Дым акаций

***

Внезапно музыка случится,

слетит, как провод оголенный.

— По ком чирикаешь, синица?

— По первой веточке зеленой.

По мне ли плачешь ты, московка,

в недосягаемой мне выси,

где бирюзовые осколки

над зеркалом реки повисли?

Дай эту музыку дослушать.

Там небо с серыми глазами

закат над горизонтом тушит,

где ветки руки нам лизали,

где перед нами расступались

цветы и головы склоняли...

Что плачешь ты, поешь печалясь?

Кого зовешь ты? Не меня ли?

***

Я как лодочка уплыву

посмотри на меня уходящего

за деревья за синеву

так легко по воде скользящего

посмотри и махни рукой

и послушай как откровенно

я с тобой говорю рекой

протекающей внутривенно

я всю нежность сполна верну

и качнувшись как будто влево

лес и реку переверну

и они обратятся в небо

***

Твои руки, словно белая сирень,

пахнут ладаном и медом на Страстной...

Вечер стих и, словно спички, отсырел,

потому что дождь вчера стоял стеной.

Скоро свет пасхальный вспыхнет в алтаре,

и черемухи оденутся в невест,

и польется над землей: «Христос воскрес!»

И земля вздохнет: «Воистину воскрес!»

***

Лес будет вырублен. А дальше

построят дачные дома.

Родные милые страдальцы —

ореховки сойдут с ума.

За птичьим поминальным ором,

за треском бревен, ветром за

вдруг запоет сиротским хором

вдали чернеющий пейзаж.

Так жизни линию стирают:

в ладонях проступает тьма

и входит долгая, сырая,

одноэтажная зима.

Ложится белое, пустое...

Идешь по улице без сил.

Мир так огромен, но что стоит

его, как свечку, погасить?

***

Н.

Открывается звездная дверь

всем, кто вписан в небесный канон,

и в акации прячутся две —

птица сивка и птица конек.

Дым акаций тягучий, как мед.

Отвернешься и сделаешь вдох.

И стоишь то ли жив, то ли мертв,

то ли ночь говорит, то ли Бог.

Шум деревьев на той стороне.

Душно, и подступает гроза.

Эта ночь открывается мне

и за реку отводит глаза.

Я, прикованный к звездам, стою,

и плывет под ногами земля.

Твоим голосом птицы поют,

словно райские кущи сулят.