Новосибирск: по следам автора «Зеленого фургона»

В 2020 году, юбилейном для Победы, 15 июля исполнится 79 лет со дня прибытия в Новосибирск первого эшелона с эвакуированными соотечественниками из центральной части России.

С этого момента началась новая веха в жизни города: не только экстремально быстрый рост производства, но и многократное увеличение численности населения со всеми вытекающими последствиями: нехватка жилья, продуктов, вещей первой необходимости. Эвакуировались рабочие и инженеры, деятели культуры и искусства, их семьи, детские дома в полном составе, санатории с отдыхающими, семьи тех, кто ушел на фронт. Вероятно, что именно в этом, самом первом, эшелоне прибыл в Новосибирск писатель, член Союза писателей СССР Александр Владимирович Козачинский.

Это имя сейчас мало что скажет, но, когда произносится следом: «автор повести “Зеленый фургон”», в сознании сразу всплывают кадры из одноименной яркой и солнечной экранизации 1983 года, а поколение постарше припоминает и книгу, и первый, хоть и черно-белый, но не менее яркий и динамичный фильм 1959 года.

Об Александре Козачинском, человеке удивительной судьбы, наделенном редким литературным дарованием, известно очень и очень немного. Одна из причин — его «совершенно не одесская скромность», другая — близкие друзья, коллеги по газете «Гудок» Илья Ильф и Евгений Петров, те, кто мог о нем рассказать в красках и подробно, ушли из жизни раньше.

Родился в Москве в 1903 году, но через несколько лет семья перебралась в Одессу. Город и окружение неизъяснимо повлияли на юного и творческого Сашу. Он самозабвенно играл в футбол, сочинял стихи, прекрасно пел, аккомпанируя себе на гитаре, и, как все одесские мальчишки, хулиганил. Из-за бедственного положения семьи закончить гимназию Александру не удалось, он пошел работать в 16 лет. Подрабатывал в порту грузчиком, а потом устроился в милицию — сначала конторщиком, но в скором времени был назначен инспектором уголовного розыска. Тут-то и начался извилистый путь Козачинского: от честного и идейного разоблачителя преступности до приговоренного к смертной казни предводителя шайки конокрадов. Да-да, это все о нем. Чудом избежав расстрела, вместо десяти лет отсидел в тюрьме не то три года, не то пять лет и начал писать там же — статьи и очерки для внутри тюремного издания «Жизнь заключенного». Хотя, изучая материалы уголовного дела Александра Козачинского и с замиранием духа читая написанные его рукой показания, понимаешь, что литературный талант начал раскрываться в нем еще раньше.

Оказавшись на свободе в неполные 22 года, будущий автор повести «Зеленый фургон», все еще юный, прекрасный (прозвище «Красавчик» для книги взято из жизни), скромный и интеллигентный уголовник, направляется в Москву по зову друга юности — Евгения Катаева, ставшего известным миру под псевдонимом Петров. Их дружба овеяна легендами и вымыслами, но доподлинно известно, что в Москве Козачинский начинает новую жизнь — жизнь журналиста газеты «Гудок».

^{М. Файнзильберг, писатель Б.Левин с женой; Мария Ильф, Е. Петров, И. Ильф, А. Козачинский. 1930 г.}

Именно Ильф с Петровым настойчиво советовали Козачинскому заняться, помимо журналистики, еще и «настоящим делом» — писательством. В январе 1932 года, за шесть лет до появления на свет «Зеленого фургона», Илья Ильф писал Козачинскому в гагринский санаторий:

Что делается на узкой полоске земли, называющейся Гаграми? В каком здании помещается санаторий, где Вы прогуливаетесь в голубом халате? Отчего бы Вам, пользуясь свободным временем, не написать, а) роман из жизни, б) воспоминания о себе, в) еще что-нибудь интересное. <…> Итак, пишите. Приедете в Москву, а под мышкой у Вас роман. Очень весело.

Первое произведение — «Из рассказов бывалого летчика» (среди которых были «Знакомство с “Сопвичем”», «Пилот и автомат», «Стрела и рыба») Александр Козачинский написал лишь в августе — сентябре 1937 года, после смерти Ильи Арнольдовича Ильфа, умершего в апреле, в возрасте 39 лет.

Рассказы были опубликованы в 1938-м, в февральском номере журнала «Знамя». Возможно, закрытие в 1937 году газеты «Экономическая жизнь», где писатель значился ведущим корреспондентом, также послужило толчком для активизации литературного творчества. Ведь до этого журналистская деятельность занимала все свободное время.

 
^{Издание 1956 г.}

В конце того же 1938 года в 14-м выпуске альманаха «Год XXII» была опубликована во многом автобиографическая повесть «Зеленый фургон», которую ждали успех и популярность. Только с 1938 по 1943 год она переиздавалась трижды. Сохранились письма Козачинского к Евгению Петрову:

После беседы с Валей (речь о Валентине Катаеве, старшем брате Евгения Петрова. —Л. М.-К.) я решил не спешить; вот уже полтора месяца, как я держу у себя рукопись. Написал три главы, которых раньше не было, остальное существенно переработал. Не знаю, как получилось; написано же много, вероятно, листа четыре. Теперь я понял, как полезны советы молодым авторам. То, что сказал мне Валя, оказалось необычайно важным для меня. Однако и сейчас не хочу выпускать рукопись; дам ее еще почитать Леве Славину и, возможно, дождусь твоего приезда.

Дата на письме: 12 мая 1938 года.

Повесть получила восторженные рецензии — они были так хороши, что автор сам не до конца был уверен в искренности рецензентов. Вот фрагмент из письма Петрову от 6 марта 1939 года:

Дорогой Женя! Прочел хвалебную статью Германа (рецензия Юрия Германа на повесть опубликована в 12-м номере журнала «Звезда» за 1940 год. — Л. М.-К.). С непривычки событие это показалось мне весьма значительным. Вот я не знаю только: если писатель пишет, что «повесть написана превосходно», что «все в ней, как в подлинном художественном произведении — открытие» и т. д. и т. п. — то значит ли это, что он в самом деле убежден в том, что повесть «превосходна», что «все в ней — открытие» и т. д. и т. п.? Или писатель выполняет только задание редакции?

Окрыленный успехом, Александр Козачинский продолжает писать, насколько это позволяют силы: в начале 1939 года ему, не отличавшемуся крепостью здоровья, был поставлен окончательный диагноз — туберкулез. Это болезнь, унесшая Ильфа, и Козачинский, конечно, не тешил себя иллюзиями и продолжал работать.

В 15-м номере альманаха «Год XXII» за 1939 год опубликован его водевиль «Могучее средство», а в 1940 году выходит первая книга Козачинского, в которую были включены два рассказа «бывалого летчика», «Зеленый фургон» и новый рассказ «Фоня», созданный в январе того же года.

 
^{А. Козачинский. 1930-е гг. (собрание М.Б. Пойзнера, Одесса)}

Литература Ильфа и Петрова не имеет последователей, и лишь «Зеленый фургон» Козачинского, наполненный авантюрностью, дыханием юности, искрящимся молодым задором, близок своим поэтичным юмором к произведениям соавторов.

Евгений Петров настойчиво приглашал Козачинского писать для «Литературной газеты», но тот был уже слишком болен. Прогрессирующий туберкулез вынуждал его проводить все больше и больше времени на лечении и в санаториях. Вот фрагмент из письма Козачинского к Петрову от 6 марта 1939 года (Козачинский тогда лечился в Ялте):

Положение мое, Женя, такое. Каждый туберкулез имеет свое начало и свой конец. Было бы нелепо закрывать глаза на факты. Несмотря на сдержанность моего врага, я отдаю себе отчет в том, что шансов с каждым днем у меня остается все меньше. Год для прогрессирующего туберкулеза последней стадии — очень большой срок, а я уже болен скоро год. Уже третий месяц я лежу в постели.

Но к лету 1941 года Александру Владимировичу, по воспоминаниям матери, вдруг сделалось лучше, он окреп и проводил много времени на ногах и за письменным столом. Но врачи, зная, что так бывает, не спешили обнадеживать Козачинских.

Когда стало известно о том, что фашистская Германия напала на Советский Союз, в патриотическом порыве Козачинский собрался было вместе с Петровым вырваться к фронту, чтобы передавать корреспонденции из самого центра событий. Но Литфонд СССР даже не принял всерьез такое заявление и 6 июля 1941 года эвакуировал больного Козачинского вместе с матерью в Новосибирск.

Почему наш город? Неужели для писателя с болезнью легких не нашлось другого места с более мягким климатом? Но так распорядилась судьба, а точнее, война. Она не дала времени на раздумья и выбор.

«Прошу помочь прописаться устроиться приехавшему Новосибирск тяжело больному писателю члену ССП Александру Казачинскому», — телеграфирует в Новосибирское отделение Союза писателей Александр Фадеев.

Семью Козачинских разместили в деревянном одноэтажном доме №29 по ул. Свердлова. Матери и сыну на двоих выделили комнату в семь квадратных метров. Прикреплены они были к распределителю научных работников и к столовой №57. Основную сложность для больного представляло отсутствие водопровода в доме. Уже в августе Александр Владимирович написал заявление в Горсовет с просьбой рассмотреть возможность предоставления им комнаты в благоустроенном доме. Заявление было принято, но, так как жилья катастрофически не хватало, а эвакуированные все прибывали и прибывали, ответа не последовало.

 
^{Один из домов в кружке – Свердлова, 29. Фото 1934 г.}

Думаю, увидев, что многие товарищи по эвакуации устраивают себе жилье в землянках и дощатых пристройках на берегу реки Каменки, куда выходила улица Свердлова, писатель понял, что ему еще повезло. К концу 1942 года в Новосибирске в среднем на человека приходилось два квадратных метра, а у них с матерью — целых семь на двоих, роскошь, да еще и с телефоном, пусть в сыром, но настоящем доме, не в землянке. Рядом так называемый квартал НКВД, чем-то напоминающий новые монументальные кварталы столицы, во дворе одного из домов беседка-веранда, где со старичками можно поиграть в шахматы, а если выйти на пересечение с Серебренниковской, то виден возвышающийся в лесах грандиозный будущий Дворец Науки и Культуры. Наблюдатель в нем был жив до последнего.

К зиме коллеги, сибирские писатели, установили в комнате небольшую печь типа «буржуйка», помогли с теплыми вещами. Из записей Клавдии Козачинской:

…В ту холодную зиму нас согревало тепло людей. Нам стремились оказать поддержку и помощь все: и сибирские писатели, и соседи, и местные жители, и приезжие. Кто читал Сашину книжку, и те, кто ее никогда не видел. Саша это ценил и искренне полюбил своих новых друзей.

Известно, что в Новосибирске Александр Козачинский общался с Александром Смердовым, Артемием Ершовым, Глебом Пушкаревым, Елизаветой Стюарт, Афанасием Коптеловым, подружился с эвакуированным в наш город ныне совершенно забытым детским писателем Яковом Тайцем. Переписывался с находящимися в Москве Андреем Успенским, Валентином Катаевым и действующим фронтовым корреспондентом, другом по жизни Евгением Петровым.

Весной 1942 года, видя, как тяжело московский коллега, «не прекращающий литературно-творческого труда», пережил зиму, за него ходатайствовал Александр Смердов, и 24 августа этого же года был получен ответ: подыскать Козачинским комнату на замену, желательно в благоустроенном доме.

Новых материалов Александра Козачинского очень ждали и в Москве. «Каковы Ваши литературные планы? Над чем Вы сейчас работаете? Как Ваше здоровье? Мы ждем Ваших очерков и новелл о героической работе в тылу. Надеемся, что Ваше пребывание в Сибири обогатило Вас наблюдениями. Охотно свяжем Вас с редакциями журналов, с радиовещанием, с литературным отделом Совинформбюро», — пишут ему в этом же августе коллективное письмо члены пресс-бюро СП СССР А. Фадеев, Ф. Гладков, А. Лейтес и О. Леонидов.

Но вскоре Александр Владимирович слег окончательно. По воспоминаниям матери, его сильно подкосило известие о гибели Жени Петрова. Соавтор Ильфа погиб в авиакатастрофе 2 июля 1942 года, в возрасте 39 лет.

Автор «Зеленого фургона» ушел из жизни морозным утром 8 января 1943 года, после длительной и изнуряющей болезни, и тоже в 39 лет. Мистическое и горькое совпадение. Теплой и благоустроенной комнаты московский писатель не дождался. Случись это, возможно, он прожил бы дольше и, кто знает, осталось бы еще одно знаковое произведение в отечественной литературе, созданное в Новосибирске. Но ход истории не повернуть вспять. Утром следующего дня в «Советской Сибири» вышел некролог и информация о прощании с Александром Козачинским по последнему адресу: ул. Свердлова, д. 29.

Но над чем же работал писатель в эвакуации? «Делаю свое дело», «пишу», «работа прибавляет сил», — это отрывистые упоминания в сохранившихся письмах новосибирского периода.

К сожалению, ответ на этот вопрос пока не отыскался. Клавдия Константиновна, пережившая сына на двадцать с лишним лет, вернувшаяся после войны в Москву, сделала лишь обрывистые записи в небольшой тетрадке. Часть архива была сохранена дальними родственниками и сейчас находится в Одессе у исследователя Михаила Борисовича Пойзнера. Его силами и стараниями готовится к изданию сборник из двух книг: собрание сочинений писателя и том-биография, включающий в себя все, что известно о жизни, смерти и невероятных приключениях Александра Владимировича Козачинского.

Глава о Новосибирске вышла не очень большой, но остается надежда, что и белые пятна последних полутора лет жизни Козачинского когда-нибудь заполнятся. Верю, что в забытых архивах отыщутся наброски или даже целая рукопись, созданные в период эвакуации. После выхода издания, архив писателя будет передан на хранение в Одесский литературный музей.

В настоящее время место упокоения Александра Козачинского на Заельцовском кладбище отреставрировано и приведено в порядок, там появились две таблички: «Автору “Зеленого фургона”— благодарная Одесса» и от Новосибирска со словами, важными для каждого литератора, — «Помним, читаем».

Хочется поделиться и стихотворением упомянутого выше детского писателя и иллюстратора Якова Тайца, посвященным нашему городу и подаренным автором Клавдии Константиновне Козачинской. Зная реалии того времени и то, что один из этих двоих потерял в нашем городе друга, а вторая — сына, между этих торжественных и благодарных строк я слышу грустные нотки.

Новосибирская песня

Кто бывал в Новосибирске,
Тот запомнит навсегда
Этот город богатырский,
Город славы и труда.
Он стоит, большой и статный,
У широкой у реки.
Этим городом гордятся
Неспроста сибиряки.
Как товарищей, по-братски
Принимает он гостей:
Одесситов, ленинградцев,
Ростовчан и москвичей.
Здесь душою каждый молод,
И морозам всем назло
В самый злой сибирский холод
Человеку здесь тепло.
И когда придет победа
На концах стальных штыков,
И домой опять поедут
Гости в Киев и в Ростов,
Все запомнят богатырский
Город славы и труда.
Не забыть Новосибирска
Ни за что и никогда.

Автор статьи: Лидия Мацько-Королёва

СПРАВКА

Могила писателя А. В. Козачинского, умершего и похороненного в Новосибирске, считалась утерянной с конца 1960-х годов. Разыскивать ее начали представители «Всемирного клуба одесситов» в 2011 году, в том числе М. Б. Пойзнер, писатель и краевед. Он направил открытое письмо на сайт «Библиотека сибирского краеведения» с просьбой о помощи в поисках. В Одессе автора повести «Зеленый фургон» никогда не забывали и давно хотели опубликовать книгу о его жизни, напоминающую своими поворотами самый закрученный детектив. Не доставало лишь последней главы.

К сожалению, времени прошло очень много, и живых свидетелей, кто помнил и знал подробности последних лет жизни писателя и его смерти, не осталось. В 2017 году на это письмо откликнулась жительница Новосибирска Лидия Мацько-Королева, занимающаяся краеведением — предложила помощь в поисках. По ориентирам, предоставленным М. Пойзнером, потерянную могилу супругам Мацько удалось отыскать в мае 2019 года. Совместными усилиями Попечительского совета по вопросам похоронного дела г. Новосибирска и «Всемирного клуба одесситов» был отреставрирован обветшавший памятник на могиле писателя, установлена новая доска с именем писателя и датами его жизни, была сделана огранка захоронения, поставлено ограждение.

Место упокоения Александра Владимировича Козачинского внесено в реестр Заельцовского кладбища и в список объектов, обладающих признаками объектов культурного наследия, расположенных на территории Новосибирской области.