Вы здесь

Глаза волка

Рассказ
Файл: Иконка пакета 03_schumarin_gv.zip (31.92 КБ)

Ласковое, теплое солнышко заливало лес. Листья на деревьях, начинающие уже желтеть, казались прозрачными. В ярких лучах верхушки пушистых сосен виделись окруженными светящимся, дымчатым ореолом. Земля прогрелась, и от кустов багульника, бурно растущего в низинах, поднимался сладковатый запах. В ветвях, радуясь последним теплым дням лета, на все лады чирикали, свистели, стрекотали птицы.

Андрей шел по заросшей, чуть заметной лесной тропинке в приподнятом настроении. На плече старая одностволка; дедова темно-зеленая фетровая шляпа украшала голову; открытый патронташ на ковбойский манер висел на бедре; на поясе финский нож с гладкой деревянной ручкой из березовой капы.

Вчера Андрей прибыл на поезде на станцию Китала, в свой родной поселок в северной Карелии, где не был уже три года. Здесь он родился и вырос, учился до четвертого класса, потом переехал с родителями в город, но до двенадцати лет каждый год приезжал к деду с бабушкой на летние каникулы. И вот теперь, спустя три года, уже «взрослым» человеком пятнадцати лет, с собственным ружьем, снова приехал на охоту и рыбалку в любимые с детства места. На ружье разрешения, конечно, не было — по малолетству, и он провез его тайком, спрятав в длинный туристический рюкзак.

На перроне Андрею встретился одноклассник, Ваня Бурцев, он приехал на мотоцикле встречать свою тетку. С Ваней Андрей ни в школе, ни позже особо не общался. Тот был тихий, скрытный парень, в классе всегда держался обособленно, сам ни к кому не задирался, и его никто не трогал. Отец его сидел за убийство, а старший брат имел нехороший авторитет в поселке — из-за буйного характера и большой физической силы.

Но сегодня Андрей был рад всему и всем. Он подошел к Ивану и, улыбаясь, протянул руку:

Здорово!

Здорово. — Никаких особых эмоций Ваня не выразил.

Узнаёшь?

Узнаю.

И все. Иван и его тетка уехали, а Андрей с рюкзаком на плечах потопал пешком.

От станции до дома нужно было пройти по грунтовке километра три. Не одолев и полпути, он увидел Бурцева, с ревом пылящего навстречу на своей «Яве».

Садись, подвезу!

Когда подъехали к дому, Ваня неожиданно сказал:

Мы с братом хотим завтра на рыбалку поехать на Ахоярви, с ночевкой в избушке. У твоего деда там лодка, он нам разрешает брать. Поедешь с нами?

Поехали.

Договорились, что утром Ваня с братом заедут за Андреем.

 

Когда Андрей сказал деду, что собирается с ребятами на Ахоярви, тот спросил:

С кем?

С Бурцевыми.

Бурцевы — бандиты. Драки у них постоянно. Всю молодежь в поселке запугали. Старший, Сашка, успел жениться, не работает, не учится, на шее у жены сидит. Когда-нибудь посадят, как отца. Не ездил бы ты с ними.

А зачем ты им ключи от лодки даешь?

Все равно возьмут — замок сломают или кольцо вырвут. Потом еще лодку бросят где-нибудь или утопят. А так договорились: я им — ключи, они — лодку на место.

Да я уже согласился...

Ну ладно, езжай. Только водку не пей.

Андрей сделал круглые глаза:

Я не пью и не собираюсь!

 

На следующий день компания из четырех парней приехала на озеро Ахоярви, за двадцать восемь километров от поселка, на двух мотоциклах, один с коляской. В коляске везли мотор для лодки, сети, удочки и съестные припасы. Кроме Андрея, Ивана и его брата Сани, который был старше их на четыре года — взрослый мужик, — с ними поехал еще Санин друг, тоже Саша, его сверстник.

Братья Бурцевы были похожи: оба стройные, с вьющимися, давно не стриженными светло-русыми волосами, серыми с прищуром глазами и широкими скулами. Видные, даже красивые парни. Старший Бурцев — улыбчивый, подвижный, часто шутил по поводу и без. Ваня всегда и во всем слушал брата, не возражал и не спорил.

Второй Саша — очень худой, смуглый, темноволосый и молчаливый. Никогда не понять было, что у него на уме.

Когда Андрей достал из рюкзака ружье, ребята оживились:

Во, дело! Тут лосей много!

Андрей улыбнулся:

На лосей охотиться не собираюсь. Да и что бы мы с лосем делали? Ну, взяли бы двадцать килограммов... А остальные триста — выбросили? Машину надо, чтобы вывезти.

А на кого собираешься?

На птицу. Хочу сейчас по берегу пойти, выводки рябчиков и тетеревов поискать, а вы меня потом на лодке подберете. Ладно?

А как мы тебя найдем? Где тебя забрать? — спросил Саня.

Знаете, где все сети сушат? Там из жердей сушилки раньше стояли.

Знаем.

Давайте часам к пяти.

Ладно. Мяса настреляй. Если что, лося вывезем в два захода.

Андрей, конечно, сознавал, с кем разговаривает, поэтому не сказал пацанам, что ему просто жалко убивать такое большое, красивое животное. Он всегда охоту воспринимал как спорт и не видел ничего спортивного в охоте на лося. Надо очень постараться, чтобы промазать по такой мишени. Позже, уже в зрелом возрасте, Андрей все же участвовал в облавной охоте и даже застрелил крупного самца, но удовольствия ему это не доставило, и больше он подобным промыслом не занимался.

Ребята выгрузили вещи, отвели мотоциклы подальше от дороги и спрятали, замаскировав ветками. Затем спустились к озеру, погрузили сети и провиант в лодку, поставили мотор. Трое местных парней пошли с ветерком по озеру напрямки, а Андрей — налегке по бережку, промышлять боровую дичь.

Озеро Ахоярви довольно большое, около пятнадцати километров в длину, со множеством островов. Береговая линия испещрена глубокими заливами. Северный берег более высокий, скалистый, с соснами и мелкими корявыми березками. В одном месте сосна в два обхвата, накренившись, нависает со скалы над озером: кажется, держаться ей не за что и она вот-вот рухнет. Заливы там похожи на длинные шхеры, зажатые между крутыми каменными берегами и переходящие в узкие болота.

С юга берег более пологий, местами топкий. Растительности на южном берегу больше. Много лиственных деревьев: ольха, осина или ива собираются в рощицы с густым подлеском, часто непроходимым. Здесь и водятся выводки рябчиков и тетеревов. Здесь есть где спрятаться и чем кормиться птицам и зверям.

Этим берегом Андрей и пошел. Тропинка вскоре совсем исчезла, и пришлось ориентироваться по солнцу, стараясь не отдаляться далеко от озера. То переходя болотца, заросшие багульником, то поднимаясь через черничник на более открытые, сухие места, где яркими красными гроздьями дозревала брусника, он не спеша шел, разминая ноги после долгой тряски на заднем сидении мотоцикла.

Действительно, повсюду попадались следы лося и его аккуратный, кругляшками, помет. В одном месте, в низинке, Андрей наткнулся на медвежью лепеху и свежий глубокий отпечаток лапы. Невольно завертел с опаской головой по сторонам. Конечно, вряд ли медведь в конце лета будет нападать на человека, но кто его знает: говорят, больной или раненный — может. Поэтому в патронташе у Андрея всегда имелся один патрон с пулей, как научил отец, — на всякий случай. Но всегда была надежда, что такой случай не представится, потому что шансов одолеть зверя было бы немного.

Судя по следам, зверья в этих местах водилось предостаточно.

Первый выводок рябчиков вспорхнул в густом ивняке. Андрей от неожиданности выстрелил заполошно — и, конечно, промахнулся. Следующий выводок поднялся на более открытом месте. В этот раз Андрей сразу стрелять не стал, остановился, посмотрел, в какую сторону перелетели птички, и осторожно пошел в том направлении, постепенно замедляя шаг, внимательно вглядываясь в сплетения ветвей.

Разглядеть рябчика на дереве — дело не простое. Эта пестрая, серо-коричневая птица, мастер маскировки, в случае опасности сидит неподвижно и практически сливается с окружающим фоном, можно смотреть в упор и не видеть. Но молодой острый глаз не подвел: Андрей увидел птицу раньше, чем выводок успел взлететь опять. Спокойно прицелился, выстрелил, подобрал и положил рябка в карман стройотрядовской куртки.

По дороге к стоянке удалось подстрелить еще одного рябчика и несколько раз промазать. С брусничника поднял глухаря, но в стволе была мелкая дробь, и Андрей только посмотрел, как эта огромная птица не спеша улетела, размеренно взмахивая крыльями.

Довольный, усталый и голодный, он подошел к месту встречи чуть раньше назначенного времени. Ребят еще не было. Пожевав немного брусники, Андрей снял сапоги и растянулся на ягеле, глядя в голубое безоблачное небо и прислушиваясь, не раздастся ли звук мотора. Думал о том, что в рюкзаке лежит домашнее сало с толстой прослойкой мяса.

«Сейчас бы с хлебушком — и чаем с сахарком запить!»

Поел еще брусники. Другой ягоды в лесу уже не было, вся отошла.

Может, парни, поставив сети, наловили рыбы на удочки, сварили уху...

Прождав около часа, он совсем загрустил, да и прохладно становилось к вечеру. Пожалел, что спички остались в теплой куртке, в лодке, со всеми вещами. На нем была только тонкая стройотрядовка. Костер бы не помешал.

Чтобы чем-то заняться, принялся разделывать рябчиков. Снял шкурку вместе с перьями, выпотрошил и промыл тушки в озере.

Кислая брусника только набила оскомину и разожгла аппетит. Кто-то подсаливал здесь рыбу и оставил под сосной соль в картонной пачке. Картон размыло дождем, соль мокрой горкой лежала на остатках упаковки и на земле. Закидывая горсть брусники в рот, присыпал сверху солью, казалось не так кисло. Повесив шляпу и куртку на сучок, на самом видном с озера месте, чтобы было понятно, что он здесь, Андрей отошел от берега в лес, нашел несколько сыроежек. Вернулся, почистил грибы и съел, также посыпав солью.

По-прежнему никого. Но вот вроде слышен шум мотора! Андрей оживился, обрадовался, вскочил с ягеля, вглядываясь в плес... Но нет, тишина. Прошло уже больше трех часов, как товарищи должны были забрать его. Дойти до избушки пешком не было никакой возможности: она находилась далеко, на другом берегу длинного озера. Оставалось только ждать.

Подстелив немного еловых веток, чтобы не тянуло холодом от земли — он уже начал здорово подмерзать, — Андрей сидел, сжавшись, обхватив колени руками, и смотрел на озеро. Напротив, метрах в трехстах, располагался заросший сосняком остров с песчаной косой. Глядя на песочек, Андрей подумал, что неплохо было бы оказаться сейчас на юге, на пляже у теплого моря...

Прохладный ветерок дул со стороны озера. Мелкие волны тихо плескались о прибрежные камни. Громко урчал живот с брусникой, сырыми грибами и озерной водой. Вдоль самой кромки берега, опустив голову, старательно все обнюхивая, бежала норка. Ветер дул в сторону Андрея, норка, ничего не почувствовав, подбежала прямо под ноги. Он не двигался. Но живот забурчал, и испуганный зверек шарахнулся в воду, нырнул и пропал.

Чем ниже опускалось солнце, тем становилось холоднее. Потеряв терпение, Андрей выстрелил в воздух два раза, с небольшим перерывом. Подождал минут десять и сделал еще два выстрела. Потом, чтобы согреться, стал бегать вдоль берега и отжиматься, но быстро устал, и есть захотелось еще больше. Освежеванные рябчики, даже сырые, выглядели довольно аппетитно, но пахли невкусно — кровью и еще чем-то едким, как и любая дичь. Андрей все же отрезал с грудки несколько тонких кусков и съел, обильно макая в соль и почти не разжевывая. Вскоре стало подташнивать и началась изжога. Из-за большого количества съеденной соли все время хотелось пить. Приходилось заходить в воду, насколько позволяли сапоги, чтобы зачерпнуть ладонями, где почище.

Подступали сумерки. Похоже, случилось что-то совсем неладное. Не пришлось бы ночевать здесь... Как он мог забыть переложить спички! Всегда, везде носил с собой — но только не в этот раз, когда они так нужны.

Солнце покраснело. Оно нависло над тайгой, собираясь спрятаться и унести с собой последнюю для Андрея надежду на кров и тепло этой ночью. Лес, погружаясь в темноту, становился чужим, враждебным. Сердце тревожно дрогнуло, стало не по себе. Было от чего беспокоиться: он никогда раньше не ночевал один в тайге. Развел бы костер, еще полбеды, а без огня совсем плохо. Он уже замерз, что же будет ночью?

К душевному беспокойству прибавилось телесное недомогание — заболел живот, и тошнило уже не на шутку.

«Нельзя поддаваться унынию! Нужно наломать побольше лапника, пока совсем не стемнело».

Андрей ломал еловые ветки и таскал к берегу. Стрелял в воздух каждые десять-пятнадцать минут — была еще надежда, что его заберут, — пока не остался один патрон, с пулей. За работой согрелся, и боль в животе поутихла. Натаскав целую кучу веток, поставил их комлями кверху, упирая друг в друга: в основании самые большие, сверху поменьше; оставил лаз со стороны озера. Получилось укрытие. Он сел спиной к шалашу.

Догорал закат. Красные блики на темной воде тускнели, чуть теплился еще багрянцем лес в том месте, куда провалилось солнце. Показалась луна, сначала бледная, но вот последний красный отблеск потух, и она стала полноправной хозяйкой в небе, налилась желтым цветом, открыла глаза, растянула рот в улыбке и пустила по озеру дорожку, приглашая в гости. Некрупные северные звезды редкой, тусклой россыпью украсили небесный свод. Лунный свет, отражаясь от воды, немного освещал край берега, были видны смутные очертания предметов. А за спиной Андрея черной стеной стоял лес. Зловеще молчаливый, он таил невидимую, непонятную угрозу, вызывая первобытный, животный страх.

Андрей поднял воротник, натянул шляпу на уши, испортив ее форму, и, держа в руке заряженное ружье, залез под лапник. Голова лежала слишком низко, ветки неудобно упирались в бок, испачканные в еловой смоле руки неприятно слипались и прилипали к цевью ружья, от открытого лаза, со стороны ног, поддувало. Поджав колени, парень тут же заснул.

Проснулся оттого, что его трясло от холода, зубы стучали. Во сне он вытянулся, голова, продавив ветки, теперь торчала наружу с одной стороны укрытия, ноги в сапогах — с другой. Вокруг полная темнота.

Андрей пошевелился, пытаясь размяться, — и замер. Зубы разом перестали стучать.

Пошел вон! Брысь!

То ли от холода, то ли от страха горло сдавил спазм, голос прозвучал сипло.

Два желтых суженных глаза только чуть сдвинулись в сторону. Даже сквозь забитый, окоченевший нос Андрей почувствовал запах зверя, совсем близко. Первая мысль была: «Собака!» Сжал руку — ружья в руке не было. Стал шарить по еловой подстилке...

«Вот оно! Слава богу!»

Уже громче, смелее:

Брысь отсюда!

Глаза не шевельнулись, только еще сузились.

«Что делать?» Взвел курок: щелк!

Глаза исчезли.

Андрей вскочил на ноги, разбросав лапник: «Да откуда тут собака? Волк!»

Прилив адреналина моментально прогнал холод из окоченевшего тела. Только до ног кровь еще не успела добежать, онемевшие ступни почти не чувствовались. Андрей попятился к озеру, с ружьем наизготовку. У самой воды остановился, вглядываясь в лес. Тьма хоть глаз выколи. Набежавшие облака закрыли луну, поверхность озера не отсвечивала и практически сливалась с берегом. Ступни стало неприятно покалывать. Он переступил с ноги на ногу.

Ушел зверь? Или еще здесь где-то? Следит? Нужно напугать, прогнать. Выстрелить бы пару раз в воздух, но патрон всего один...

Пошел, пошел! Брысь! Вон, вон! — закричал Андрей и затопал ногами по камню.

Собственный голос в кромешной тьме пугал. Хотелось притаиться, спрятаться и не шевелиться, а в случае движения в лесу — сигануть в озеро, как норка.

Но лес молчал. Андрей понимал, что не услышит волка. В такой темноте зверь подойдет бесшумно и прыгнет. Стреляя быстро, в упор, легко промазать, ранить. А может, волк не один — стая? Только глаза могли выдать хищника, тогда надо стрелять чуть ниже — в грудь.

Луна вышла из-за облаков и слегка осветила местность, стало повеселее — что-то видно. Приземистая тень скользнула вглубь черной дыры леса, убегая от света.

Андрей вскинул ружье. Так и подмывало пальнуть в ту сторону. Но — никого нет.

Он немного успокоился. Постарался разглядеть время на наручных часах: вроде около часа ночи. Часа через два уже начнет светать. Хорошо, что ночи на севере в это время года еще короткие!

Неожиданно подкатила тошнота, и Андрея вырвало кислятиной. Сразу навалилась слабость. Он подошел к куче веток на месте бывшего шалаша и, опустившись на колени, сел на пятки, не выпуская из рук ружья. Было жутко холодно, знобило, мутило.

«Если волки не зарежут, сам подохну», — подумал Андрей.

Но подыхать не хотелось. Его еще несколько раз выворачивало, пустой живот сводили судороги. Поджатые ноги немели. Сесть удобнее значило потерять выгодную позицию. Так устойчивее, обзор лучше, сподручней стрелять и в случае чего можно быстро встать на ноги и принять бой — оставался еще нож.

До рассвета он не ложился, чтобы не казаться совсем беззащитным.

«Может, они только этого и ждут. Волки всегда нападают в первую очередь на слабых и больных».

Луну то затягивало тучами, и тогда мир погружался во мрак, то открывало. Как ночной тусклый светильник в детской — все же не так страшно. Наконец забрезжил рассвет. Озеро запарило туманом. Жидкая молочная пленка, расстилаясь по воде, набегала на пологий берег, разрывалась на клочья и рассеивалась.

Светало быстро. Чернила ночи растворялись в сером сумраке раннего утра. Вот уже видно лес. Что там между деревьями? Ничего. Ушел волк, давно. Не стал связываться с человеком. Не сильно голодный был.

«Вроде пронесло».

Андрей встал, на дрожащих от слабости ногах подошел к озеру, попил. Когда вернулся, увидел, что один рябчик пропал. Он положил их вчера на мох рядом с шалашом и прикрыл еловой веткой. Теперь ветка была отброшена, а из двух рябчиков остался только один — с обрезанной грудкой. Кто угодно мог стащить ночью: лиса, куница... Если бы не волчьи следы на мху.

«Сам же подманил хищников свежим мясом! — Андрей лег на живот, на лапник. — Сказали бы сразу, сам бы отдал второго». — И провалился в сон, как в обморок.

 

Проснулся от пинка по сапогу. Повернулся на спину и открыл глаза.

Над ним склонилось улыбающееся лицо Сани Бурцева.

Живой? Думали — помер. Лежишь, как труп.

Андрей сел. Солнце уже припекало. Рубашка на груди была влажной, на шее выступила испарина. Мир изменился, приобрел краски и очертания, стал светлым, видимым, не опасным. Пронизанный светом лес спокойно шелестел хвоей, не излучая никакой угрозы. Радостно поблескивала гладь озера.

Андрей встал. Тут же накатила дурнота, и он опять опустился на лапник.

Ты чего падаешь? — спросил Саня.

Отравился.

Чем?

Грибы. Может, рябчик. Вы где были?

В голосе мелькнули жалобные нотки. Андрею самому это не понравилось. Не хватало еще скулить при пацанах.

Тебе надо водки выпить. У Сашка есть с собой.

Я водку не буду. Вы где были-то? Чего не забрали меня?! — это прозвучало увереннее, резче, с напором.

Мотор сломался. Сашок, водку дай!

Двое парней оставались в лодке, не желая лишний раз сходить на берег. Думали, заберут быстренько Андрея и уйдут.

Саня огляделся и, не увидев свежего кострища, спросил:

Костер чего не развел?

Спички забыл. А на веслах не дойти было?!

Какой же ты охотник, без спичек в лес идешь?.. Вчера далеко уперлись, в самый конец. Мотор полетел. До избушки ночью уже догребли. Все равно сюда только к утру дошли бы.

Саня продолжал улыбаться, но взгляд стал жестким. Видимо, он очень не любил давать объяснения, тем более оправдываться.

Не зима. У костра ночевать нормально. А ты спички забыл... Эх ты, шляпа!

Он подобрал помятую шляпу с еловых веток, надел Андрею на голову и засмеялся.

Андрей снял изуродованный убор.

Ваня, взяв у Сашка водку, вылез из лодки и подошел с початой бутылкой в руке. Сашок продолжал сидеть на корме с отсутствующим видом. Похоже, уже залил прилично.

Андрей возразил:

На веслах — час от силы. Меня чуть волки не сожрали, одного рябчика стащили. — Он кивнул в сторону оставшегося рябчика.

Саня поднял тушку птицы, усмехнулся:

Это волки обгрызли?

Я!

Зимой тут мужики с Волозера двух волков убили, — вставил Иван.

Андрей показал на землю:

Вон следы!

Но мох уже поднялся, и отпечатки лап стали нечеткими. Ребята скептически разглядывали ягель.

Я сам видел! Одного точно! — сказал Андрей.

У тебя же ружье. — Ваня взял лежавшее рядом оружие, испачкал руку в смоле и стал вытирать о штаны.

Один патрон остался.

Эх ты, охотник! Спичек нет, патронов нет... На, водки выпей! — Саня протянул бутылку Андрею.

Насчет спичек возразить было нечего.

Не хочу! — бросил Андрей со злостью.

Пей! Чтоб не загнуться.

Это был приказ. Глаза у Сани опять застыли, холодно блеснули сталью.

«Как у волка», — подумал Андрей и хлебнул водки, первый раз в жизни.

Выпей еще.

Сделав еще большой глоток, Андрей конвульсивно дернулся.

Держи-держи! — Саня снова улыбался. — Давай ползи в лодку, пойдем сети снимать.

Действительно, пора было наконец расстаться с кучей лапника. Достаточно насиделся и належался здесь. В смоле была выпачкана и одежда, и руки, и даже лицо. Водка ударила в голову, но тошнота отпустила. Андрей встал, постоял согнувшись, уперев руки в колени.

Может, тебя отнести? Давай, хватайся, — Саня подставил плечо.

Не, я сам.

Андрей забрал у Ивана ружье, разрядил, положил патрон в карман и побрел к лодке. Положив ружье в лодку, сполоснул лицо, попил из ладоней и, перевалившись через борт, сел на настил на дне деревянного судна. За ним забрался Саня. Иван, оттолкнув лодку, запрыгнул последним, взялся за весла и стал отгребать. Сашок, на корме, опустил мотор.

Починили? — спросил Андрей.

Ага. Сашок все утро чинил, пока мы спали. Всю водку вычинил, — весело ответил Саня.

Ну, не всю... — первый раз подал голос Сашок.

Ты давай рули нормально. На камень не налети!

Мотор взревел с первого рывка. Лодка выровнялась по курсу и, разгоняя волну, оставляя после себя впадину, окаймленную белыми бурунами, рванула к плесу мимо острова с песчаной косой.

Ребята высадили Андрея у избушки, оставив отлеживаться и отъедаться, а сами пошли снимать сети.

Удивительно, но он чувствовал себя вполне сносно. Два глотка водки действительно помогли. В избушке поел печенья, запил сладким чаем. Потом парни привезли рыбу, сварили уху.

Отпустило.

К вечеру вся компания была уже в поселке. Сашка привезли в коляске, в обнимку с мотором, как неспособного «держаться в седле». Нос коляски был загружен рыбой, ноги у выпивохи не влезли и торчали наружу в разные стороны, постукивая резиновыми каблуками сапог о железные борта.

На развилке перед школой притормозили.

Эйно Петровичу привет! — махнул рукой Саня и повез сдавать приятеля родственникам с рук на руки.

Ваня с Андреем подъехали к калитке. Во дворе было уже пусто, все хозяйственные дела закончены. В большом доме свет горел только в дедовой спальне. Пятерых детей вырастили в этом доме. Выросли все, разъехались. Никто, кроме старшей дочери, матери Андрея, не спешил обзаводиться семьей. До сих пор он был единственным внуком.

Давай, — попрощался Андрей, слезая с сиденья мотоцикла, и поправил рюкзак за плечами.

Давай, — кивнул Иван.

 

Эйно Петрович смотрел телевизор, сидя в своем любимом кресле-качалке. Бабушка шила что-то в другом конце комнаты.

Tuliko kalaa?1 — спросил дед.

Оn tullut, saimme vдhдn2. В погреб положил, — добавил Андрей по-русски.

Minkдlдisiд?3

Suurin osa, ahvemia4.

На печке картошка теплая, — сказала бабушка.

Да я не очень хочу, рыбы наелся. Чаю попью.

Андрей ничего не сказал деду ни про ночевку в лесу, ни про волка. Не хотел волновать. Потом, в городе, рассказал отцу. От отца у него было мало секретов.

Тот выслушал, помолчал и сказал:

Они должны были тебя забрать, даже если бы пришлось грести всю ночь.

Да. Должны были.

* * *

Через несколько лет, уже после развала страны, братья Бурцевы собрали банду и терроризировали целый большой лесной район северной Карелии, который включал райцентр и несколько поселков. Все новоявленные предприниматели вынуждены были платить рэкетирам под страхом избиения и пыток. Для совсем несогласных — пуля в голову. Тайга большая — концов не найдешь. Милиция объезжала поселок Китала стороной, не желая соваться в логово волков в человеческом обличье, и братья единовластно управляли районом. По своему усмотрению казнили и миловали.

В это же время лосей на Ахоярви выбили подчистую. Приезжали на грузовиках и загружали кузов лосятиной до отказа...

Когда государство немного оправилось от потрясения и принялось наводить порядок на своих, все еще необъятных, просторах, оба брата получили срок. Статей было несколько, но основная — «убийство».

У Андрея судьба сложилась совсем по-другому. Человек, который любит природу, чувствует ее всей душой, восхищается красотой жизни в самых незначительных ее проявлениях, не способен стать расчетливым, хладнокровным убийцей. Это человек другой, не волчьей, породы.

 

 

1 Шла ли рыба? (Здесь и далее — карело-фин.)

2 Немного поймали.

3 Какая?

4 В основном окунь.

 

100-летие «Сибирских огней»