«Девочка, живущая в сети». Поэтесса Стефания Данилова – о пользе литературных журналов

Почему нужно ездить на форумы молодых писателей и печататься в «умирающих площадках формата XVIII века» – литературных журналах. «Сибирские огни» публикуют интервью Константина Гришина (Барнаул) с известным сетевым автором Стефанией Даниловой (Санкт-Петербург).

— Есть сообщества, в которых определение «сетевой поэт» звучит как ругательство. Почему? Мало кто унижает филателистов, нумизматов, кактусоводов. А вот облить грязью девушку, которая гастролирует по стране, считается хорошим тоном.

— На мой взгляд, здесь присутствуют как стереотипы минувших эпох, так и патриархальные установки. Как это так — девушка не заводит семью в двадцать пять лет, а балуется какой-то непонятной ерундой? Отмечу, что наличие семьи и даже детей не спасает от кривых языков. Гастроли не считаются в уме большинства чем-то серьезным и всамделишным. Раз не Пугачева, не Земфира, не Сурганова, то и не лезь на сцену — можно услышать от людей, которые наверняка не читали, как проходила гастрольная юность этих женщин и что это ни разу не было легко, а аншлаги появились не сразу. Однако, если человек доволен своей жизнью, ему в голову не придет обливать грязью других, как бы нестандартно они ни выбирали жить.

— Вы долгое время не печатались в литературных журналах, но за последний год появилось несколько заметных публикаций. Зачем вам умирающие площадки формата XVIII века?

— Моя подруга Таня Репина предлагала мне подать подборку еще в 2013 году, но я почему-то этого не сделала, у меня была сильная неуверенность в себе, которую было легче заглушить сетевым успехом. Я не могу назвать Сеть «путем наименьшего сопротивления», как и журналы — единственным вариантом развития. Я за синтетическую, бирюзовую культуру по типологии Кэмерона — Куинна, за искусство все совмещать и брать лучшее от каждого вектора. Журналы не умирают – их убивают утечкой поэтов в Сеть и недостаточным стремлением к молодым поэтам, которые просто не знают, что есть такой мир. Я прониклась красотой этого мира благодаря «Липкам» в 2018 году, и спустя два года чувствую себя в журналах очень правильно. Если мою подборку берут, я могу быть уверена, что тексты удались и путь верен. Не столько сами публикации, сколько непрерывное бытовое, «фейсбучное», взаимодействие с мэтрами — лучшее, что я могу сделать для своего мастерства. Мне просто приятно общаться с этими людьми обо всем.

— В чем сущностная, онтологическая разница между сетевой и журнальной поэзией? Почему вы упорно дифференцируете эти понятия? Ведь площадка — это лишь площадка, канал связи, а поэзия есть поэзия — она или есть, или ее нет. Разве она бывает мужской и женской, журнальной и эстрадной?

— Мир построен по принципу инь и ян и на умении эклектично сочетать черты того и другого. Есть два базовых пола, однако современность предоставляет возможность выбирать, и появляются трансгендеры и другие вариации. Как у женщины довольно сложно представить базовое наличие мужских признаков, как в Африке нет зимы, как недопустим смех дятла Вуди на похоронах, так сложно представить в «Юности» откровенно клубные стихи с соответствующей эстетикой и матом. Искусство эклектики неразрывно связано с вопросом уместности. Однако бывает так, что какой-то поэт много лет развивается в Сети, а потом случайно попадает на «Липки», и оказывается, что его уровень достаточен для публикации.

— «Журнальный» поэт — это история про «ни славы, ни денег». (Дмитрий Воденников не в счет). Зачем поэты туда стремятся? И зачем в журналах печататься вам?

— Минуточку, я не Воденников, но тоже получаю гонорары и премии. Для меня журналы — про то, что я иду верной дорогой. За десять лет я создала много стихотворений, но их плохо знают в среде коллег, мое имя прозвучало там прежде моих текстов — а я этого не хотела. Поэты подсознательно понимают, что по-настоящему их могут оценить только старшие коллеги. Конечно, если нет личных конфликтов, но я свои, кроме одного, все дипломатически разрешила, слава богу. Лет семь назад я ни с кем не уживалась, выносить меня невозможно было. Очень помогла работа над кандидатской. Проследив нелинейный путь восприятия поэта им самим и обществом от античности до наших дней, я начала приходить к тому, что не стоит ни отрицать достижения цифровизации, ни пренебрегать старыми добрыми традициями. Жить со знаком «минус», закрывая глаза на то или это, — значит вредить своему потенциалу. Мне очень нравится та скрупулезность, выверенность, с которой выпускается каждый журнал, и огорчает, как делают «на коленке» многие альманахи, где мешанина из поэтов разного уровня, как фастфуд какой-то, честное слово.

— Вы писали научную работу о пиар-продвижении современного поэта. Насколько там осмыслен личный опыт, насколько это ваши изобретения и заемная теория?

— Личный опыт называется «метод включенного наблюдения и критической интроспекции», без него работа была бы сухой и невозможной. Правда, в качестве личного опыта я выбирала опыт, который видела лично, потому что о себе в научных работах писать – как вы себе это представляете? Для этого есть коллеги, идущие тем же путем – их и исследовала. Я опиралась на солидную базу теоретиков-коммуникативистов, ученых и пиарщиков — в списке литературы около 400 наименований, треть из которых — современный материал, СМИ, «Журнальный зал» и соцсети. Моим изобретением стал новый термин «поэтейнмент» — дериват от концепта Н. Постмана. Он про то, что для привлечения интереса масс к поэзии необходимы развлекательные элементы, живое и веселое общение с читателями, интерактивные приложения и виджеты.

— Что из Вашей статьи тематической уже не работает как пиар-практики?

— Алгоритмы, которые раньше давали пабликам «ВКонтакте»: «Прометей» — значок огонька, который выводил посты в общую ленту соцсети и мгновенно привлекал новых подписчиков. Сейчас самые «движовые» соцсети — это Instagram, YouTube и TikTok, где главное — яркая визуальная подача, фильтры и нескучный монтаж, однако качество стихотворений там вообще не является критерием, «взлететь» может любой харизматичный чтец или поэт, главное, чтобы «за душу трогало». В соцсети «ВКонтакте» хотя бы глазами сам текст стихотворения прочесть можно.

— На ваши обновления в социальной сети «ВКонтакте» подписано около 35 тысяч человек. Читатели дают обратную связь. Перечислите, пожалуйста, основные концепты — ради чего они читают Ваши стихи, что в ваших стихах для них важно. Какие мотивы, темы, образы «заходят» больше всего?

— Я задавала им этот вопрос, и их ответы помогли мне сформулировать главную тему, над которой я работаю: я пишу истории, в которые люди не хотели бы попасть. Как раз потому, что я сама и вдохновители попадали в них, получаются такие стихи. Кого-то это предостерегает, кого-то, наоборот, подстегивает, мотивирует получить автобиографию «со звездочкой».

— У вас есть стихотворение, которое начинается словами «Не обсуждать политику и погоду». Почему лучше не обсуждать?

— Это самые бесполезные темы для работы, как кусок асфальта для ювелира или пенопласт для кулинара. А бесполезные, потому что нет простора для того, чтобы что-то изменить разговорами об этом. Человек не может заставить солнце всходить с Запада, о политике же — я поставлю галочку в графе «против» (поправок к Конституции) вместо тысячи слов.

— Вы разделяете личную жизнь и рабочую, как большинство public figures. И все же некоторые вещи подчеркиваете, сообщаете. Вероятно, это важно. Почему важно — не курить (у вас есть такая запись в социальной сети Facebook)?

— Я бросала курить трижды, и, когда удавалось надолго сохранить это состояние — когда не насилуешь себя, а просто не хочется, — наслаждалась этим периодом, как зимовкой в Арамболе. С февраля 2020-го я снова закурила (между прочим, прочитав текст одной фейсбучной писательницы про то, что она снова закурила), и это снова похоже на зимовку в Арамболе, потому что мне сейчас комфортнее курить, чем не курить.

— «Петербургский текст в русской поэзии». Недавно читал в научном сборнике статью на эту тему. Существует ли он — петербургский текст? В чем его характерные особенности? Чем он отличается от не-петербургских текстов?

— Думаю, даже если исключить специальные топонимы из текстов и разложить перед петербуржцами подборку питерцев и не питерцев — они безошибочно распознают «своих». Здесь можно провести лингвистическое расследование, но все-таки это больше интуитивное, как мне кажется. Можно расслышать в любом хоре стихов тот крик души, которым может кричать только петербуржец, даже на чужбине, и которым никогда не сможет кричать находящийся в Питере, но не сросшийся с ним.

— Почему «Петербург — умышленный город»? Согласны ли с этим утверждением и что большинство цитирующих имеют в виду, произнося эту фразу?

— Потому что этот город антропоморфен. Если у тебя есть какой-либо вопрос к мирозданию, а поговорить не с кем по душам, выходи на улицу без наушников и читай, что показывают: обрывки бесед прохожих, объявления и вывески, иди по зеленым сигналам светофора — и найдешь искомое. Мне так Питер однажды популярно, на пальцах, то есть на таких знаках, объяснил, почему и для чего со мной произошло расставание с одним человеком, даже кинул под ноги распечатанное стихотворение какого-то поэта, где было как раз про ту страну, откуда его семья и нравы. И у меня вопросов больше не осталось. Боль пошла на убыль. Основная боль от всех разрывов — это когда не понимаешь, почему так.

— Можно ли прожить на литературные гонорары молодой поэтессе? (Давайте осмыслим российский опыт без имен и историй, если так удобнее, или с ними, если так удобнее.)

— Я бы рассматривала понятие «гонорар» шире. Для меня это не только сами гонорары за публикации, но и выручка с концертов и стримов, курсов по «Искусству выживания в мире современной поэзии» и другой смежной деятельности, корни которой — любовь к слову. Есть пара-тройка всем известных имен в поэтическом мире, так называемые звезды класса А, однако, как работающий в области пиара (в том числе и с людьми из их команд) человек, могу сказать, что бэкграунд там иной. В том числе и стартовые капиталы.

— Чем вам близка поэзия Сильвии Платт? Почему изучаете ее тексты, как формулируете это для себя?

— Мне дал эту тему мой научный руководитель — Александр Анатольевич Чамеев, светлая ему память. В самом начале он категорически не верил в меня: «Вы поэтесса, куда вам в науку»? Однако по завершении работы он полярно изменил свое мнение. Сильвия и я очень похожи, вплоть до первых публикаций в юношеском возрасте и глубоко личных событий. У нее даже есть стихотворение «Сурок на горке убегать не стал», что, наверное, окончательно и трогательно влюбило меня в ее авторский мир. Я исследую темное женское в ее поэзии, то больное, о котором долгие века было не принято говорить, а она — стала. Особенно болезненные у нее тексты — те, где она описывает себя в процессе беременности («похожа на арбуз»), не чувствует пропагандируемого всеми счастья материнства и беспокоится, что это может помешать ее стихам. Сильвия учит женщин тому, что чувствовать себя так, как они себя чувствуют, быть честными перед собой, а не в угоду обществу — это нормально. Она сама еще не понимала, что это нормально, ведь многое в ее стиле жизни и особенностях психики порицалось, она проходила лечение в психиатрической клинике. Обязательным к прочтению всем, кого интересует не только тема феминизма, но кто хочет понять, что такое женщина и почему у нее столько проблем (не ее личных, а тех, что якобы должны у нее быть), рекомендую ее роман «Под стеклянным колпаком».

— Существует ли «гендерно модифицированная литература», женская и мужская поэзия?

— Как я уже говорила выше, мир построен по принципу инь и ян. Откровенной глупостью считаю наклейки на книгах «18+» — как с интимными сценами, так и с обсценной лексикой, и со сценами насилия, от которого мир не освобожден, предстоит столкнуться каждому. Представителям обоих полов стоит читать друг друга во всех проявлениях, чтобы понять, что бывает и вот так. Это распространенная проблема — когда, например, девочка пишет мальчику «влюбленный» текст, а читают и хвалят все подруги («боже, как будто про меня») и другие мальчики («вот бы она мне такое написала»), кроме адресата. Может, и андрогинная поэзия появится. Как мужчина не перестанет быть мужчиной, надев килт или приготовив ужин своей усталой жене, а женщина — женщиной, надев камуфляжные брюки и научившись водить поезд метро, так и поэзия не прекратит быть поэзией, если она правда поэзия, а не набор рифмованных строчек.

— Почему гендерные проблемы сейчас все чаще рассматривают под определенным углом: дискриминации, абьюза, шовинизма, ксенофобии. Мировая историография говорит нам, что в любую эпоху эти проблемы были одинаково важны в реальности, онтологически и феноменологически. В чем цель СМИ, муссирующих гендерную проблематику в аспекте конфликтов, ксенофобии, гендерной дискриминации?

— У меня сейчас фоном как раз играет песня Земфиры «Абьюз». Я очень много думаю про это. Это чаще всего история про несовпадение ожиданий, а как им совпасть, когда бэкграунды — воспитание, первичная социализация — у людей кардинально разные, и это проявляется не сразу? Кто-то как будто волками выращен, то есть людьми низкой социальной ответственности, и «по щелчку» и без внутреннего импульса такого не переделать. А бывает и так, что со всеми девушками парень ведет себя как абьюзер, а встретит свою настоящую любовь — и произойдет «иначе». Запустится естественный процесс взаимного исцеления детских травм, имеющихся абсолютно у каждого, — и с ней все будет идеально, а бедные бывшие будут винить себя, что они «столько вложили, ну что, что в ней такого, чего нет во мне?». Что касается СМИ, ну им же надо как-то повышать кликбейтность, поэтому и берутся раздутые из мух слоны, утки и прочий зоопарк, но иногда и как в притче «Волки, волки», где сначала сделали хайп из ничего, а когда уже, например, муж жене руки отрубил, то «ничего страшного». Думаю, здесь важно выбирать конкретные, авторитетные СМИ, где ожидание от масштаба описываемых новостей совпадает с ужасом действительной проблемы. Я читаю «Такие дела» — мне сложно представить, что когда-то я им не поверю, это как современный Достоевский в репортажном и очерковом жанре. И конечно, важно не столько чтение СМИ, сколько то, за что мы можем понести ответственность лично: наша реакция. Поужасаемся ли мы в соцсетях истории о бедной собаке, которой хозяин залил глаза хлоркой, или поднимемся с дивана и сделаем добро известным нам существам, которые в этом нуждаются?

Беседовал Константин Гришин.
Фото из личного архива Стефании Даниловой.