Вы здесь

Продавец шуриков

Рассказы
Файл: Иконка пакета 03_urchenko_ps.zip (34.2 КБ)

КРИТИЧЕСКИЕ ДНИ

Сегодня Рождество. Это значит, он обязательно придет. Он будет морозный и быстрый и скажет самые волшебные слова...

Он позвонил от подъезда:

Быстренько собирайся, я жду внизу.

Я достала из офисного шкафа золотистое платье, заколкой со стразами заколола рассыпающиеся локоны. Пару капель «Жедор», сапоги в сумку, в сумочку сигареты и подарок для него. Я уже бежала вниз, чувствуя, как сзади, словно летний ветер, нежно скользит по ногам шлейф платья. Он открыл дверцу и помог мне сесть.

Мы едем в очень красивый ресторан. В нем всего десять столиков и никакой возможности видеть соседей.

Он был сдержан, как всегда. Перебрасывался быстрыми фразами с водителем. За окном машины. Сверкая в огнях новогодних витрин, кружился снег. Снежные конфетти опустились мне на грудь, когда я вышла из машины на дорожку, ведущую к особнячку. Вокруг был сосновый бор. Окно-фонарь светило, как волшебный ночник, посреди деревьев, припорошенных странно теплым снегом. Он подал мне руку и отпустил машину.

Скажи мне хотя бы — где мы?

Тебе недостаточно, что ты со мной?

Достаточно, но по привычке не чувствовать себя зависимой я все равно предпочла бы знать, куда мне вызывать такси. А его придется вызывать. В полночь. Или чуть позже...

Мы вошли в маленькую гостиную. В камине неярко поплясывал огонь. Пушистая шкура на полу. Округлые диваны вдоль стен. В центре блестел серебром и стеклянными гранями стол, накрытый белой скатертью с широкой красно-зеленой каймой... Я чувствовала запах его одеколона, теплое движение рук, тихую музыку, солоноватость икры на языке, пузырьки шампанского, подчиняющие поцелуи... Я была соткана из этого праздника и его любви...

 

Сегодня День святого Валентина. Это значит, он обязательно придет. Он будет веселый и дерзкий и скажет самые нужные слова...

Он распахнул дверь офиса, положил на мой стол букет из опаленных по краям пурпуром роз и сказал:

Быстренько. Пьем шампанское и — в ночной клуб!

Я вышла переодеться во внутреннюю комнату, и он, не дождавшись моего возвращения, зашел и, поцеловав в затылок, надел мне на шею маленькое колье из разноцветных топазов.

Я думаю, тебе понравится...

Я протянула ему алую коробочку с сердечком.

Сегодня в клубе твоя любимая латиноамериканская программа...

Мы танцевали так, что я стерла ноги. За шесть часов я не присела ни разу. Нам аплодировали, нам завидовали... Мы на лету выпивали коктейли и снова погружались в неодолимую эротику ритмов Южной Америки. Медленная самба была виновата во всем, и только она. Мы целовались, как подростки, посреди зала, в машине, в лифте... Когда мы наконец открыли дверь квартиры, я была одета только наполовину, впрочем, он выглядел не лучше. Я чувствовала его каждым вдохом, я хотела принять его в себя, я хотела, чтобы наша близость закончилась только с этим миром, который не может продолжаться после нашего полночного расставания...

 

Сегодня седьмое марта. Это значит, он обязательно придет. Он будет уставший и нежный и скажет самые главные слова...

Он позвонил и сказал, что ждет меня на набережной. Это был сюрприз, поскольку кататься на коньках в коктейльном платье очень проблематично. Я положила платье в сумку, поправила макияж и вышла на весенний воздух. Навстречу шли молодые и счастливые. Они были свободны в своей любви и ненависти. Они могли позволить себе все что угодно. Я поймала такси и через десять минут была на набережной. Он посадил меня в машину и достал из багажника комбинезон. Голубой, с белой опушкой. Он завязал мои коньки и помог мне добрести до катка.

Теперь просто доверься мне!

Он катался как бог — так мне казалось. Он поддерживал меня и управлял моим неумелым телом с легкостью профессионального тренера. Когда я окончательно выбилась из сил, он показал мне, что значит настоящее катание. В юности он играл в хоккей. Я смотрела на реку, на то, как ветер играет со снегом, на его сильное тело и чувствовала, что мне опять пятнадцать.

Мы поехали на дачу его друзей и жарили там барбекю. Пахло дымом и тающим снегом. Он помог мне раздеться и принес чай с травами.

Сегодня никакого вина, я хочу, чтобы ничего не мешало нашим ощущениям.

Он был нежен и ласков, у меня кружилась голова и наворачивались слезы, когда я смотрела на новенькое кольцо, которое блестело на моем пальце. В полночь он отнял у меня телефон и сказал:

Больше ты никуда не пойдешь.

И я согласилась...

 

Сегодня второе апреля. Годовщина нашего знакомства. Я знаю, что он не придет. Как не пришел в Рождество, на День святого Валентина и на седьмое марта. Он не скажет главных слов и не отнимет у меня телефон. Мы не будем кататься на коньках и танцевать самбу. На мою шею не ляжет колье, и тело мое не замрет от его поцелуев. Я не буду готовить ему еду и не буду нянчить его детей. Я смотрю на два букета, которые он подарил мне за год знакомства, и понимаю, что все равно не смогу не ждать, когда он позвонит и скажет:

Спускайся, я жду тебя внизу.

Тем более что это иногда все-таки происходит. Когда он хочет выпить со мной кофе и коньяка, поговорить о жизни и работе и еще раз напомнить, что Друг гораздо важнее, чем Женщина.

 

ВАЛЕНОК В ПОЛНОМ ОТСУТСТВИИ ЖАБЫ

Ну хорошо, хорошо, допустим, загадывать желания на Новый год — это предрассудки и суеверие. И пить шампанское, изрядно сдобренное пеплом сожженных записок, — это варварство. И уж тем более несерьезно, когда три дамочки на пороге сорокалетия швыряются валенками в прохожих, гадая о своей девичьей судьбе. Ну попала я в стекло этого навороченного джипа, ну разбилось оно вследствие сильного мороза и удачного попадания, это что — повод для вселенского скандала? И уж, конечно, это не повод портить еще молодой и привлекательной женщине два месяца жизни. Он, видите ли, расстроился! Да я бы с его словарным запасом вообще застрелилась от отчаянья: междометия и глаголы без окончаний! Да и бог с ним. Макияж на лице я портить не стала, гордо повела плечиком под своим пальтишком пятого года элегантности и сказала:

Мальчик, будут тебе твои семьсот баксов, не плачь! Не успеет взойти солнышко, как эти зеленые бумажки будут шуршать под твоей плохо выбритой щечкой. А сейчас иди поцелуй свою жабу!

Ну, заняла я эти бумажки у своего бывшего благоверного на два месяца, так можно было бы и скидку сделать на новогоднее состояние, так нет, джентльменства нам всегда не хватало и повелели мы не позже первого марта отдать нам все до центика с соответствующим процентиком.

И вот, пожалуйста, дама с двумя высшими образованиями вынуждена работать на трех работах, а по ночам шить соседкам юбки и вязать кофточки, чтобы собственному мужу, хоть и бывшему, долг отдать. А все из-за романтического желания узнать, как судьба ко мне в новом году повернется. Да как обычно!

Начало февраля, в копилке 200 баксов, а сил уже никаких.

Бурный внутренний монолог был прерван телефонным звонком. Торопливо, на бегу, по памяти накрасив губы, я схватила трубку.

Елена Петровна? — вызывающий дрожь голос профессиональной секретарши. Сидит, откинувшись на спинку кресла, носочком востроносой туфельки покачивает, на ноготок смотрит, розовым ушком трубочку к плечику прижимает...

Я слушаю.

Мы бы хотели заказать вам перевод.

Почему мне? Я не переводчик.

В вашем резюме указано, что вы владеете тремя языками. И, помимо этого, тексты, которые нужно перевести, узкопрофессиональные...

Длинные слова выговаривает с трудом и не очень убедительно. Да и какое резюме — я, кажется, ничего никуда не посылала...

Елена Петровна, перевод нам нужен завтра, один и тот же текст на трех языках, оплата — тысяча долларов, объем увидите сами. Текст вам сейчас подвезут вместе с деньгами, водитель уже выехал.

Но...

Извините, если вы сочтете нужным отказаться, вы перезвоните по телефону, который указан на конверте, всего доброго...

Пик-пик-пик...

Бред-бред-бред...

Дзынь-дзынь-дзынь — это уже в дверь.

Елена Петровна? — Дежавю. Только на этот раз профессиональный водитель-телохранитель-помощник.

Дверь закрылась, в руках конверт, в котором листов тридцать рукописи и маленький конверт с деньгами. Все! Отступать некуда, отказываться от денег я не могу, придется напрягать лингвистическую память. Английский, французский, итальянский...

На работу я прибежала с двадцатиминутным опозданием, студенты в аудитории уже начали заниматься своими делами, кое-кто отбыл в столовую. Да и ладно, три пары в этом коммерческом вузе приносят мне столько же, сколько неделя на основной работе. Метро, обсуждение бизнес-плана, консультация, улыбочка, дырка на пальце, чувствую через сапог, письмо по электронной почте от сына, слава богу, у него все хорошо, но приехать раньше июня не сможет, метро, противная тетка в норковой шубе, швейная машинка, ножницы, соседка, да, спасибо, Ирина Петровна... Тридцать баксов в копилку, бутерброд с сыром, кофе, где-то тут наш конвертик?

 

За окном темень, в квартире пусто, сидите кропайте, Елена Петровна, никому на целом свете вы не нужны...

И все-таки я смогла. В шесть утра на столе лежало три перевода одной и той же рукописи, из зеркала на меня смотрело уставшее существо, измотанное кофе, сигаретами и спешкой, с немым вопросом в глазах. Похоже, до меня только что дошло, что я переводила всю эту ночь на три европейских языка...

«Я не знаю, как сказать тебе “здравствуй!” Я каждый день смотрю на тебя и вижу, как тебе тяжело и с каждым днем тяжелее... Сначала во мне была только злость, мол, так ей и надо, дерзкой, подвыпившей тетке... Потом, сам не знаю почему, я стал думать о тебе все больше и уже ждал того утреннего часа, когда ты, не замечая ничего вокруг, выбежишь из подъезда, в который вернешься только поздним вечером, едва передвигая ноги от усталости. В твоем окне по ночам горит свет. Я смотрю на него, ложась спать, вставая ночью покурить и утром, поднимаясь на работу... Свет горит. Я представлял твою семью, твоих гостей... Потом я понял, что свет горит, а ты одна... Я начал чувствовать вину, потому что именно я заставляю тебя жить в три жизни за один день. Вернее, не жить...»

Я не знаю, как он смог написать это письмо на тридцати страницах. Но в одном он оказался совершенно прав: я была измотана настолько, что, перечитав и переведя его три раза, не сразу поняла, что это — письмо мне...

«Я не прошу у тебя прощения, потому что эти хлопоты я причинил тебе ненамеренно. Сейчас я прошу у тебя только одного — позволения пригласить тебя на ужин и попытаться внести в твою жизнь хоть немного ярких красок. Телефон на конверте. Это может быть началом, а может — просто эпизодом, о котором ты забудешь уже завтра. Александр».

Все решения нужно принимать на выспавшуюся голову. Я поставила будильник на девять утра и провалилась в небытие.

 

Александр, здравствуйте, это Елена Петровна... Я закончила ваш перевод.

Здравствуйте...

Молчание, короткое, он ждет, чтобы я продолжила.

Вы можете его забрать...

Елена Петровна, я бы мог его забрать сегодня вечером с семи в любое удобное время в «Балкан-Гриле».

Хорошо, я подъеду, когда освобожусь.

Напряженное «спасибо». Он не понял, чего ждать вечером. Он и не мог этого понять, потому что я сама не знала. Я оставила себе шанс подумать. Сегодня удивительный день, потому что мне не надо выходить из дома. Довяжу свитер соседской дочке, немного посплю, а там решу, как быть.

Уютно устроившись под пледом, я задремала и почему-то вспомнила этот Новый год, из-за которого вся круговерть и началась. Сначала мы загадывали желания, потом жгли бумажки и пили шампанское с пеплом. На моей бумажке мелкими неуверенными буквами было написано: «Ну, пусть он наконец появится. Я устала, я не хочу быть одна, я не хочу никакой свободы, я хочу, чтобы пришел хоть кто-нибудь и сказал: я буду заботиться о тебе...» Это была мгновенная лирическая слабость, после которой мы и пошли швырять валенки...

Часы показывали пять часов вечера. Я так ничего и не решила. А поскольку я ничего не решила, то по нормальной привычке исходить из худших условий, стремясь к лучшему, села наводить красоту. Боже, как давно я этого не делала? Бабьи посиделки и встречи с друзьями не обязывали к изысканному макияжу, идеальному маникюру и тайне в глазах. Они не обязывали к дорогому белью и тонким чулкам. Они не обязывали ни к чему... У меня было такое ощущение, что мне двадцать лет и я иду на первое свидание с тем забавным третьекурсником, который уже забылся давным-давно...

Семь часов. Я вызвала такси. Высокий каблук, прямая спина, легкая волна волос... Семь тридцать. Сигаретку для храбрости, независимый взгляд, энергичная походка... Семь сорок, черт, как я его буду искать в этом зале?!

 

Елена Петровна? — Карие глаза, хороший костюм, несвойственная неуверенность.

Александр?

Вы согласитесь со мной поужинать?

Я физически почувствовала, как он сглотнул и как напряглись мышцы его спины в ожидании отказа. Он был готов сдержать удар, этот тридцатипятилетний мальчишка на первом свидании с девочкой, которая ему понравилась неизвестно почему. Пора решаться...

С удовольствием, я целый день мечтала о греческом салате!

Вздох облегчения, первый рубеж перейден, меню, услужливый официант, традиционное приветствие хозяина ресторана. И неизвестно почему:

Кстати, жабы никакой нет! — Он сам удивился, что сказал это.

Господи, как же легко бывает в почти сорок лет! Весело и ничего не страшно. И пепел того шампанского снова начал кружить голову...

 

ЛЮБОВЬ СО ВЗЛОМОМ

Этот день закончился так же великолепно, как и начался. Объясняю: я одинокая мать, если такое вообще бывает. Утро началось с порванных ботинок, в которых предстояло дойти до детского сада, и активного протеста невыспавшейся дочки. Толчок дню был дан — и дальше он покатился, не сворачивая с плохой колеи. Впрочем, где-то часа в два лучик счастья все-таки пробился из-за туч: любимый позвонил. И даже назначил мне свидание, в ходе которого мы должны были побродить по осеннему лесу, перекусить чем-нибудь вкусным и вредным, купить бутылочку вина и поехать ко мне в гости. Я очень рассчитывала на то, что сегодня мы наконец-то станем любовниками: наш роман продолжался уже три недели, для людей на четвертом десятке вполне достаточный срок, чтобы узнать друг друга. Все испортил талончик к гинекологу. Почему именно сегодня я решила стать медикопослушной гражданкой, мне совершенно непонятно, но так уж сложилось. Вот этот талончик и свел на нет все сияние робкого лучика счастья. Докторица умудрилась уговорить меня на какой-то маленький анализ, который закончился тем, что по выходе из кабинета во мне было неимоверное количество ватных тампонов и марли. Самое оно, чтобы проводить романтическое свидание. Короче, я решила своего любимого на сегодня бросить. Поскольку никаких сил на то, чтобы объяснить ему, почему я не приду, у меня не было, я решила не ходить молча. Доченьку забрала бабушка, и вечер и ночь были абсолютно в моем распоряжении. Я завернула к подруге и, жалуясь на нелегкую бабью судьбинушку, которая особенно грустна в разгар бабьего лета, просидела у нее до двенадцати часов. В половине первого ночи, бормоча: букет завял, и он ушел, и навсегда, и хорошо, — я подошла к двери своей квартиры. На пороге сидел любимый, усыпанный лепестками роз, с почти пустой бутылкой дорогущего коньяка в руке.

Вот, — как-то грустно сказал он. — Гадаю. Все говорят — любит. Седьмая роза подряд талдычит одно и то же. — И он еще немного отхлебнул из горлышка.

На крыльях счастья и любви я внесла его в квартиру, торопливо захлопнув дверь, чтобы не впустить ненароком бегущих по следу псов раскаянья и вины.

Я только успела сбросить туфли и взять любимого за галстук, чтобы приподнять его с пола, как раздался требовательный звонок. За дверью стоял бывший муж.

Несмотря на то что развелись мы уже лет семь как, он все еще изрядно портил мне жизнь. Во-первых, приходит в гости, а во-вторых, свято блюдет мою женскую честь, рьяно распугивая всех ухажеров.

Благоверный каменным гостем переступил порог квартиры. Брезгливо поморщившись на сидящего в углу любимого, он выдал:

Докатилась, всякую пьянь в дом тащишь!

Мой дом, кого хочу, того и тащу! — мило улыбнулась я.

Этот дом купил тебе я, а то, что ты хочешь только бомжей и алкашей, так это потому, что ни один нормальный мужик на тебя уже и не посмотрит.

Минуточку, — раздалось с пола. — Для начала давайте познакомимся. Я — Леонид.

Он уже стоял — надо отдать должное инстинкту защиты собственности — стоял весьма твердо и возвышался над бывшим на две головы.

Благоверный проигнорировал доверчиво раскрытую руку любимого и процедил:

Нехвалин Игорь Семёнович, директор.

Директор чего, простите? — поинтересовался любимый.

А это уже не ваше дело! — нелюбезно ответил муж и повернулся спиной к сопернику.

Еще бы он сознался. Он директор шарашкиной конторы, в которой работает три человека, причем каждый на себя. Правда, денег у него немерено, так ведь не в этом счастье...

Посмотрев на гордую спину неожиданного препятствия, любимый заявил:

Вот что, милая. Я даю вам двадцать минут, чтобы выяснить отношения, а когда я приду, мы продолжим ужин с коньяком и лимоном. А уж на двоих или на троих, это тебе решать.

Он привлек меня к себе, совершенно бесцеремонно поцеловал, отчего у меня пропали вообще всякие сомнения в том, что я всецело принадлежу только ему, и вышел в ночь.

Как только дверь закрылась, благоверный вдруг начал являть миру невиданную прыть: он выдернул ключ из замка и ловким движением руки спрятал его у себя в недрах. После этого он прошествовал в зал и, гордо меряя шагами мои неполные двадцать метров, начал излагать мне свои мысли обо мне. Ничего нового я, честно говоря, не узнала. В его представлении я не помолодела, не поумнела, не похудела, не стала более порядочной и ответственной, не избавилась от алкоголизма и пристрастия к истерикам. Поскучав в его обществе некоторое время, я пошла накрывать на стол и варить кофе: в конце концов, у меня сегодня свидание.

Через двадцать минут трель звонка оповестила, что любимый пришел и рвется ко мне всей душой.

Отдай ключ! — попросила я мужа.

И не мечтай! — Он гордо расправил то, что у других мужчин называется плечами.

После короткой потасовки у дверей, сопровождаемой чередой звонков, я сдалась: не могу же я и впрямь лезть в штаны противному мне мужчине, когда любимый в трех сантиметрах от меня!

Лёнечка, он запер дверь и не отдает ключ! Спаси меня, придумай что-нибудь!

Любимый помолчал, потом, сказав что-то очень русское, объявил свое решение: он направляется к маме за запасным ключом, а по возвращении будет меня крепко любить и — отвернет голову этому идиоту.

Я победно скрестила руки на груди и уставилась на муженька.

Он как-то удивительно изменился цветом лица. Оно стало серое в неровных зеленых пятнах.

Заманила! — вдруг закричал он. — Я что, тебе мало денег даю? Ты решила бандитов на меня натравить? Заманила! Звони ему, скажи, что ты меня простила. Боже, я даже выйти не могу, он наверняка оставил кого-нибудь под дверью!

Муж метался по квартире, заламывая руки, стеная и разбрасывая деньги из бумажника, обещая то убить меня, то убить себя, то прося пощады, то безумно всматриваясь в стоящие под окном машины. Все признаки сумасшествия были налицо, и на какой-то миг я серьезно струхнула.

«Ничего, — говорила я себе, — скоро придет Лёнечка, убить муженек меня не успеет, меня спасут, мой рыцарь мчится».

К тому времени, как ключ заскрежетал в скважине, в квартире было уже двое сумасшедших.

Лёнечка, давай быстрее, милый! — Я бросилась к двери, поняв, что спасение пришло.

Дверь распахнулась — на пороге стоял любимый, единственный, неповторимый герой — в серебряных латах и с голубыми глазами. Я припала к его груди и замерла, поняв, что все несчастья кончились раз и навсегда.

Когда мы смогли разомкнуть наши объятия, реальность вернулась в наш мир удивительной тишиной: никто не бегал по квартире и не бормотал проклятий.

Игорь! Игорь, выходи уже, тебе пора домой, — позвала я супруга.

В ответ — ни-че-го.

Мы обыскали все комнаты, шкафы, антресоли, кухню, ванную, туалет и даже складное кресло. Игоря не было нигде.

Не мог же он нам обоим привидеться? — неуверенно спросила я.

Не мог, по крайней мере так надолго, — рассудительно подтвердил любимый.

Однако благоверного не было. Вдруг я поняла, что по ногам как-то очень дует. Занавеска на балконном окне предательски колыхалась.

Мы осторожно вышли на балкон, но и там никого не оказалось. В свете огней вывесок я разглядела на проспекте чуть прихрамывающую фигуру и радостно убедилась, что муж все-таки был и он все-таки жив.

Слава богу, что ты живешь на втором этаже, — сказал любимый, — а то бы ему пришлось ходить в гости с парашютом.

И какая восхитительная ночь была после!

ПРОДАВЕЦ ШУРИКОВ

Димка не родился. Он просто не мог этого сделать, потому что сама вероятность его рождения была только в моей голове.

Мы встретились с его папой настолько случайно, насколько случайно могли встретиться неожиданно свободная женщина и абсолютно свободный мужчина в пятницу вечером.

Девушки, вы шуриков покупаете?

Категорически нет, у нас с ними перебор.

Что вы, у нас такие шурики, вы таких даже не пробовали...

Дурашливый разговор, перемежаемый смехом и весьма фривольными фразами, постепенно перестал быть общим: он стал принадлежать только нам.

Кафе опустело, холодный вечер спустился на город. Мы сидели вдвоем на открытой террасе и разговаривали, перебивая друг друга, как могут разговаривать только давно знакомые и близкие люди. У нас были даже общие воспоминания. Я сама не понимаю, почему его плечи вдруг показались такими родными, надежными и уютными. Наверное, в этом была виновата напророченная мною «судьба», именно с ней на встречу я и вышла этим вечером из дома, сообщив предусмотрительно соседке, что иду на эту самую встречу.

Целовался он так, что не в состоянии описать даже мэтры любовных романов. У меня кружилась голова (оказывается, это бывает!), мне было абсолютно наплевать на то, что мы целуемся прямо посреди центральной улицы, наполненной знакомыми, как летний пень муравьями.

А дальше произошло самое невероятное: я вдруг поняла, что я очень слабая и зависимая женщина. И не просто зависимая, а именно от него. Ночь была слишком звездной и слишком длинной. Мы успели посидеть в пабе с его друзьями, погулять по набережной, выпить вина на траве центрального парка и пешком дойти до самого отдаленного конца города. И когда наконец мы добрались до его квартиры, все, на что нас хватило, — это романтический поцелуй на пороге.

Сказать, что я переживала по поводу того, что не оставила ему своего телефона, уходя утром, — не сказать ничего. Очень и очень быстро я поняла, что это именно тот мужчина, который мне нужен в этой жизни. Я успела придумать, как сделать ремонт в его квартире (милый, а в этот угол мы поставим шкаф… черт, как правы русские анекдоты!), как будут звать наших детей (две девочки и один мальчик) и как замечательно мы будем жить...

А ты какой женой хочешь быть: первой или последней? — спросила, глядя в звездное небо, Ирка.

Мы стояли на балконе ее квартиры в самом центре Москвы, и столица рассыпалась у наших ног манящими огнями. Все эти важные и солидные дяденьки на своих суперблестящих машинах были лишь частью нескончаемого потока себе подобных. Тысячи мужчин, уверенных в своей неповторимости и исключительности, текли сквозь время, слегка притормаживая на светофорах, чтобы решить, куда им с этого перекрестка: налево, направо, вперед...

В данные пять минут я хочу быть первой и последней. Вообще — единственной. — Я подкрепила свой ультиматум глотком мартини и, подобрав длинный шлейф вечернего платья, величественно вошла в комнату.

Все пространство Иркиного зала было воплощением женской мечты: повсюду были разбросаны вечерние платья, бижутерия, умопомрачительные парики... Уже третий час мы развлекались тем, что перемеряли новейшую коллекцию модного дома, притащенную Наташкой на наши девичьи посиделки.

На кого шьем?! — возмущалась Наталья, силясь втолкнуть свой пятый номер в лиф небесно-голубого платья.

Грудь выпирала, как созревшая квашня, но Наталья не оставляла своих попыток поместить ее в предназначенное пространство.

А ты ее втяни, выдохни и втяни, — ехидничала Ирка, легко справившаяся с топиком, но изрядно покрасневшая от усилий застегнуть на себе брюки.

На их фоне я выглядела сногсшибательно: алое платье с корсетом, из которого пружинилась несуществующая в мирной жизни грудь, и кринолином, в колоколе которого замечательно спрятался живот. Платье удачно сочеталось с черным париком, вуалью с перьями и тщательно прорисованной сексуальной попкой вместо губ. Я комментировала их бесплодные усилия, безнадежно напиваясь золотым вином. Мы все сегодня безнадежно напивались. Просто потому, что устали быть надежными. И еще: нам хотелось именно в этот вечер принять жизненно важное решение — за кого мы выходим замуж.

Нельзя сказать, чтобы у нас был большой выбор. Честно сказать, его не было вообще. Никто не толпился с букетами цветов у дверей и не мурлыкал ночные серенады. Но разве рынок не учит нас тому, что, если спроса нет, его надо создать? А для этого хочешь не хочешь придется определять целевую группу со всеми ее дурными характеристиками. Собственно говоря, созданием сводной таблицы качеств потенциального мужа мы и занимались.

И мне такого, чтоб я была последней, — пропыхтела Наталья, прикалывая невозможную синюю птицу к растрепанной голове.

Ирка задумчиво внесла наши ответы в таблицы и отхлебнула из бокала.

Еще пожелания будут?

Будут! Пусть он позвонит!

Ты просто невозможна. Мы конструируем идеального мужа, а она переживает, что ей не звонит какой-то продавец шуриков.

Они были правы. Я действительно переживала. А услышав их праведный вопль, я запереживала так, что зубы стали стучать о стакан.

Позвони ему, в конце концов, пусть он предложит тебе быть друзьями, ты согласишься и забудешь.

Я гневно скрипнула корсетом. Не надо топтаться на любимой больной мозоли! Конечно, это правда, что все мои романтические встречи заканчивались одной фразой: «Очень боюсь тебя потерять, поэтому давай будем дружить». Самое интересное, что, как только мужчины переставали быть потенциальными любовниками, они действительно превращались в неплохих друзей. Это правда, но не повод о ней напоминать. Я же молчу, что у Ирки ломаются ногти, а Наталья смеется носом. У каждого свои недостатки!

Итак, судя по списку качеств — таких мужчин в мире единицы. Но это неважно. Хватит и трех.

Четырех, — напомнила щедрая Ирка, — у нас еще Анька есть.

Надо было купить пару шуриков для вас, — мстительно заявила я и пошла на кухню за вишневым соком.

Мы примеряли платья, пили мартини, смеялись и плакали, мы рисовали социально-психологические портреты своих будущих мужей и жалели их за то, что мы стали их женами, а я все ждала и ждала звонка, которого и быть не могло. Просто есть невозможные вещи, например позвонить женщине, о которой ты знаешь только ее имя...

Знаете что, — многозначительно зевнула Наталья, — мы просто должны вести плановое наступление на крепость под названием «Бабское счастье»!

Мы все равно победим, — закутываясь в одеяло, предрекла Ирка...

 

Я не поехала домой из аэропорта. В шесть часов утра такси высадило меня у дома, в котором я оставила своего мужчину вместе с нашими детьми, запахом кофе, ремонтом и подаренным ему на Новый год свитером. Перекинув сумку с одного плеча на другое, я позвонила, и он открыл дверь, не спрашивая. Он налил мне кофе и закурил.

Ты можешь дать мне то, что мне надо?

Его вопрос прозвучал так, как будто мы не расставались на две недели, как будто я только что выбралась из его теплой постели, как будто я давно кормила его омлетами по утрам, а вечерами он заезжал за мной на работу. Он спросил, и я должна была завтра продать свою квартиру, перестать ездить по командировкам, приноровиться к его родителям, отвести его на обед к своей маме, шить белое платье, найти место для машины на стоянке рядом с нашим общим домом, объясниться с мужчиной, который ухаживал за мной два года, позвонить девчонкам и сказать, что я не перееду в Москву, начать готовить обеды по выходным... Однажды я скажу ему, что у нас будет маленький Димка. Он обрадуется и будет вместе со мной ждать нашего малыша. Мы будем ходить на прогулку в парк за углом, и Димка будет смешно стучать ногой по подножке коляски, щурясь от осеннего солнышка. Громыхая санками, Димка принесет с улицы мороз и веселье, а я буду просить его не шуметь, потому что спят маленькие сестренки. Я немного поправлюсь и научусь готовить икру из кабачков, которые растут на нашей даче. Он будет приходить вечером с работы и устало щелкать пультом телевизора. Он расскажет мне про книги, которые прочитал, а каждое лето мы будем ездить в разные города и страны, потому что мир очень большой. Димка будет заботливо волноваться на свадьбе своей старшей сестры, а младшая уедет жить в Европу... Это будет простая, понятная, счастливая жизнь. В ней, конечно, случится пара измен и десяток-другой скандалов. Вечером летнего дня мы будем сидеть на веранде нашего дома и в моих руках будет лежать холодное яблоко, от которого разболится сустав на пальце. Я поправлю ему плед и подниму книжку с пола, потому что он уснул и пора выключать свет. А за окном будет оранжевая луна, и ветка дерева будет стучать в окно... Он не выдержит всего этого. Потому что за то, о чем знаю я, но он еще не знает, надо отдать такие удобные и привычные посиделки с друзьями, немного пива по вечерам, гонки на машинах, странную и громкую музыку и свободу делать все так, как хочется... Отдавать надо сегодня, а ветка в окно будет стучать еще через сорок лет...

Нет, милый. Пожалуй, нет.

Я допила кофе, взяла сумку и вышла.

Димка не родился...

100-летие «Сибирских огней»