«Жарко-рыжему с пепельно-светлым...»

«ЖАРКО-РЫЖЕМУ
С ПЕПЕЛЬНО-СВЕТЛЫМ»




Дребезги
Сказку невеселую я вам расскажу:
Я на тайной полочке дребезги держу.
Вдоль по старой памяти им даю съезжать,
Дрязгами подрагивать, брызгами брюзжать.

Да царапать белками сердца колесо,
Да обидой мелкою корчить мне лицо,
Да тревожить прошлого серенький ковыль,
Да стираться в крошево, крошево да пыль.

Но однажды, около не найдя апрель,
В даль взгляну за окнами и пойму теперь,
Что для чуда светлого, птиц да вышины
Дребезги заветные вовсе не нужны.

И, набравшись смелости, разобью их в дым,
И расстанусь с верностью дребезгам своим.
И пущу их по ветру — пусть себе летят.
Пусть стучатся в форточки — не пущу назад.

Пусть несутся, колкие, в самый темный лес.
Пусть их там под елкою волк голодный съест.
И, расправив плечи, я — позову весну,
И себя навстречу ей настежь распахну.

И ворвется в дверь мою жизни дребедень,
Вишня да черемуха, верба да сирень.
Ну, а чтобы дребезги не случились вновь,
Оберну я бережно верою любовь.


* * *
Была бы у меня бабушка —
Боженькин одуванчик,
Я бы садилась с ней рядышком
На певучий диванчик,

Рассказывала бы разное,
Читала стихи и сказки.
А после гулять по Красному
Возила ее в коляске.

Была бы у меня бабушка —
Бабушка-фронтовичка,
Я бы пекла ей оладушки,
Вязала ей рукавички.

Стелила белье постельное,
Брала бы к себе на ручки,
Пела ей колыбельные
И называла внучкой.

Картинку бы ей вышила:
В садике утро раннее —
За то, что она выжила,
Хотя и была ранена.

Дарила бы ей ландыши
И поздравляла с Победою.
Жаль, нет у меня бабушки.
Да никогда и не было.


* * *
Я совсем не готова к зиме.
Золотое вино не допето.
Не проложены тропы измен
Жарко-рыжему с пепельно-светлым.

Не уложены строки в строфу,
Недопито кино поцелуев.
Хоровод сарафанов в шкафу
Укоризненно пахнет июлем.

Я еще не хочу замечать
Удивленья заснеженных ягод.
Голова октября горяча,
И покров замечательно мягок.

Но искрится и тает звезда
На ресницах, накрашенных густо…
Стрекозиные крылышки льда
Под ногами ломаются с хрустом.


ПЕНЕЛОПА
Сижу у моря Пенелопой,
Своей джейлопесовской попой
Песок продавливая. Топай,
Зевака праздный! Ночь нежна.
А ты не пашешь и не сеешь,
Аля-улиссишь, одиссеишь,
Тусишь, толстеешь и лысеешь,
И забываешь, что женат.

Бликуют волны деловито,
Кипит компот в кастрюле быта,
Оставив несколько попыток
Переливать мечту в ничто,
Свожу баланс рогам-копытам:
Луны разбитое корыто,
И белой нитью шито-крыто
Ничейной ночи решето.

Пока весна впадает в Лету,
Свернув в рулон руно рунета,
На самом краешке у света
Ты спишь. Но крутится волчок.
И трутся спинами медведи,
И трутся около соседи,
Червяк любви давно объеден,
Но я ловлюсь и на крючок…

И вот — не сеяна, не жата,
Сижу, замужеством зажата,
А время-вагоновожатый
Ехидно смотрит сверху вниз.
Что нам толпы столикой топот?
Останься пеной, Пенелопа.
…Как шум прибоя — вечный ропот:
Не уходи — уйди — вернись.


* * *
Нежность, не уходи.
В сумерки не спеши.
Вот она я, гляди —
Локон еще пушист,
Слева еще дрожит
Бабочка-парашют.
Вот она я, держи!
Не отпускай, прошу…
Мне без тебя никак —
Высохший кокон пуст,
Лучше дождя рука
Хлещет наотмашь пусть
Зелень упругих трав,
Чтобы родили сто
Новых цветков с утра —
Скидывай плащ, постой!
Брось подбирать ключи
К выходу из груди!
Снова молчишь, молчишь…
Нежность, не уходи.