Вы здесь

По компасу наискосок

Александр ПЕРЕВЕРЗИН
Александр ПЕРЕВЕРЗИН




ПО КОМПАСУ НАИСКОСОК


Александр Переверзин родился в 1974 г. в городе Рошаль Московской области. Окончил Московскую государственную академию химического машиностроения и сценарный факультет ВГИКа, заочно учился в Литературном институте им. А.М. Горького. Стихи опубликованы в журналах «Арион», «Новый мир», «Октябрь», «Новый Берег» (Копенгаген), альманахах «День поэзии», «Новые писатели», «Литературной газете» и других изданиях. Член редколлегии альманаха «Алконостъ». Член Союза писателей Москвы. Лауреат поэтической премии «Московский счёт» (за лучшую дебютную книгу 2009 года). Лауреат Международной Волошинской премии (2010). Живёт в Люберцах.


* * *
Отец, которого я помню,
мне показал каменоломню,
засохший дуб — жилище ос,
и рощу, где шиповник рос.

Когда брели по грубой пашне,
в ночи, ведомые Творцом,
темно мне было, но не страшно —
ведь я шёл за руку с отцом.

Отец, которого я знаю,
вороньего страшится грая,
воды боится и огня,
бубнит: не трогайте меня.

И плачет и дрожит, покуда
не сядет смирно на кровать:
«в последний раз даю паскуды
отраву в горло мне пихать!»

Но тут же: «уберите лапы!
в лицо не суйте пятерню…»
Тебя, мой самый лучший папа,
того и этого люблю.


ИЗ ЦИКЛА «ПИСЬМА НА ЮГ»
2.
когда на город сойдёт темнота
когда сойдёт темнота
я буду ждать тебя у моста
я буду ждать у моста

и мы помчимся с тобой через мост
помчимся с тобой через мост
как айртон что мертв и как ален что прост
но кто из нас будет прост

на том берегу не узнают нас
на том — не узнают нас
пока не наступит рассветный час
наступит рассветный час

в котором тебя уже не догнать
в котором тебя не догнать
но не потому что за речкой падь
за речкой и вправду падь

а потому что за падью — пасть
за падью — бездонная пасть
она выбирала меня пропасть
а выбрала — нас пропасть

а я не готов я еще не готов
я врал что я был готов
прошу остановимся у садов
голых пустых садов

помнишь как в них укрывались мы —
дождь смолк ураган утих —
сходящей на город смиряющей тьмы
хватало для нас двоих

4.
влетает ворон нелюбви
распахивает ад
железом бей огнем трави
не улетит назад

не улетит пока в груди
есть мясо для страстей
но вот насытился гляди
не трогает костей

он ворон больше ничего —
клюв лапы пара крыл
я видел изнутри его
я им однажды был

6.
Что ещё осталось? Полумрак,
облако над лесом, лай собак,
голого окна квадратный свет,
женщина, которой рядом нет.
Голубя курлыканье-нытьё,
горизонта сдвинутая ось.

Летнее твое житье-бытье
кончилось. Другое началось.

Где тоски естественный предел?
За окном не видно ни черта,
там ли голубь или улетел?
Темнота в квадрате. Пустота.
Что теперь осталось? Замолчи.
Вот кругляш магнитный, вот ключи.
Возвращайся, падай на кровать
верить в чудо прошлое и ждать.


Лесник
Из глубокой глуши подмосковной
жизнь меня выводила не раз:
не засыпало в штольне бездонной,
видно, Он приберег про запас,

нагорбатился вволю на драге,
намывая казенный металл,
и от Волоколамска до Праги
подрывную машинку таскал.

А за то, что ни пуля, ни мина
не оставила в той стороне,
нам с женой — две медали, два сына,
два инфаркта — всё сталось вдвойне.

Ну, почти… Только самую малость —
на погосте второго креста —
из не нажитого и осталось.
Так еще ведь не вся прожита.

Да и долго ль кресту на просторе,
уходя каждый вечер во тьму,
одному рассыхаться под ветром,
намокать под дождем одному.


* * *
Асфальта живая плацента,
на десять км — никого.
Подъедет ЛиАЗ из райцентра,
оставит тебя одного.

Сам рвался на волю, смотри же:
отсюда нельзя убежать.
Спускайся к торфянику, ниже,
туда, где сосновая гать.

Она в этом дыме кромешном,
для тех, кто не видит пути,
положена плотником здешним,
и мимо неё не пройти.


* * *
Плыви к чужому океану
орех щербатая корма
по ручейку по автобану
по льду когда придет зима

При восьмибальной безнадеге
от гибели на волосок
по бездорожью по дороге
по компасу наискосок

Плыви меня в морской и пресной
в живой и неживой в любой
умалишенный одноместный
орешек мой кораблик мой

Бей воду продыха не зная
несуществующим винтом
моя надежда костяная
скорлупка хрупкая фантом

100-летие «Сибирских огней»