«Я возвратился сюда из преисподней...»

Первым начальником, посетившим Нерчинский край, был сибирский губернатор Михаил Михайлович Сперанский (1772-1839), назначенный на этот пост в марте 1819 года. Почти год он провел в Иркутске. «Послезавтра, — пишет он дочери 10 февраля 1826 года, — я отправляюсь в Кяхту и оттуда в Нерчинск, подлинно уже на край света...» 26 февраля Сперанский осмотрел Нерчинский Большой завод, а назавтра — ближайший к заводу Воздвиженский рудник. В Воздвиженском руднике он прошел около полторы версты штольнею и очутился под шахтой, на глубине 34 сажень (73,4 м) под землей.
«...Ужас сего места: процессия в стране мертвых со свечами; контраст мальчиков и их голосов, работающих вместе с преступниками», «...Вчерашний день, — пишет он из Нерчинска к дочери 29 февраля, — я возвратился сюда из преисподней, из Нерчинских заводов... Я видел своими глазами последнюю линию человеческих бедствий и терпения. Ничто не может быть поучительнее сего впечатления».
Каждое селение, по словам Сперанского, было «соединением хижин и вид сущей бедности», «Заводских крестьян я нашел в бедности, не столько крайней, как мне описывали, но в бедности. Не лучше заводских селений были и самые заводы. Те же хижины и развалины... Окружности совершенно обнажены. Не осталось почти и призраков бывших тут непроходимых лесов. Деревянная полусгнившая церковь. Правление или экспедиция также развалины. Обед у начальника — бедность. Госпиталь — 63 человека в развалине трех комнат; прежде был еще хуже».
Совсем другое впечатление произвел сам Сперанский на местное население. Чиновники Большого завода хотели даже поставить в соборе памятник, в честь посещения генерал-губернатором завода.
За Нерчинском, в Бянкино, Сперанский познакомился с богатым и многочисленным семейством Кандинских. Это были заводские крестьяне, год назад вышедшие в купцы. Их было шесть братьев, а вся семья состояла из 34 человек; они держали до 70 работников, засевали до 100 десятин земли, торговали пушниной, занимались извозом, доставляли на заводы необходимые там товары. Кандинские считались тогда «в миллионе».
В. Вагин, автор труда о Сперанском, в 1872 году делает вывод о семействе Кандинских: «Семейство это существует и до настоящего времени; но далеко уже не имеет прежнего богатства. Правители, смотревшие на вещи не глазами Сперанского, нашли богатство Кандинских вредным для края и постарались разорить их». Но разорились не все, их дело продолжили дети. Так, сын Хрисанфа Петровича — Николай (средний) владел золотыми приисками, торговал в Кяхте, одним из первых Кандинских переехал в Москву. После его смерти в 1863 году приисками владела жена — Мария Никитична (урожденная Сабашникова). Их прииски в Баргузинском округе и на Амуре были известны вплоть до 1896 года.
Двухэтажный с колоннами дом Кандинских — до сего дня украшение Нерчинского Завода. Сохранился даже двухэтажный амбар. Очевидно, рядом жил и Христофор Хрисанфович. В это же время существовал еще один дом с колоннами, очень похожий на дом Кандинских. Разница между ними — у дома Кандинских нет палисадника в улицу, у другого — есть.
После посещения Нерчинского Завода чиновником особых поручений, туда прибыл адъютант генерал-губернатора — поручик М.С. Корсаков (в 1861-1871 годах он был генерал-губернатором Восточной Сибири). Корсаков прекратил всю деятельность Кандинских: магазины и лавки с товарами были опечатаны не только в Нерчинском Заводе, но в Бянкино и Нерчинске.
Деятельностью Кандинских был очень недоволен Н.Н. Муравьев. Известный краевед Е.Д. Петряев в своей книге «Нерчинск» (Чита, 1959, с. 30) пишет об отказе Муравьева от квартиры в доме Кандинских в Бянкино. И.В. Багашев в одном из номеров рукописного журнала «Нерчинско-Заводский наблюдатель» за 1866 год говорит о причине недовольства губернатора — это контрабанда. Но какая контрабанда — торговля золотом, изготовление фальшивых денег, или что иное — не уточняется...
Оставил дневниковые записи о Кандинских известный краевед, писатель М.А. Зензинов: «15 сентября 1851 года Муравьев был в остроге и отпустил арестанта Федорова — докащика контрабанды на Кандинских». «16 октября 1851 года... в Ярмарку Кандинским объявили штраф 240 тысяч серебром — по 70 тысяч серебром в пятилетие... вот новости печальные и великие. Все одно к другому при неблагорасположенности губернатора...». «30 октября 1815 года. В Заводе нового печального много. Недостаток в магазинах припасов на руках комиссарских и потому контора Заводов описана. Унижение сильное Кандинского перед Суровцевым...»
О старшем из шести братьев Кандинских — Хрисанфе Петровиче — вспоминал в 1872 году казак Роман Кирикович Богданов. В 1849 году ему было 15 лет. Он окончил казачью школу в крепости Цурухайтовской, что в 100 верстах от Нерчинского Завода. Школой заведовал сам пограничный пристав, чиновник 9 класса Евграф Иванович Разгильдеев. Вот как описывает Р.К. Богданов обучение в школе для казачьих детей: «...Учителем был один из местных грамотных урядников, один из учеников этой школы был помощником учителя. Оба они были, можно сказать, грамотные, потому что писали и читали. Все книги: священную историю Ветхого завета, Новый завет, географию учили наизусть. Никто ничего не разъяснял. Считали окончившими курс тех, кто исправно утром и после обеда скороговоркой прочитывал заданный урок и, таким образом, кончал все книги. В школу Разгильдеев ходил изредка по субботам. Узнавали еще с раннего утра, что придет пристав, потому что чуть свет четыре казака приходили к школе и приносили пучки розог. Грамматику и арифметику Разгильдеев никогда не спрашивал, говорили, что он эти книги терпеть не мог, да и учитель наш их знал плохо, поэтому ученики только кое-как читали и писали».
В горном училище Богданов должен был выдержать экзамен на право быть учителем. В первый же визит в училище его спросили — учил ли он географию. Он ответил, что выучил всю. Один из учителей спросил: «Сколько частей света и как они называются?» От такого вопроса будущий учитель встал в тупик. Все ученики и учитель засмеялись. Больше на экзамены он не пошел. По приказанию отца, сотника казачьего отделения в Цурухайтуе, Роман остался на полгода для подготовки.
Р.К. Богданов вспоминал: «По знакомству отца меня поместили в доме забайкальского магната 1-й гильдии купца и коммерции советника Кандинского. Вскоре после моего приезда, туда, проезжая по Забайкалью, должен был прибыть чиновник особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири Музарович. Квартира ему была приготовлена в доме этого купца, но Музарович остановился на другой квартире. Это наделало в доме такого шума и тревоги, что не дай Бог. Старик оделся и хотел было ехать представиться к Музаровичу, но тот через несколько минут явился сам к дому Кандинского. Появились тут же с ружьями около 20 человек солдат с офицером и полицмейстером завода, оцепили весь дом, и было сделано распоряжение: никого не выпускать и не впускать. Тут всех нас и заарестовали...»
На следующий день один из учителей, Батинев, вспомнил об ученике, попавшем под арест в доме Кандинских, и выпросил разрешение перевести несчастного ученика на другую квартиру. Этот учитель рассказал, что будто бы Кандинские изобличены в подделке фальшивых кредитных билетов и, кроме того, были жалобы населения. Кандинские эксплуатировали население с помощью всех начальствующих над казаками лиц, пристава Разгильдеева, а над крестьянами — чиновников горно-заводского ведомства, которых Кандинские держали в руках и были связаны с ними родственными отношениями. Пристав И.Е. Разгильдеев был женат на дочери Хрисанфа Петровича — Дарье; Николай Хрисанфович (старший) — на дочери
С.И. Смольянинова, бывшего начальника Читинской Слободы — Анфисе Семеновне; горный начальник Виктор Федорович Янчуковский, он же инспектор учебных заведений и заведующий Нерчинско-Заводской магнитной обсерватории — на Ольге Хрисанфовне, дочери Хрисанфа Хрисанфовича Кандинского; горный инженер, капитан (в 1863), а затем начальник горного округа Иван Иванович Кокшаров — на Анне Хрисанфовне, дочери Хрисанфа Хрисанфовича. Дочь Николая Хрисанфовича (старшего), в доме которого случилась эта неприятная история, Елизавета — была женой горного инженера Сергея Ивановича Лебедкина, друга горного инженера, писателя А.А. Черкасова.
В конце 60-х годов Елизавета с мужем, сестрами Фелицатой, Софьей и братом Иннокентием жили в Москве. В 1911 Елизавета Николаевна была вдовой, жила в Санкт-Петербурге, а сын ее жил в Москве.
Роман Богданов еще мальчиком помнил приезды Хрисанфа Кандинского в Цурухайтуй: «Почти за месяц до приезда делались распоряжения: улицы держать в чистоте, печные трубы, ставни и наличники окон иметь выбеленными. В домах иметь полнейшую чистоту, всем жителям ко дню приезда одеваться в хорошую одежду. Пристав с семьей отправлялись встречать до первой станции, а все урядники писаря и богатые казаки с женами и детьми встречали дорогого гостя, во дворе пристава около дома, мужчины без шапок, и все кланялись в пояс. Этот сановитый и статный из себя старец со всеми раскланивался и здоровался. Отец мой, по обязанности сотенного командира, одевался во всю форму, с саблей подходил к нему первым и рапортовал о благосостоянии сотни. Эта почесть, как я слышал, делалась по званию коммерции советника. Возили его на лучших казачьих лошадях, разумеется, бесплатно. Все упущения, замеченные Кандинским во время приезда его по караулам, передавались Разгильдееву, который в тот же раз требовал виновного в Цурухайтуй и наказывал примернейшим образом, без всякого разбирательства. Если у кого Кандинский заметил и хвалил хорошего коня, конь этот, к его возвращению домой, был уже уведен в Завод.
Кандинские, оба брата, провинившихся перед ними крестьян и казаков, у себя во дворе как в Заводе (Хрисанфа), так и Бянкино (Алексея) драли розгами и выносили разные побои, а имуществом их распоряжались, как своим. В торговле выручали бедных, давали в долг более состоятельным, за то и получали за этот долг, что хотели. При домах были огромные кухни, в которых целые сутки толпился народ; в особенности бедные и проезжающие кормились хлебом и мясом бесплатно, а также и пользовались ночлегом».
Оригинал портрета Хрисанфа Петровича Кандинского работы неизвестного художника 40-х годов XIX века хранится в Нерчинском краеведческом музее. На портрете пожилой, властный мужчина в кафтане с красным воротником. На шее — золотая медаль «За усердие». Облик старого купца проникнут высоким сознанием собственного достоинства. Справа на столике положен свиток с надписью, выполненной позднее, очевидно по заказу детей. Надпись гласит: «Коммерции советник Хрисанф Петрович Кандинский родился в 1774 году февраля 10, день ангела 19 марта, из податного в купеческое сословие вступил в 1817 году, а в 1834 году ноября 29 из 1-ой гильдии переведен в почетное гражданство, того же года декабря 29 день высочайше награжден золотой медалью с надписью «За усердие», а в 1840 году — коммерции советником».
У Хрисанфа Петровича было 7 сыновей и 1 дочь. Сыновья были купцами 1-й гильдии, торговали не только в Нерчинском Заводе, но и Кяхте, Иркутске, Москве, на Амуре. Имели прииски по Чикою, в Баргузинском и Олекминском округах Забайкальской области. Сын Хрисанфа Петровича — Христофор имел большое портретное сходство с отцом, отмечал А.М. Зензинов. Дочь Христофора — Клавдия была замужем за Алексеем Михайловичем Лушниковым, другом декабристов братьев Бестужевых. Жили Лушниковы в Селенгинске, Кяхте. Другая дочь — Аполлинария была женой горного инженера Ивана Васильевича Баснина. Они жили в Иркутске, затем в Москве. Баснин был в дружеских отношениях с декабристом Д.И. Завалишиным.
В 1866 году в Нерчинский Завод приезжал архиепископ Парфений для ревизии церквей. Христофор составил письмо от всего общества Нерчинского Завода, которое никто не решился подписать, кроме составителя. В нем содержалась просьбы обратить архипастырское внимание на Завод.
Кандинские были незаурядными людьми: выписывали газеты, журналы, интересовались политикой, любили музыку и стихи. В доме устраивались спектакли, для детей — елки. Частые гости — инженеры, врачи, учителя и даже политические ссыльные, поляки. Славился оркестр, организованный поляками. Поражал своей игрой шестилетний мальчик — сын поляка. Этот оркестр пользовался популярностью не только среди состоятельных семей нер-заводцев, за музыкантами приезжали из Нерчинска для игры на балах у Бутиных, Капараки. И они неделями жили там.
В начале 1850-х годов появились снимки видов Завода, сделанные Е.И. Щегловым, (уроженца с. Клички) камерой-обскурой. Виды увозили в Москву, Петербург чиновники. С 1885 года стала известна в Нерчинском Заводе фотография «Сибирь» Иннокентия Михайловича Портнягина, учителя Нерчинского окружного горного училища. Музею он подарил 42 фотографии видов заводов, природы Забайкалья, а музей представил их в 1896 году на Всероссийскую выставку в Нижнем Новгороде. Много фотографий Портнягина хранится у жителей Нерчинско-Заводского района.