Вы здесь

«А девочка нежно спит...»

Елена БОГДАНОВА
Елена БОГДАНОВА




«А ДЕВОЧКА НЕЖНО СПИТ…»




Бармалей
…А ведь когда-то был грозой морей…
Теперь брожу один в низовьях Нила.
Моих лихих разбойников-друзей
Уже давно сглодали крокодилы.

А гнусный врач с ватагой обезьян
Обосновал шикарное бунгало.
Он зебру запрягает в шарабан,
А из гепарда сделал одеяло.

По вечерам за рюмкой коньяка
Он пишет о зулусской малярии,
А я сижу под пальмой и пока
Не поддаюсь хандре и истерии.

И пусть пиастры больше не звенят,
Пусть я лишен своей пиратской шхуны,
Вся Африка моя — луны гранат
И золото воды ночной лагуны.


Денди
Он был денди в алых перчатках,
Надушенный водой «Шалимар»,
Он движеньем акулы-касатки
Рассекал авеню и бульвар.

Он с презреньем смотрел на масонов,
Финансистов, князей, королев,
Не отвешивал смерти поклонов
И в баталиях дрался как лев.

А когда он в гламурном борделе
Подзывал малыша своего,
В умилении демоны пели,
Дивный вкус прославляя его.

Его лучший охотничий сокол
Был красив неземной красотой,
Его дом был прозрачный от стекол
Витражей, от ковров голубой.

Но когда он погиб под Калькуттой,
То его не оплакал никто.
Лишь жена повздыхала с минуту,
Черный бант прикрепляя к пальто.

Только юному жиголо ночью
Он тогда же явился во сне
И сказал: «Я изящнее прочих
В этой серой был, скучной стране.

Милый друг, тонкорунный ягненок!
Позаботься о том, ангел мой,
Чтоб мой саван был шелков и тонок,
Катафалк — с серебристой каймой».


Соглядатай
                           Быть может, за стеной Кавказа
                           Укроюсь от твоих пашей,
                           От их всевидящего глаза…
                                    Михаил Лермонтов
В зале Монте-Карло за рулеткой,
В синагоге, в комнате пустой,
И в публичном доме на кушетке
Он следит повсюду за тобой.

Из-за каждой бархатной портьеры
Соглядатай молчаливый твой
Выйдет мягкой поступью пантеры
И глазами встретится с тобой.

За тобой последует бездумно
Тенью неотступного пажа
И во тьме прильнет к тебе бесшумно
Ледяною нежностью ножа.

Может и остаться он незримым.
Взгляд его почувствовав в ночи,
Вспомнишь Сатану и херувимов,
Только не страшись и не молчи.

Хладнокровно брось ему перчатку,
Пусть предстанет в облике любом.
И морской змеей или мулаткой,
Или красноглазым упырем,

Или просто «голубым мундиром»
(Что всего верней) к тебе придет.
И придет он не с войной, не с миром —
С черной меткой от своих господ.

Что потом: тюрьма или могила
По благословенью королей?
Все равно!.. Тебя освободил он
От своих всевидящих очей.


Праздник
На мои заласканные локоны
Не садится тихий синий снег.
Ни дорожки, с вечера протоптанной,
Ни твоих прохладных губ и век.

Только праздник, только повторение
Пятисот семи последних лет.
И одно, одно мое спасение —
Желтый и звенящий всюду свет.


Lady of revolution
Заверни меня в алое знамя.
Утопи меня в ласках последних.
С ледяными моими руками
Ты простишься, мой друг, на коленях.

И в закатных лучах погибая,
Я шепну: «Мои раны как звезды!
Мои щеки луной отливают,
И мой профиль для скульптора создан...»

Нежный рот, неизбежно твердея,
Как шампанское, дрожью исстудит,
И с томленьем конца вожделея,
Побледнеют упругие груди.


* * *
Улыбнусь манекену надменному
За броней векового стекла,
В кабаке — негодяю растленному,
Что по-волчьи глядит из угла.

Улыбнусь в телевизоре пугалу,
Что всегда так довольно собой,
И болезненно-синему куполу,
Что над глупой моей головой.


* * *
Ворона каркает басом,
А жаба плавает брассом.
Птичка приносит мед,
А девочка нежно лжет.

Ночью поет сверчок.
В норку ушел хорек,
Львица во тьме рычит,
А девочка нежно спит.

100-летие «Сибирских огней»