Вы здесь

Кино «Без тебя»

И снова, как в душную сказку, войду домой,

где ждет меня мой суровый сепаратист.

Не нравится «ангел мой» — будешь «черт немой».

И выключи новости — будь хоть минуту чист…

 

Я чертова женщина, я не могу смотреть

всечасно: убили, сожгли, разбомбили дом…

Я плакала, помнишь? И будет со мною впредь.

Сначала увижу тебя, а потом — потом.

 

Ты хочешь быть там. Я хочу, чтобы ты был здесь.

Пусть это смешно, но убьют тебя — я умру.

Тебя не берут, потому что уже не весь,

уже не мальчишка — не сможешь ты, как в игру,

 

играть в эту правду, раскрашивать в бело-синь

с подстрочником красного черный, лохматый свет.

Ты слишком серьезен, покинутый ассасин.

Ты ждешь лишь приказа. Не нужен тебе ответ

 

на сотни вопросов сведенного бытия,

и несть философии, Бога тем паче несть.

Ты мыслишь иначе, чем полусвятая я,

чем те, у кого перебитое сердце есть.

 

Меня отучают писать о себе, свое:

о том, как мне больно и страшно, — не полусловь.

Иначе — «слабачка». Но им невдомек: дает

мне силы моя незастреленная любовь.

 

Чем новости слушать, пойду, испеку пирог.

Занятье рукам — полусладок его бальзам.

Не нужно мне видеть: ты снова — как за порог —

туда, где нет места ни Господу, ни слезам.

 

 

* * *

Ты старше меня.

Ты раньше умрешь.

Я стану невидимой миру вдовою:

Не рвать мне волос с показательным воем,

Не сметь демонстрировать черных одёж.

 

Ты круче меня.

Ты раньше умрешь.

Есть Божий предел и для самых отважных.

Моими молитвами выживешь дважды,

А в третий… другие пусть молятся тож!

 

Ты лучше меня.

Ты раньше умрешь.

Такие нужнее в раю — для примера.

А я эпизодом приду на премьеру

Кино «Без тебя». В сердце — тоненький нож…

 

Ты любишь меня.

 

 

* * *

Дочь капитана Блада уходит в блуд:

в Гумбольдта, в Гамлета, в гуру пустыни Чанг…

Папочка рад. Он пират, и ему под суд

страшно… ну так хоть дочка не по ночам

 

шляется, а накручивает свой бинт

мозга — сокровища ищет на островах.

Только когда-то сказал доходяга Флинт:

«Слава проходит, а после — слова, слова…»

 

Будут пятерки, дипломы и выпускной,

«Звездочка наша!» и старых доцентов взрыд…

Хлопнется дверь, захлебнется окно стеной…

Станет сокровище и непонятный стыд.

 

Папочкин «роджер» взвивается для старух

в касках (на случай студентских идей-обид).

Дочь капитана Блада — из лучших шлюх:

с Гумбольдтом, Гамлетом и Геродотом спит.

 

 

* * *

Мы несвободны — от смены зимы и лета,

в рабстве у солнца, дождя и причуд природы…

В холод не выйдешь из кожи своей раздетым —

в холод людской пустоты за пустой победой.

 

В холоде этом она поражает очень:

даже свершилось — как будто и не бывало.

Мы все равно несвободны — от дня и ночи.

Даже проспав трое суток, умрешь усталым.

 

Мы все равно несвободны. За что сражаться?

За несвободу свою от чужой неволи?

Криноидее* от камня не оторваться…

Креноидеи на душу — морскою солью

 

льются, волнами врываясь в земные поры,

только земле эта соль — как ежу алмазы.

Две несвободы схлестнутся в семейной ссоре,

тысяча рабств революцией плюнет в массы —

 

передерутся, помирятся, перепьются,

а протрезвев, успокоятся в новых клетках.

Мы все равно несвободны — от революций,

вспышек на солнце и счастьишек наших редких.

 

Свободолюбцы страдают — и поделом нам.

Тихие винтики счастливы? Ну, спасибо!

Милый, даю тебе в сердце пять лет условно,

можешь уже не скрывать каземат и дыбу.

 

 

* * *

Господи!.. Как он растет — кипарис! —

что наконечник копья Святогора…

 

Сможешь ли, дерзкий поэт-футурист,

дать ему слово? А в слове — опору?

 

Буря грозит иступить острие,

злобно ломая зеленое тело…

 

Господи!.. Это — само не свое!..

 

И не поэтово дерзкое дело.

«Юноша бледный», готовый на риск

словораспила для мозгопрогрева,

видишь ли, «кипа», «пари» или «рис» —

тоже слова.

Но дрова, а не древо.

 

Верю в тебя. Ты талантлив, речист —

Смело влезай на сверхумную гору!

 

Боже!.. Как рвется, крича, кипарис

из-под земли! …словно дух Святогора…

 

 

* * *

Ушла в себя луна

за дымною стеною.

Для будущих гробов

качаю колыбель.

Зачем тебе страна

с гражданскою войною?

Зачем тебе любовь

ее — да не к тебе?

 

Для будущих могил

уже готовы ямы.

Чуть досок дострогать,

чуть недоплетен кант…

Зачем тебе? Беги!

Я — Родина? Я — Мама?

Мне нужен — ренегат!

Мне нужен — эмигрант!

 

Стоишь. В руках — стихи.

Протягиваешь руки…

О, крылья журавлей,

презревших южный путь

за широту стихий

расейских… на поруки.

Вот верности твоей

предательская суть.

 

«Я за тебя умру!»

А я тебя просила?

«Я за тебя…» А я,

уставшая вдоветь,

из ослабевших рук

столь многих отпустила,

на стольких подняла

изгнанницкую плеть…

 

И вот, стою одна

за дымною стеною.

Для будущих гробов

качаю колыбель.

Аз есмь еще — страна!

С гражданскою… виною.

Еще храню любовь

мою — да не к тебе.

 

* Морская лилия, животное класса иглокожих.

100-летие «Сибирских огней»