Вы здесь
«Копилась в воздухе вода…»
* * *
А если б мне, трехлетней, не читали,
Как Катерина всматривалась в камень,
Вылавливая в сумраке детали,
И шлифмашинку трогала руками,
Как выходила с топором к подонкам,
Из карбоната меди вынимала
Тревожных птиц с отчаянием звонким,
Дрожащим в горле хмурого Урала,
Как слышала Данилин крик и чаши
Развоплощенье с судорожным хрустом, —
Дышала б ровно ко всему и даже
К камням, и к людям, и к иным искусствам.
* * *
Уют чужой известной переменной,
Пустой избы, протопленной дотла,
Внутри летящей в стороны Вселенной
Еще вполне достаточно тепла.
И голос сел, и вызов неотвечен,
И все аккумуляторы мертвы,
Когда тепло прижалось к стенкам печи,
Хотя уже почти не держат швы.
Когда ты птиц, в лицо не узнавая,
Имеешь власть свергать в нетопыри,
И распирает бездна ледяная
Веселую гранату изнутри, —
Иной звезды спасение не празднуй,
Не дуй на небо, просто думай впредь,
Во мне горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.
* * *
Копилась в воздухе вода,
Почти заканчивалось лето,
И ты спросил меня тогда,
О чем написано все это?
О тучах, сцепками по две
Бредущих в небе без конвоя,
О том, как тяжко голове
И очень жалко все живое.
О том, что слово «размозжить»
Полномасштабно и трехсложно,
О том, что надо как-то жить,
Хотя, конечно, невозможно.
О пьяной сладости пыльцы
Над рабицей чертополоха,
О том, что люди молодцы
И даже держатся неплохо.
* * *
Задевая сумерки плечами,
По заросшим звездами ночам
Человек в лесу своей печали
Бегал и немножко одичал.
Загнанно бросаясь, распростерто
Колотясь на выжженной судьбе,
Человек давно воротит морду
От подобных прежнему себе.
Но пока зарю не прокричали
И контроль над чувствами ослаб,
Лунными латунными ночами
Он встает на пару задних лап.
* * *
Закрой окно, убавь собаку,
Свари черешневый компот,
Считая выспаться за благо,
Собака спряталась в комод.
Запень косяк, сквозит из трещин,
Продень в ушко снежинки нить —
Такие все простые вещи,
Что даже трудно объяснить.
Давай делить их по Линнею,
На камни, травки и зверей.
А день становится длиннее,
И мир становится добрей.
* * *
Разлито в воздухе такое,
Что чувство времени — на ключ,
Когда созвездие покоя
Выпрастывается из туч.
Квартала мрачная децима
Скрипит шлагбаумом строки,
Она почти переводима
На все иные языки.
Здесь осязаются ветра, но
Цвета и контуры не те,
Гуаши с акварелью странно
И тесно на одном листе.
Рассвет истрачен и не встречен,
И так наполнился людьми,
Что страшно выходить из речи
В его тяжелый вещный мир.