Первый русский разведчик

История разведки так же стара, как история цивилизации. Ибо вся история цивилизации — это войны, насильственный передел мира, экспансия, захват. Насмотревшись киношных историй про АБВЕР, МИ-6, ЦРУ, ГРУ и другие разведупры, мы часто находимся в плену очаровательных заблуждений.

Успех любой военной кампании зависит, кроме прочего, от информированности штаба, который составляет планы военных действий. Отсутствие информации погубило Наполеона. Ганнибал был великим полководцем, но своим успехам на Апеннинском полуострове он обязан не только боевым слонам, но в первую очередь прекрасно организованной разведслужбе. В ней были не только агенты влияния, но своя резидентура, которая работала с местным населением, и спецагенты, которые глубоко проникали на территорию противника и собирали ценнейшую информацию. Персидский царь Камбиз, прежде чем напасть на Египет, собирал информацию от перебежчиков, а потом, уже завоевав фараоново царство, решил захватить и Эфиопию, и тут же послал туда разведчиков под дипломатическим прикрытием. У Чингисхана была мобильная конная разведка, которая осуществляла не только сбор информации, но и связь. Генуэзские купцы, имевшую свою внешнюю разведку, искали пути на Восток и живо интересовались записками своего тверского коллеги Афанасия Никитина. У нас же Никитин всегда проходил или в разделе «Туризм и путешествия», или «Древняя русская литература».
А впервые об Афанасии Никитине мы узнали на уроках географии в восьмилетней школе, когда нам рассказал контуженный на войне учитель, какой это был замечательный купец и путешественник. Мы разглядывали черно-белую картинку в учебнике, где был изображен кряжистый бородатый русский мужик с котомкой на плече. Он хорошо иллюстрировал песню «Коробейники».
Потом, уже в университете, готовясь к экзамену по древнерусской литературе, мы читали «Хождение за три моря» (или «Хожение» — кому как больше нравится) в переводе, мало интересуясь оригиналом. И ничего не настораживало в этих записках — ну, поехал торговать на Восток, был ограблен по пути астраханскими татарами, но назад не вернулся, как некоторые его спутники, а пошел пешком в Индию. Мыкал горе в далекой стране, много бед претерпел, назад пошел через Персию, приторговывая по мелочам. Возвращаясь в Тверь, откуда и выехал в далекое путешествие, умер, оставив после себя бумаги, которые и прославили его на века.
История более чем странная, если учесть, что тверской купец действительно ничего не нажил в своем «торговом» вояже. Но купцом прослыл. Судя по тяжким испытаниям, выпавшим ему, не был он и беспечным туристом, разглядывающим заморские диковинки. Однако ж видел многое, что и зафиксировал письменно.
Многие великие произведения рождаются на сломе жанра: написанный стихами роман «Евгений Онегин», прозаическая поэма «Мертвые души», роман-эпопея «Война и мир»… Древнерусский жанр, описывающий паломничество к святыне, назывался «хождение» и предназначался в первую очередь тем, кто не смог к этим святыням прикоснуться, но остро нуждался в этом. Читая историю путешествия по святым местам, человек мысленно совершал это путешествие, и Святый Дух осенял его легким своим крылом.
«Хождение за три моря» — первое русское «хождение», которое написано в свободной форме дневника. Однако ж это не совсем дневниковые записи, которые путешественник ведет по ходу своего путешествия. Если и были какие-то записки у Афанасия Никитина, то он их тщательно скрывал. В Трабзоне, при возвращении, тамошний паша подверг его обыску: все никитинские пожитки основательно перетрясли и мелочь всякую «выграбили». «А искали грамоты, потому что шел я из ставки Узун Хасан-бека», — уверенно пишет купец. Но ничего не нашли. Судя по тексту, отчет о путешествии составлялся в Гурзуфе, где они стояли пять дней. Уже оттуда Никитин едет в Кафу (Феодосию) и потом дальше, на родину, увозя с собой несколько тетрадей.
Индия всегда манила европейцев. Это была изумрудная мечта и российских государей. Жириновский, призвав омыть сапоги в водах Индийского океана, просто выразил тем самым эту сокровенную государственную мечту. Чего беспокоиться? Сегодня наши танки уже там. Правда, поставляются они по торговому договору. И все у нас «бхай-бхай».
Троцкий, возглавляя вооруженные силы советской республики, готов был бросить красных конников на Индию, и все к этому шло, но как-то увязли наши революционные бойцы в Иране и Афганистане, а потом и вообще ушли оттуда. И сил не хватало, да и Москва в это время договаривалась с Лондоном.
Павел I готовил индийский поход, что, говорят, и стало причиной его гибели: англичане, обеспокоенные активностью русских, интриговали против императора.
Петр Великий, снарядив в 1717 году экспедицию в Хиву, подробно инструктировал своего посланца князя Бековича-Черкасского, чтобы тот, прибыв в Хиву, тут же одного из участников экспедиции «под видом купчины» отправил дальше, в Остиндию, к «Маголу». Агент должен был открыть «водяной путь» и привезти царю всяких невиданных зверей и птиц. Бековича убили коварные азиаты, и окно на Восток так и не было прорублено.
Пути в Индию искали давно. Еще в 1676 году Махмет-Исуп Касимов был отправлен послом в Индию, но вынужден был из Кабула вернуться назад, не достигнув цели. А за двести лет до этого в свое путешествие отправился Афанасий Никитин. И долго странствовал по Индии. И много странностей в этом необыкновенном путешествии.
Афанасия Никитин едет вниз по Волге с купцами и послом ширваншаха Хасан-беком. Люди астраханского хана Касима нападают на суда и грабят их. Кто-то возвращается на Русь, кто-то идет в Баку работать, а Никитин идет — в Чапакур. Потом, через многие города, в Ормуз.
Покупает жеребца на продажу, который встал ему «во сто рублей». Водит по Индии коня несколько месяцев, а продает его, только когда уже собирается покинуть «Гундустанскую землю»! При этом сам же пишет, что коней у них много, что «коней привозят из Хорасанской земли, иных из Арабской земли, иных из Туркменской земли, иных из Чаготайской земли, а привозят их все морем в тавах — индийских кораблях».
Тщательно высчитывает расстояния между городами: «От Ормуза морем идти до Калхата десять дней, а от Калхата до Дега шесть дней и от Дега до Маскарта шесть дней, а от Маскарта до Гуджарата десять дней, а от Гуджарата до Камбея четыре дня, а от Камбея до Чаула двенадцать дней, а от Чаула до Дабхола шесть дней. Дабхол же в Индостане пристань последняя бессерменская. А от Дабхола до Кожикоде двадцать пять дней пути, а от Кожикоде до Цейлона пятнадцать дней… etc.» Дальше следует описание всех пристаней.
Описывает климат: «В Индостане большой жары нет. Очень жарко в Ормузе и на Бахрейне, где жемчуг родится, да в Джидде, да в Баку, да в Египте, да в Аравии, да в Ларе. А в Хорасанской земле жарко, да не так. Очень жарко в Чаготае. В Ширазе, да в Йезде, да в Кашане жарко, но там ветер бывает. А в Гиляне душно и парит сильно, да в Шамахе парит сильно; в Багдаде жарко, да в Хумсе и в Дамаске жарко, а в Халебе не так жарко». Во многих этих местах Никитин не был, но информацию о них собирал.
Замечает ориентиры: «В Бидаре Великом, в бессерменской Индии, в Великую ночь на Великий день смотрел я, как Плеяды и Орион в зорю вошли, а Большая Медведица головою стояла на восток».
Подробно рассказывает о нравах, обычаях, при этом шифрует записи: некоторые фрагменты дневника (что касается веры или интимной стороны жизни) — написаны по-тюркски и персидски.
Как купец, конечно, интересуется, что продают, что покупают, но особое внимание обращает на политическую ситуацию, на укрепление городов, на количество войск, на их состав, на вооружение. Приведем обширные цитаты:

«Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплен ничем, богом огражден. И пути на ту гору день, ходят по одному человеку: дорога узка, двоим пройти нельзя».

«В Индийской земле княжат все хорасанцы, и бояре все хорасанцы. А гундустанцы все пешие и ходят перед хорасанцами, которые на конях; а остальные все пешие, ходят быстро, все наги да босы, в руке щит, в другой — меч, а иные с большими прямыми луками да стрелами. Бой ведут все больше на слонах. Впереди идут пешие воины, за ними — хорасанцы в доспехах на конях, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кентарю весом, да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами».

«Бидар — стольный город Гундустана бессерменского. Город большой, и людей в нем очень много. Султан молод, двадцати лет — бояре правят, а княжат хорасанцы и воюют все хорасанцы. Живет здесь боярин-хорасанец, мелик-ат-туджар, так у него двести тысяч своей рати, а у Мелик-хана сто тысяч, а у Фарат-хана двадцать тысяч, и у многих ханов по десять тысяч войска. А с султаном выходит триста тысяч войска его».

«Во дворец султана ведет семь ворот, а в воротах сидят по сто стражей да по сто писцов-кафаров. Одни записывают, кто во дворец идет, другие — кто выходит. А чужестранцев во дворец не пускают».

«Повсюду усобица князей повыбивала. Мирзу Джехан-шаха убил Узун Хасан-бек, а султана Абу-Саида отравили, Узун Хасан-бек Шираз подчинил, да та земля его не признала, а Мухаммед Ядигар к нему не едет: опасается».

«Мелик-ат-туджар со своей ратью выступил из города Бидара против индусов в день памяти шейха Алаеддина, а по-нашему — на Покров святой богородицы, а рати с ним вышло пятьдесят тысяч, да султан послал своей рати пятьдесят тысяч, да пошли с ними три везира и с ними еще тридцать тысяч воинов. И пошли с ними сто слонов в доспехах и с башенками, а на каждом слоне по четыре человека с пищалями. Мелик-ат-туджар пошел завоевывать Виджаянагар — великое княжество индийское. А у князя виджаянгарского триста слонов да сто тысяч рати, а коней у него — пятьдесят тысяч. …И стольный град его Виджаянагар очень велик. Три рва у города, да река через него течет. По одну сторону города густые джунгли, а с другой стороны долина подходит — удивительное место, для всего пригодное. Та сторона не проходима — путь через город идет; ни с какой стороны его не взять: гора там огромная да чащоба злая, колючая».

И так далее, и так далее — с подробным перечислением войск, конных и пеших, боевых слонов и пр.
Для человека, который ходит по городам и весям как купец, конь на продажу, конечно, идеальное прикрытие. Поражают не только тщательно проработанная «легенда», псевдоним, который надо было подтверждать хотя бы знанием языка, но способность внушить доверие жителям чужой страны, сделать их своими агентами, стать, по сути, резидентом: « И жил я здесь в Бидаре, до Великого поста и со многими индусами познакомился. Открыл им веру свою, сказал, что не бессерменин я, а христианин, и имя мое Афанасий, а бессерменское имя — ходжа Юсуф Хорасани. И индусы не стали от меня ничего скрывать, ни о еде своей, ни о торговле, ни о молитвах, ни о иных вещах, и жен своих не стали в доме скрывать».
Выспрашивал у местных жителей, запоминал, что-то записывал. Записки свои хранил тщательно. Тетради с его записями были привезены его товарищами в Москву и переданы великокняжескому дьяку Василию Мамыреву, человеку влиятельнейшему и не случайному. В 1480 году во время нашествия хана Ахмата он был оставлен Иваном III руководить обороной Москвы, а в 1485 году руководил строительством укреплений во Владимире. Нет, не простые это были тетради. И интерес к ним был не праздный.
Сегодня, читая «Хождение за три моря», вдруг ловишь себя на мысли, что эти записки очень похожи на обширное агентурное донесение, имеющее важнейшее значение, при возможной экспансии русского государства на Восток.
Мысль дерзкая и на первый взгляд — даже абсурдная, ведь русская государственность еще только складывалась. И становление Москвы еще только начиналось. Правда, уже недалеки были походы на Новгород (1471 и 1478 гг.). И московский вассал царевич Касим сын Улу-Мухаммеда готовил первый поход против Казани. А Тверь готова была уступить Москве.
Таков был расклад в 60-е годы XV столетия. Стратегически было абсолютно верно собирать информацию самого разного свойства о самых дальних землях, ибо молодое нарождающееся государство просто распирала энергия. Сибирь и Дальний Восток были в то время для Москвы ничуть не ближе волшебной Индии.