«Все подытожено и сочтено...»

29 марта 2015 года новосибирскому поэту Валерию Викторовичу Малышеву могло бы исполниться 75 лет…

Сейчас невольно вспоминается, что первые стихи Валерия Малышева, выдохнутые горячим ртом линотипа, напоминали долгожданные, но грустные письма «на родину», пришедшие с опозданием в 20 лет. Именно столько продержали поэта в издательском анабиозе. Но их чистота, мощь и свежесть, а главное — бескомпромиссный некрасовский дух его лирики наделали немалый переполох. Это были как бы «избранные места из переписки с врагами», особенно с теми, кто усиленно разрабатывал торговое направление в отечественной литературе. Его горькие, пронзительные вещи, такие как знаменитая «Считалка» и ставшая всесоюзно известной «Рассечка» (что бы о них ни говорили), есть серьезная попытка разобраться в трагедии русского народа, понять, «рассечь» ее причины, ибо, по слову Твардовского, «кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу...»

Практически во всех стихах Малышева чувствуется деятельная, энергичная, порою страстная, особенно в вопросах чести и достоинства русской литературы, позиция автора, всегда считавшего, что словотворчество — это беспрерывная работа по устранению зла…

А вот — строки из официального документа пресс-службы Сибирского военного округа Министерства обороны Российской Федерации от 26.07.2000 года:

 

В соответствии с решением командующего СибВО и на основании заявки Новосибирской писательской организации Малышеву В. В. (паспортные данные) разрешено в июле-августе с. г. сроком на две недели посещение войсковой части 21005 для сбора творческого материала и моральной поддержки личного состава. Доставку на место дислокации и обратно (г. Моздок) гр. Малышева В. В., согласно указаниям командующего войсками округа, осуществить попутным рейсом РТА из г. Новосибирска (из Моздока).

(О вопросах безопасности личности в Чеченской республике гр. Малышеву В. В. разъяснено персонально.)

Прошу командира в/ч 21005 по возможности оказать Малышеву содействие и помощь в размещении и организации питания, в обратной отправке.

Помощник командующего,

начальник пресс-службы СибВО полковник В. Щебланин

 

На одной из пленок, привезенных в августе 2000 года из Чечни, есть слова комбата в аккомпанементе пулеметных очередей с гор: «Браток, ты единственный из российских поэтов, кто был у нас здесь, под Шатоем, в Аргунском ущелье и читал нам свои стихи о родине, любви и солдатской чести. Поклон тебе, Валерий!»

В этом благородном поступке — весь Валерий Малышев: поэт, гражданин, патриот России.

В 2006 году Валерия Малышева не стало. Он не все успел сделать, у него были большие замыслы, планы, в его дневниках, записных книжках, черновиках осталось много незавершенных набросков, глубоких и сильных строк…

Александр Денисенко

 

 

 

 

* * *

Снится сон, что бессонница мучит...

Автор

Бессонница с прозрачными глазами,

Умытая прозрачными слезами,

Ты юность бесшабашную позволь

Увидеть в перевернутый бинокль.

 

Там истины резвятся прописные,

Разгульны, точно девки расписные.

А страсть поэта так ли глубока —

Эстрадного поэта-чудака?

 

Спасибо, хоть не именем России

Звучали расписные-прописные

И в зрелость, синим пламенем горя,

Не добрались — спились фельдъегеря!

 

Прощайте, сны, прощайте, золотые,

По горло сыт от ваших от щедрот!

Страсть не сточила зубы молодые,

Не вытек сок, хоть вымысел не тот.

 

А спалось как! Въедались в тело метки,

Лежал пластом, измотан и раздет:

Сползал матрац, я спал почти на сетке,

Холодным боком чувствуя рассвет.

* * *

Надо:

Кроме насущного хлеба —

Церковь Бориса и Глеба,

Вместо грызущихся свор —

Лад и Российский Собор.

Ну зачем же, зачем же тогда

Ельцин за руки берет,

Ельцин песенки поет?..

 

«А князи сами на себя крамолу коваху...

а погании съ всех стран прихождаху

съ победами

на землю Рускую».

Но:

«Ни хытру, ни горазду,

ни птицю горазду

суда божiа не минути!»

 

Случай в Академгородке

Н. Шипилову

Жалко коня, ах как жалко коня!..

Радостный, мчался по талому снегу.

В такт его, в такт его, в такт его бегу

Гикал седок, корпус свой наклоня.

 

Враз оживился пейзаж городской,

Сделавшись значимым в каждом предмете,

И замирали счастливые дети:

— Скачет! Смотри! Настоящий! Живой!

 

Жалко коня —

Всадник неосторожен ли,

Или же случай причиной тому —

Тросом, проклятым, в дорогу вмороженным,

Срезало напрочь копыто ему.

 

Кровь на снегу — наподобье огня...

Жалко коня,

Ах как жалко коня!..

 

 

* * *

Вопреки невзгодам буду,

Жизнь приемля без прикрас,

Каждым нервом, жив покуда,

Чувствовать движенье масс.

 

Потому, не обессудьте,

Тем, быть может, и дышу,

Чтоб меня читали люди,

О которых я пишу.

 

* * *

Наблюдаю, как падает сердце

Куда-то при виде тебя...

Автор

Люби меня, мне одиноко,

Волнуйся, чаще беспокой,

С какого дня, с какого срока

Я стал непристальный такой.

 

Но если вдруг остынет чувство,

Как солнце на исходе дня,

Превозмоги себя, будь чуткой

И притворись, люби меня.

 

Иль, может быть, утратив веру

В меня, уйдут друзья, браня,

Но ты не следуй их примеру,

Не покидай, люби меня.

 

Бог с ними всеми, пусть — случится,

Приду, надломлен, зол и тих,

Лицом усталым скрыться, скрыться

В ладонях бережных твоих.

 

И в них, родных, забыться сразу,

Перед забытьем оброня

Одну-единственную фразу:

«Я одинок. Люби меня».

 

 

 

Светлой памяти Арсения Александровича Тарковского

Кто нас морочил: «Судьба — не судьба?» —

Мысли свои не таи.

«С гуся вода, а с тебя — худоба!»

Что заклинанья твои?

 

Мы не кичились своей худобой

Или — когда вознесут.

А натерпелись — и бой, и разбой,

Вряд ли другие снесут!

 

И ничего не осталось теперь,

Все, что имею, — в горсти...

Смазали б, что ли, прощальную дверь,

Чтоб незаметно уйти.

 

Воет, проклятая, душу щемит

И сквозняками — равно!

Был со щитом, и поднимут на щит...

Ах, да не все ли равно!

 

Все подытожено и сочтено,

И различимы края...

Что же ты, Господи, смотришь в окно?

Или не видишь, что — я?

 

 

Считалка

Как ты зарезал маленького царевича...

А. С. Пушкин. «Борис Годунов»

 

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич,

Король, королевич,

Сапожник... Постой!

А сапожник какой?

Уж это ль не он —

С Кавказа Виссарион, от которого

Тот сын Иосиф

Того сапожника, так сказать?

А ну-ка, попробуем снова начать.

 

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич,

Свердлов, Усиевич,

Троцкий, Стеклов, Рудзутак,

Каменев (так-перетак!),

Зиновьев с Бухариным, Белобородов,

Им масса сопутствующих уродов:

То есть заправский

О-боротень Ярославский

(Ох и речист был обер-антихрист!),

А также — Юровский и

Голощёкин (Шая иль Шея?),

По шеям которых плакал топор

До некоторых пор.

(Какого цвета этот террор

И цвета какого эта идея

Тех наркоматов, тех казематов,

Тех каганатов?)

И, наконец, крестный отец и он же —

Владыка и друг закадычный того топора,

Того сапожника, тот сын прописной!

 

Кто ты будешь такой?

Говори поскорей,

Не задерживай добрых и честных людей.

 

— Царевич!

 

На золотом крыльце сидели

Царь, царевич...

 

Все, выходи. Остальное знакомо:

И тебя зарежут

В подвале Ипатьевского дома.

 

 

Рассечка

Прежде Закон, потом Благодать;

прежде тень, потом истина...

и озеро Закона высохло... и Иудея молчит...

«Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона

 

…исповем на мя беззаконие мое…

Пс. 31, 5

 

«И всё бегут-бегут, бегут-бегут,

Бегут-бегут, бегут-бегут...»

Бегут ли с грехом пополам

Иль с чем пополам — неизвестно,

Но повсеместно:

За рубеж и, прикинув, обратно.

И видимо их и невидимо:

Над полями, лесами, морями,

По траве-мураве, по Московскому новому (старому) тракту,

По булыжной ли той мостовой,

По авеню ли...

«Чтоб духу не было!»

Частично не стало.

 

И сквозят во все стороны света

Дамы света и дамы рассвета:

От Алушты и до Магадана,

Амстердама (с разливом «Агдама»),

Наведя трафарет марафета.

Дай ответ? Не дают ответа.

И некому их пожалеть.

— Где ты, когда ты с самим собой? —

 

А в то же самое время:

Вооруженные всепобеждающей убежденностью марксизма,

В дебрях красивой (до тошноты!) вторичной природы,

Некрасивые экономисты,

Якобы во благо социализма,

Следуют лишь до преломления хлеба, аукаясь:

— «Где ты? Что ты?»

— Оставь все и обрящешь все.

 

Что же касается относительно теории Эйнштейна,

То как соотнести непоследовательность

Его убежденных последователей

Относительно относительности:

Пространства во времени — раз,

Времени (чтоб ему дышло!) в пространстве — два,

Негодование пробудившейся Лапландии

От нашествия варваров из Лилипутии — три,

И нас (безупречных ли?), по принципу:

Богу богово, ей-богу ей-богово — четыре!..

Всех нас грамоте этой учили,

Или безумье вступило в права?

 

Но кто, кто осквернил храм упования сей,

Покрывая великой идеей великую кровь

И стребовав лоно себе?!

 

И где он, тот

Первый выродок земли, ее на пятаки разменявший,

Которыми закроет глазницы потомку,

Как в Лету канувшему-сшедшему,

Не замечая, что звезды блещут

Так бесчеловечно-щемяще,

Перемигиваясь: все, спешим, мол, по одному кишечнику?

 

И когда он все-таки

Подчеркнуто ровен в непререкаемом свете решений,

То нам, безлошадными ставшим,

До нектара-лазури, до лика ли?

Но все-таки в области

(Вологодской, Московской, Новосибирской, Иркутской — любой!)

Национальных отношений

Перст божий уперся во взгляд (экологически чистый)

Инквизитора Великого!

— Довлеет дневи злоба его.

Тот перст...

Глас тот вопиющий смутных времян

Сквозь (его!) погибельный рог:

«Как же быть, как же быть теперь нам

На измызганных ляжках дорог?»

Или что — все образуется,

Когда босой разуется?..

 

Косноязычье проклятое, напирает,

Когда пытаешься соотнести

Не-то-есть-соотносимое!

Извините меня,

Извините, извините меня, но:

— Отнята истина от уст их!

 

Верная рифма, ты хоть

Защити мя, неразумного, от нашествия безумного

Грустного (отщепенца ли?) родной Ойкумены,

Поскольку:

Слева — столпы сатанистов,

Справа — столпы сталинистов,

А вокруг — и над — и в центре —

Под пузырем,

Струящимся перламутровым презервативом, —

Кто?!

 

Эх, тройка, птица-тройка!

— Перестройка! — кричат, — перестройка! —

Иудей, не гони лошадей!

Эй, вы, залетныя, эй!

По ухабам — не дать бы дуба!..

Что он Гекубе? Что ему Гекуба?

И что мерещится там,

Впередсмотрящие дозорные?

(«Эх, волки вы, волки позорные!»)

 

Даже с понтом никто не желает в Пилаты!

Все — в апостолы, то есть в Пол Поты:

И тайга — закон!

«Закон! Закон!»

А рискнет ли кто душу на кон?

 

Как знать...

Как знать...

 

Но коснется ли нас благодать?..