диалектов, они используют другой древнегерманский диалект в своих молитвах. Ну и для вынужденного общения с грешным миром употребляют английский. Дети амишей никогда не посещают государственную школу, ибо амиши полагают, что светсткое образование им совершенно ни к чему. Дети ходят в свои школы, которые есть в каждой коммуне, около 8 лет, где изучают исключительно Священное Писание. После этого, лет с 14-15 они начинают работать наравне со взрослыми на ферме или в мебельной мастерской. И уже в это время «присматривают» себе в своей коммуне будущего спутника жизни. Когда им исполняется 20 лет, молодые люди уже могут договориться о будущей свадьбе. Естественно, что жениться или выйти замуж можно только за амиша, но никогда — за мирского человека. Свадьбы у амишей происходят только осенью и только после завершения полевого сезона. Свадебное платье синего цвета невеста обязана сшить себе сама. Это платье станет «главным» на всю ее жизнь: в нем она будет ходить на молитвы, в нем ее должны похоронить, когда она умрет... После свадьбы девушка сменит свой черный чепец на белый. Ходить с непокрытой головой не могут даже маленькие девочки. Вся жизнь — в объемном, круглом, с рюшечками по краям чепце... Да и вся жизнь амишей — это сплошные самоограничения!
Раньше я слыхала, что амиши не пользуются электричеством и автомобилями. Оказалось — это не совсем так. Есть и очень «строгие» коммуны, которые и в самом деле ездят только на телегах! Но все же большинство амишей так или иначе пользуются достижениями цивилизации. Они не употребляют «мирского» (или муниципального) электричества. Лишь то, что производят сами, сжигая дерево или керосин, — все же используют генераторы с плохо скрываемым удовольствием. Притом не раз мною они были замечены в «вылезании» из современных нержавых автомобилей возле супермаркета. Очевидно не все из них считают это средство передвижения дьявольской выдумкой.
Еще немного о мормонах. Ох, уж эти мормоны! Если вам доведется побывать в мормонской столице — в городе Солт Лэйк Сити, что в штате Юта, то вас потрясет монументальная величественность главного храма мормонов и целого ряда огромных, современных, великолепных зданий, что принадлежат им. Вот уж не чета эти мормоны скромным Свидетелям Иеговы, да самоотреченным амишам! В отличие от них, в рядах мормонской церкви состоят богатейшие люди страны и планеты, воротилы бизнеса, могущественные политики... Мормонская Церковь обладает огромными средствами и сфера ее влияния в мире столь же огромна. Они чем-то напомнили мне «масонскую» (мормонскую) ложу! В отличие от Свидетелей и Амишей, Мормоны активно участвуют в политической и экономической жизни... Целей своих они не скрывают: они хотят, чтобы на свете было как можно больше мормонов.
Я конечно же не удержалась от соблазна узнать этих людей поближе, чтобы попытаться понять: чем они живут? В Солт Лэйк Сити для каждого посетителя или любопытствующего расставлены своеобразные «ловушки». Все у них продумано до мелочей! По аллеям вокруг главного храма бродит множество скромно одетых молодых людей: девушки в темных юбках ниже колена и блузах, юноши — в белых рубашках с галстуком. Они любезно улыбаются вам и всматриваются в вас как Штирлицы. Они — Слухачи! Сии юные служители Мормона чутко улавливают, на каком языке говорят залетные любопытствующие туристы. Тут же срабатывает одна им известная связь, и возле вас, как бы совершенно случайно оказывается симпатичный юноша или очаровательная девушка, говорящие на вашем родном языке (будь вы хоть японец, хоть кореец, хоть француз или русский, или армянин или латыш...). Какая «неожиданная» встреча!
Вот и мы с друзьями также попались. Как по мановению волшебной палочки, перед нами возникла красивая черноглазая девушка с ослепительной улыбкой: «Как приятно СЛУЧАЙНО встретить бывших соотечественников! Если у вас есть 20 минут, я могла бы рассказать вам немного о нашей церкви! Если вы не против, конечно...» Мы были, конечно, не против. Девушку звали «Сестра Зуракян» (тайны своего имени она так и не открыла!), она была из Еревана, будущий медик и активная служительница. Как и большинство «стажеров», она приехала в Америку на год. Такие стажировки мормоны практикуют по всему миру. После Америки, например, Сестру Зуракян запросто могут послать в Эквадор или Габон...
Русский язык у Сестры Зуракян был исключительный, впрочем как и ее обаяние и несомненный ум. За 20 минут общения она нас просто очаровала. Говорила она много и красочно. И вроде со всем можно было согласиться. Единственное, что я хорошо запомнила, это то, что молодежь из их Церкви абсолютно «чиста»: никто не пьет, не курит, не употребляет наркотики и не вступает в половую жизнь до замужества или женитьбы (конечно же, на своих же мормонах). И еще — что расхожее мнение о том, что мормоны узаконили и практикуют многоженство — совершенно неверно. Да, было такое в их истории, когда большинство мужчин было убито врагами их веры, и чтобы мормонский род не угас, оставшиеся мужчины брали себе по нескольку жен, дабы плодились мормоны и размножались... Сейчас у мормонов таких проблем нет. Наоборот, они вполне процветают. А потому многоженство не только не практикуется, но и сурово осуждается.
Сестра Зуракян щедро одарила нас красочными брошюрами и невинно осведомилась: а не хотим ли мы получить бесплатно Книгу Мормона на русском языке? Конечно хотим, отчего бы не получить? Мы оставили ей свои координаты.
С тех пор я никак не могу от них отделаться. (Интересно, а моих казанских друзей, с которыми мы были в Солт Лэйк Сити, также замучили?!) Звонят и посещают еженедельно. Благообразные и пресные юноши-служители-миссионеры. Всё пытают меня: прочитала ли я Книгу и есть ли у меня вопросы. Мне немного смешно беседовать на такую серьезную тему с юношами, которые на год-два старше моего собственного сына. Да и мой английский, увы, еще не позволяет безнаказанно зарыться в теологические дебри. Поэтому иногда, видя на определителе номера, что звонит Мормонская Миссия, я не поднимаю трубку... Бог с ними, они полагают, что мой неосторожный интерес к их образу жизни и мыслей позволит им рано или поздно приобщить меня к Мормонской ветви... Как бы не так! У меня с ними есть некоторые серьёзные идейные разногласия... Например: участие их в политике и войнах. Они считают, что надо быть политически активными, надо становиться губернаторами, президентами и производить на свет как можно больше праведников, вроде них. Любой ценой!!! Это пугает! Ведь Библия учит, что тот, кто дружен с этим миром, с этой системой вещей — враг Иисуса. Кроме того, в их «дополнительном» Евангелии есть много спорного и странного... Но это предмет специального разговора.
...Объявить себя Христианином — неимоверная ответственность. И, как сказал Апостол: судите по делам их. Если католики и протестанты убивают друг друга, значит — все они не христиане. Если священник благословляет солдата на убийство — он антихрист. Если служители церкви — патриоты и в мире с политиками — это союз от дьявола. Это кончается самолетами, взрывающими небоскребы...
День ИксБольшинство американцев — христианские баптисты, каждый восьмой. Для нашего уха слово «баптист» звучит почти что как ругательное. Ибо кто только не поносил у нас бедных баптистов — и коммунисты, и официальная Церковь... На деле баптисты — это люди, которые не считают, что Папа Римский — полномочный представитель Бога на земле. Они просто пытаются дословно следовать ( какому-то из переводов) Священного Писания. Как наши староверы, не принявшие католических веяний от Петра «великого», решившего, что из всех Вер, наша православная Религия должна стать самой Важной и Государственной. Она, де, должна помогать Трону, держать крещеный мир в повиновении и благословлять все царские затеи. Но разве подлинная Вера может быть «государственной»?!
Сегодня единовластие Православной (государственной!) Церкви в России явно пошатнулось. Это не выгодно ни Церкви, ни Государству. Ведь эдак труднее удержать народ в повиновении. Вновь, как и во все времена, объявлена «охота на ведьм». «Страшные секты» заполонили Россию! Сбивают людей православных с пути истинного! Но когда Церковь благословляет кровавую бойню в Чечне, когда она смотрит в рот президенту, получая от него щедрые подачки... что же это за Церковь?! Там, где есть Политика, уже нет места Богу.
Что касается моего личного опыта общения с другими христианскими конфессиями, должна признаться, что это было всегда неоднозначно и непросто.
Если амиши удивили меня своей отстраненностью от мира, мягкостью и ненавязчивостью, то мормоны — наоборот: с трудом отделалась от их назойливости.
Амиши — это германские староверы, бежавшие от католиков поначалу в дикую гористую местность в Швейцарии, а затем, в 1720-30 гг. появившиеся на американском континенте. Внешне их легко узнать по очень своеобразной униформе: женщины и девочки — в черных или белых чепцах (в зависимости от того, замужем женщина или нет) и темных платьях до полу. Мужчины и мальчики — все в соломенных шляпах, в темных рубашках с длинным рукавом, в широких, сшитых по старинному покрою брюках с обязательными подтяжками. Сразу после женитьбы мужчина начинает отращивать бороду, которую он не стрижет, и потому все амиши, и молодые и старые, напоминают гномов из сказок Братьев Гримм. Женщины также никогда в своей жизни не стригут волос и никогда не носят никаких украшений. Одежду амиши не покупают, а шьют ее сами. Своей «униформой» амиши как бы показывают, что они не принадлежат к «сему» суетному, погрязшему в грехах современному миру. Они и в самом деле практически никак не связаны с «миром». Ведут натуральное хозяйство, и их фермы дают им практически всю пищу. Амиши очень трудолюбивы, и вся их жизнь — это нелегкий каждодневный труд и молитвы. Помимо фермерства, амиши — большие мастера по части изготовления мебели. Их мебель славится по всей Америке: простота и естественность, качество и хороший вкус. Как правило, почти все амиши владеют тремя языками: у себя в семье они разговаривают на одном из немецких диалектов, они используют другой древнегерманский диалект в своих молитвах. Ну и для вынужденного общения с грешным миром употребляют английский. Дети амишей никогда не посещают государственную школу, ибо амиши полагают, что светсткое образование им совершенно ни к чему. Дети ходят в свои школы, которые есть в каждой коммуне, около 8 лет, где изучают исключительно Священное Писание. После этого, лет с 14-15 они начинают работать наравне со взрослыми на ферме или в мебельной мастерской. И уже в это время «присматривают» себе в своей коммуне будущего спутника жизни. Когда им исполняется 20 лет, молодые люди уже могут договориться о будущей свадьбе. Естественно, что жениться или выйти замуж можно только за амиша, но никогда — за мирского человека. Свадьбы у амишей происходят только осенью и только после завершения полевого сезона. Свадебное платье синего цвета невеста обязана сшить себе сама. Это платье станет «главным» на всю ее жизнь: в нем она будет ходить на молитвы, в нем ее должны похоронить, когда она умрет... После свадьбы девушка сменит свой черный чепец на белый. Ходить с непокрытой головой не могут даже маленькие девочки. Вся жизнь — в объемном, круглом, с рюшечками по краям чепце... Да и вся жизнь амишей — это сплошные самоограничения!
Раньше я слыхала, что амиши не пользуются электричеством и автомобилями. Оказалось — это не совсем так. Есть и очень «строгие» коммуны, которые и в самом деле ездят только на телегах! Но все же большинство амишей так или иначе пользуются достижениями цивилизации. Они не употребляют «мирского» (или муниципального) электричества. Лишь то, что производят сами, сжигая дерево или керосин, — все же используют генераторы с плохо скрываемым удовольствием. Притом не раз мною они были замечены в «вылезании» из современных нержавых автомобилей возле супермаркета. Очевидно не все из них считают это средство передвижения дьявольской выдумкой.
Еще немного о мормонах. Ох, уж эти мормоны! Если вам доведется побывать в мормонской столице — в городе Солт Лэйк Сити, что в штате Юта, то вас потрясет монументальная величественность главного храма мормонов и целого ряда огромных, современных, великолепных зданий, что принадлежат им. Вот уж не чета эти мормоны скромным Свидетелям Иеговы, да самоотреченным амишам! В отличие от них, в рядах мормонской церкви состоят богатейшие люди страны и планеты, воротилы бизнеса, могущественные политики... Мормонская Церковь обладает огромными средствами и сфера ее влияния в мире столь же огромна. Они чем-то напомнили мне «масонскую» (мормонскую) ложу! В отличие от Свидетелей и Амишей, Мормоны активно участвуют в политической и экономической жизни... Целей своих они не скрывают: они хотят, чтобы на свете было как можно больше мормонов.
Я конечно же не удержалась от соблазна узнать этих людей поближе, чтобы попытаться понять: чем они живут? В Солт Лэйк Сити для каждого посетителя или любопытствующего расставлены своеобразные «ловушки». Все у них продумано до мелочей! По аллеям вокруг главного храма бродит множество скромно одетых молодых людей: девушки в темных юбках ниже колена и блузах, юноши — в белых рубашках с галстуком. Они любезно улыбаются вам и всматриваются в вас как Штирлицы. Они — Слухачи! Сии юные служители Мормона чутко улавливают, на каком языке говорят залетные любопытствующие туристы. Тут же срабатывает одна им известная связь, и возле вас, как бы совершенно случайно оказывается симпатичный юноша или очаровательная девушка, говорящие на вашем родном языке (будь вы хоть японец, хоть кореец, хоть француз или русский, или армянин или латыш...). Какая «неожиданная» встреча!
Вот и мы с друзьями также попались. Как по мановению волшебной палочки, перед нами возникла красивая черноглазая девушка с ослепительной улыбкой: «Как приятно СЛУЧАЙНО встретить бывших соотечественников! Если у вас есть 20 минут, я могла бы рассказать вам немного о нашей церкви! Если вы не против, конечно...» Мы были, конечно, не против. Девушку звали «Сестра Зуракян» (тайны своего имени она так и не открыла!), она была из Еревана, будущий медик и активная служительница. Как и большинство «стажеров», она приехала в Америку на год. Такие стажировки мормоны практикуют по всему миру. После Америки, например, Сестру Зуракян запросто могут послать в Эквадор или Габон...
Русский язык у Сестры Зуракян был исключительный, впрочем как и ее обаяние и несомненный ум. За 20 минут общения она нас просто очаровала. Говорила она много и красочно. И вроде со всем можно было согласиться. Единственное, что я хорошо запомнила, это то, что молодежь из их Церкви абсолютно «чиста»: никто не пьет, не курит, не употребляет наркотики и не вступает в половую жизнь до замужества или женитьбы (конечно же, на своих же мормонах). И еще — что расхожее мнение о том, что мормоны узаконили и практикуют многоженство — совершенно неверно. Да, было такое в их истории, когда большинство мужчин было убито врагами их веры, и чтобы мормонский род не угас, оставшиеся мужчины брали себе по нескольку жен, дабы плодились мормоны и размножались... Сейчас у мормонов таких проблем нет. Наоборот, они вполне процветают. А потому многоженство не только не практикуется, но и сурово осуждается.
Сестра Зуракян щедро одарила нас красочными брошюрами и невинно осведомилась: а не хотим ли мы получить бесплатно Книгу Мормона на русском языке? Конечно хотим, отчего бы не получить? Мы оставили ей свои координаты.
С тех пор я никак не могу от них отделаться. (Интересно, а моих казанских друзей, с которыми мы были в Солт Лэйк Сити, также замучили?!) Звонят и посещают еженедельно. Благообразные и пресные юноши-служители-миссионеры. Всё пытают меня: прочитала ли я Книгу и есть ли у меня вопросы. Мне немного смешно беседовать на такую серьезную тему с юношами, которые на год-два старше моего собственного сына. Да и мой английский, увы, еще не позволяет безнаказанно зарыться в теологические дебри. Поэтому иногда, видя на определителе номера, что звонит Мормонская Миссия, я не поднимаю трубку... Бог с ними, они полагают, что мой неосторожный интерес к их образу жизни и мыслей позволит им рано или поздно приобщить меня к Мормонской ветви... Как бы не так! У меня с ними есть некоторые серьёзные идейные разногласия... Например: участие их в политике и войнах. Они считают, что надо быть политически активными, надо становиться губернаторами, президентами и производить на свет как можно больше праведников, вроде них. Любой ценой!!! Это пугает! Ведь Библия учит, что тот, кто дружен с этим миром, с этой системой вещей — враг Иисуса. Кроме того, в их «дополнительном» Евангелии есть много спорного и странного... Но это предмет специального разговора.
...Объявить себя Христианином — неимоверная ответственность. И, как сказал Апостол: судите по делам их. Если католики и протестанты убивают друг друга, значит — все они не христиане. Если священник благословляет солдата на убийство — он антихрист. Если служители церкви — патриоты и в мире с политиками — это союз от дьявола. Это кончается самолетами, взрывающими небоскребы...
Меня всегда удивляло, почему Голливуд обожает делать фильмы-катастрофы, в большинстве из которых фигурирует Нью-Йорк, и именно Манхэттен. Буйная фантазия сценаристов беспредельна: чего только не происходит с этим городом! Его накрывает цунами, он проваливается сквозь землю, в него попадает астероид, его оккупируют пришельцы, его посещает Антихрист, или Годзилла безжалостно топчет небоскребы своими чудовищными лапами... Может быть, творческий зуд сценаристов можно объяснить тем, что именно этот город является символом Америки и своим величием олицетворяет ее мощь и незыблемость?... Чур меня!?
Так получилось, что именно 11 сентября я должна была проводить в чикагский аэропорт «О’Хара» Людмилу Мартьянову — главного врача одного очень известного детского реабилитационного центра в Ярославле. Около двух месяцев Людмила прожила в Барабу, и мы с ней очень подружились. Её пригласили к себе американцы, отчаявшиеся вылечить хваленой американской медициной своего ребенка. Людмила, одна из создательниц новой методики в лечении церебрального паралича, очень помогла этой семье.
Ее самолет улетал под вечер, а с утра я предложила показать ей Чикаго, побывать в музеях и на знаменитом небоскребе «Сеарс Тауэр».
В тот роковой день в девятом часу утра мы были уже в Чикаго. Утро стояло солнечное, яркое и теплое, наполненное красотой и обаянием ранней осени… Слегка заблудившись, я остановилась у бензозаправки, чтобы узнать, как выехать на хайвэй, ведущий в центр города. В ответ на мой невинный вопрос хозяин-индус выпучил глаза :
— Ты что, с ума сошла?.. ничего не знаешь?! Самолет в башню влетел! — и указал на телевизор. Тут только я заметила, что в его магазинчике собралась целая толпа, жадно глядящая в светящийся экран.
А там... шел какой-то фильм ужасов: пылал, окутанный черным дымом один из знаменитых нью-йоркских небоскребов-близнецов. Захлебывались в неистовой истерике репортеры. И тут все мы увидели, как ВТОРОЙ самолет врезается во второй небоскреб Международного Торгового Центра! В это просто невозможно было поверить. Казалось, это сон, или какие-то грандиозные съемки нового суперфильма. Голливуд умеет делать сенсации!
Все в том же состоянии недоумения, оцепенения и неверия в то, что это может быть на самом деле, я вышла из сумасшедшей заправки и снова села за руль. Мы включили радио. И вот тогда, Апокалипсис начал проникать в нас сквозь уши: вот еще удар по Пентагону, вот упал самолет в Пенсильвании... закрыты на неопределенный срок ВСЕ аэропорты страны, запрещены ВСЕ полеты… Армия приводится в боевую готовность!.. Я боялась перевести что-нибудь не так для Людмилы... Она — очень чувствительный человек. Мы подавленно молчали. Мы думали о Америке, мы думали о России, мы думали о Жизни, мы думали о Смерти...
…Ужасная ошибка всех американцев сразу после того, как первый самолет врезался в небоскреб, заключалась в том, что НИКТО (ни народ, ни правительство, ни спецслужбы) не могли даже вообразить, что столкновение первого самолета с небоскребом — это террористический акт, а не случайная катастрофа. Настолько все были уверены в своей неуязвимости, в своем могуществе и в своей Невинности(!) О, если бы они не были столь самонадеянны! Сколько тысяч жизней можно было бы спасти… Потом рассказывали: после того, как загорелся первый небоскреб, руководители служб, бизнесов и компаний, что размещались во втором «близнеце», объявили своим сотрудникам: « Вы можете покинуть здание по своему желанию, если хотите… Но можете оставаться и на своих местах… Это случайная катастрофа…» Американцы — известные во всем мире работоголики. Большая часть служащих не покинула здания. Осталась ТАМ навсегда…
Центр Чикаго был уже перекрыт, все главные дороги и аэропорты блокированы. Мы в растерянности ехали и ехали куда-то по улицам, которые постепенно наводнялись полицейскими машинами с неугасаемыми мигалками. Радио нагнетало панику: теперь ждали атаки террористов во всех крупных городах Америки. Несомненно, и в Чикаго тоже — ведь небоскреб «Сеарс Тауэр» — самый высокий в стране. На дорогах, ведущих из Даунтауна, нарастали пробки. В Чикаго всегда пробки. Но теперь это было нечто невообразимое! Ведь служащие и клерки Даунтауна успели добраться до своих рабочих мест и только потом узнали об ужасных событиях. Теперь они в панике пытались бежать обратно... Полицейские мигалки, сирены, пожарные... Общее паническое настроение передалось и нам, однако повернуть назад на чикагских скоростных дорогах не так-то легко. Вместо этого мы влетели в какой-то негритянский квартал с односторонним движением. Ничего не оставалось, как ехать вперед. Сворачивать было некуда. И вдруг улица вывела нас прямо в центр города, в Даунтаун, к небоскребам! Скорее всего, эту улицу просто не успели ещё закрыть.
Людмила уже поняла, что сегодня она никуда не улетит. И завтра тоже. Ну что ж, решили мы, побродим по городу...
Мы отыскали муниципальную стоянку. Тщетно простояли у будки котролера минут двадцать — туда так никто и не подошел. Просто оставили машину и пошли по практически пустому центру города. Это было так дико и так странно. Город-призрак... Все вымерло; офисы, магазины — все было закрыто. Только полицейские, на каждом углу, да тревожное мерцание полицейских мигалок. Однако из города нас никто не выгонял. «Сеарс Тауэр» была окружена плотным кольцом полицейских машин, и в ее холле, сквозь стекла мы увидели чуть ли не сотню-другую полицейских, военных и всяческих агентов спецслужб. Полицейские цепко окидывали взглядом любого из прохожих: теперь в каждом человеке подозревали террориста.
Мы вышли на набережную озера Мичиган. Разгорался день — солнечный и жаркий. Изумрудно светились волны Мичигана, кричали чайки, и стаи диких гусей беззаботно щипали траву на зеленых лужайках опустевшего сквера, который обычно полон туристов, студентов, детей и всякого праздного люда.
Мы с глухой тревогой посматривали на сверкающие чикагские небоскребы. Они теперь казались величественной приманкой, и в воздухе витал Дух Разрушения и Тревоги в виде военных самолетов, столь необычных для мирного американского неба. Редкие прохожие, что попадались навстречу, были растерянны и хмуры. Никто не улыбался.
За несколько часов превратилось в дым то, чем Америка дышала как воздухом, не замечая этого — привычное чувство Защищенности. Подальше от центра некоторые кафе и забегаловки были открыты. Они были полны народа. Почти никто не ел, не пил — все смотрели на экраны телевизоров. Я вновь была поражена... Это было невероятно! Только что, несколько минут назад, там были горящие небоскребы... Мы все страшно переживали, но надеялись, что это был просто пожар, и американские доблестные пожарники всех спасут. А теперь... Удар, ещё удар и ... ничего, пустота... просто сплошной дым и пыль. Бетонная пыль... Башен-близнецов как не бывало! Только что мы видели на экранах озабоченные лица пожарных на первых этажах тех «близнецов»... Минуту назад они были живыми...
Ужасный сон наяву продолжался...
В поисках туалета мы зашли в какую-то забегаловку. В руках у нас были обычные пакеты — там был фотоаппарат, бутылки с водой... На нас смотрели с глубочайшим подозрением. Я подумала, может им кажется, что у меня «арабская» внешность и немного смутилась... Неприятно, когда тебя подозревают в каких-то тайных наемерениях.
Людмила смогла улететь в Москву только недели через две. Родственники Людмилы (да и всех пассажиров, чей полет был запланирован на 11 сентября) пребывали в страшной тревоге. Но дозвониться из Чикаго куда-либо было невозможно — все телефонные линии были перегружены и уже не справлялись с потоком нервных звонков...
Почти две недели не работали все аэропорты самой могучей страны в мире, и были запрещены любые «штатские» полеты над ее территорией..
Несомненно, что эта трагедия стала сильнейшим потрясением для американцев за всю историю Америки. Даже бойня на Пирл-Харбор померкла перед ней. Ибо мишенью здесь оказались не военные — а мирные люди. Трагедия эта показала, как же на самом деле уязвима в современном мире любая страна, даже, казалось бы, такая могучая, как Америка.
Конечно же не случайно террористы выбрали своей мишенью Международный Торговый Центр в Нью-Йорке.
....Я вспоминаю, как четыре года назад я впервые увидела знаменитые «башни-близнецы» на Манхэттене. В их мощи и высоте таилось какое-то непостижимое и гармоничное совершенство, они вызывали трепет восторга. Я вспоминаю, как мы приближались к Манхэттену: потоки машин, огромная дуга Бруклинского моста, блеск Гудзона, и вот, как в сказке, в призрачной дымке возникают до боли знакомые по фильмам и фотографиям силуэты небоскребов. У своего подножия башни производили прямо-таки гнетущее ощущение: насколько они были фантастически огромны, настолько же и человек рядом с ними ощущал себя «букашкой». А гигантские скоростные лифты, взмывающие на 110 этаж. А смотровая площадка, откуда открывался вид на весь этот чудовищный и прекрасный город! Башни Торгового Центра были построены только в 1973 году и стоимость их составляла полтора биллиона долларов. В обоих зданиях работало 50 тысяч человек, а ежедневно их посещало 80 000 туристов. В сущности, они были для Америки такой же святыней, как и статуя Свободы.
Целью террористов, было, несомненно, деморализовать американское общество. И это им, увы, удалось. Страна впала в истерическую панику. А тут еще начались эти истории с «конвертируемой» сибирской язвой! В мгновение ока были раскуплены средства индивидуальной защиты и противогазы. Было от чего трепетать. Американцы оказались мало приспособленными к критическим ситуациям. Они не знают, что такое война, разруха, голод, лишения, массовые убийства... Нет у них этого в генетической памяти. Не было в их жизни настоящей Беды. Они погрязли в комфорте, отсутствие света или воды для них почти жизненная катастрофа.
Сразу же разорились очень многие американские авиакомпании и туристические агентства. Упала покупательская способность. Терпели убытки дилеры по продаже домов и автомобилей. Начали расти цены на бензин. Из-за отсутствия туристов прогорели мотели и отели. Мелкие бизнесы терпели крах, что-то происходило с акциями, и многие состоятельные, и даже несостоятельные люди, на этих акциях погорели. Удар по небоскребам Торгового Центра сдетонировал на всю американскую ментальность. Их Могучий Колосс, с горящим факелом в твердой руке, пошатнулся...
Только пресса не была в убытке. (Капитализм!) Тиражи многих изданий возросли. Для зажигательных журналистов это были горячие деньки, вознесшие некоторых из щелкоперов на вершину их карьеры.
А сколько людских судеб было искалечено и повергнуто в прах в тот страшный день! Но в то же время — сколько примеров поразительного мужества и самообладания...
Тяжело и горько было смотреть и читать репортажи о жертвах этой трагедии. О том, как люди в отчаянии выпрыгивали из окон небоскребов, о том, как в последний миг своей жизни звонили по сотовому телефону своим родным и любимым и прощались с ними навек, и никто уже не мог им помочь... Большинство из них успевало сказать только одно и самое главное: «Я люблю тебя!»
Но некоторых из них, Провидение самым чудеснейшим образом отвело от смерти в тот день.
Сын наших нью-йоркских знакомых Алекс, молодой способный компьютерщик, работал в одном из зданий Торгового Центра, на 98-м этаже. Всегда пунктуальный, он появлялся на рабочем месте ровно в 8.15. Но в тот день по дороге на работу его машина неожиданно забарахлила и встала. Боясь опоздать, он оставил ее в одном из переулков и поспешил на работу на метро. Он опаздывал почти на 15 минут и уже почти бежал бегом от станции подземки. Он почти подходил ко входу, когда в этот момент на его глазах в небоскреб влетел самолет, и с огромной высоты вниз полетели куски арматуры, стекла, бетона... Если бы не опоздание — в этот момент Алекс находился бы именно в районе удара...
Ровно через месяц, в октябре, мне пришлось побывать в Нью-Йорке. Еще не стихло эхо и горе этой трагедии. Но город уже постепенно зализывал тяжкую рану. Сиял огнями и развлекался, будто ничего и не случилось. Такова жестокая правда Жизни — она продолжается, несмотря ни на что.
Центр был также перекрыт, и там продолжали разгребать завалы. Оставшиеся целыми небоскребы Манхеттена тоже светились огнями, как и прежде. Только там, где стояли две башни-близнеца, зияла странная и жуткая Пустота. И ночью, в мощном перекрестном свете прожекторов было видно, как развалины все еще дымятся. Он непрерывно и упорно поднимался и струился вверх, в небо, этот легкий серебристый дым. Кто-то сказал, что это наверное души погибших там людей устремляются к небесам...
А вокруг уже кипел мелочный уличный бизнес: необычайно популярны стали изображения башен-близнецов. Футболки, плакаты, макеты, значки, флаги... все это назойливо продавалось на улицах. Быстренько сварганили футболки с видом разрушающихся башен. Вот такой динамичный бизнес на крови. Говорили, что какие-то ловкачи даже организовали туристические маршруты к развалинам, но этому нравственному беспределу положил конец тогдашний мэр города Джулиани.
В одном из огромных книжных магазинов в разделе новинок я увидела толстенный том под названием «Антракс», то есть «Сибирская язва». Вот это да, подумала я, неужели уже написали и издали роман всего лишь через несколько недель после того, как начали получать по почте конверты со спорами! Но это оказался не роман, а научный труд, срочно изданный на злобу дня...
Случайным ли было очень скоро последовавшее за этой трагедией вторжение США в Ирак? Бог ведает. Но мне почему-то кажется, что не случайным... Истерия в прессе, окончательно запугавшая американцев, белый порошок, поиски мифических ядерных запасов, Саддам Хуссейн в яме, — и сотни тысяч пропавших и уничтоженных мирных иракцев, и почти две тясячи убитых на этой войне американских солдат. Несомненно, американцам поначалу казалось, что их ждет стремительная и блестящая победа. Когда стало ясно, что Америка может завязнуть в этой войне надолго, настроение в обществе стало меняться. Демократы громили «вояк» в прессе. Студенты устраивали периодические демонстрации протеста. А с увеличением количества убитых война эта начала ощутимо терять популярность в народе.
Многие простые американцы, страдающие хроническим незнанием географии нашей планеты, люди, для которых истинный мир не простирается далее государственных границ США, до сих пор путают Ирак с Ираном. Так с кем воюем-то?!
Однако те, чьи родные погибли или воют в Ираке, уже никогда не спутают эти страны. Мой знакомый, супервайзер крупной фабрики, Майк Джейкобс, рассказывал:
— Когда сына отправили в Ирак, мы с женой купили карту этой страны, изучили все города и даже деревни... Жена целыми днями не отходила от телевизора и не выпускала из рук мобильника, ожидая звонка сына...
Десять мучительнх месяцев Джейкобсы жили в страшном напряжении.
— Самое ужасное, — говорит Майк, — когда в новостях мы слышали, что вновь кто-то погиб. Ведь это мог быть наш сын!
К счастью для семьи Джейкобсов, их сын вернулся домой живым и здоровым. Но сколько матерей, отцов, жен, детей так и не дождалось своих близких. Сколько же еще произойдет трагедий, пока длится эта война.
Пусть президент Буш и его правительство прикрываются красивыми фразами о демократии и свободе, «осчастливливая» огнем и мечом иракский народ. А тысячи простых молодых американцев идут воевать не за «идею», а за пошлые деньги. За льготы, за хорошую страховку здоровья, за возможность получить образование. Если они выживут, конечно...
А вот мнение активного читателя из одного популярного американского журнала:
« Если вы потеряли близкого человека в теракте 11 сентября, то вы вправе рассчитывать на компенсацию от 250-ти тысяч до 4 миллионов долларов. В среднем, родственники жертв 11 сентября получили по 1.185.000 долларов. Однако если вы потеряли родственника на войне в Ираке, вы получаете 6.000 первым чеком, потом 1.750 на похороны. За своего погибшего мужа (или жену) вы будете получать 833 доллара до тех пор, пока не заключите новый брак. Плюс по 211 долларов на каждого ребенка до 18 лет.
Вы чувствуете разницу? Эти законы, касающиеся военных действий, были приняты 50 лет назад. Чем же заняты наши конгрессмены? А ведь они, выйдя на пенсию, будут получать по 15 тысяч в месяц.
Да, смерть невинных людей 11 сентября ужасна. Но она случайна. А наши солдаты, погибающие сегодня, сознательно идут на это, защищая всех нас...»
Согласна, разница ощутимая. Но пафос автора письма слишком уж нарочит. Солдаты Америки — не защитники Родины. Они наемники. И война для них — это работа. Как и любая другая работа в Америке.
Если кратко выразиться о моем личном отношении к войне в Ираке — то оно резко отрицательно. Как и мое отношение к простоватому техасскому парняге — Жоре Кустову (Буш — в переводе с английского — куст). Война в Ираке — результат однополярности современного мира, результат ослабления России и превращения могучей страны в третьесортное государство.
А Ирак... это только начало. Теперь в мире царствует только одна госпожа — Америка. И кто ей не приглянется завтра? Кандидатов на эту роль хватает.
Трагедия 11 сентября, от которой содрогнулась не только Америка, но и весь мир, открыла ужасную и безжалостную истину: ВСЕ в этом мире удивительно хрупко. Реальность оказалась страшнее самого ужасного из фильмов-ужасов. Апокалипсис в отдельно взятом городе был устроен не монстрами и чудищами, не Сатаной и не Годзиллой, а самыми обычными людьми. Их не различишь в толпе. Они говорят на том же языке, что и все. Многие из них учились в университетах и колледжах гостеприимной Америки, заканчивали летные академии, овладевая навыками управления «Боингами»...
Как просто и как страшно. Неразличим Его облик. У него нет хвоста, угловатых крыльев и пасти, изрыгающей пламя. Он среди нас, Он живет с нами бок о бок, а мы легкомысленно забываем о Его существовании до очередного Дня Икс... Он делает свое черное дело, и несть числа уже Его жертвам, и никто не может Его остановить. И имя Его — Террор.
Террор не имеет национальности. Попытки приделать ему «арабское» или «кавказское» лицо — чудовищная провокация, цель которой — ввергнуть мир в еще более глубокую пучину войны и насилия. С террором невозможно бороться в одиночку, ибо для него не существует государственных границ. Рано или поздно, человечество осознает это. Лишь бы не поздно.
Так получилось, что именно 11 сентября я должна была проводить в чикагский аэропорт «О’Хара» Людмилу Мартьянову — главного врача одного очень известного детского реабилитационного центра в Ярославле. Около двух месяцев Людмила прожила в Барабу, и мы с ней очень подружились. Её пригласили к себе американцы, отчаявшиеся вылечить хваленой американской медициной своего ребенка. Людмила, одна из создательниц новой методики в лечении церебрального паралича, очень помогла этой семье.
Ее самолет улетал под вечер, а с утра я предложила показать ей Чикаго, побывать в музеях и на знаменитом небоскребе «Сеарс Тауэр».
В тот роковой день в девятом часу утра мы были уже в Чикаго. Утро стояло солнечное, яркое и теплое, наполненное красотой и обаянием ранней осени… Слегка заблудившись, я остановилась у бензозаправки, чтобы узнать, как выехать на хайвэй, ведущий в центр города. В ответ на мой невинный вопрос хозяин-индус выпучил глаза :
— Ты что, с ума сошла?.. ничего не знаешь?! Самолет в башню влетел! — и указал на телевизор. Тут только я заметила, что в его магазинчике собралась целая толпа, жадно глядящая в светящийся экран.
А там... шел какой-то фильм ужасов: пылал, окутанный черным дымом один из знаменитых нью-йоркских небоскребов-близнецов. Захлебывались в неистовой истерике репортеры. И тут все мы увидели, как ВТОРОЙ самолет врезается во второй небоскреб Международного Торгового Центра! В это просто невозможно было поверить. Казалось, это сон, или какие-то грандиозные съемки нового суперфильма. Голливуд умеет делать сенсации!
Все в том же состоянии недоумения, оцепенения и неверия в то, что это может быть на самом деле, я вышла из сумасшедшей заправки и снова села за руль. Мы включили радио. И вот тогда, Апокалипсис начал проникать в нас сквозь уши: вот еще удар по Пентагону, вот упал самолет в Пенсильвании... закрыты на неопределенный срок ВСЕ аэропорты страны, запрещены ВСЕ полеты… Армия приводится в боевую готовность!.. Я боялась перевести что-нибудь не так для Людмилы... Она — очень чувствительный человек. Мы подавленно молчали. Мы думали о Америке, мы думали о России, мы думали о Жизни, мы думали о Смерти...
…Ужасная ошибка всех американцев сразу после того, как первый самолет врезался в небоскреб, заключалась в том, что НИКТО (ни народ, ни правительство, ни спецслужбы) не могли даже вообразить, что столкновение первого самолета с небоскребом — это террористический акт, а не случайная катастрофа. Настолько все были уверены в своей неуязвимости, в своем могуществе и в своей Невинности(!) О, если бы они не были столь самонадеянны! Сколько тысяч жизней можно было бы спасти… Потом рассказывали: после того, как загорелся первый небоскреб, руководители служб, бизнесов и компаний, что размещались во втором «близнеце», объявили своим сотрудникам: « Вы можете покинуть здание по своему желанию, если хотите… Но можете оставаться и на своих местах… Это случайная катастрофа…» Американцы — известные во всем мире работоголики. Большая часть служащих не покинула здания. Осталась ТАМ навсегда…
Центр Чикаго был уже перекрыт, все главные дороги и аэропорты блокированы. Мы в растерянности ехали и ехали куда-то по улицам, которые постепенно наводнялись полицейскими машинами с неугасаемыми мигалками. Радио нагнетало панику: теперь ждали атаки террористов во всех крупных городах Америки. Несомненно, и в Чикаго тоже — ведь небоскреб «Сеарс Тауэр» — самый высокий в стране. На дорогах, ведущих из Даунтауна, нарастали пробки. В Чикаго всегда пробки. Но теперь это было нечто невообразимое! Ведь служащие и клерки Даунтауна успели добраться до своих рабочих мест и только потом узнали об ужасных событиях. Теперь они в панике пытались бежать обратно... Полицейские мигалки, сирены, пожарные... Общее паническое настроение передалось и нам, однако повернуть назад на чикагских скоростных дорогах не так-то легко. Вместо этого мы влетели в какой-то негритянский квартал с односторонним движением. Ничего не оставалось, как ехать вперед. Сворачивать было некуда. И вдруг улица вывела нас прямо в центр города, в Даунтаун, к небоскребам! Скорее всего, эту улицу просто не успели ещё закрыть.
Людмила уже поняла, что сегодня она никуда не улетит. И завтра тоже. Ну что ж, решили мы, побродим по городу...
Мы отыскали муниципальную стоянку. Тщетно простояли у будки котролера минут двадцать — туда так никто и не подошел. Просто оставили машину и пошли по практически пустому центру города. Это было так дико и так странно. Город-призрак... Все вымерло; офисы, магазины — все было закрыто. Только полицейские, на каждом углу, да тревожное мерцание полицейских мигалок. Однако из города нас никто не выгонял. «Сеарс Тауэр» была окружена плотным кольцом полицейских машин, и в ее холле, сквозь стекла мы увидели чуть ли не сотню-другую полицейских, военных и всяческих агентов спецслужб. Полицейские цепко окидывали взглядом любого из прохожих: теперь в каждом человеке подозревали террориста.
Мы вышли на набережную озера Мичиган. Разгорался день — солнечный и жаркий. Изумрудно светились волны Мичигана, кричали чайки, и стаи диких гусей беззаботно щипали траву на зеленых лужайках опустевшего сквера, который обычно полон туристов, студентов, детей и всякого праздного люда.
Мы с глухой тревогой посматривали на сверкающие чикагские небоскребы. Они теперь казались величественной приманкой, и в воздухе витал Дух Разрушения и Тревоги в виде военных самолетов, столь необычных для мирного американского неба. Редкие прохожие, что попадались навстречу, были растерянны и хмуры. Никто не улыбался.
За несколько часов превратилось в дым то, чем Америка дышала как воздухом, не замечая этого — привычное чувство Защищенности. Подальше от центра некоторые кафе и забегаловки были открыты. Они были полны народа. Почти никто не ел, не пил — все смотрели на экраны телевизоров. Я вновь была поражена... Это было невероятно! Только что, несколько минут назад, там были горящие небоскребы... Мы все страшно переживали, но надеялись, что это был просто пожар, и американские доблестные пожарники всех спасут. А теперь... Удар, ещё удар и ... ничего, пустота... просто сплошной дым и пыль. Бетонная пыль... Башен-близнецов как не бывало! Только что мы видели на экранах озабоченные лица пожарных на первых этажах тех «близнецов»... Минуту назад они были живыми...
Ужасный сон наяву продолжался...
В поисках туалета мы зашли в какую-то забегаловку. В руках у нас были обычные пакеты — там был фотоаппарат, бутылки с водой... На нас смотрели с глубочайшим подозрением. Я подумала, может им кажется, что у меня «арабская» внешность и немного смутилась... Неприятно, когда тебя подозревают в каких-то тайных наемерениях.
Людмила смогла улететь в Москву только недели через две. Родственники Людмилы (да и всех пассажиров, чей полет был запланирован на 11 сентября) пребывали в страшной тревоге. Но дозвониться из Чикаго куда-либо было невозможно — все телефонные линии были перегружены и уже не справлялись с потоком нервных звонков...
Почти две недели не работали все аэропорты самой могучей страны в мире, и были запрещены любые «штатские» полеты над ее территорией..
Несомненно, что эта трагедия стала сильнейшим потрясением для американцев за всю историю Америки. Даже бойня на Пирл-Харбор померкла перед ней. Ибо мишенью здесь оказались не военные — а мирные люди. Трагедия эта показала, как же на самом деле уязвима в современном мире любая страна, даже, казалось бы, такая могучая, как Америка.
Конечно же не случайно террористы выбрали своей мишенью Международный Торговый Центр в Нью-Йорке.
....Я вспоминаю, как четыре года назад я впервые увидела знаменитые «башни-близнецы» на Манхэттене. В их мощи и высоте таилось какое-то непостижимое и гармоничное совершенство, они вызывали трепет восторга. Я вспоминаю, как мы приближались к Манхэттену: потоки машин, огромная дуга Бруклинского моста, блеск Гудзона, и вот, как в сказке, в призрачной дымке возникают до боли знакомые по фильмам и фотографиям силуэты небоскребов. У своего подножия башни производили прямо-таки гнетущее ощущение: насколько они были фантастически огромны, настолько же и человек рядом с ними ощущал себя «букашкой». А гигантские скоростные лифты, взмывающие на 110 этаж. А смотровая площадка, откуда открывался вид на весь этот чудовищный и прекрасный город! Башни Торгового Центра были построены только в 1973 году и стоимость их составляла полтора биллиона долларов. В обоих зданиях работало 50 тысяч человек, а ежедневно их посещало 80 000 туристов. В сущности, они были для Америки такой же святыней, как и статуя Свободы.
Целью террористов, было, несомненно, деморализовать американское общество. И это им, увы, удалось. Страна впала в истерическую панику. А тут еще начались эти истории с «конвертируемой» сибирской язвой! В мгновение ока были раскуплены средства индивидуальной защиты и противогазы. Было от чего трепетать. Американцы оказались мало приспособленными к критическим ситуациям. Они не знают, что такое война, разруха, голод, лишения, массовые убийства... Нет у них этого в генетической памяти. Не было в их жизни настоящей Беды. Они погрязли в комфорте, отсутствие света или воды для них почти жизненная катастрофа.
Сразу же разорились очень многие американские авиакомпании и туристические агентства. Упала покупательская способность. Терпели убытки дилеры по продаже домов и автомобилей. Начали расти цены на бензин. Из-за отсутствия туристов прогорели мотели и отели. Мелкие бизнесы терпели крах, что-то происходило с акциями, и многие состоятельные, и даже несостоятельные люди, на этих акциях погорели. Удар по небоскребам Торгового Центра сдетонировал на всю американскую ментальность. Их Могучий Колосс, с горящим факелом в твердой руке, пошатнулся...
Только пресса не была в убытке. (Капитализм!) Тиражи многих изданий возросли. Для зажигательных журналистов это были горячие деньки, вознесшие некоторых из щелкоперов на вершину их карьеры.
А сколько людских судеб было искалечено и повергнуто в прах в тот страшный день! Но в то же время — сколько примеров поразительного мужества и самообладания...
Тяжело и горько было смотреть и читать репортажи о жертвах этой трагедии. О том, как люди в отчаянии выпрыгивали из окон небоскребов, о том, как в последний миг своей жизни звонили по сотовому телефону своим родным и любимым и прощались с ними навек, и никто уже не мог им помочь... Большинство из них успевало сказать только одно и самое главное: «Я люблю тебя!»
Но некоторых из них, Провидение самым чудеснейшим образом отвело от смерти в тот день.
Сын наших нью-йоркских знакомых Алекс, молодой способный компьютерщик, работал в одном из зданий Торгового Центра, на 98-м этаже. Всегда пунктуальный, он появлялся на рабочем месте ровно в 8.15. Но в тот день по дороге на работу его машина неожиданно забарахлила и встала. Боясь опоздать, он оставил ее в одном из переулков и поспешил на работу на метро. Он опаздывал почти на 15 минут и уже почти бежал бегом от станции подземки. Он почти подходил ко входу, когда в этот момент на его глазах в небоскреб влетел самолет, и с огромной высоты вниз полетели куски арматуры, стекла, бетона... Если бы не опоздание — в этот момент Алекс находился бы именно в районе удара...
Ровно через месяц, в октябре, мне пришлось побывать в Нью-Йорке. Еще не стихло эхо и горе этой трагедии. Но город уже постепенно зализывал тяжкую рану. Сиял огнями и развлекался, будто ничего и не случилось. Такова жестокая правда Жизни — она продолжается, несмотря ни на что.
Центр был также перекрыт, и там продолжали разгребать завалы. Оставшиеся целыми небоскребы Манхеттена тоже светились огнями, как и прежде. Только там, где стояли две башни-близнеца, зияла странная и жуткая Пустота. И ночью, в мощном перекрестном свете прожекторов было видно, как развалины все еще дымятся. Он непрерывно и упорно поднимался и струился вверх, в небо, этот легкий серебристый дым. Кто-то сказал, что это наверное души погибших там людей устремляются к небесам...
А вокруг уже кипел мелочный уличный бизнес: необычайно популярны стали изображения башен-близнецов. Футболки, плакаты, макеты, значки, флаги... все это назойливо продавалось на улицах. Быстренько сварганили футболки с видом разрушающихся башен. Вот такой динамичный бизнес на крови. Говорили, что какие-то ловкачи даже организовали туристические маршруты к развалинам, но этому нравственному беспределу положил конец тогдашний мэр города Джулиани.
В одном из огромных книжных магазинов в разделе новинок я увидела толстенный том под названием «Антракс», то есть «Сибирская язва». Вот это да, подумала я, неужели уже написали и издали роман всего лишь через несколько недель после того, как начали получать по почте конверты со спорами! Но это оказался не роман, а научный труд, срочно изданный на злобу дня...
Случайным ли было очень скоро последовавшее за этой трагедией вторжение США в Ирак? Бог ведает. Но мне почему-то кажется, что не случайным... Истерия в прессе, окончательно запугавшая американцев, белый порошок, поиски мифических ядерных запасов, Саддам Хуссейн в яме, — и сотни тысяч пропавших и уничтоженных мирных иракцев, и почти две тясячи убитых на этой войне американских солдат. Несомненно, американцам поначалу казалось, что их ждет стремительная и блестящая победа. Когда стало ясно, что Америка может завязнуть в этой войне надолго, настроение в обществе стало меняться. Демократы громили «вояк» в прессе. Студенты устраивали периодические демонстрации протеста. А с увеличением количества убитых война эта начала ощутимо терять популярность в народе.
Многие простые американцы, страдающие хроническим незнанием географии нашей планеты, люди, для которых истинный мир не простирается далее государственных границ США, до сих пор путают Ирак с Ираном. Так с кем воюем-то?!
Однако те, чьи родные погибли или воют в Ираке, уже никогда не спутают эти страны. Мой знакомый, супервайзер крупной фабрики, Майк Джейкобс, рассказывал:
— Когда сына отправили в Ирак, мы с женой купили карту этой страны, изучили все города и даже деревни... Жена целыми днями не отходила от телевизора и не выпускала из рук мобильника, ожидая звонка сына...
Десять мучительнх месяцев Джейкобсы жили в страшном напряжении.
— Самое ужасное, — говорит Майк, — когда в новостях мы слышали, что вновь кто-то погиб. Ведь это мог быть наш сын!
К счастью для семьи Джейкобсов, их сын вернулся домой живым и здоровым. Но сколько матерей, отцов, жен, детей так и не дождалось своих близких. Сколько же еще произойдет трагедий, пока длится эта война.
Пусть президент Буш и его правительство прикрываются красивыми фразами о демократии и свободе, «осчастливливая» огнем и мечом иракский народ. А тысячи простых молодых американцев идут воевать не за «идею», а за пошлые деньги. За льготы, за хорошую страховку здоровья, за возможность получить образование. Если они выживут, конечно...
А вот мнение активного читателя из одного популярного американского журнала:
« Если вы потеряли близкого человека в теракте 11 сентября, то вы вправе рассчитывать на компенсацию от 250-ти тысяч до 4 миллионов долларов. В среднем, родственники жертв 11 сентября получили по 1.185.000 долларов. Однако если вы потеряли родственника на войне в Ираке, вы получаете 6.000 первым чеком, потом 1.750 на похороны. За своего погибшего мужа (или жену) вы будете получать 833 доллара до тех пор, пока не заключите новый брак. Плюс по 211 долларов на каждого ребенка до 18 лет.
Вы чувствуете разницу? Эти законы, касающиеся военных действий, были приняты 50 лет назад. Чем же заняты наши конгрессмены? А ведь они, выйдя на пенсию, будут получать по 15 тысяч в месяц.
Да, смерть невинных людей 11 сентября ужасна. Но она случайна. А наши солдаты, погибающие сегодня, сознательно идут на это, защищая всех нас...»
Согласна, разница ощутимая. Но пафос автора письма слишком уж нарочит. Солдаты Америки — не защитники Родины. Они наемники. И война для них — это работа. Как и любая другая работа в Америке.
Если кратко выразиться о моем личном отношении к войне в Ираке — то оно резко отрицательно. Как и мое отношение к простоватому техасскому парняге — Жоре Кустову (Буш — в переводе с английского — куст). Война в Ираке — результат однополярности современного мира, результат ослабления России и превращения могучей страны в третьесортное государство.
А Ирак... это только начало. Теперь в мире царствует только одна госпожа — Америка. И кто ей не приглянется завтра? Кандидатов на эту роль хватает.
Трагедия 11 сентября, от которой содрогнулась не только Америка, но и весь мир, открыла ужасную и безжалостную истину: ВСЕ в этом мире удивительно хрупко. Реальность оказалась страшнее самого ужасного из фильмов-ужасов. Апокалипсис в отдельно взятом городе был устроен не монстрами и чудищами, не Сатаной и не Годзиллой, а самыми обычными людьми. Их не различишь в толпе. Они говорят на том же языке, что и все. Многие из них учились в университетах и колледжах гостеприимной Америки, заканчивали летные академии, овладевая навыками управления «Боингами»...
Как просто и как страшно. Неразличим Его облик. У него нет хвоста, угловатых крыльев и пасти, изрыгающей пламя. Он среди нас, Он живет с нами бок о бок, а мы легкомысленно забываем о Его существовании до очередного Дня Икс... Он делает свое черное дело, и несть числа уже Его жертвам, и никто не может Его остановить. И имя Его — Террор.
Террор не имеет национальности. Попытки приделать ему «арабское» или «кавказское» лицо — чудовищная провокация, цель которой — ввергнуть мир в еще более глубокую пучину войны и насилия. С террором невозможно бороться в одиночку, ибо для него не существует государственных границ. Рано или поздно, человечество осознает это. Лишь бы не поздно.
* * *
...Наш городок засыпает рано. Уже к восьми вечера улицы его совершенно пустынны. Лишь редкие машины мягко шелестят по гладкому асфальту, да полиция бдит на углу какой-нибудь центральной улицы. Ярко освещены павильоны круглосуточно работающих станций бензозаправки. Безлюдны огромные супермаркеты. Мерцают огоньки маленьких баров, в которых всегда довольно многолюдно, сильно накурено, на полную громкость включен телевизор, а разновозрастные и разномастные люди общаются, играют в бильярд, боулинг и дротики, и пьют пиво, брэнди или джин с тоником.
Не стоит гонять на машине по ночному городу. На проезжую дорогу выбегают ночные посетители Барабу — еноты, опоссумы и кролики. Олени могут забрести в центральный сквер. Доверчивые и легкомысленные, все эти звери то и дело рискуют быть задавленными случайной машиной.
Провинциальная Америка спит. Спит Висконсин. Спят десятки тысяч городков, подобных Барабу.. Если посмотреть на фотографию североамериканского континента, сделанную со спутника, то можно видеть, что самое яркое и большое пятно — это Чикаго. Потом Нью-Йорк, Атланта, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Лас-Вегас. Чуть поменьше — пятна Миннеаполиса, Филадельфии, Майами, Хьюстона, Бостона. И редко-редко, слабо-слабо, как дальние звездочки в ночном небе, мерцают огромные пространства бескрайних Техаса и Канзаса, Монтаны и Колорадо, Юты и Нью Мексико... И лишь бесчисленные хайвэи, связывающие их между собой, до самой глубокой ночи струятся живым пульсирующим светом: на запад и на восток, на север и на юг, мчатся по дорогам Америки легковушки, микроавтобусы, большегрузы, автобусы, моторхоумы и траки. Куда и зачем ты мчишься, Америка?...
Не стоит гонять на машине по ночному городу. На проезжую дорогу выбегают ночные посетители Барабу — еноты, опоссумы и кролики. Олени могут забрести в центральный сквер. Доверчивые и легкомысленные, все эти звери то и дело рискуют быть задавленными случайной машиной.
Провинциальная Америка спит. Спит Висконсин. Спят десятки тысяч городков, подобных Барабу.. Если посмотреть на фотографию североамериканского континента, сделанную со спутника, то можно видеть, что самое яркое и большое пятно — это Чикаго. Потом Нью-Йорк, Атланта, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Лас-Вегас. Чуть поменьше — пятна Миннеаполиса, Филадельфии, Майами, Хьюстона, Бостона. И редко-редко, слабо-слабо, как дальние звездочки в ночном небе, мерцают огромные пространства бескрайних Техаса и Канзаса, Монтаны и Колорадо, Юты и Нью Мексико... И лишь бесчисленные хайвэи, связывающие их между собой, до самой глубокой ночи струятся живым пульсирующим светом: на запад и на восток, на север и на юг, мчатся по дорогам Америки легковушки, микроавтобусы, большегрузы, автобусы, моторхоумы и траки. Куда и зачем ты мчишься, Америка?...
2002-2004 гг., Барабу, Висконсин.
