На дворе цифровая эпоха

* * *

Держидерево крепко вцепилось в рукав.

Нету праведных. Каждый по-своему прав.

Повседневны приметы подвоха.

На дворе цифровая эпоха.

В Коронарнии утренней нет ни души.

Лишь сирены орут да гремят калаши…

Изолируюсь в дачном поселке.

Зимородки, сороки и пчелки,

Мухоловки, касатки, плешанки,

Водомерки, удоды с совой

Из чудесных рассказов Бианки

Охраняют душевный покой.

По секрету смотрю инфракрасный закат.

Прямо с крыши встречаю рассветы.

Календарь у синичек беру напрокат

И листаю лесную газету.

* * *

Есть в майской бессоннице холод дождливый,

Кислющие темно-зеленые сливы,

Тоскующей сплюшки протяжное «сплю-ю-ю».

Я время такое люблю.

И мир симулякров, онлайна и «Зума»

Не кажется мне бесконечно безумным.

Сорвав цифровую петлю —

Я время такое люблю.

За глупых лисят на заброшенной пашне,

За то, что работы нет даже домашней,

За то, что терпенье подходит к нулю…

Я время такое люблю.

* * *

Бог посылает подработки,

Прощает давние грешки,

С улыбкой смотрит наши фотки,

Читает грустные стишки,

Благословляет зреть черешню,

Творит любовь из ничего,

Преображает нас, потешных…

А я?

Я верую в Него.

* * *

Моря нынче все меньше и меньше.

Небоскребы растут как грибы.

Пустота оцифрованных женщин

Заполняет пробелы судьбы.

Хорошо то, что сбиты настройки

И расшатан железный забор,

А над всей сетевою помойкой —

Настоящего неба шатер.

* * *

В бермудских треугольных городках,

В любовных треугольниках Ривьеры

Безудержно глициния цветет

И простодушно пламенеют маки,

Пока их не объявят сорняками.

Сизоворонок, золотистых щурок

И ярких субтропических стрекоз

Запоминаю в безупречном мае.

Все будет однозначно и всерьез.

Выпускники небесного Лицея

Над заповедной зеленью поют.

С научною дотошностью Линнея

Я эти голоса распознаю.

Мой райский сад шумит за блокпостами.

Мой личный путь — на карте небольшой.

С такими несусветными местами

Мы связаны и телом, и душой.

Ты этот главный месседж улови:

Свобода — это опция любви.

На золотых известняковых скалах,

На лепестках изменчивых и алых,

На кучерявых, рыхлых облаках —

Печать такой немыслимой свободы,

Такой, что и не снилась нам, походу,

В бермудских треугольных городках.

* * *

Я там, где обитают пролы,

Где тихо после девяти

И где подростки вместо школы

Играют в «Доту» по Сети,

Где в комендантский час не спится,

Цветет разнузданно сирень,

А утром нелегальным птицам

На огородах петь не лень…

Таврика

Я видел тебя из ледяного иллюминатора.

Мне снились бегущие к морю хребты.

Я помню, какое огромное глубокое зеркало

Разбито возле твоих берегов.

Мне закладывало уши,

А из носа сочилась кровь,

Я тревожился во время разлуки,

Ревновал тебя к чужакам,

Нагло хвастался и гордился тобой.

И потом немного стыдился этого.

Я всегда искренне хлопал в ладоши,

Аплодировал, как школьник на новогоднем празднике,

Когда шасси самолета касались твоей взлетной полосы,

Когда я возвращался к тебе…

А ты встречала меня за это

Ясным сияющим небом.

* * *

В краю, где над степью — зубцы терриконов,

На вяленых камбалах пишут иконы;

Где чертополоховый вкус катастрофы,

Где перья теряют огромные дрофы,

В солено-озерном краю позабытом,

В поселке, где всё продают на Avito

Потомки пиндосов, таврических греков,

Любители жирных мясных чебуреков,

Где ловят в вонючих лиманах креветку

Твои горбоносые смуглые предки…

Мне кажется, в этом краю, дорогая, —

Ковыльные сени нежданного рая!

* * *

Мы слышим службы по ватсапу.

Смурные вести дальних стран.

Благословляет римский папа

Дистанционный Ватикан.

Я сам — похож на кроманьонца

В пещерной пустоте Сети…

Но, слава богу, светит Солнце.

Звезда ближайшая, свети!

Встреча

1.

Холодный ветер мне напоминал

Камлания заблудшего шамана.

Изогнутый колючий можжевельник

И краснокожий ядовитый тис

Передавали редкие фактуры,

Которые не знает мегаполис.

Я в эту ночь прочувствовал, что мне

Намного ближе звезды и планеты.

Я их теперь узнал по именам!

Вот Вега, вот Дракон, Кассиопея,

Вот семь восточных девушек Ковша,

Вот путеводная звезда морская,

Небесная наколка мореманов.

2.

Глубокую ночную тишину

Слегка тревожил нервный звон варгана,

Похожий на звучание сверчков.

Я ощутил, что все теряет смысл:

Просодия, и рифма, и размер,

Лауреатство, знания, карьера,

Неловкий клейстер хрупких отношений,

Который часто путают с любовью.

Все относительно. Все мелочь и пустяк

Пред этим бесконечным звездным небом,

Пред этим необъятным черным морем,

Которое мы космосом зовем.

Им восхищались Иов, Пифагор,

Библейские волхвы и Аристотель,

Коперник, Циолковский и Платонов…

А вот теперь и я ошеломлен,

Обескуражен и почти раздавлен.

Запрятанный за пояс Ориона,

Как безъязыкий инопланетянин,

Юродивый свидетель красоты.

3.

Вся эта пионерская бравада

И бардовские полтора аккорда,

Вся графомания и хипповской задор

И даже все прозрения космистов,

Остепененных мутных астрономов… —

Все это, в сущности, одно и то же

Пред звездным небом,

Пред бескрайним морем,

Пред космосом, в котором мы живем.