Рождение сибирской легенды

¹

75 лет — это и для отдельного человека возраст немалый, а для коллектива, пережившего и трудности послевоенного времени, и перестройку, и мрачные 90-е, и последующее засилье иностранщины, — тем более. Невольно задаешься вопросом: в чем секрет такой живучести, стойкости, крепости характера? Ведь Сибирский хор не только сохранился как коллектив, но и приобрел мировую известность, и при этом не изменил своей изначальной миссии — сохранять культурное наследие русского народа, показывать и развивать его живую связь с современностью, прокладывать для этого наследия путь к сердцу нынешнего слушателя, чьи вкусы складывались в совсем других условиях. Попробуй-ка тронь сегодняшнего юношу или подростка, например, советскими шлягерами, когда у него в наушниках сплошной рок или рэп! Но ведь трогают. На концертах Сибирского хора много молодежи, люди приходят компаниями, парами, семьями — залы всегда полны. И, может быть, именно это гораздо больше говорит о народном признании, о нужности того, что делает этот коллектив, чем все конкурсные и правительственные награды.

Наград, впрочем, тоже немало. Интерес к народному искусству в последние годы растет, сейчас хор народной песни, ансамбль русской пляски или оркестр народных инструментов можно найти, наверное, в каждом Доме культуры. Есть они и на эстраде, и на телевидении. Но таких, чей профессионализм позволил бы им стать визитной карточкой региона или страны, по-прежнему можно пересчитать по пальцам. Сибиряки могут гордиться: в числе этих немногих — Государственный академический Сибирский русский народный хор.

Наш журнал открывает серию публикаций об этом замечательном коллективе. И свой рассказ мы начнем с того, как в Новосибирске, который вместе со всей страной переносил тяготы войны, в 1944 году появился новый музыкальный ансамбль...

Часть 1. О дне Победы, женском ансамбле
и костюмном вопросе

Весной 1944 года исход Второй мировой уже был ясен и учреждения, связанные с искусством, творческие коллективы, эвакуированные в начале войны в Новосибирск из Москвы и Ленинграда, стали готовиться к реэвакуации. Напомним, что в нашем городе хранились сокровища Третьяковской галереи, Музея стран Востока, Музея изобразительных искусств им. Пушкина, Екатерининского дворца и некоторых других музеев, а также сюда были временно перемещены Ленинградский драматический театр им. Пушкина, Белорусский еврейский театр, театр Образцова, Ленинградская государственная филармония. Театры и филармония продолжали функционировать, их влияние на культурную жизнь Новосибирска в то время трудно переоценить. Но теперь они возвращались домой, и городу требовалось воссоздать свои учреждения культуры, которые были закрыты еще в начале войны.

Обком РКП(б) 22 марта 1944 года принимает постановление «О размещении театров и концертных организаций города Новосибирска и Новосибирской области», в котором предписано «создать в городе Новосибирске на площадке клуба имени Сталина и летнего театра имени Сталина филармонию», в которую входит «женский ансамбль песни и пляски». Почему женский, понятно: все мужчины на фронте. Чуть позже его назовут Сибирским ансамблем песни и пляски. Набор в него открылся в августе.

Основой ансамбля стали восемнадцать человек, переведенные в филармонию из Новосибирского облрадиокомитета: хоровая группа под руководством дирижера-хормейстера Николая Петровича Королькова. К ним присоединились танцевальная группа Дома культуры им. К. Цеткин и отдельные участники самодеятельных коллективов. Работникам филармонии полагался продовольственный паек, поэтому желающих хватало, но при этом далеко не все они, даже обладавшие нужными данными, были знакомы с нотной грамотой и основами мастерства. Прослушивания и комплектование нового коллектива шли всю зиму. Первыми наставниками и руководителями, кроме Н. П. Королькова, стали хормейстер А. П. Батурин, балетмейстеры В. В. Ювачёва, И. И. Россинская, концертмейстер В. Н. Лебедев.

Постоянной площадки для репетиций у Сибирского ансамбля песни и пляски не было, приходилось кочевать: сегодня — в клубе «Транспортник», завтра — в клубе имени Сталина (ныне это ДК имени Октябрьской революции), потом — в ДК имени Клары Цеткин... Но, несмотря на все трудности, коллектив был собран и подготовлено первое выступление, состоявшееся 9 мая 1945 года, в день Победы. По одной версии, первый концерт прошел в Доме Красной армии (ныне Дом офицеров). По другой — 9 мая коллективом было дано два концерта, причем первый — на сцене Новосибирского оперного, где уже были смонтированы декорации к опере М. И. Глинки «Иван Сусанин», премьера которой состоялась тремя днями позже на торжественном открытии театра. На концерте декорации завесили тканью и плащ-палатками, на этом фоне и выступали артисты Сибирского ансамбля песни и пляски.

Дату первого выхода на большую сцену — 9 мая 1945 года — и принято считать творческим днем рождения Государственного академического Сибирского русского народного хора.

На Сибирский ансамбль огромное влияние оказала личность его руководителя Н. П. Королькова. Николай Петрович, бухгалтер по профессии, был знатоком сибирского фольклора, чрезвычайно высоко ценил русское национальное искусство, страстно любил народную песню. В его характеристике 1941 года от Дома народного творчества сказано: «Музыкального образования не имеет. Практик. Работает с самодеятельностью 22 года». Этот практик-самоучка был  прекрасным музыкантом и вырастил целую плеяду сибирских певцов.

К лету 1945 года коллектив насчитывал уже пятьдесят человек и регулярно выступал. В его репертуаре были старинные русские, сибирские народные песни, танцы, игры. «Александровский централ», «Ой ты, темная ноченька...», «Колечко мое позолоченное», «Ельничек да березничек», «Скакал казак через долину» — эти песни звучали в исполнении ансамбля уже в те годы. В обязательном порядке в программу включались произведения советских авторов, в первую очередь сибирских композиторов. С первых же дней исполняются песни А. П. Новикова «Ехали солдаты», «Ты не птица белокрылая», «Сибирские девичьи страдания», «Хороша ты, рожь густая...» — они впоследствии вошли в «золотой фонд» Сибирского хора.

В сохранившемся «Журнале регистрации концертов Сибирского народного хора за 1945—1950 годы» перечислены площадки выступлений: клубы, кинотеатры, госпитали, лектории, колхозы, совхозы, воинские части, даже тюрьма и клуб Сиблага. Уже в январе 1946 года в списке значатся двадцать два концерта. Дальше их число постоянно растет.

С первых же месяцев существования ансамбль гастролировал по Новосибирской области, а с июня 1946 года уже начинает регулярно выезжать и за ее пределы: в Камень-на-Оби, Называевск, Ишим, Тюмень, Ялуторовск... На гастроли артисты возили с собой не только сценические костюмы и музыкальные инструменты, но и чайники, посуду, постельное белье и матрасы. Во многих селах тогда еще не было даже клубов, не говоря уже о домах культуры. Летние концерты можно было проводить прямо на улице или на полевом стане, а вот зимой приходилось выступать в холодных помещениях, мало приспособленных для искусства. Здесь же размещались и на ночлег.

Выезды в село привлекали новых исполнителей. Артисты местной самодеятельности, познакомившись с Сибирским хором, загорались желанием там работать. Так сюда были рекомендованы солисты Яденко, Анищенко из Коченевского района, Кочура из Венгеровского района, Славина из Тогучинского района, а в 1947 году после поездки по городам Кузбасса коллектив пополнился столь необходимыми мужскими голосами.

Приходили и по объявлению о том, что требуются артисты или музыканты. В конце 1940-х так пришел работать в Сибирский хор только что отслуживший на Тихоокеанском флоте Николай Кудрин — будущий известный композитор, автор песен «Хлеб всему голова», «Перепелка», «Деревня моя», «Сапожки русские», «Певуньи России», заслуженный работник культуры РСФСР, заслуженный деятель искусств России. Его произведения уже много лет остаются в репертуаре коллектива и других исполнителей народного жанра.

В апреле 1951 года хор был впервые приглашен в Москву на Декаду сибирского искусства в составе группы мастеров искусств Новосибирска. Первый творческий отчет новосибирцев прошел 19 апреля в Концертном зале имени Чайковского. Газета «Советское искусство» отмечала, что сибиряки показали «высокую музыкальную и сценическую культуру» и что «коллектив отнюдь не копирует какой-либо из широко известных хоров, а стремится создать на основе народно-русской исполнительской манеры собственный стиль исполнения».

Десять представлений в столице, а дальше Ленинград, Казахстан, Киргизия, Туркмения, Азербайджан, Северный Кавказ, Украина — всего более ста двадцати концертов. Голос Сибирского народного хора слышит вся страна, тем более что тогда же, в 1951-м, сделана первая запись его выступления на Центральном телевидении.

После Декады сибирского искусства в Москве слово «народный» прочно закрепилось в официальном имени коллектива. Первоначально оно звучало в прессе, и не только как направление репертуара, но и как знак признания хора народом. В то время это считалось высшей оценкой и значило очень много во всех смыслах — профессиональном, гастрольном, материальном. Слово «сибирский» также было не просто обозначением географии: песни для репертуара собирались в фольклорных экспедициях по деревням и селам Сибири. Много, в частности, было записано у известной песенницы Аграфены Максимовны Оленичевой.

Казалось бы, успех коллектива, завоеванная им всенародная любовь — надежная защита от любых политических или идеологических нападок. Но... В июле 1953 года, после триумфального возвращения хора с гастролей по Средней Азии, приказом Областного управления культуры Корольков освобождается от работы в хоре, якобы по собственному желанию. В добровольный уход Николая Петровича никто из тех, кто его знал, не поверил. Скорее всего, поводом стало «неблагонадежное» прошлое Королькова: он происходил из семьи священнослужителей, учился в Томской духовной семинарии и был регентом церковного хора в городе Камень-на-Оби. Видимо, «наверху» решили, что такой человек не может искренне нести в массы советскую идеологию.

На некоторое время обязанности сначала директора, а потом и художественного руководителя Сибирского хора были возложены на Г. С. Максимова, руководителя Карело-Финского государственного ансамбля «Кантеле». В ноябре 1953 года Григорий Сергеевич вывез коллектив на трехмесячные гастроли по городам Северо-Запада СССР. В Минске, Вильнюсе, Таллине, Ленинграде, Петрозаводске сибиряками было дано шестьдесят концертов, многие из которых — перед моряками Балтийского и Северного флотов. Хормейстером тогда работала Валентина Васильевна Исупова, руководителями танцевальной группы — лауреат двух  Сталинских премий, заслуженный артист РСФСР Василий Иванович Вайнонен и заслуженная артистка СССР, лауреат Сталинской премии Надежда Сергеевна Надеждина.

Подводя итоги гастролей, помимо успехов Г. С. Максимов отмечал и проблемы: бедность партитуры песен, недостаточность по жанрам, крайнюю необходимость оркестровой группы, бедность и несценичность костюмов (по советским нормам костюмы полагалось менять не чаще, чем раз в пять лет, и при напряженном графике гастролей и выступлений они быстро теряли зрелищность). Одной из главных трудностей худрук считал отсутствие репетиционного зала, отчего была невозможна систематическая учебная, творческая работа и «дальнейшая профессионализация хора».

В мае 1954 года художественным руководителем Сибирского народного хора становится Валентин Сергеевич Левашов. С его приходом меняется подход к творческому процессу, обновляются и коллектив, и репертуар. Горячо влюбленный в народное творчество, Левашов заложил в хоре прекрасные традиции, определив главное направление — быть верным естественному звучанию народной песни.

К работе активно привлекались выпускники Московской, Ленинградской, Киевской консерваторий, а также молодежь из коллективов художественной самодеятельности. Главным хормейстером становится выпускница института имени Гнесиных Галина Владимировна Фуфаева, ставшая впоследствии заслуженной артисткой РСФСР, балетмейстером — лауреат Сталинской премии Леонид Иванович Гудин. В разное время с коллективом также работают композитор Валентин Александрович Лаптев (музыкальный руководитель в 1957—1959 годах) и заслуженная артистка СССР, руководитель ансамбля «Березка» Надежда Сергеевна Надеждина (балетмейстер), прекрасные хореографы народных танцев Яков Абрамович Коломейский и Борис Николаевич Бурмакин, создавшие немало самобытных танцевальных постановок, которые и сегодня исполняются в концертных программах коллектива.

При Левашове стали обновляться сценические костюмы. Коллекции создавались по эскизам художника новосибирского театра оперы и балета Ивана Васильевича Севастьянова.

Особенно строго новый худрук относился к выстраиванию программы. В нее принципиально не включались песни, уже исполняемые другими коллективами. За новыми произведениями Левашов обратился в Сибирское отделение Союза композиторов, которое тогда возглавлял народный артист РСФСР Андрей Порфирьевич Новиков. И лучшие песни Андрея Новикова, Валентина Левашова, Федора Маслова, Алексея Копосова, Александра Абрамского прочно вошли в репертуар Сибирского хора.

В середине 1954 года коллектив наконец-то получает собственное репетиционное помещение — в историческом здании на улице Октябрьской, 9, а также автомобиль — полуторку «ГАЗ-АА», а позже и «ГАЗ-ММ». Жизнь налаживается. Впереди у Сибирского народного хора — долгий, яркий путь...

Часть 2. О жизни в плацкарте, китайском языке и сибирской харизме

Время безжалостно. Никого из тех, кто лично застал самое рождение Сибирского хора, уже нет в живых. В коллективе сегодня много молодежи: двадцать, двадцать пять, тридцать лет... Но есть и ветераны, их воспоминания драгоценны. Знакомясь с участниками нашего сегодняшнего разговора, я быстро понимаю, что оказалась в звездной компании: все трое — заслуженные артисты РСФСР, лауреаты Государственной премии Новосибирской области, отмечены медалью ордена «За заслуги перед Отечеством»... Это самые крупные знаки отличия, а ведь есть и другие.

Александр Матвеевич Поспелов сейчас на пенсии. Сибирскому хору он посвятил сорок восемь лет жизни.

— Немного не дотянул до пятидесяти, — смеется он. — Уж как меня уговаривали поработать еще! Но здоровье не дает два часа концерта на сцене отстоять...

В Сибирский хор Александр Матвеевич пришел в 1964 году из заводской самодеятельности: занимался в народном хоре Томского электролампового завода, прошел там серьезную школу народного творчества. В новом коллективе талантливому юноше понравилось. И все бы хорошо, когда бы не финансовый вопрос.

— Если бы не любовь к народному искусству, мы бы здесь, наверное, не задержались, — признается Александр Матвеевич. — Особенно когда были молодые. Потому что работая штукатуром-маляром я получал по двести, по триста рублей в месяц. А когда пришел в хор, мне сказали: «Оклад — семьдесят пять рублей». «Сколько?! — говорю. — И как на это жить-то?» Я к тому времени уже женился, надо было семью кормить. В Томском музыкальном училище заочно учился... Но не окончил, потому как на сессии меня не отпускали: или работай как положено, или увольняйся и учись. Тогда с этим строго было. Лене вон вообще сказали: или рожай, или работай...

Елена Васильевна Пономарева поет в Сибирском хоре уже почти пятьдесят лет. О своем пути вспоминает с удовольствием, хотя трудностей хватало:

— Меня сюда позвал Виктор Григорьевич Захарченко². Он был хормейстер Сибирского хора и, как многие хормейстеры, подрабатывал по другим клубам и дворцам культуры. Как раз в это время он работал с народным хором в ДК «Прогресс». А я туда на танцы пришла с подружкой. Я, кстати, по образованию технолог по приготовлению пищи, окончила техникум общественного питания. О певческой карьере не думала, хотя все время пела. А тут пришли мы, я слышу — поют. И подруга мне: «Иди, пусть тебя послушают!» Я подошла к Захарченко и говорю: «А можно я спою?» — «Ну спойте». И я как запела «Вниз по Волге-реке»... Он: «Ого! А вы где учились петь?» — «Да нигде». — «Да вы что! А хотите в Сибирский хор?» Я тогда понятия не имела, что за Сибирский хор такой. Я в основном пела эстраду и джаз. Говорю: «Ну не знаю». — «Подумайте. Мы сейчас уезжаем по районам. Когда приедем, сделаем вам вызов». И действительно, прихожу однажды домой, и мне мама говорит: «Тебе бумажка пришла, там какой-то Сибирский хор...» На бумажке адрес: Октябрьская, 9. Я туда пошла. Прослушивание проходило в три тура, но меня взяли сразу. Ну и пошло-поехало.

Вышла замуж опять же в Сибирском хоре, муж мой здесь танцевал. Родила двоих детей. С обоими я в общей сложности сидела в декрете один год. Во второй раз я в Москве солировала. Накинула на живот платок, чтобы беременность была не так заметна, отпела — и уехала домой рожать. Родила — и почти тут же вышла на работу. Хорошо, мои папа с мамой, царство им небесное, мне помогали, сестра много моими детьми занималась, особенно сыном...

Мало кто из нас, зрителей, задумывается, какой самоотдачи требует творческая работа, чем приходится жертвовать артистам, чтобы развивать свой талант. Мы-то думаем, что их жизнь — это цветы, овации, гастроли...

— Были гастроли, а как же! — соглашается Александр Матвеевич. — География наших тогдашних поездок — по всему Союзу.

— Мы тогда дома хорошо если месяц в году проводили, — Елена Васильевна добавляет бытовые подробности. — Ну вот отпуск у каждого был, и все. Остальное время ты находился в командировке. Весной уезжал и только к зиме возвращался. Нам из дому посылками высылали вещи — зимние, летние, а мы несезонную одежду так же посылками отправляли обратно.

Александр Матвеевич продолжает:

— Жили мы, бывало, по три с половиной месяца в вагонах: в купейном — семейные, а молодежь — в плацкартном. И боковушки, и все купе заняты... Простынями занавешивались — и жили. Номера в гостиницах начали давать лишь в семидесятые годы. И то только тем, у кого было звание заслуженных артистов. Они в вагоне оставляли свои вещи и уходили в гостиницу.

— Если вспомнить, как наши вагоны на станциях стояли, то это было что-то невероятное! — Елена Васильевна делает «страшное» лицо, но при этом смеется. — Помню, были мы в Москве. Нас с концерта привезут: «На Третьей Москве³ ваши вагоны». Мы бегом туда, а там: «Ваши вагоны перетянули». Вообще неизвестно куда! Мы могли полночи бегать и искать свое «жилье».

Третий участник нашего разговора — Лариса Геннадьевна Григорьева рассказывает о себе:

— Я пришла в Сибирский хор в конце 1983 года, 3 января 1984-го первый раз вышла на работу. Я, вообще-то, из Барнаула. Училась в Барнаульском музыкальном училище, но не окончила его. До сих пор понять не могу, как я оказалась в Новосибирске. Хотя это было, наверное, предсказуемо: здесь ближайший к нам хор. Прослушивал меня, кстати, Александр Матвеевич Поспелов. Когда я только пришла, то вообще не предполагала, что смогу подняться до какого-то серьезного профессионального уровня. У меня была заниженная самооценка, и вообще я по натуре некоммуникабельна. Сама удивляюсь, как это я задержалась тут до сих пор! (Смеется.) Думаю, дело в людях, с которыми посчастливилось работать. Александр Матвеевич и Елена Васильевна — это для меня в то время были просто недосягаемые звезды! И до сих пор, кстати, такими остаются. Это настоящие творческие личности, с харизмой. Я могу с ними и вот так, запросто, и в то же время у меня до сих пор перед ними пиетет.

Моему сыну скоро тридцать восемь лет, а я работаю в Сибирском хоре тридцать пять. И тоже большое спасибо моим родителям и сестре, что они вырастили моего сына. Семья — это такая важная жизненная опора! И еще любовь к народной культуре, конечно.

И ведь эта любовь передается по наследству. У нас дети — я не знаю других таких, чтобы так же любили песню, так же следили за творчеством нашего хора. У нас есть пластинка, записанная в 1986 году в Ленинграде — с нашими «фирменными» песнями. Так наши дети и внуки ее до сих пор слушают. Когда мы недавно выступали в Москве, была возможность смотреть прямую трансляцию с концерта. Наши дети уже давно выросли и разъехались по стране, мои вот в Петербурге живут, — но они смотрели ее и так за нас болели! Внук мой учится во втором классе. Я ему потом говорю: «Ну, там в одном месте было немножко не то...» А он: «На мой взгляд, все отлично, я никаких недостатков не нашел». Чувствуете, какая поддержка?

Мои собеседники с удовольствием вспоминают руководителей хора, с которыми им довелось работать: Владимира Павловича Чиркова, Андрея Порфирьевича Новикова, Вячеслава Викторовича Мочалова и других мастеров.

О Мочалове, который руководил коллективом двадцать семь лет, Елена Васильевна Пономарева рассказывает:

— Он с нами на сцене стоял, дирижировал. Выходишь выступать, он дирижирует, ты солируешь — и он начинает петь с тобой вместе! Я уже ему говорю: «Вячеслав Викторович, я вас очень прошу, ну не пойте!» — «Не могу удержаться!» — «Но вы же меня отвлекаете!» А еще помню случай. У меня новая песня, и мне надо в оперном театре солировать. Там полный зал, сидит большое начальство. Уже выходить из-за кулис, а я слова забыла! Гляжу, стоит Надя, костюмер. Я к ней: «Надь, какие слова?» — «Я не знаю». И правда, откуда Надя-то может знать? Иду на сцену, подхожу к Мочалову и говорю: «Вячеслав Викторович, вообще не помню ни слова!» Он мне в ответ: «И я тоже...» Я поворачиваюсь к хору и вижу по лицам, что никто не помнит! Заиграла музыка, и вдруг мне в голову как будто кто первую строчку втолкнул! И дальше все уже само пошло...

Забавных случаев за долгую артистическую карьеру накопилось немало, вспоминаются они теперь с удовольствием. Александр Матвеевич смеется:

— Гастролировали мы по Алтайскому краю. Наши костюмы за нами возили в металлических кофрах. И вот машина где-то застряла, а нас уже привезли в клуб. Там было какое-то большое районное сельскохозяйственное заседание. Праздник, народищу навалом, все ждут концерта. А у нас костюмов нет! Мы все просто в летнем: девчонки в сарафанчиках, мужчины в легких рубашках, брюках, в сандалиях... Хорошо хоть, шорты тогда не носили. Что делать? Петь в этом еще можно, а как танцевать? Ну, слепили более-менее какие-то танцы, чтобы без трюков, работаем. Музыканты играют, у них-то инструменты с собой. Народ все принимает на ура: мол, поют — и слава богу. А у меня с одной солисткой, с Ниной Павловой, был номер — «Страдания». Выходим мы с ней и начинаем: «Ой, ой ри-ри... Ой, ой ри-ри-ри...» Оркестр играет. Я первый куплет спел, она мне ответила. Второй куплет петь надо, а я слова забыл. Я же еще отвечал за коллектив как администратор, перенервничал. Стою и молчу. Дело доходит до припева, мы с Ниной опять: «Ой, ой ри-ри... Ой, ой ри-ри-ри...» Смотрим вокруг с надеждой: кто слова подскажет. А никто не знает, и все хохочут уже. В зале тоже начинают смеяться. И партнерша моя туда же. Я говорю: «Нина, хоть первое слово шепни!» Слава богу, подсказали из-за кулис. Но тут оркестр снова до припева дошел, и мы опять: «Ой ри-ри-ри...» Ну, тут уже публика просто легла.

Первые заграничные гастроли коллектива — во Францию, в 1974 году. Потом было много других: Монголия, Чехословакия, Испания, Китай... Но первый раз, конечно, запомнился особо.

— Нам за границу ехать, а мы... кто в чем, — рассказывает Александр Матвеевич. — Тогда нас в Москве привезли на склад. И во Франции мы уже вышли из самолета одетые с иголочки и с одинаковыми чемоданами из крокодиловой кожи. Все за наши деньги, конечно. Принимали нас во Франции на ура. Примерно за полмесяца мы всю страну объехали — двадцать восемь городов.

— Еще ездили в Монте-Карло, — подхватывает Елена Васильевна. — Дорога там страшная: скалы, обрывы... А мы, конечно, во Франции подарков и вещей накупили — в Советском Союзе же таких не было. И едем с этими чемоданами. У нас певец был — Малыгин. На одном особенно крутом повороте он говорит: «Вот сейчас бы еще чуть-чуть вправо — и плакали бы наши вещички!» И ведь не о жизни своей человек подумал...

На мой вопрос, какие номера особенно интересны зарубежным зрителям, Лариса Геннадьевна Григорьева отвечает так:

— С одной стороны, интерес вызывает буквально все, начиная от нашей внешности и костюмов. С другой стороны, заграницу сейчас уже не удивишь «калинками-малинками». Туда выезжает столько самодеятельных коллективов! Особенно людям нравятся песни, которые поются пиано-пиано, пианиссимо. Хор, который умеет петь на пиано, — это достижение. При Мочалове это было — пианиссимо, он был хормейстер от Бога. Когда он с нами работал, мы этого не понимали, нам казалось, что у всех так. А время показало, что мы работали с гением. Мы запомнили все его замечания, все нюансы, о которых он говорил. Как можем, стараемся, пока мы еще здесь, сохранять этот уровень и делиться с молодыми, рассказывать им, как это было...

Кстати, наши самые тонкие ценители за рубежом — это китайцы. Они просто влюблены в песни советских композиторов, в наши старые фильмы. В Китае, как ни приедешь, по телевизору идет «Молодая гвардия», «Тихий Дон», «Угрюм-река». Они наши песни знают, даже пытаются артикулировать вместе с нами. У них залы громадные, как стадионы. Но только раздаются первые аккорды — сразу слышим аплодисменты. Мы даже специально что-то для них разучивали, чего у нас в репертуаре на тот момент не было: «Ой, цветет калина...», «Там вдали, за рекой...», белогвардейские песни... Бывает даже, мы со сцены для них поем на китайском — а они из зала на русском подпевают.

Меня как-то раз поставили перед фактом: сегодня концерт, надо выучить песню на китайском языке. Нормально, да? Переводчица рядом, Вера: «Ничего, выучим!» Ну, выучили, как могли. Вышла я на сцену, зал многотысячный. Спела по бумажке. А в Китае диалекты настолько разные, что китайцы иногда даже друг друга не понимают. И вот на одном месте — а я же с Верой учила, как она мне сказала, так я и записала, — слышу в зале какой-то звук: кто-то то ли вздохнул, то ли хмыкнул, то ли всхлипнул... Думаю: «Ой, наверное, я что-то очень нецензурное произнесла!» Видимо, на столичном языке это нормально звучит, а в провинции совсем по-другому. Ну, в следующий раз мы уже поехали подготовленные — каждый солист выучил по одной песне на китайском языке, аранжировка нужная была. Вот такие у нас культурные отношения с Китаем!

Когда слышишь название «Сибирский хор», так и подмывает выяснить — а в чем же его сибирскость?

Александр Матвеевич улыбается:

— У нас худруком два года была Елена Николаевна Кутузова, коренная москвичка. Она как-то раз меня спросила: «Александр Матвеевич, а что такое сибирская песня?» Я говорю: «Это та же самая русская песня — например, тот же самый “Оренбургский платок”, — только исполнена она будет по-сибирски». — «А как это?» — «Ну, вы же слышите звучание хора, звучание солиста, подачу. Вот это и есть сибирский характер. Москвичи так никогда не споют! Пусть это будет спето на высшем уровне, в их понимании, — но не по-сибирски». И еще на тему особого исполнения. В 2007 году мы принимали участие в Международном фестивале народного искусства в КНР. Расположились в каком-то зале, ждем своего выступления. Кто где: в первом, в десятом, в двадцатом ряду... Некоторые даже прилегли отдохнуть на этих стульях. А коллективов там была масса. Вдруг Николай Иванович Лугин заиграл «Степь да степь кругом». И каждый из наших запел — с того места, где был. Присутствовавшие в зале артисты других коллективов и местный персонал затихли, слушают... Потом грянул гром аплодисментов! И меня такая гордость взяла за нашу сплоченность. А Николай Иванович теперь часто просит: «Спойте как тогда!».

К нашему разговору присоединяется Ирина Федоровна Василевская, начальник PR-отдела концертно-театрального центра «Евразия», где «прописан» Сибирский народный хор:

— У нас очень теплые отношения с другими профессиональными коллективами русского традиционного искусства России. Многие уже выступили на нашей площадке: Омский, Северный, Уральский, Волжский, Оренбургский хоры, хор имени Пятницкого... У нас есть традиция, которую мы называем «братание». По русскому обычаю накрываем большой стол, идет обмен приветствиями, сувенирами. Помню, как приехали уральцы. После концерта — встреча двух коллективов. Приветственные речи сказаны, началось неформальное общение, и в процессе оба хора грянули «Уральскую рябинушку». Я не знаю, как у нас не упали потолки, потому что это была такая мощь! И такая открытость души — это тоже сибирский характер.

В январе этого года коллектив Сибирского хора осуществлял художественное сопровождение официальной делегации Новосибирской области в Республику Беларусь. Первый концерт был в Могилеве. В зале — представители власти, бизнеса, науки. Среди них и те, кто о нас даже никогда и не слышал. И когда такие серьезные, представительные мужчины начинают вытирать слезу из-под очков, слушая, например, «По диким степям Забайкалья» или «Степь да степь кругом», — это ведь тоже показатель. На следующий день они уже пришли на концерт в Минске, и в перерыве после первого отделения слышу разговор. Кто-то делится первыми впечатлениями: «Слушайте, это же что-то невероятное!» — а им с гордостью отвечают: «Считайте, что это был разогрев. Вы еще не знаете, какое будет второе отделение!»

Свой юбилейный сезон коллектив открыл выступлением на площадке Государственного концертного зала имени Чайковского в Москве. Там мне удалось пообщаться с педагогом, заведующей кафедрой сольного и хорового народного пения института имени Гнесиных Мариной Васильевной Медведевой. Она сказала: «Сибирский хор — высокопрофессиональный коллектив. Поверьте, мне есть с чем сравнивать». Я спросила: «А как вы считаете, у нас есть свое лицо, свой имидж? Отличается Сибирский хор от других коллективов?» Она ответила: «Я вам точно скажу, что Сибирский хор отличается прежде всего своей сибирской харизмой». То есть сибирский менталитет и харизма существуют, и это уже подтверждено на разных уровнях.

Слова о сибирском характере, менталитете и харизме каждый понимает по-своему. Но наверняка в представлении о них есть и некие общие, обязательные черты: искренность, страстность, широта души и умение даже в самые трудные времена повернуть жизнь праздничной стороной. Сибирский хор обладает этими качествами в полной мере. К его яркому костру тянутся люди, и коллектив дарит им свое тепло — умело, щедро и радостно. По-сибирски.