Вы здесь

Борис Пейгин: «Пушкин не тот, кто близок каждодневно!»

В Пушкинский день, 6 июня, на литфестивале в Москве, на Красной площади, были оглашены итоги литературной премии «Лицей» для молодых писателей и поэтов. В оргкомитет поступило 2312 произведений. 31-летний томич Борис Пейгин отмечен сразу двумя наградами. Он стал лауреатом третьей степени в номинации «Поэзия», за что ему полагается денежная премия 500 тысяч рублей. Подборка Пейгина также отмечена спецпризом еженедельника «Аргументы и факты». Разговор с Борисом происходил в Томске, куда наш корреспондент приехал на следующий день после объявления результатов.

Биографическая справка.

Пейгин Борис Сергеевич родился 20 октября 1988 года в городе Северске Томской области, мать — психолог, психотерапевт, отец — доктор физико-математических наук, профессор Томского государственного университета. Литературой начал заниматься в 14 лет, учился у А. Р. Рубана (1955–2015). Окончил томскую гимназию № 55 и Юридический институт Томского государственного университета в 2010 году по специальности «юрист». Работал грузчиком, официантом, таксистом, проводником багажного вагона, курьером, кочегаром, расклейщиком объявлений, подрабатывал случайными юридическими заработками, много путешествовал автостопом. В настоящее время — адвокат.

Пишет стихи и прозу. Первая публикация была в детской литературной газете «Штудия» (Томск, 2004). В 2009 году вышел сборник рассказов «Чужие одиночества». Публиковался в интернет-изданиях, в журналах «Октябрь», «Знамя», «Плавучий мост», «Воздух», «Наш современник», «Кольцо А», «Дальний Восток», «Начало века», «Образ»…

Финалист конкурса «Король томской поэзии», входил в шорт-лист премии «Дебют» (2010) в номинации «Малая проза» за рассказ «Жизнь Сергея Ипсиланти» и в шорт-лист Всероссийской литературной премии «Русское слово» (2018) в номинации «Лучший писатель». Лауреат Премии губернатора Томской области в области литературы (2016). Участник пяти Форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья. Член Союза писателей России с 2015 года. Живет в Томске.

— Борис, поздравляю! Это большой успех. А ты вообще на что надеялся, подавая заявку на премию?

— Честно говоря, ни на что не надеялся. Не ожидал попасть ни в длинный список, ни в шорт-лист, ни тем более выиграть. То есть, конечно, надеялся, но не очень серьезно.

— Как менялись ожидания в процессе продвижения к финалу?

— На самом деле очень хотелось, чтобы все это поскорее закончилось! 20 мая объявили имена десяти финалистов. С этого момента я начал сильно волноваться. Думал: если ничего не выиграю, оказавшись в коротком списке, то очень расстроюсь. Так что пусть уже назовут имена победителей! И я займусь чем-то более полезным, чем нервное ожидание. Буду работать, писать стихи и так далее.

— Многие уже успели поздравить? Были необычные поздравления?

— Не сказал бы. Меня поздравили друзья, жена — те, кто за меня переживал.

— «Лицей» имеет беспрецедентное денежное содержание. Успели обсудить на домашнем совете, как можно потратить полмиллиона рублей призовых?

— Пока нет. Я бы оставил деньги, что называется, полежать. Так как из-за кризиса, связанного с коронавирусом, у нас нет ни работы, ни накоплений. А также — понимания, когда закончатся ограничения, связанные с эпидемией.

— Ты женат на поэтессе Ларисе Мареевой. Назови плюсы и минусы такого союза.

— Ну, я не вижу минусов. А все, что не минусы, то плюсы (улыбается).

— Хорошо, сформулирую вопрос по-другому. Творческие люди очень непростые: кто с гусями, кто с тараканами в голове, один всегда на нервах, другой, наоборот, непрошибаем… Ужиться с таким — целое дело!

— Вы знаете, у каждого человека свои особенности. Я женился на Ларисе не потому, что она поэтесса. И мне кажется, что наши тараканы друг другу каким-то образом корреспондируют.

— Как давно познакомились с будущей женой?

— Очень давно, в раннем детстве.

— Правильно ли я понимаю: поэты Пейгин и Мареева — первые читатели произведений друг друга?

— Конечно. Показываю жене новые законченные тексты, черновики не обсуждаю. Высказывание нужно полностью завершить, прежде чем его демонстрировать. Так мне кажется.

— Вопрос о неоднородности культурного зрительского сообщества. В театрах и филармониях аншлаги — в отличие от выставочных залов и мест, где проводятся литвечера. Как приобщить к поэзии театралов?

— Затрудняюсь сказать. Но уверен, это возможно.

— Итоги «Лицея» подвели в Пушкинский день. Отсюда вопрос: кто тебе, пишущему и стихи, и прозу, ближе — Пушкин-прозаик или Пушкин-поэт?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Потому что в любом случае Пушкин остается Пушкиным. Дело даже не в том, что он был гением и в стихах, и в прозе. Это нет смысла проговаривать. Важно то, что для русского литературного языка Пушкин является фундаментом. На пушкинских текстах стоит русская литература. Выделить какие-то его произведения, что произвели на меня особо сильное впечатление, не могу. Никогда этого не делал. Зачем решать, что из пушкинского наследия мне ближе? Пушкин не является автором, который может быть близок каждодневно.

— Для тебя великие в русле русской поэзии — авторитеты или ориентиры?

— Да нет такого разделения! Мне кажется, в каком-то смысле это одно и то же. Я бы дал такое определение: источники насыщения. И я всегда думал, что наибольшее влияние на меня оказали метареалисты.

— Как давно познакомился с их творчеством?

— Стихи Парщикова и Еременко прочел подростком. Это были 2003—2005 годы.

— А что именно тебя зацепило? В то время в школе ты проходил того же Пушкина и поэтов Серебряного века — и вдруг маргинал Ерема…

— Маяковского тоже очень люблю. Вообще, знакомство с поэзией у меня делится на несколько этапов: классика девятнадцатого века, Серебряный век, Бродский, поэзия конца второго и начала третьего тысячелетий…

Стихи метареалистов произвели очень сильное впечатление, потому что я их воспринимал как неочевидное высказывание об очевидном. Что меня в большей степени в поэзии всегда и прельщало.

— Существует ли такой литературный феномен, как поэтическое поколение тридцатилетних? Причисляешь ли себя к нему?

— Да, поскольку родился в соответствующее время (улыбается). С другой стороны, дело тут не только в поколении. А в общей литературной среде. Современная поэзия очень разная: есть как традиционная, так и более авангардная, известны несколько поэтических школ… Но если говорить о вертикальной стратификации, то, безусловно, феномен поколения поэтов 25—35 лет существует.

— Кого из них выделяешь?

— Могу назвать несколько имен. Это Григорий Горнов, Ирина Любельская, Анна Маркина, Дана Курская, Алексей Кудряков. Для меня они тоже являются источниками насыщения.

— Ты назвал пятерых. А мне казалось — яркой молодежи сейчас очень много, несколько сотен поэтов…

— Поколение очень многочисленное, совершенно верно. Но я назвал тех, кто мне очень близок — с точки зрения поэтики. Признаю поэтические заслуги и талант Галины Рымбу, к примеру. Но мне не близка ее лирика. Не оспариваю достижений поэта и литературоведа Кости Комарова. Но не могу сказать, что его творчество насыщает меня. Когда выбор очень большой, можно выбирать немногих — но близких.

— Незадолго до Пушкинского дня страна не очень масштабно, но все же отметила значительную дату — столетие со дня рождения Бродского. Ощущаешь нехватку этой персоны?

— Персоны такого масштаба или именно самой личности Бродского? Это два разных вопроса!

— А давай по порядку!

— Что касается поэта такого масштаба… Видите ли, Бродский сыграл, по-моему, двоякую роль. С одной стороны, Бродский создал новую генерацию поэтической речи. С другой стороны, масштаб его поэзии был таков, что под ним, как под могильной плитой, похоронены четыре-пять последующих поколений поэтов. И многие современные авторы вынуждены сталкиваться с тем, что по капле выдавливают из себя влияние Бродского.

— И ты в том числе?

— Конечно! В свое время собрал цикл стихотворений под названием «Подражание Бродскому». Наверное, нет в литературе человека, который бы не испытал на себе его влияния. Не буду утверждать, что время крупных величин прошло. Но, наверное, они не так часто появляются. Кроме того, «большое видится на расстоянье». Величие Бродского утверждалось во многом при его жизни — из-за особенностей тех реалий. И значительную роль в его биографии сыграло то, что он был признан при жизни. Думаю, сейчас тоже есть очень крупные поэты. Но мы их пока не знаем, потому что их значение будет выявлено после их исчезновения.

— Не раньше?

— Ну, или ближе к нему.

— А мне вот кажется, что лет через тридцать интерес к поэзии вовсе угаснет! Или будет микроскопически мал. И уж никаких там кумиров скоро просто не останется — потребность в поэзии в России отомрет, нет?

— Вообще, наверное, у меня схожее апокалипсическое ощущение… Стараюсь сильно об этом не думать. Потому что иначе все, что ты делаешь, теряет смысл (улыбается).

— Как это теряет смысл? Для автора всегда важно выразить себя. И для поклонников его творчества важно читать новые тексты…

— Это да. Писать для вечности у меня не получается. Поэтому принцип «здесь и сейчас» важен, конечно же.

— Ты успел напечататься в столичных литжурналах. А в «Сибирских огнях», «Урале» твоих стихов не было. Как так?

— Наверное, не всё сразу.

— А послать подборку самому — наудачу?

— Надо сказать, самотек везде и всегда имеет крайне мало шансов на публикацию. Я отправлял свои стихи на редакционные мейлы в несколько журналов — безрезультатно. Везде своя редакционная политика. Соответствовать ей — непростая задача.

А про тот же «Урал» могу сказать так: журнал серьезный, с интересом прочитываю каждый номер. Стать его автором — не отказался бы (улыбается).

— Как ты стал автором «Воймеги»? Чести напечататься у Переверзина удостаиваются единицы…

— В декабре прошлого года я участвовал в семинаре Союза писателей Москвы. По его итогам была издана серия поэтических книг. Одна из них — моя.

— Это как-то изменило твою жизнь?

— Пока нет. Книги совсем недавно вышли из типографии. Свою еще в глаза не видел. В Москве строгий карантин. Из Томска приехать не было возможности.

— Пару лет назад ты спал и видел, как бы стать автором «Журнального зала». А сегодня о чем мечтается?

— Думаю начать собирать следующую поэтическую книгу. Но предстоит еще создать немало текстов для нее.

— Лауреатами «Лицея» становятся трое — из двух с лишним тысяч претендентов. А что делать остальным? Как им выживать? Как продавать стихи? Писать гимны предприятиям, рекламные ролики?

— Знаю поэтов, которые так и делают! Но писать на заказ — это особый вид таланта. У меня нет достаточно реалистичных фантазий на тему того, как монетизировать творческие способности. Единственный способ, пожалуй — эстрадная лирика. Есть Аня Долгарева, Стефания Данилова, Вера Полозкова… Они успешно зарабатывают концертами. Но это требует специфических стихов, не все из которых, на мой взгляд, хорошие. В общем, гастроли подходят далеко не всем.

— А нет азарта попробовать написать песню для топ-певца?

— Для этого нужен заказ от условной Аллы Пугачевой... Честно говоря, я пробовал себя в песенном формате. Не могу сказать, что получилось что-то такое, вызывающее желание пробовать дальше.

— Это был неудачный эксперимент поэта Пейгина, так и запишем…

— Нет, я вообще за любые эксперименты! Но не все они заканчиваются удачно, это верно. У кого-то получается расширять свой горизонт, у кого-то — нет. Это нормально.

— Спасибо за беседу, Борис! Новых свершений!

 

Беседовал Юрий Татаренко
Фото из личного архива Бориса Пейгина

100-летие «Сибирских огней»