Проблема периодизации литератур Сибири

Аспирант Николая Николаевича Тобурокова из Хакасии С. А. Майнагашев чистосердечно признается, что знаком со своим учителем только через письма. Он пишет: «Не могу узнать этого человека по голосу, возможно, я не смогу узнать его в толпе людей, но его характерный почерк смогу отличить от тысяч и тысяч вариантов». Мне же посчастливилось познакомиться с Николаем Николаевичем еще в аспирантские годы в ИМЛИ им. А. М. Горького РАН. Так что я узнаю его по голосу среди толпы, по почерку среди других ученых. А голос у него чистый-чистый, словно морозное утро, звонкий-звонкий как колокольчик, яркий-яркий как северное сияние. С тех пор завязалась творческая дружба — не между старшим и младшим, а между коллегами из двух самостоятельных республик: Якутии и Алтая.
Я благодарна ему за отзывы на мои кандидатскую и докторскую диссертации, за рецензии на монографии. А в 2003 году он побывал в творческой командировке на Алтае и участвовал в мероприятиях, приуроченных к юбилею алтайского поэта Шатры Шатинова (1938—2009), которые проходили в селе Усть-Кан Республики Алтай. Переписываемся мы почти регулярно, информируем друг друга о происходящем в Горном Алтае и Якутии. Я желаю аксакалу крепкого сибирского здоровья и долгих лет жизни на радость всем стиховедам и коллегам по перу.

Николай Николаевич Тобуроков принадлежит к тем ученым, чьи неповторимые голоса слышны далеко за пределами своей республики. Таковыми были алтайские ученые С. Суразаков, С. Каташ, В. Чичинов, бурятские — А. Соктоев, В. Найдаков, тувинские — А. Калзан, Д. Куулар, хакасские П. Трояков, К. Антошин и многие другие. Николай Николаевич Тобуроков известен в сибирском регионе, прежде всего, как ведущий теоретик-стиховед [1]. Им создана школа стиховедов: С. Майнагашев из Хакасии, У. Донгак из Тувы и другие [2]. В 90-е годы он выступает в качестве историка литературы. Это не означает, что до этого он не занимался исследованием якутской литературы в историческом аспекте. Были книги, литературные портреты, в которых он глубоко и всесторонне рассматривал творчество известных и неизвестных ранее якутских писателей. При этом произведения анализировались в контексте литературного развития той или иной творческой личности. Таковы, к примеру, его литературно-критические статьи о творчестве ведущих якутских писателей (Эрилик Эристин, А. Е. Кулаковский, Савва Тарасов и др.), а также писателей других национальностей [3]. Все это было подступом к исследованию истории якутской литературы второй половины XIX — начала XX-го столетий.
Рассмотрим «Историю якутской литературы», изданную в 1993 году коллективом ученых при участии писателя Н. А. Габышева [4]. Период, обозначенный в заглавии данной «Истории», охватывает половину столетия. Это в основном неизученный ранее архивный материал. В предисловии кратко написано: «Эта книга является первой попыткой рассмотрения истории возникновения, развития и становления якутской литературы. Литературный процесс в ней наблюдается в контексте произведений, посвященных земле Саха. Раскрываются общие закономерности формирования жанров поэзии, прозы и драматургии. Дана характеристика жизни и деятельности авторов, чье творчество сыграло значительную роль в истории литературы» [4, с. 4].

Во введении к «Истории…» имеется научно обоснованная историография вопроса, точнее, сведения о предыдущих историях якутской литературы. Таковы литературоведческие труды А. А. Иванова-Кюндэ (1931), Н. М. Заболотского (1937), Г. У. Эргис, Г. М. Васильева, Н. П. Канаева (1955), «Очерки истории якутской советской литературы» (1975).
Коллективом авторов отмечено: «Оценка многих произведений писателей, порою и целых этапов развития литературы Якутии долгое время оставалась упрощенной и искаженной» [4, с. 5]. А значит, авторы поставили перед собой задачу — пересмотреть историю якутской литературы в историческом плане, точнее, заново осмыслить ее.
Чем привлекателен этот труд? Во-первых, четко обозначен период исследования литературы. Во-вторых, впервые представлены предпосылки зарождения якутской литературы на фоне фольклорных произведений; в-третьих, выявлены этно-эстетические особенности первых литературных памятников. Литература начала ХХ века рассмотрена в жанрово-родовой последовательности: лирика, драма, эпос.
Созданы ли подобные труды в других республиках, не только сибирского региона? Таковыми можно считать монографии «Алтайская литература» (Горно-Алтайск,1962) алтайского исследователя С. С. Суразакова, «Калмыцкая дореволюционная литература» (Элиста,1975) А. Н. Бадмаева, «Становление, развитие и распад бурятской литературы (1917—1995)» (Улан-Удэ,1996) В. Ц. Найдакова и другие, написанные на родном или русском языках. Якутская литература изучена исследователями в связи с формированием якутского народа как этноса. Особое внимание уделено языку якутов, который связан с древнетюркским языком и в своем развитии подвергался монгольскому влиянию. При этом отмечаются также заимствования из эвенского и эвенкийского языков.
Авторы «Истории...» проследили истоки якутской литературы, которые восходят к устной поэзии народа. Своеобразие исследования Н. Н. Тобурокова в том, что фольклорный материал рассмотрен им с точки зрения литературоведения. Такой подход к литературе наблюдается очень редко, применительно к якутской — впервые. По мнению Н. Тобурокова, элементы художественного выражения восходят к народным пословицам, поговоркам, загадкам, обрядовой поэзии, шаманским мистериям, поэмам (тойук), сказкам, преданиям и т. д. Особо рассмотрены в книге истоки сказания олонхо. При формировании того или иного литературного жанра существенную роль сыграл тот или иной жанр фольклора.
Авторы «Истории...» заключают: «До присоединения Якутии к России саха-якуты создали хорошо развитую систему образного художественного отражения действительности, что было результатом многовекового развития словесного искусства народа, которое менялось, усовершенствовалось, дополнялось под воздействием исторических условий и всей эволюции человеческого сознания» [4, с. 30]. В «Истории...» большое внимание уделено также влиянию русской литературы на развитие якутской литературы XIX века, церковной литературы в том числе. «Одним из первых результатов этого развития стало появление памятников литературы — художественного очерка “Воспоминания” (1848) А. Уваровского и олонхо-поэмы М. Андросовой-Ионовой, созданных на якутском языке», — считают исследователи [4, с. 40].
Позднее Н. Н. Тобуроков задался вопросом: какой периодизации придерживаться якутским исследователям при создании академической «Истории...»? В истории тувинской литературы У. Донгак предлагает выделить шесть периодов в ХХ веке [5, с. 46]. Насколько это оправдано, судить историкам тувинской литературы, но эстетическим критерием остается все же художественный уровень созданных в том или ином периоде произведений литературы. Деление на десятилетия не дает положительных результатов. В этом смысле Н. Тобуроков предлагает следующий проект создания новой «Истории якутской литературы»:
1. Литература дооктябрьского периода (вторая половина ХIХ — начало ХХ вв.).
2. Литература 1917—1956 гг.
3. Литература 1957—1995 гг.
4. Литература современного периода (с 1996 г.).
Если опустить традиционное понятие о дооктябрьском периоде, то четко выстраиваются периоды якутской литературы
[6, с.102]. Мы склонны поддержать периодизацию Н. Н. Тобурокова, однако в алтайской, да и в хакасской и тувинской литературах прослеживается также и древнетюркский период развития литературы. Литературовед З. Б. Самдан, к примеру, считает, что «начальный этап зарождения и бытования тувинской словесности необходимо переосмыслить с новых позиций. Речь должна идти о возвращении к более полному изучению собственных истоков культуры, которые раньше замалчивались. Это, например, роль религиозно-мифологических воззрений в развитии самобытной литературы тувинцев или роль памятников древнетюркской и старомонгольской письменности в расширенном и углубленном изучении истоков литературы и т. д.» [7, с. 115].
Коллеги из Хакасии включили в свою «Историю...» новый раздел «Памятники тюркоязычной письменности». В периодизации алтайской литературы выделено четыре основных периода. Из них второй период считается малоизученным. Если рассматривать алтайскую литературу в контексте тюркских литератур Сибири, то ясно прослеживается такая картина периодизации:
1. Древнетюркский период (VI — XII вв.)
2. Тюрко-монгольский период (XIII — XVIII вв.)
3. Вторая половина XIX — начало XX вв.
4. Литература XX—XXI вв.
При этом литературу XX столетия мы подразделяем на две половины: первую (20—50-е) и вторую (60—80-е гг.). Последнее десятилетие XX в. и начало нового столетия относятся к современной литературе. При такой раскладке в первую очередь учитывается художественный уровень литературы. Раньше мы тоже разбивали историю литературы на десятилетия: литература 20-х, 30-х, 40-х годов и т. д. Однако художественный уровень литературы не всегда соответствовал обозначенному периоду. Литература второй половины XX столетия заметно отличается от первой. В этом смысле мы солидарны с якутскими и бурятскими коллегами, которые также обращают внимание на особенности прошедшего столетия. Выделяются этапы «оттепели» (1957—1965), застоя (1966—1984), перестройки (1985). А вот постперестроечные годы мы относим к современному периоду (с 90-х годов по настоящее время). Со временем литературу ХХI века можно выделить отдельным периодом.
Литературовед А. Л. Кошелева в своей монографии «Лирический мир хакасской поэзии в контексте духовных памятников евразийской культуры: генезис, поэтика, типология» (Абакан, 2008) сумела связать хакасскую литературу ХХ столетия с ее древнетюркскими корнями. Алтайские литературоведы их также выделили, однако все это пока издано на родных языке, потому другие литературоведы вряд ли осведомлены о такой разбивке литературы на периоды. Пробелы в периодизации можно восполнить за счет находок исследователей соседних литератур.
К примеру, в тюрко-монгольский период алтайская литература существовала в устном виде, так как в течение пяти веков алтайские племена находились в составе Золотой Орды. Образованные тюрки осваивали монгольское письмо «тодо бичик», некоторые знали тибетскую грамоту. Но поскольку большая часть населения оставалась неграмотной, литература развивалась по образцам древнетюркской литературы. Таковы, к примеру, поэтические изречения алтайского предсказателя Боора, проучившегося в Тибете 18 лет. Таковы высказывания исторических деятелей Шуну, Амыр-Санаа и др. Они дошли до ХХ столетия благодаря культурной памяти народа. Яркий пример изустного существования литературы — историческое предание «Сыновья Солтона», посвященное родословной рода кара майман. Найденные на территории Республики Алтай буддийские трактаты, рукописные записки на языке «тодо» ждут своего исследователя [8, 9.] Литературовед З. Самдан дает точную характеристику тувинской литературы как одной из «тюркоязычных литератур Южной Сибири, испытавшей влияние монголоязычных литератур, развивающейся в контексте шаманско-буддийского религиозного синкретизма и устоявшихся устно-поэтических традиций» [7, с. 113]. Возможно, алтайские литературоведы тоже будут придерживаться такого же определения литературы.
Бурятский историк литературы С. Ж. Балданов справедливо предлагает считать литературными памятниками «то, что было создано до возникновения собственно художественной литературы» [10, с. 46]. По его мнению, обязательными для собственно художественной литературы являются «обобщение, типизация и индивидуализация, сюжетно-композиционная структура, художественный вымысел, образная система, т. е. тот художественный мир, который создается с помощью фантазии художника наряду с реальным миром и на основе этого реального мира» [с. 49]. При создании новой истории литературы нам стоит прислушиваться к его замыслам и идеям.
Таким образом, литературоведы Сибири до сих пор заняты проблемой переосмысления и написания новых академических историй национальных литератур. При этом важно не ограничиваться собственно национальной литературой, а рассматривать развитие той или иной литературы в контексте других тюркских литератур, в том числе монгольской. Как справедливо замечает З. Самдан, «через монгольскую литературу тувинцы воспринимали и творчески усваивали памятники центрально-азиатских художественных культур, в частности, индийско-тибетские памятники» [11, с. 7]. После создания академических историй национальных литератур нам предстоит подготовить и региональную «Историю литератур Сибири».

ЛИТЕРАТУРА

         1.       Тобуроков Н. Н. Якутский стих. — Якутск, 1995; Проблемы сравнительного стиховедения. — М, 1996; Хакасский стих. — Абакан, 1991.
         2.       Майнагашев С. А. Становление и развитие системы хакасского стихосложения. — Абакан, 2003.; Донгак У. А. Тувинское стихосложение. — Кызыл, 2007.
         3.       Эрилик Эристин. Очерк жизни и творчества. — Якутск, 1963; Изучение жизни и творчества А. Е. Кулаковского. — Якутск, 2001; Вечный поиск волшебства. — Якутск, 1981;Сибирью рожденные. — Якутск, 1992.
         4.       Тобуроков Н. Н., Сыромятников Г. С., Габышев Н. А., Михайлов М. Г. История якутской литературы (середина XIX — начало XX века). — Якутск: Якутский научный центр СО РАН, 1993.
         5.       Донгак У. А. Этапы становления и развития тувинской литературы // Методологические проблемы изучения истории литератур народов Сибири. — Кызыл, 2006. — С. 43—50.
         6.       Тобуроков Н. Н. Методологические проблемы создания новых историй национальных литератур Сибири // Методологические проблемы изучения истории литератур народов Сибири. — Кызыл, 2006. — С. 13—19; Тобуроков Н. Н. Методологические проблемы создания истории якутской литературы // Художественное наследие национальных литератур XX века в общероссийском культурном пространстве: проблемы взаимодействия. — Якутск, 2007. — С. 99—103.
         7.       Самдан З. Б. Наследие А. К. Калзана и проблема переосмысления истоков тувинской литературы в новой «Истории тувинской литературы» // Улуг-Хем. Журнал тувинских писателей. — Кызыл, 2010. — С. 108—116.
         8.       Киндикова Н. М. Историко-типологические аналогии «Сокровенного сказания монголов» и алтайского предания «Сыновья Солтона» // Киндикова Н. М. Алтайская литература в контексте тюркоязычных литератур Сибири. — Горно-Алтайск, 2001. — С. 26—38.
         9.       Киндикова Н. М. Корни родства в тюрко-монгольской литературе // Киндикова Н. М. Алтайская литература: проблемы и суждения. — Горно-Алтайск, 2008. — С. 17—21.
         10.      Балданов С. Ж. Аксиология и онтологичность форм литератур народов Сибири // Проблемы литератур народов Сибири: национальное своеобразие, тюркское стихосложение, традиции и новаторство. Часть 1. — Якутск, 2009. — С. 49—51.
         11.      Самдан З. Б. Методологические вопросы изучения тувинской литературы // Методологические проблемы изучения истории литератур народов Сибири. — Кызыл, 2006. — С. 32—42.