Вы здесь
В кинотеатре повторного фильма
* * *
К. Ковальджи
Какая бы ни одолела порча,
какой бы ни означился надлом,
родишься с криком,
умираешь молча,
осознавая:
вечность за углом.
Убогого пространства постояльцы —
живем наперекос и напоказ,
а время,
уходящее сквозь пальцы,
в конце концов
опережает нас.
И я не знаю, свидимся ли снова,
узнаем ли друг друга на свету?
Но ежели
вначале было Слово,
то мы
преодолеем немоту.
* * *
Шапку набекрень,
а душе невмочь:
время суток — день,
время жизни — ночь.
Поперек судьбы
черно-белый свет,
поперек любви
и просвета нет.
По ее садам
соловьи молчат,
по моим следам
времена горчат.
Оживу, когда —
на исходе дня —
пролетит звезда
поперек меня.
Старый альбом
Листаю альбом незапамятных лет
и, кажется, чувствую кожей,
когда фотографии смотрят на свет
и судьбы толпятся в прихожей.
Какая проекция счастья была
тогда на супружеских парах,
какая прекрасная юность цвела
на тех фотографиях старых!
Пора бы, пора бы усвоить всерьез,
что молодость не повторится,
но в этом альбоме ни горя, ни слез,
а только веселые лица!
Душа покидает родные места,
но даже в покинутом доме
блуждает улыбка счастливая та,
забытая в фотоальбоме.
* * *
Деревья,
травы,
перегной
и прочее земное —
все это прежде было мной
и снова станет мною.
Врастаю в землю, а потом
ветвями поднимаю
листву, поющую о том,
чего не понимаю.
В кинотеатре повторного фильма
Верили в Бога и в Белого Бима,
жили по совести, но все равно
в кинотеатре повторного фильма
не повторяется
наше кино.
Что-то хорошее нам показали,
но про чужую судьбу и беду
не вспоминает в пустом кинозале
зритель,
уснувший в последнем ряду.
В гостях
...как будто мы всю жизнь в гостях.
Из старых стихов
Хлопнула входная дверь,
и теперь, по крайней мере,
тот, который хлопнул дверью,
стал последней из потерь.
Брошу время на весы —
вот она, цена вопроса.
А Хозяин смотрит косо
на каминные часы.
Не осталось никого
на хозяйское похмелье,
только я без всякой цели
засиделся у него.
А Хозяйка ерундит,
обернувшись в полупрофиль:
— Не желаете ли кофе?..
— Если вас не затруднит…
Ей неможется одной,
у нее дела в передней
с тем, что вышел предпоследним,
и последним, и со мной.
Убирают со стола
недобитую посуду —
всё, красивая паскуда,
пофужерно допила.
Это значит — от винта.
Кочевряжиться не стану:
Богу всё по барабану,
а за дверью — пустота…
* * *
Говорить о любви и печали
я не стану, какого рожна? —
И по пьяни забуду вначале
ночь, которая всуе нежна.
Сатанея от запаха тела,
по высокой орбите ночной
надо мною комета летела
и стонала земля подо мной.
А наутро, осилив похмелье,
я подумаю: «Что за дела?
Ты лежала на этой постели,
но по черному небу плыла…»
* * *
У человека все в порядке:
ну жизнь прошла — и хрен бы с ней.
Что у него в сухом остатке? —
Немного лет, немного дней.
Не важно, Бог или природа
его незримый конвоир —
закономерностью Исхода
уравновешен этот мир.
Душа клюет земные крохи
немного зим, немного лет
и — по периметру эпохи —
летит на свет.
Погребки
Полустанок-полустаканок
называется Погребки.
После пьянок и перебранок
маринованные грибки.
День пройдет, поезда промчатся,
бог не выдаст — жена не съест,
никакого тебе начальства
на четыреста верст окрест.
Не железная ли дорога
устаканила горемык? —
Здесь от стрелочника до Бога
получается напрямик.
…Пассажирский проходит рано.
Закобенившийся чуть свет,
я бы вышел на полстакана,
только тут остановки нет.
Просвистели… А за составом
те же, времени вопреки:
будка стрелочника, шлагбаум,
за шлагбаумом — Погребки.