За журнальными полями

Дорогие наши читатели!

А. Г. Заковряшин. Максим Горький. Дружеский шарж. 1933.

Появление этой рубрики нам продиктовала сама жизнь. Журнал «Сибирские огни», расширяя сферу своей деятельности, иногда не успевает за событиями быстро бегущего времени. Да, у нас есть раздел «Новости», но в нем мы размещаем, как правило, только информацию о том или ином событии, но остаются еще и тексты, и живые отзывы, а то и заметки, которые далеко уходят за эти новостные рамки. А журнал выходит только один раз в месяц, да и размеры его далеко не безграничны. Вот по этой причине и появилась на нашем сайте новая рубрика — «За журнальными полями». Мы планируем печатать писательские заметки, отклики на опубликованные материалы, письма читателей, а также размещать специальные выпуски «Сибирских огней».

Надеемся, что новая рубрика понравится нашим читателям, надеемся, что она будет поддержана ими, а значит и будет востребована.

Племя младое, тема знакома…

 

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Владислава Городецкого «Инверсия Господа Моего».

Читая молодых российских авторов, невольно приходишь к выводу, что наличие доступной по цене компьютерной техники и возможность «удаленки» испортили жизнь многим начинающим писателям. Сегодня речь пойдет о Владиславе Городецком и его сборнике рассказов «Инверсия Господа Моего».

Представляя книгу, ее номинатор Елена Васильева заманивает читателя: «Рассказы Владислава Городецкого отличаются не просто смелостью, но бесстыдством». Это, конечно, можно было обыграть, сказав, что главное бесстыдство — представлять их публике, но не буду. В чем главное, объединяющее молодых писателей в длинном списке? Писать они могут, технически все выглядит вполне пристойно и даже местами достойно. У Городецкого в рассказе «Гробик» герой говорит точно (и не только про себя):

 

Заниматься социальной проституцией — вести блоги, делать обзоры на жрачку, обзоры на технику, обзоры на обзоры и т. д. мне не позволяла какая-никакая да репутация, а для веб-пиратства теперь у меня не хватило бы ни смелости, ни навыков. Чтобы хоть куда-то деть руки, по примеру многих я стал заниматься штучным производством крафтовых вещей, перепробовал себя во многом, сейчас остановился на гончарном деле. В основном это посуда и свистульки.

 

Эти слова можно отнести и к автору: свистульки получаются неплохими. Крафтовые вещи. Проблема в том, что у них постоянный, но узкий круг покупателей. Четверо из пяти являются профессиональными коллекционерами свистулек. Для глиняных...

«Я не жалею себя...»

На смерть Лимонова отозвались многие. При всей пестроте откликов их объединяют два момента. Первый — «он казался вечным». Второй лейтмотив: «Лимонов в моей жизни». Потенциально благодатную тему «Я и Лимонов» отказались раскрывать даже записные эгоцентрики, интуитивно проявив несвойственную им сдержанность и тактичность. Вот об этом и нужно поговорить.

Лимонов вернулся в страну, когда Советский Союз уже рассыпался, но никто не знал, что сложится, и сложится ли вообще, из осколков. Веселье первых лет перестройки — Набокова печатают, говорят «всю правду» про Сталина, сиськи в кинотеатрах показывают — незаметно сменилось ощущением коллективного полета в бездну. Особых поводов для оптимизма не наблюдалось. Лимонов вернулся вовремя. «Это я — Эдичка», написанный в иное время, в другой стране, был предназначен поколению девяностых. Мы все превратились в эмигрантов, географически оставаясь в границах страны. У нас был свой отель «Винслоу», его шестнадцатый этаж и бесконечные ежедневные наматывания километров в незнакомых городах. Потерянная любовь в чужой стране. Почему Лимонов «зашел» тогдашнему молодому читателю? Ведь были и другие эмигрантские писатели одного с ним поколения, которые писали «почти о том же»: Дмитрий Савицкий, Сергей Юрьенен. Хорошие, интересные авторы. Но в романе Лимонова присутствовало важное свойство, сделавшее его нужным и, наверное, необходимым. Он давал надежду, пробуждал веселую злость. Роман начинается и заканчивается на отельном балконе. В эпилоге герой сквозь слезы шлет проклятия миру. И эти слезы и проклятия —...

Дело о желтом кожаном чуде

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Ильи Бояшова «Бансу».

Одна из самых маленьких по объему книг нынешнего сезона «Национального бестселлера» содержит в себе неслабый заряд интерпретаций, толкований, которые неизбежно вступают в противоречие друг с другом. Речь идет о «Бансу» Ильи Бояшова.

Его книги я читаю давно, начиная с похождений Мури. Писатель сумел найти свой стиль, язык разговора с читателем: без пафоса, лаконично, притчевость есть — морали нет. Но при желании можно ее найти.

Лето 43-го года. Двум советским летчикам, капитану Чиваркину и старшему лейтенанту Демьянову, крупно повезло. Они перегоняют самолеты, полученные от американских союзников. Место действия — Аляска. По необходимости они часто бывают на американских базах. Помимо выполнения служебных обязанностей, они наблюдает быт союзников. Алешка Демьянов быстро очаровывается комфортом, который умеют создать американцы, хорошим питанием, вкусными сигаретами «Кэмел», ладной формой. Сознание комсомольца Демьянова ломается от двух последних ударов. Один — материальный, вещественный. Местный механик дарит ему украденные со склада ботинки Service Shoes Reverse Upper, радующие глаз приятным желтым цветом. Хотя вещь и ворованная, но хорошая. Советские хромовые сапоги и рядом не стоят. Посмотрите в Интернете — ботинки и на сегодняшний взгляд выглядят неплохо. Второй шок почти культурный. Симпатичная чернокожая работница столовой Нина с душой исполнила стриптиз. Есть о чем крепко задуматься. Тем более что некоторые советские специалисты...

Импланты и таланты

 

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников о книге Павла Селукова «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы».

Прочитав сборник рассказов Павла Селукова «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы», понял, насколько мы все же интеллигентная страна с неизжитым: «народ мудрее», «прислушаемся к голосу из глубины». Прислушался. Теперь начну клеветать.

            Я не могу сказать, что книга Селукова плохая. В ней можно найти удачные истории, в некоторых рассказах есть ритм, поймана своя, незаемная интонация; где-то глаз выхватывает интересную метафору. Проблема только в том, что таких рассказов сегодня немало, а Селукова многие воспринимают как долгожданное явление. Причины этого отношения мне понятны, и я их даже разделяю. В их основе усталость от «сделанности», вымученности современной прозы. Есть явный запрос на «настоящее». Нынешний номинант соответствует этому ожиданию — прежде всего внешне, биографически. Из Перми, без высшего образования, работал вышибалой, пишет рассказы, основанные на знании жизни, о которой растленные комфортом, азиатской кухней, велодорожками жители мегаполисов могут только догадываться. Кстати, об этом говорится в аннотации. Ну и для конкретизации образа: «увлекается кино и пельменями». Это вам не «переводит Рильке» или «изучал живопись прерафаэлитов», как в анкете у большинства.  Тут — житейский эксклюзив, переходящий в «уникальную писательскую судьбу».

Что касается минусов сборника. В нем слишком много проходных, ненужных рассказов, которые не спасает даже милосердный для читателя...

Трудный опыт чтения «Опытов...»

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба».

Роман Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба» начинается интригующе:

 

Ситуация такая: я сжимаю зубы. Только не так, как обычно, не так, как сжимают зубы все люди. Я сжимаю их в руках.

 

Загадка тут же раскрывается: герой таскает по Петербургу сумки с зубными протезами. Из лаборатории он развозит их по стоматологическим точкам. Петербург большой, протезов нужно много. Насколько проза автора зубаста и может ли она впиться в читателя?

Как понимаю, расстояние между автором и героем минимальное, зазор и должен создать пространство литературы. Безымянный протагонист — бывший житель небольшого уральского города. Потом он переселился в относительно большой уральский город. Но дух взыскует, и герой перебирается в северную Венецию. Но перед этим мы узнаёт следующее:

1. Про одноклассницу Лику, к которой герой испытывает первые нежные чувства.

2. Про здорового гопника Ролана, который трясет студентов местного техникума.

3. Про коварного Штакета, который предлагает Ролану заняться относительно безопасным кибермошенничеством.

4. О том, как герой с друзьями ездят на пати в суровые уральские дали. Многословное описание вялого трипа прилагается.

5. Прохладную историю подполковника КГБ Кабанова о том, как он на задании в США оприходовал американку, родившую сына, нареченного Куртом. Кабанов мстит звезднополосатым, исподволь, из тех же уральских далей воспитывая в сыне нигилизм и отторжение к обществу потребления. Сынок вырастает и становится...

Все собаки попадают в рай...

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Кирилла Рябова «Пес».

 

С интересом прочитал роман «Пес» Кирилла Рябова. Понял, что наследие обэриутов служит не только объектом для академического интереса. Есть и хорошие продолжатели, «работающие в поле». Рябов из их числа.

«Пес» рассказывает о нескольких днях из жизни Бобровского — безработного, вдовца, должника. И если к безработице он как-то уже привык и приспособился (жесткая экономия, белорусские сигареты), то смерть жены и долг в сто пятьдесят тысяч, доставшийся от Насти «по наследству», пережить трудно. Быстро нарисовавшиеся родственники предлагают Бобровскому свалить из квартиры. Впрочем, из чистого гуманизма ему подыскали жильe вместе с работой: сортировка макулатуры в компании с бомжами и уютный уголок в бараке. Родственники хороши и выразительны: тесть Валерий Кузьмич, теща Лариса Ивановна, которая непосредственно на сцену не выходит, но активно участвует в телефонных переговорах, и оставшаяся надежда семьи — шурин Никита. Вместе с ними на сцену выходит пара коллекторов: интеллигентный Герман и мускулистый Игнатьев. Один — «добрый следователь», другой — «злой». Герман уговаривает вернуть деньги с процентами, Игнатьев бьет, чтобы слова коллеги быстрее доходили. Все пляски на фоне равнодушного города и безумия, ставшего нормой. С чувством юмора у автора хорошо. Вот Бобровский встретился с бывшим сослуживцем, который сумел подняться:

 

— Ну не важно, не о тебе речь. В общем, бухал я, бухал, очнулся однажды, бабы нет, хаты нет, них... нет. Вот как ты почти....

Анна Трушкина: «Иркутск по-прежнему взращивает поэтов!»

Поэт, журналист, свежеиспеченный лауреат премии «Сибирских огней» Юрий Татаренко выздоровел, крепко встал на ноги и продолжил цикл интервью с писателями. Герой новой беседы – литературный критик, поэт Анна Трушкина.

Досье. 
Анна Трушкина родилась в Иркутске в семье известного ученого Василия Прокопьевича Трушкина. Окончила филологический факультет и аспирантуру Иркутского государственного университета, защитила кандидатскую диссертацию в Литературном институте имени А. М. Горького по творчеству Георгия Иванова. Как критик и поэт публиковалась в иркутской периодике, альманахе «Зеленая лампа», журналах «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Дружба народов», «Плавучий мост», «Знамя». Живет в Москве.

— Как давно уехали в Москву? Легко ли отпустил вас Иркутск?

— Живу в столице с 2001 года, а все кажется, что переехала недавно. Иркутск до сих пор не отпустил и, надеюсь, никогда не отпустит. Как и я его.

— Главное, что вам дал Иркутский госуниверситет, это…

— Базу гуманитарных знаний, умение и желание учиться всю жизнь. И конечно, возможность общения с прекрасными моими преподавателями.

— Глядя на вас, легко понять: сибирячка — значит красавица. А что еще свойственно рожденным в Сибири?

— Сила и независимость. Поэтому сибирячки и кажутся красивыми.

— В начале 2000-х в столицу переехали иркутские поэты Анатолий Кобенков и Виталий Науменко. Обоих уже нет с нами. Всему свой срок?

— Не верю в эту теорию отрыва от живительных корней. Кобенков, например, сменил за жизнь не один город. Всему свой срок и своя судьба, да.

— Можно ли сказать про А. Кобенкова, жившего в Иркутске: «свой среди чужих,...

Это я — Эддочка

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Дмитрия Захарова «Средняя Эдда».

По законам безотходного производства книгу Д. Захарова «Средняя Эдда» рекламирует автор из той же серии «Актуальный роман»: «Сквозь оскаленную злободневность выпирают мрачные контуры древних саг». Поговорим про «оскаленные контуры».

В Москве неизвестный автор рисует граффити с острым политическим содержанием:

 

Круглая крышка палехской шкатулки во всю стену — обложка пушкинского «Лукоморья». По цепи вокруг дуба идет на четвереньках праймтаймовый телеаналитик, из одежды — только очки. В ветвях — русалка со смутно знакомым лицом играет гимнастической лентой. Лента спеленала мужика в костюме. Из барашков морских волн один за другим выходят утопленники в черной форме подводников. В небе над ними человек в маске Гая Фокса рубит бороду световым мечом не то председателю центризбиркома, не то популярному патриотическому блогеру. В центре — огромная голова витязя, нефтяного барона, с крестиками вместо глаз, раздувшаяся и густо утыканная копьями, как лицо персонажей фильма «Восставший из ада». Вокруг головы водят хороводы сказочные существа: лешие, кикиморы, Баба Яга и Кощей. Вроде бы тоже с какими-то неслучайными лицами.

 

Актуальности невнятным — хотя и протестным — картинкам добавляет то, что время от времени лица, изображенные на них, мрут. Кто-то тонет в бассейне, кто-то погибает от неосторожного обращения с оружием.

Формально интрига заплетается вокруг «Конюшни» — близкой к властям конторы, в которой потерявшие стыд, но сохранившие...

С атомом, но без пустоты

Постоянный автор «Сибирских огней» и член жюри «Национального бестселлера-2020» Михаил Хлебников – о книге Ольги Погодиной-Кузминой «Уран».

Приступая к чтению «Урана», думал, что передо мной вариант шпионского романа. Реальность обманула. Но это тот вариант, когда «обманываться рад».

Начинается роман с горячечного монолога агента U-235, в котором он рассказывает о своем презрении к человечеству и симпатии даже не к «братьям меньшим», а к насекомым: «В отношении живучести блоха и таракан превосходят человека на миллион эволюционных лет. Нелепо утверждать, что мы разумней этих совершенных тварей. Ими движет ум самой природы». Как правило, подобные зачины ничего хорошего не обещают.

К счастью, автор не разделяет философских выкладок своего малосимпатичного персонажа. Герои получились человеческими во всех смыслах. К тараканам можно причислить лишь шофера Ищенко, да и тот очень скоро получает по заслугам. Но сначала о сюжете. Тот самый 53-й год: с тревожной зимы до холодного лета. Комбинат по переработке редкоземельных металлов в Эстонии, которая неполные десять лет как снова советская. Руководит всем Арсений Яковлевич Гаков. Хотя на комбинате трудятся как «вольняшки», так и заключенные, директор стремится создать для всех оптимальные условия. Чтобы первые ответственно строили светлое почти настоящее, а вторые могли осознанно присоединиться к созиданию. Помимо самого комбината, строится жилье для рабочих, облагораживается территория закрытого городка. Символ оптимизма — новый дом культуры. С лепниной, колоннами и огромной люстрой за невероятные полмиллиона рублей. Чтобы...

История пишется нашими судьбами

К 75-летию Великой Победы

Танк мчится по лесной просеке, подминая под гусеницы кусты, вперед, к месту боя. Впереди просеки – ели стеной. На броне – молодые бойцы-десантники с автоматами. Они тогда и не рассмотрели на обочине фронтового корреспондента, и не поняли, что их фотографируют. Прошло более полувека, когда один из этих бойцов-десантников, Николай Яковлевич Савченко, обнаружил тот фронтовой снимок в книге о войне, подаренной его музею. И сколько воспоминаний он навеял! Как там в песне? «Долго будет Карелия сниться…»

Впрочем, долго снилась не только Карелия. Врезалось в его память, как под огнем форсировали Свирь, как воевали под Оршей, били врага у Балатона, как хоронили друзей и встречали известие о Победе на поляне в венском лесу.

Мне, автору этих строк, повезло общаться с Николаем Яковлевичем много раз. Я тогда была корреспондентом районной газеты «Ленинская трибуна», а он – председателем исполкома города Татарска, а позднее - основателем и директором историко-краеведческого музея. Уже тогда – человек-легенда. И многие эпизоды из его жизни, его ответы и размышления – не только из воспоминаний знавших его людей, а и из моих журналистских архивов.

ЮНОСТЬ, ОПАЛЕННАЯ ВОЙНОЙ

На фронт он, парнишка из поселка Богодуховка, что в Казахстане, ушел в 17 лет прямо со школьной скамьи. Это было 21 января 1943 года. А 25 февраля отметил свое 18-летие уже молодым бойцом. Потом был Карельский фронт. «Нам, десантникам, говорили, что мы – особые войска, нами командует лично Сталин, - вспоминал Николай Яковлевич. – И мы очень гордились этим. А после особо важных боев нам...

Страницы