Пятачок как морячок

Рецензия члена жюри "Национальный бестселлер"  Алексея Колобродова на роман Владимира Чолокяна "Железный повод", опубликованный в прошлом году в журнале "Сибирские огни" и вошедший в длинный список литературной премии "Нацбеста".

Владимир Чолокян живет в Пензе и печатается в «Сибирских огнях». Точнее, напечатался: выдвинутый на Нацбест роман «Железный повод» - кажется, первая его серьезная публикация.

Объемная, крепкая вещь в традициях «новых реалистов» (будут неизбежно упоминать Сенчина, Рубанова, Прилепина). Иван, молодой человек из областного центра (фамилия звучит в начале, а потом только в финале, для нужд повествования; читателю она не нужна) работает менеджером в автосалоне. Женат; жена – страховой агент. «Шевроле-круз» в кредите, зато с жильем удалось обойтись без ипотеки, бабкино наследство, хрущёвка-однушка без ремонта. Браку пять лет, детей нет, и за это Ивана, хотя супруги обоюдно совсем не горят желанием, люто прессуют тесть с тещей. Вообще, последние опекают молодую семью чрезвычайно туго – непременная воскресная служба в храме, застолья строго у родителей жены…

Данные исходники предсказуемо слепляются в клубок неприятностей – подсиживают и увольняют с работы, ссора с женой, выставили из дома, а затем случилось воистину страшное – жена с тещей простили и торжественно объявили о долгожданной беременности.

Иван бежит. Ну да, «в этот день Пятачок решил окончательно сбежать из дома и стать моряком»; инфантильности действительно через край, а юмора мало, всё так, знаете, жестко и упрямо, экстремально даже: на товарняках, в пустых полувагонах, в интуитивном направлении – «на юг». Как у беспризорников 20-х.

Здесь роман обретает жанровое лицо - road movie, а Иван – попутчика и товарища, Виктора.

И вот что любопытным образом характеризует потенциал молодого автора – собственно, до дороги, до параллелей с Керуаком и практики русской мистической секты «бегунов», на фоне тусклого и примитивного быта, мощно включается повествовательный ритм, сразу почти надрывный, но самое ценное – ровный, и несет читателя, не спрашивая согласия и проездных документов. Чихать и спотыкаться движок начинает сильно позже, ближе к концу, когда однообразные перемещения героев начинают утомлять, а их погружение в пасторальную жизнь, где по замыслу автора, и должно происходить самое главное – весьма неубедительно в деталях и мотивах, хотя Владимир здесь очень старался, это видно.

Вообще, современная русская деревня (в случае «Железного повода» всё-таки село – есть церковь, пусть и заброшенная, причем – занятный нюанс – уже в постсоветские времена) для молодых писателей нечто вроде стругацко-тарковской Зоны. Их туда болезненно тянет, но они ее не понимают и не знают, отсюда густой перебор старичков на грани святости, мистических баек и прочей сорочинской ярмарки, разрушенных алтарей и сериального градуса отношений между аборигенами. Показательно, и, в общем, ничего страшного (в литературном смысле).

В середине начинаются сбои и в повествовательной технике – очень недурно, кстати, наработанной при всей простоте языка (довольно и даже, кажется, нарочито, корявого) стиля и приемов, а может, сила и точность ее как раз в миксе безыскусности и мастерства. Тем не менее, образность швыряет то в шаблон (все транспортные средства обязательно набирают «крейсерскую скорость», зато очень хорош «туманный сопливый лес»), то в бытовой антиквариат – то и дело упоминаются «кассеты», вряд ли так уж знакомые людям поколения Ивана… Кстати, всё пространство романа мы видим и понимаем глазами Ивана, через его мыслительные и мышечные реакции, но вдруг, без всяких на то оснований, его в этом амплуа сменяет Виктор. О котором даже и к финалу остаются у нас самые смутные представления – ну, служил, ну, развод, дочка, не работает; однако интеллигентное обращение к товарищу «дружок» (хорошо, не «голубчик») намекает на наличие каких-то иных пластов сознания в парне с окраины райцентра, повидавшем жизнь.

Иван сделан интереснее. Надо сказать, и о нем мы понимаем немногое даже к открытому финалу (который, на самом деле, закрыт, и для Ивана, похоже, навсегда). Но главного героя определяют внезапные перемены состояний – от инфантильного полуовоща – к обретению бродяжьей психологии, от офисного планктона – к решительному в поступках маргиналу (развития и последовательности нет, в любой момент может сыграть в обратную) плюс вымораживающий малообъяснимый страх перед стационарной, так сказать, жизнью: ребенок, смена работы, ремонт, выпивка, наконец… Нечто важное о поколении 25+  у Владимира Чолакяна сказать получилось.