Единый ресурс русскоязычных журналов и альманахов
Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
Я сердце чувствую...
Цикл стихов
Файл: 
02_sozinova_chasha.zip (3.96 КБ)
02_sozinova_chasha.zip (3.96 КБ)
Нинель СОЗИНОВА
Неминучая чаша
Все готовней горькая слеза,
беззащитней сердце и тревожней...
Все короче, стало быть, стезя —
виден край. И дотянуться можно
до него, слабеющей рукой
сбрасывая горсть сырой землицы
другу вслед. Обычай уж такой
заведен, чтоб ощущать сторицей:
никому ничем не откупиться
от нее, от чаши роковой.
Конец света
Объяснить я тебе не сумею,
потому что не знаю сама —
я ли боль, как младенца, лелею,
иль она меня сводит с ума.
Только знаю: мы с ней неразлучны
от вчера до потом... А потом —
краткий всплеск и — молчанье уключин
над упавшим истертым веслом.
Смолкнет ропот неблагополучий,
излиняет и радостный цвет,
потому что лучистый и звучный
где-то все же кончается свет.
Будет проще древесной лучины
предназначенный света конец —
только тесный приют домовины,
черной лентой повитый венец.
Ни печали, ни боли, ни муки.
Может, вскинутся ветры окрест.
Да раскинет беспалые руки
бессловесно-бесчувственный крест.
Вот и все. Отгостила и нету.
Прожила, как сбежала с крыльца...
А другого у светлого света
Никогда не случится конца.
Страх
Не веришь? Пусть. Но мне твое участие
что в крайний час живительный глоток,
вдох воскрешенья, хрупкий лучик счастья,
всей радости прерывистый исток.
Не веришь? Ладно. Только я же знаю,
что не сгорю, не потону во мгле,
покуда ждет тебя душа живая —
её один ты держишь на земле.
Уж так тепло и так светло с тобой мне,
что сам собою вспыхивает страх:
вдруг да вернется то, что горько помню —
рассыплется мой хрупкий лучик в прах.
Вдруг повторится (вновь не взвижу света)
какой-то бред про «тягостную бредь»...
Коль есть он, Бог, он даст мне умереть
чуть-чуть пораньше чем случится это.
Ночь января
Кончается январь. Но тень земли
с луны сползла пока до середины.
А ночь светла от лунной половины
и от снегов, что наново легли.
Деревья в тонких блестках куржака.
Таинственно. Торжественно. Морозно.
Парок дыханья вьется у виска.
Над головой и под ногами звездно.
Прочертит след падучая звезда,
как горний знак летального исхода,
Лишь миг и — ни падучей, ни следа...
Бесстрастен лик превечный небосвода —
где, чья судьба померкла навсегда?
И ты, и я в свой срок сгорим-уйдем,
и тень земли с луны сползет до края.
И звезды те же будут цвесть, мерцая,
и кто-то скажет, небо озирая,
что ночь прекрасна, что светло, как днем.
Ночь
Ночь за окном.
Да нет — она же в доме.
И тоже нет —
она в моей душе.
И, стало быть,
ни на каком пароме через нее
не переплыть уже.
Не ночь она,
а просто боль большая,
которой мне,
увы, не одолеть:
с ней быть и жить
душе не разрешая,
отчаявшись,
умолкнуть-умереть.
Терпи, душа!
Не встать не может утро.
И хлынет свет
на мир. И, может быть,
в тот самый миг
захочется кому-то
тебя цветком надежды одарить.
Грустный сонет
Живу пока. И не глуха, и зряча.
Душа еще лелеет божество,
незримое взрывное вещество
в себе сжигая иль до срока пряча.
Еще ликует все-то существо
мое, когда я выкрою удачу,
в тот миг забыв, как мало в жизни значу
или совсем не значу ничего.
Так автономны все мои пиры,
так суверенны все мои невзгоды,
что чудится: ВСЕ каверзы природы
сплошь ПЕРСОНАЛЬНЫ, равно
как дары. Но знаю же: в час моего ухода
не вздрогнут ни песчинки, ни миры...
