Молодые поэты Сибири
Файл: Иконка пакета 06_mps.zip (9.58 КБ)
МОЛОДЫЕ ПОЭТЫ СИБИРИ
МОЛОДЫЕ ПОЭТЫ СИБИРИ
Дмитрий КОРО
г. Томск
* * *

Младенцы спят с открытыми глазами...
Граница сна и яви столь тонка,
что тело матери, лицо ее, рука
во снах присутствуют холмами и горами.
Ручьями, водопадами подчас
становятся шумы из ванной, коридора,
скрип половицы
                  превратится в разговоры,
скулеж волчат иль песню скрипача.
Боясь издать любой ненужный шорох,
весь затихаю, замираю, ведь с плеча
одну пылинку сдув, я вызову тотчас
осенний ветр, несущий листьев ворох.



Яна-Мария КУРМАНГАЛИНА
г. Белоярский,
Ханты-Мансийского АО


* * *

Если время исчислять в письмах,
Значит прожили уже много.
Дышат буквы на листе жизнью,
Жизнь и слово нам даны Богом

Для того, чтоб обмануть мили,
Расстояния всегда мирят…
Чтоб потом сказать, что мы — жили,
Пусть не вместе, но в одном мире.

Если письма исчислять в звездах,
Значит, хроника давно в высях.
Будто прожили уже годы —
Столько в небе золотых писем!

Зарисовка
Мне кажется, на медном купоросе
Замешаны густые небеса.
За окнами растрепанная осень,
Похожая на брошенного пса.
Исчерчены тенями голубыми
Нахмуренные каменные лбы
Особняков, и кажутся живыми
Стоящие — навытяжку — столбы.
Все кажется, осталось только плакать,
Вдруг покорясь нахлынувшей тоске.
А за окном бродячая собака
Следящая за листьями в реке...
* * *
Бесконечно звенят бокалы,
Пляшет в смуглой руке мундштук
В пыльных окнах ютится алый
Предзакатный дрожащий круг.
Здесь ведутся блатные споры,
Здесь мусолят любовь и мат.
А за окнами дремлет город,
А за окнами — люди спят.
Как нелепы, в безмолвье мира,
Эти крики и пьяный бред,
И кабак, под названьем «Лира»,
Там, где лиры — в помине нет.


Антон НЕЧАЕВ
г. Красноярск
Север
Рванем туда, где горя нет!
Оставим службу, секс и славу!
Где на свободе льется свет,
внезапностью казачью «лаву»
напоминая, где олень
в исландском мхе увязши мордой,
ласкает тундру, статью гордой
неумолим, как судный день.
Где подгоняема каюром,
земля немыслимым аллюром
летит, как свора на бегах,
где медвежонок лижет маму
соленой варежкою в пах,
где звезды вскрикивают ах!
Когда включают пилораму.


Заявление Мастеру
Мастер, от имени всех поделок
из папье-маше, чернил и опилок,
недодуманных, разобранных заготовок,
не касались коих долото и рубанок,
заявляю: мы требуем равнопра ...

Не мы
Есть пятиэтажный хрущевский дом,
почти такой, в котором и мы живем;
те же узкие стены, слышимость, сквозняки,
блоки пригнаны бригадиром Петей с большой тоски,
и фундамент в почве, и трубы так же ревут,
только в нем не люди, не люди живут.
Пусть и носят так же валенки и пальто,
туалетной водою пользуются как никто
и включают лампы, страшась проявлений тьмы,
только это не мы, конечно, это не мы.
Тусклые плечи, опавший взгляд,
рассуждают цельно, но невпопад,
и у каждого линия здесь своя:
мол, и ты — не ты, да и я — не я.


Анна ГУРКОВА
г. Абакан
* * *
«Не песня страшная, а распевочка
Найдите Бога хоть одного!»
«А что ты знаешь о Боге, девочка?»
«Не знаю, милые, ничего».
«Чего ж ты ходишь по нашим нервочкам?
Мы все издерганы и честны,
И в том, что ты народилась, девочка,
Нет нашей прихоти и вины.
Свою рубашку носи-донашивай,
В какой с рожденья, другой не сшить.
Не стыдно в лавках чужих выпрашивать
Клочочки воздуха для души?
И песня страшная и распевочка,
Да все ж без песни страшней всего.
Но что ты знаешь о смерти, девочка?»
«Не знаю, милые, ничего…»


* * *
Солнце тусклое — я не растаю.
Колокольный праздничный звон.
Купола сквозь мглу прорастают,
Как в сознанье — стихи сквозь сон.
А ведь так вот и жили люди,
Словно в келье, в своем дому,
И смотрели из легких будней,
И не думали, почему
Нет желанья куда-то рваться,
Будто каждый свой путь прошел...
Я не верю, что мне восемнадцать,
— Слишком рано мне хорошо.



После столпотворения
Зря ты бродишь по этим местам,
Для тебя не найдется работы.
Говорят, что мы строили храм,
А потом не заладилось что-то...

Черный ворон? Да хоть соловей.
Мы теперь не умрем, не воскреснем.
Зря стращаешь ты песней своей.
Не такие отпеты здесь песни.

Тем, кому после нас выживать,
Мы примеры расчета и лени...
То, что я говорю — не слова.
И никто не виновен в подмене.
Анатолий КОРЧИНСКИЙ
г. Новосибирск
* * *

Светает понемногу.
В сенях — собачий лай.
На дальнюю дорогу
Ты сердце запрягай.

Поскачем через поле,
Что вжизь не перейти.
На то не наша воля,
И нам не по пути

С собою. Как пылинка
Совсем еще не пыль, —
Душа моя, былинка,
Ты даже и не быль!

* * *

Звёзды сплавляются по реке
И почему-то в воде не тонут.
В сжатом пульсирует кулаке
Линия жизни. Совсем не тронут

Следом ступни и сырой волной
Пляжный песок — как плохая память.
Все, что случилось с тобой, со мной
Только стерев мы вольны исправить.

Лишь умаляясь душа растет.
Словно былинка, что ветер клонит,

Только навстречу она бредет,
Вся в неподвижной своей погоне.
Только навстречу. Кому? Не знать —
В этом понятная перспектива.
Да на часах у дорог стоять —
В этом и путь. Так седые ивы

Руки — не руки, любой побег
Тянут к воде, отраженье чуя.
Время, меж тем, округляет век,
Нас ускоряя и нас минуя.

Душа осенью
Все ночи одинаковы, все дни —
Один и тот же, ветреный, дождливый,
Осенний день. Вечерние огни
Средь бела дня и редкие порывы

Степного аквилона, что душой
Приходится кому-то... приходился,
Чей, знать, уже исполнен стаж земной,
Но срок земной ещё не прекратился.

И эта-то душа, да не одна,
Не то стремясь к иному воплощенью,
Не то, наоборот, ища спасенья,
Стремительна, хоть глазу не видна,

Лишь в теле расшевеливает страсть...
Она бы лучше шариком воздушным
В другие атмосферы унеслась
Последним выдохом, ко вдоху
                  равнодушным.

И что ей этот мир, такой-сякой,
Куда вернуться тоже не попросят?
Какая, право, жизнь, когда душой
Без лишних слов овладевает осень?



Тайгана ОЧУР
г. Кызыл, Республика Тува
* * *
Лишь ночь глухая звездами заблещет,
Уж парень милую у юрты окликает.
А сердце девушки и рвется, и трепещет,
Как норовистый конь в плену аркана.
Так дни за днем,
За месяцами месяц
Уже уплыли в волнах Эне-Сая.
Душа страшится все потери взвесить,
И прошлое в тумане исчезает.
Крылатая мечта — теперь бескрыла,
Цветок любви завял на тонком стебле,
И лишь воспоминания уныло
Бредут, как путник, пожелтевшей степью.


* * *
Ах, письма от дружка ко мне слетались,
как радостно щебечущие птицы...
Теперь их нет...
Наверное, устали
И им пришлось в пути остановиться.
Ни слуха и ни духа...
В алой выси
Просторный воздух птичьим гамом полон.
Теснятся, не вмещаясь в сердце, мысли,
Как в узких берегах теснятся волны.
О, тяжко на душе!
* * *
Весною
Все оживает, новизной блистая,
Теплом земли прогрета плоть земли.
Курлыканье,
как кружева,
сплетают
Летящие попарно журавли.
Зимы холодной песенка допета,
Отходит в горы белизна снегов.
Она бежит от солнечного света,
Чтоб спрятаться под тенью облаков.
И запах ветерка блаженно-пьяный,
Он гонит прочь мороз, он так игрив!
Весна царит на солнечных полянах,
Подснежники коврами расстелив.
И суслики снуют в ложбинах юрко
Уже им надоел подземный мрак.
Детишки собрались у белой юрты
И весело играют в сайзанак*.

Евгений НЕКРАСОВ
г. Томск
* * *
Сейчас опять как будто осень.
Часы поставлены на восемь.
Последние ко сну приготовленья.
На удивленье
спать расхотелось. Даже больше
не хочешь спать как можно дольше.
Сон — это внутренняя бодрость.
Мудрость

утра накладывает руки
на вчера. И много скуки
в этой мудрости. Она
была вчера.

Не спишь. Глаза передвигают с места
на место вещи. Как-то тесно.
Я в этой тесноте в обиде.
Обыден-

ность не вносит ясность, а скорее
сбивает резкость тем быстрее,
чем глаз пытается схватить
вид. Нить

короче с каждым днем, и тоньше.
Никто не крикнет «глянь-ка, вот же
то место, где мы жили как-то».
Все безвозвратно.

И сразу начинаешь жить иначе.
Приобретаешь много разных качеств
других. И оболочек внешних.
Нездешних.

Становишься другим. И в каждый
                                    праздник
меняешь маски на лице. И одноклассник
не узнает тебя при встрече.
Я как разведчик

в своем тылу. Шпион в материи.
Мои войска несут потери.
Никто не повернёт обратно.
Бесплатно.

Сейчас опять как будто лето.
Часы поставлены на «где-то
около восьми». И ближе осень.
Как цифра восемь.



Владимир ТИТОВ
г. Новосибирск
Тихая песня августа
Когда в цветенье августовский луг
Твое лицо цикорием и дроком
Скрывал, и высь распластанная вдруг
Являла облако, завитое как локон,
Когда чернели в сумерках сады,
Где яблоки еще не собирали,
Когда османский месяц-поводырь
Вел звезды к опустевшему сералю
Холмов, поросших небом и росой,
И сохло сено в сумраке овина,
И рыба пела за речной косой
Псалом бессонный милого Давида,
Ты жил как все, и никого не ждал,
Как будто все возможное случилось,
Рукой подать до Страшного Суда,
Но сердце от миротворенья билось
Среди травы и шума ивняка,
И не было событий в этом мире
Случившихся хоть раз наверняка,
И не было звезды твоей в эфире.
Сентябрь
Куда мне деваться от пыла соленого солнца,
От выжженных трав, от мышиных моих захолустий,
Исчерпаны соты и теплого меда на донце
Не сыщет пчела, возвратившись от высохших устий.
Сыграй мне, Давид, я не суетным временем болен,
Я спрятан от глаз за высокой, немыслимой тьмою,
И в воду гляжу, и в раздолье своем обездолен,
В просторах осенних и мне паутинка иглою
Входила в гончарную плоть, борозду намечая
От сих и до сих — потерпи, не минутою боле, —
Как будто не мне, но кому-то еще отвечая,
Кто там, за рекою, за светом, за брошенным полем,
Кому-то еще отвечая, как жизнь перед смертью.
И не было дленья и срока, но было терпенье,
И билась горошина мира в слепой круговерти,
И вторило небо биенью не песней, но пеньем.



Память
Ты видел ли, как в выжженной траве
Господь улиток мелом одевает,
Как прячется в зияющей норе
В суглинок мышь простая полевая,
Как ходит под ногами известняк,
Ломая позвонки палеозоя,
Гул Ойкумены оттиском тесня,
Парившим до Творенья стрекозою,
Ты видел ли, что завершенья нет,
Что, как породу корни ежевики,
Буравит память миллионы лет,
Храня чешуи, раковины, лики.
Не память душ, но мука глубины.
Меняющее время рукотворно.
Сквозь нас растут хвощи и плауны,
И рыбья кровь беснуется упорно
В извивах вен. Запомни письмена,
На антрацитах схолии к Гомеру,
В ракушечнике Дант или Фома,
Чужие сны вне времени и меры,
Простая дань блаженству и тоске.
Запомни же безликое движенье
Пера воды на замершем песке
В предчувствии Суда или Рожденья.

100-летие «Сибирских огней»