Вы здесь

Непросто быть братом

Евгений Бевз

Непросто быть братом

Очерк о творчестве Сергея Трахимёнка

 

Судьбы невидимая нить

 

— Серёж, слушай, а как там твой давний друг Коля Шипилов?* Я слышал, что он перебрался в Минск.

 

* Николай Александрович Шипилов (1946—2006). Русский поэт, публицист, прозаик, бард. Окончил Высшие литературные курсы. Член и секретарь Союза писателей России. Член Союза писателей Беларуси. Лауреат конкурсов «Песня-98» за композицию «После бала» (исп. Дмитрий Маликов) и «Песня-2001» за композицию «Птицелов». Лауреат Малой российской литературной премии (1997) за поэму «Прощайте, дворяне». Лауреат литературной премии имени Андрея Платонова за повесть «Пустыня Ивановна». Лауреат премии журнала «Сибирские огни» (2016) в номинации «Проза» за роман Детская война».

 

— Умер он, Женя, в 2006, осенью. Похоронен под Минском.

— Жаль. Светлая память, реже стал вспоминать о нем, наверное, незаслуженно. Следить за Николаем перестал.

Замолчали оба на некоторое время, на то время, которое дает осознать неожиданный невеселый ответ на, казалось бы, обычный вопрос.

Мы сидели с удочками на берегу речки Карасук, бегущей через село Чернокурья, куда я привожу Сергея уже который год во время его посещения малой Родины после очередной его встречи с читателями в районной библиотеке. В деревне жили когда-то наши родственники, и воспоминаний о детских и юношеских годах было хоть отбавляй. Он всегда планирует это возвращение в «те года, часика на два-три». Вот и сегодня сентябрьский вечер, теплый и прозрачный, располагал к воспоминаниям далеких лет каникулярной деревенской жизни. Характерный для этих мест юго-западный ветерок, налетая, закручивал на воде белые перьевые поплавки, выписывающие кренделя на речной глади. Было тихо. И мы, по обыкновению, больше молчали. Сергей не очень разговорчив, а я, зная это, на общении не настаивал. Ему надо сначала пережить внутри себя очередной поход сюда, зафиксировать все ощущения, разложить их по полочкам, закрепить до следующего появления из далекого Минска. Как правило, на пару дней в году. Разве что изредка с оказией на денек. Мешать всему этому было бы неправильно.

Первым молчание нарушил он.

— А чего ты вспомнил про Колю?

— Да знаешь, недельки за две до твоего прибытия зазвучали и до сих пор крутятся в голове шипиловские строки:

 

Никого не пощадила эта осень,
                                          Даже солнце не в ту сторону упало.
                                          
Вот и листья разъезжаются, как гости
                                         
После бала, после бала, после бала…

 

Может, время года навеяло, может, другое что. Еще вспоминаются «Пехота» с рядовыми Иваном, Сергеем да Николаем и строки из «Дурака и Дурнушки»:

 

И упал я, сгорел, словно синяя стружка
                                          От огромной болванки с названьем «народ»,
                                          
И несут меня двое — Дурак и Дурнушка,
                                          
Утирая друг другу платочками пот.

 

— Наверное, «другое что». Сегодня седьмое сентября, годовщина Колиной смерти. Совпал мой приезд. Я на творческой встрече напомнил об этом, спел под гитару две его песни, кое-что рассказал.

— Значит, Сережа, биотоки все же есть — невидимые связи между живыми и умершими. А может, это по-иному назвать можно. Память. Человек был с характером, когда-то его повесть «Митька и старые люди» не вышла в журнале «Сибирские огни». Автор не сошелся с редакцией в понимании материала. Но когда я узнал о нем, проза Николая не интересовала, а вот за стихами наблюдал, потому что писал сам. Мой интерес к поэзии тогда укрепил Виктор Сайдаков — почитав мои стихи, поддержал. В то время он работал военным журналистом в газете Сибирского военного округа. Познакомились мы случайно, находясь на лечении в 333-м госпитале. Вряд ли он об этом помнит, тем более меня — курсанта военного училища. Но это так, к слову пришлось. Вы не знакомы?

— Слышал о нем.

Почему я в тот день вспомнил о Шипилове? Навеяло... С тем же успехом можно было поговорить о другом Николае и тоже друге Сергея — Самохине, или о его встречах с писателем Владимиром Богомоловым и прототипе его персонажа Таманцева из книги «Момент истины (В августе сорок четвертого...)», которого реально не существовало. Да мало ли о чем. Просто навеяла осень.

 

Почему Сергей Трахимёнок

 

Сергей. Сергей Александрович Трахимёнок известен как мастер остросюжетной прозы. Это писатель, драматург, сценарист, автор полусотни книг, член союзов писателей России и Беларуси, доктор юридических наук, профессор, руководитель НИИ теории и практики государственного управления Академии управления при Президенте Республики Беларусь. А также мой старший двоюродный брат. Его папа — родной брат моей мамы. Мы жили и росли бок о бок, душа в душу. И по жизни пошли похожими путями. Он окончил Высшие курсы КГБ СССР в Минске, я — Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище. Оба получили высшее юридическое образование. Оба занимались рукопашным боем. Правда, он стал известным писателем, а я, прильнув к литературным кругам, не беря на душу верлибр, просто пописываю. Он пишет серьезную прозу, а я стихи, порой пряча их за смысл известных строчек Виктора Верстакова:

 

Хорошие стихи, плохие, —
                                          Какая разница, друзья?
                                          
Поэзия всегда стихия,
                                          
Ее оценивать нельзя.

 

Сергея в пору его творческой юности в 1989 году в возрасте 39 лет поддержал тот же Николай Шипилов. В одном из номеров журнала «Литературная учеба» в статье «Младшим из нас около сорока», посвященной проблемам молодых литераторов из провинции, он написал: «…Сергей Трахимёнок еще не видел своих рассказов опубликованными, ему еще многому надо учиться, а кто ему поможет?» На сегодняшний день Сергей, можно сказать, научился. Может, ему слегка помогли, но к своим успехам он шел сам, хотя не без участия «Сибирских огней».

Я прочитал достаточно много книг, публицистических статей и сценариев Сергея. Поэтому долгое время считал, что все о нем знаю. Братья все-таки, многие годы вместе. Я видел его изнутри — чем он дышит, как живет в обыденной жизни, что любит, с кем дружит. Знал, что он за человек, а не только писатель. Нужно ли это широкому кругу читателей? Вряд ли. Нужно ли это самому писателю? Полагаю, что нет. Хотя, возможно, я не совсем прав или совсем не прав. Например, не зная подробностей жизни Николая Шипилова, нельзя понять глубинную суть его произведений.

Такое «братское», близкое знание автора как человека в случае с Сергеем сыграло со мной недобрую шутку. Как говорил классик: «Лицом к лицу…» Большого я действительно не смог до поры до времени увидать. Включая расстояние от Карасука до Минска, которое Сергей Трахименок регулярно преодолевал...

Роль фигурально открывшего мне глаза офтальмолога сыграли «Сибирские огни», напечатав в 2001 году научно-публицистическую статью Сергея Трахимёнка «Сим победиши». После этого «знамения» я стал прозревать. Через ту статью в журнале разглядел не просто брата и писателя, а ученого-аналитика высочайшего уровня, способного мыслить историческими процессами. Номер Сибирских огней» за март-апрель 2001 года стал моим настольным.

Что сказать о моих впечатлениях? На ум приходит выражение «Донбасс порожняк не гонит». Передо мной предстала научная статья с четкими фактами, аргументированными выводами, вполне обоснованными прогнозами на будущее сразу двух государств — России и Беларуси. По прошествии лет все, о чем говорилось в статье, написанной в конце XX века, подтвердило время. XXI век реально отличается небывалой непредсказуемостью и нестабильностью, о чем Сергей рассказал в журнале: «Двадцать первый век не будет веком всеобщего благоденствия, праздников и фестивалей. Этому нет предпосылок. Скорее, наоборот, с появлением в арсенале геополитических конкурентов современных средств воздействия на социально-политические процессы борьба будет еще острее. Ведь в качестве приза конкурирующая культура получает все, а проигравшая — выбывает из исторических гонок навсегда».

Привлекла меня и публицистическая статья Сергея Трахимёнка «Время Николая Самохина», вышедшая в журнале «Сибирские огни» за октябрь 2004 года. Сергей Трахимёнок в статье о Николае Самохине меткой цитатой из его рассказа «У каждого облака есть золотой край» показывает главное, раскрывает взгляд писателя Самохина того времени на происходящее вокруг него: «…нет покоя, нет мира, нет благости в моей душе. Думаю о тебе, о доме, о нашей неухоженной растаскиваемой Сибири. Всё туда устремляюсь мыслями. И еще никак не отвязываются грозно-тревожные слова, произнесенные нашим земляком с трибуны писательского съезда: если мы не спасем Байкал, позволим повернуть на юг сибирские реки, не убережем земли русского Севера — можно заказывать поминки по России».

В небольшой, но емкой и глубокой по содержанию статье автор затрагивает вопрос социальной справедливости, а главное, отношение к этому вопросу самого Николая Самохина, которого, по словам Сергея Трахимёнка, «трудно представить... в нашем времени».

Постепенное исчезновение советского строя и привычного уклада жизни, его слом на неподготовленной почве, ряд его знакомых писателей, пытающихся побольнее «пнуть» социализм, который они прежде нахваливали на литературных съездах, — всё это глубоко переживалось Николаем Самохиным как писателем и гражданином. Он, как патриот своей Родины, желал ей только хорошего, только чтобы она выстояла в этой круговерти событий, а с ней и Сибирь-матушка.

Кто читал произведения Николая Самохина, наблюдал за его творчеством, согласится с выводом Сергея Трахимёнка, сделанным в этой статье: «Он словно родился для того времени, для выполнения какого-то зарока и, как только его выполнил, покинул нас. Можно долго искать во всем этом причинно-следственные связи, а можно и не искать, ибо невозможно человеку постичь Промысел Божий».

 

Не только публицист, но и яркий прозаик

 

Проза Сергея, опубликованная в «Сибирских огнях», особенно повесть «По следам Таманцева» и роман «Чаша Петри, или Русская цивилизация: генезис и проблемы выживания», показала ряд интересных моментов. Прежде всего, при чтении возникает эффект вмешательства в личное дело или даже подглядывания в щелку, вплоть до возникновения чувства неловкости.

Во многих местах, упомянутых в повести и романе, я бывал лично. А потому в момент прочтения оказывался как бы рядом с братом и героями его произведений. Непросто абстрагироваться от воспоминаний и образов, которые были мне знакомы, которые «толкались рядом, чего-то говорили, рассуждали, спорили», жили своей жизнью между строк авторского текста. Это здорово мешало. В голове роились и мелькали перед глазами виды Пояркова и Благовещенска, Розенгартовки и Хабаровска, Белогорска и Иркутска, а также образы знакомых людей, друзей-товарищей.

Даже в таком непростом романе, как «Чаша Петри…», нашелся уютный уголок в немецком ресторане «Стендаль», где мы с супругой во время службы в ГСВГ (Группе советских войск в Германии) сиживали за тем же столиком, что и герой книги программист Пётр Лазутин. А в Потсдаме гуляли по парку Бабельсберг, разглядывая одноименный замок в неоготическом стиле. То же самое повторяется и со многими другими книжками Сергея. Братом быть непросто, особенно если он писатель, а в нашей жизни столько общего. При этом восприятие его произведений сугубо индивидуально. У каждого читателя свой Сергей Трахимёнок. Свой в постижении сюжетных ходов и линий писателя, его порой неоднозначных, противоречивых героев, в отношении к ним, в понимании выбранных тем.

Так сложилось, что все его произведения читаю сначала в журнале «Сибирские огни», как в первоисточнике, а затем получаю их в виде оформленной книги. Это меня вполне устраивает. Как устраивает и искренне радует то, что «Огни» помнят своих авторов. Так, в 2016 году другу Сергея Николаю Александровичу Шипилову была посмертно присуждена премия журнала «Сибирские огни» за роман «Детская война».

Однако жизнь не прекращается. Пока жив журнал, живы его авторы. Доброго вам здоровья и долгих творческих лет, «Сибирские огни»!

100-летие «Сибирских огней»