Отраженье в колодце

Аккерманские степи

(Из Адама Мицкевича)

Вплываю в сизый дым степного океана:
Ныряет воз в траву, как лёгкая ладья.
Среди лугов цветущих вьётся колея,
Минуя острова кораллов из бурьяна.

Уж вечер, а вокруг ни стана, ни кургана.
Звёзд путеводных нет, и замираю я.
Там облака горят, а, может быть, заря?
Но нет — там блещет Днестр, там — лампа Аккермана.

Стоим…Такая тишь…Вот журавлей полёт,
Как тайный звук над миром — сокол не проснется.
Лишь мотылёк в траве незримо встрепенётся.

Лишь скользкий уж, как вьюн, по травам проползёт.
Так тихо…Кажется, что голос донесётся
Мне из Литвы. Но нет, никто не позовёт.


* * *

На моей любовнице женился
Крупный забайкальский бизнесмен.
Вот же гад! Пришёл и извинился,
кое-что мне предложил в обмен.

Я поэт-пенсионер. Не надо
Обо мне безжалостно судить.
Чем на даче разводить рассаду,
лучше уж любовниц разводить.

Последний ветер

Не нашёл я своей тишины,
ни кувшинки в пруду, ни луны,
ни коней на зелёном лугу,
ни огня на родном берегу.
Ни куста, ни креста не нашлось.
Только ветер, срывающий злость
на простор без огня, без коня,
ветер встретил, как брата, меня.

Ветер бушующий, мир громыхающий,
Век, что настал на Руси,
Звёздный поток, в тишину завлекающий,
Душу мою унеси.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Сохрани и спаси!

Где ты, где ты, страна Тишина?
Где кувшинка в пруду и луна,
два коня на зелёном лугу,
и любимая на берегу?
Блещет небо красой неземной.
Млечный путь серебрит сединой.
Грянул гром, но никто не убит.
Только ветер в ладони трубит.

Ветер бушующий, мир громыхающий,
Век, что настал на Руси,
Звёздный поток, в тишину завлекающий,
Душу мою унеси.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Сохрани и спаси!

Пощади меня, вечный покой.
Млечный путь, огонёк за рекой.
Этот миг не вменяя в вину,
входит сердце моё в тишину.
Пусть гармония мира молчит.
Только сердце стучит и стучит.
Только ветер, как русский конвой,
пусть шумит над моей головой.

Ветер бушующий, мир громыхающий,
Век, что настал на Руси.
Звёздный поток, в тишину увлекающий,
душу мою унеси.
Сохрани и спаси!

        
* * *

                                    Елене Сластиной

Голубику посыпали сахаром —
голубую, — как первый мороз, —
стол накрыли, уселись и ахнули:
надо ж так разгостились всерьёз,

и забыли, что в баньке протопленной,
млеет пар, что с утра налегке
у тропинки, дождями протоптанной,
ждёт туман с полотенцем в руке;

что в студёной воде омовения,
отразится таинственный вид,
и, вздохнув под берёзовым веником,
жар уймётся, душа отболит.

Здравствуй, русская жизнь незабытая!
Чаша синих небес и земля,
где укроется, настежь открытая,
беспощадная старость моя!

ст. Хушенга

* * *
Ольге Золотцевой

Мне б родиться у берега светлой Нерли,
а учиться в Михайловском или в Тригорском,
где над вечером русских равнин журавли,
а над утром — лазоревки солнечной горсткой.
Здесь гармония мира смягчила углы.
Тихо катятся тёплые воды речные.
Купы верб, словно яблоки, плавно круглы,
Над округлым холмом облака кучевые.
Взгляд ласкает спокойный разлив красоты,
без изломов и резких подъёмов дорога.
У меня же в душе поторчины Читы,
пики гор, словно острые брёвна острога.
Рвёт мне ноздри горячий степной суховей,
вьюга режет глаза и кончается зренье.
Не тунгус, не монгол я по крови своей.
Вот и всё. И закончено стихотворенье.


                 
Русь и нерусь

Русь и нерусь к святому колодцу придут.
И по пояс стоят, отражаясь в колодце.
Отраженье колодца сквозь космос несется.
Звезды дикие синюю пряжу прядут.

Из видений проселков, берез и дождей,
из весеннего поля, веселых веснушек,
летописцев, считающих годы кукушек,
космонавтов, священников, разных людей.

Спит вода, истолченная лунным пестом,
и колодец, как ступка, вздыхает протяжно.

Нерусь чётки считает и думает важно.
Русь молчит, осеняя пространство крестом.

Здесь не сыщешь на всех одного мудреца.

Кто ж прочтет современную страшную повесть?
Так о чем вы, зеркально, в колодце по пояс?
Мысль не вижу, одно отраженье лица.

Мысли нет — слова нет на устах у Христа.
Нет звучанья вселенского звездного хора.
Русь и нерусь стоят перед ликом террора.
Его имя внизу и вверху — пустота.

* * *

                  Памяти Николая Рубцова

Не придавайте значенья
разным печатным словам.
Верьте лишь в послесвеченье
дара, сиявшего нам.

Светлой и ласково-грустной
тянется памяти нить,
все не умея по-русски
выразить и объяснить.

В это народное лето
знаком эпохи былой
столб незакатного света
долго стоял над землей.

Над горизонтом вечерним
Тлел он серебряно-ал.
Кто это послесвеченьем
Нам в темноте просиял?

Чья это там золотая
точка на звездной оси —
самая жгучая тайна
в неосвещенной Руси.

* * *

                  В День закладки первого камня
                  в строительство Кафедрального Собора в честь

                  Иконы Казанской Божьей Матери в Чите

Нахоложен лесной тишиною,
спит снежок на плече у зимы.
Бог с ней с этой пропащей страною,
есть ещё не пропащие мы.

Пережив не одно потрясенье,
смуту общую и тарарам,
стерпим всё и во дни воскресенья
восстановим порушенный храм.

Вознесётся он ввысь куполами,
будет звон и сиянье пойдёт.
Нас антихрист пугает словами,

дело делает русский народ.

Над безверием, над нищетою,
озаряя надеждой сердца,
Божий храм восстаёт над Читою,
как Всевышняя воля Творца.



* * *
                  Памяти Юрия Кузнецова

Глаза твои грозно косили
на Запад, где тайный Восток.
Был слишком знобящ для России,
мерцающим духом высок.
Сказал мне, тревожно сутулясь,
у елей кремлёвской стены:
— Мы все до сих пор не вернулись
с любимой народом войны.
— С проклятой…
Отрезал: — С любимой!
Руки не подал и ушёл
в туманы свои и глубины,
и шаг был надсадно тяжёл…
…Завоет сибирская вьюга,
и ты постучишься, как гость:
— Один я. Ни брата, ни друга
и здесь для меня не нашлось.
Пустынны пути мировые.
Века суетятся, спеша.
— А что ж нам мерцает в России?
— То Дух изронила душа.



* * *

Большинство с меньшинством никогда не сойдутся.
В этом страшный итог мировых революций.
Гром железных колёс содрогнётся в колодце
И вода из бадейки кровавой прольётся.
— Жаждем счастья! — вскричат и старик, и младенец.
Меньшинство на Руси большинству — чужеземец.
Братства нет. Даже в Индии золоторукой
столп железный кипит той же болью и мукой.
Большинство в меньшинстве. Это жуть и неправда.
Остальное, что сказано, чистая правда.