Вы здесь

Счастливые люди

К 75-летию Государственного академического Сибирского русского народного хора. Очерк третий.
Файл: Иконка пакета 14_podistova_sl.zip (27.66 КБ)

Если бы ученым наконец удалось изобрести прибор, измеряющий уровень человеческого счастья и удовлетворенности жизнью, какую закономерность удалось бы им вывести с его помощью? Понятно, что счастье не связано напрямую с благосостоянием: богатые, как известно, тоже плачут и болеют, только делают это в дорогих клиниках. Сказать, что образование осчастливливает людей, тоже нельзя. Иная деревенская бабушка, едва умеющая читать и писать, выглядит бодрее и веселее профессора, измученного духовными вопросами. Здоровье, конечно, крайне важная составляющая счастья, но и тут все не так просто: глядишь, какой-нибудь атлет все время ноет и жалуется на жизнь, а инвалид, который еле ходит, сам не унывает, да еще и других поддерживает — мир прекрасен, выше нос! Словом, загадочная это вещь — человеческое счастье...

Но когда оказываешься рядом со счастливыми людьми, чувствуешь это без всяких научных приборов. Бывает, еще и не увидел, только о них узнал — а на душе уже становится светлее.

«Васильковая лира души», «Сонет российского звучания», «Сибирская вольница», «Ямщицкий сказ», «Напоенный сердцем взгляд» — за названиями концертных программ Государственного академического Сибирского русского народного хора угадывается какая-то особенная, наполненная ярким и звонким смыслом жизнь. Похоже, это неспроста — и в народном искусстве действительно до нынешних времен сохранилось упрямое жизнелюбие наших предков, их прочная вера в то, что завтра будет лучше, чем вчера, а утро обязательно мудренее вечера. И очень может быть, что те, кто соприкасается с народной песней, в которой органично сплетаются жизнь и смерть, нежная любовная лирика и острый трагизм неравного боя, знают кое-что и о настоящем счастье.

Я всегда говорю артистам: «Мы с вами счастливые люди, потому что занимаемся тем, что любим. Нам это легко, и мы это делаем с удовольствием, что уже само по себе счастье. А нам еще и деньги за него платят!» — смеется Николай Иванович Лугин, художественный руководитель Сибирского хора, сразу же изгоняя из нашего разговора излишний пафос. — Этот год у нас юбилейный и очень насыщенный. Очень хорошо съездили в Белоруссию, открыли сезон концертом в Москве. На Сахалине два раза уже побывали. Первый раз, в феврале, участвовали в культурной программе международных спортивных игр «Дети Азии», а второй раз ездили как приглашенные гости, работали на площади 9 Мая. Площадь была битком набита! Немножко устали, но это такая... благодарная усталость. Просто много разнообразных событий.

Жизнь Николая Ивановича уже больше тридцати лет связана с Сибирским хором. Странная шутка судьбы: при том что Лугин коренной житель Новосибирской области и окончил Новосибирское музыкальное училище, впервые на концерт этого коллектива он попал в Москве, где проходил армейскую службу в элитном полку. Там он руководил солдатским военно-инструментальным ансамблем, который был очень популярен и однажды даже занял третье место на всероссийском конкурсе артистов эстрады.

За два армейских года у меня было столько концертов, сколько не бывает у профессиональных коллективов. Почти каждый день по одному, по два концерта! Вот такая служба у меня была в армии. — Лугин вспоминает то время с удовольствием. — В Москве я впервые услышал Сибирский хор, и мне очень понравилось. Концерт был в Зале имени Чайковского. Я сидел далеко наверху, но кое-кого узнал: там уже работали мои друзья, с которыми мы вместе учились в училище. Балалаечник Виктор Никитюк, который и сейчас у нас играет, девчонки-домристки... Я еще и потому пришел в Сибирский хор, что там ребята были знакомые. Тогда я впервые увидел Александра Матвеевича Поспелова с Игорем Леонидовичем Гришенковым — двух наших заслуженных артистов. Это был, если я правильно помню, 1978 год. Я тогда даже не мог предположить, что буду руководить этим коллективом!

Вернувшись после армии в Новосибирск, Николай пришел в Сибирский хор баянистом. Впоследствии стал руководителем оркестра и проработал на этой должности двенадцать лет. И даже сейчас заметно, что к оркестру у него особенное отношение. Он с гордостью говорит о его неповторимом звучании, о том, что оркестр Сибирского хора можно с закрытыми глазами отличить среди других народных коллективов, что на различных фестивалях представители других хоров не раз подходили и говорили: «Нам бы такой оркестр, как у вас!» В это легко верится, потому что я сама видела, как артистично, эмоционально и зажигательно работают музыканты на концертах и с каким восторгом публика встречает оркестровые номера. «Особое» звучание может по-настоящему оценить, наверное, только профессионал, а мы, зрители, ценим сердечность, страстность, искренность — и уж тут нас не обманешь.

У человека, который прошел путь «от рядового до генерала» внутри одного коллектива, взгляд цепкий и все подмечающий. Лугин признается: как с худруком артистам с ним нелегко. Никто из них не может в ответ на его требование сказать: то, чего ты от меня добиваешься, сделать невозможно. Он ведь знает, на что они способны, на что вообще способен Сибирский хор. Он сам отсюда.

А вы на репетициях тиран или демократ? — спрашиваю я.

Подумав, он отвечает:

Лучше быть не тираном, а человеком, к которому относятся с приятием. Понимают, о чем ты говоришь, и хотят сделать то, что ты просишь. И воспринимают тебя не столько как руководителя, сколько как старшего товарища, знающего человека. Может, и надо быть больше тираном в таком большом коллективе, но у меня как-то не получается... Да я этого и не хочу. Я с ними вместе все эти годы был, и мне сложно перестроиться. Я стараюсь, чтобы было интересно и чтобы у меня с артистами складывались нормальные отношения. Не стучу кулаком: мол, я сказал, и все. Если что-то дельное предлагают, я с удовольствием это воспринимаю. Да и время сейчас немножко другое — нужно все делать быстро. Не в смысле бегом, а чтобы ничего не забыть, все успеть... Предложений много, особенно сейчас, в юбилейный год. А одному сложно все охватить, поэтому мы работаем командой с руководителями оркестра, балета и хора, вместе создаем программу, подбираем номера, все обговариваем.

За семьдесят пять лет своего существования Сибирский хор знал уже нескольких художественных руководителей. Все они, внося что-то свое в репертуар и сценический стиль, старались все же сохранить уникальность коллектива, его задорный, порой и задиристый сибирский характер, энергичную манеру исполнения. Николай Иванович тоже видит свою задачу в том, чтобы поддерживать традиции. Прежде всего, как он считает, важно сохранить исконное звучание песен. Говорить о какой-то единой сибирской манере не приходится, уж очень она, Сибирь, разная. Кого только не выбрасывали сюда волны истории: немцев, украинцев, белорусов, татар, чувашей... Кажется, вся Россия собралась здесь, и каждый народ добавил что-то свое, обогатив и русскую мелодику, и костюм, и танцы. Все это богатство хочется собрать и показать нашим современникам, прежде всего соотечественникам. И Сибирский хор делает это.

На вопрос, ориентируется ли он на кого-нибудь из своих предшественников, Лугин отвечает:

Я очень много времени проработал с Вячеславом Викторовичем Мочаловым. Музыкант он был просто от бога, я всегда завидовал его феноменальному слуху. Он мог среди нескольких поющих каждого точно расслышать и сказать: вот ты, мол, на четверть тона фальшивишь, так не пой. Он очень внимательно, скрупулезно подходил к созданию любого произведения — допустим, песни. У него было все продумано: сколько тактов, ступеней, где проигрыш, какой он... Все песни, которые он обработал, мы сейчас поем и сохраняем, это золотой фонд: «Тонкая рябина», «Степь да степь кругом», «Шумел камыш» (вместе с братьями Заволокиными сделана) и другие. Многие из них мы включили в юбилейную программу, не все, конечно, но всё объять невозможно... И когда мы поем эти песни в обработке Мочалова, зал просто затихает и слушает их с удовольствием. Они сделаны просто шикарно — как ни подкапывайся, а как будто это действительно естественное звучание. Надо сказать, народную мелодию трудно испортить, но сейчас это делают. Не буду называть имен. Начинают как-то ритм менять, подключают электроинструменты, что-то еще придумывают... И все это с криками какими-то, и еще обязательно спустятся со сцены в зал, схватят кого-нибудь за руку... Зачем? Надо дать людям насладиться, послушать. Чтобы у человека душа пела, слезы на глаза наворачивались, чтобы он с удовольствием это видел и слышал. Не надо никогда заигрывать с публикой! Надо просто работать.

 

У коллектива много тематических программ, которые с успехом идут уже не один сезон. Например, «Ямщицкий сказ». С ямщиками в России, учитывая ее просторы, связано очень много историй и песен, можно даже сказать, что вокруг них сложилась некая своя мифология. Песни вроде «Степь да степь кругом» или «Вот мчится тройка удалая» исполняют многие коллективы, но собрать их и объединить одной концепцией, сделать единую программу раньше никому не приходило в голову.

Другое дело — «Сибирская вольница». Задиристый казачий фольклор настолько ярок и привлекателен, а вокруг казачества сложился такой романтический ореол, что этой теме так или иначе отдают дань большинство народных коллективов. Сибирский хор собрал в своей программе как лирические, так и боевые, маршевые казачьи песни, подчеркнув опять же сибирский колорит. Вдали от столиц и правительств вольница была неизбежной, а отчасти и вынужденной. Например, даже формы единой у сибирских казаков не было: ее просто не из чего было шить. Но привезенные в Сибирь казаками боевые искусства вполне традиционны, так что, кроме песен и плясок, зритель видит на сцене целое театрализованное представление — казачью «бузу» и схватку на саблях. Номер с саблями получился ярким и неожиданно современным, в Интернете его даже кто-то назвал «сибирский брейк-данс», хотя от заморского брейк-данса там ничего нет, все свое, русское.

Программа «Васильковая лира души» родилась в преддверии женского праздника, Восьмого марта. Ее основа — светлые, лирические песни о любви и нежности.

С другой стороны, время требует и свежего художественного материала, и незаезженных форм его представления публике. В поисках новых выразительных средств родилась программа «Напоенный сердцем взгляд» по стихам Есенина. Казалось бы, где Есенин — и где Сибирь? Но сибиряки чувствуют внутреннее родство с поэтом. Как утверждает афиша на официальном сайте: «В Сибирском хоре убеждены, что великий русский поэт — абсолютный сибиряк. Рязанский парень покорил мир московской богемы и поэтическое пространство великой России, так же как сибиряки превратили необжитый, холодный край каторжан и ссыльных в центр науки, культуры и промышленности». Кто-то наверняка захочет поспорить, но, прежде чем это сделать, пусть придет на концерт и увидит Есенина, разного в разные периоды жизни, и вместе с артистами попытается понять его — через музыку, песню и танец.

Сейчас, по словам Николая Ивановича Лугина, коллектив готовит новую программу. Фактически это музыкальный спектакль, его рабочее название — «И в Сибири солнце есть». Да, Сибирский хор взялся за суровую, «кандальную» тему. Обойти ее коллективу, который гордится своей сибирскостью, наверное, и нельзя было, ведь наша земля долгое время оставалась главной, самой страшной каторгой России.

Не получится ли у вас этакая романтизация преступников? — осторожно спрашиваю я у Лугина. — Ведь далеко не все каторжане, которые попадали в Сибирь, были декабристами, народниками и прочими борцами за всеобщее счастье. Большинство-то — это воры, убийцы, мошенники...

Хватало и таких, — соглашается он. — Но понимаете, это же наша история. Мы же не можем делать вид, что этого не было. Романтизации, конечно, стараемся избежать. В общем-то, это только так условно называется — «кандальная тема». Это все-таки больше об истории освоения сибирских пространств. Ведь было так, что в один поток попали, условно говоря, и плохие, и хорошие. У нас такой режиссерский ход: в Сибирь идет этап, где собрали всех — и тех, кто страдал за убеждения, и тех, кто вообще случайно сюда попал, и преступников. И мы на сцене как раз отслеживаем их отношения, их антагонизм, и как они держатся вместе, и как происходит между ними борьба. И выводим к тому, что все-таки нормальные, хорошие люди помогают и тем, другим, тоже понять, что жить нормально, честно — это правильно. И конечно, мы тщательно выбираем песни, подбираем звучание, отрабатываем танцевальные номера. Никакого «русского шансона» там не будет, обещаю. Нам хотелось сделать эту программу разнообразнее. Ну, когда ты делаешь все сам, то получается как-то... не то чтобы одинаково, но как бы чувствуется одна рука. Поэтому мы пригласили Игоря Тюваева, руководителя ансамбля «Маркелловы голоса», и известного журналиста и режиссера Анастасию Журавлеву. У них возникло много идей, мы их сейчас воплощаем на сцене.

 

Жизнь коллектива, и так обычно богатая событиями, в этом году чрезвычайно насыщена. В июне состоялись гастроли по Новосибирской области. Восемь районных центров увидели юбилейную программу «Сибирь — жемчужина России». Именно ее коллектив повезет в ноябре на «Русские сезоны» в Берлин. Сибиряки приняли программу очень тепло. А как будет в Германии?

За границей работать гораздо легче, — успокаивает Николай Иванович. — Там артисты, кажется, просто летают. Зрители там нас принимают на ура.

А у нас, получается, зритель строже?

Нет, просто мы чувствуем перед «своим» зрителем большую ответственность. Хочется, чтобы все было идеально. Иногда это мешает, появляется напряжение, зажим, а у танцоров физическая работа, и для них это плохо. Они тогда «погибают» на сцене, образно говоря: у них мышцы начинает сводить. Представляете, он отработал пляску, а потом падает на пол, потому что мышцы свело от старания сделать все как можно лучше. Артист должен выходить на сцену хорошо подготовленным, расслабленным и с удовольствием выражать свои эмоции.

А если бы вы могли во время концерта обратиться к зрителям — что бы вы сказали?

Я бы сказал: «Зрители наши! Без вас, без ваших глаз и аплодисментов, без вашего теплого отношения — нам бы, наверное, работалось... может, и совсем никак бы не работалось. Мы тогда вообще не могли бы существовать как Сибирский хор, как концертный коллектив. Спасибо, что вы у нас есть, что мы видим вашу заинтересованность, вашу поддержку, ваши глаза! Все, что мы тут пытаемся делать, — это для вас».

И это правда. Мы, когда придумываем номера, исходим прежде всего из того, будут ли они интересны публике. А концертную программу всегда составляем так, чтобы было разнообразие во всем: в костюмах, в произведениях — песнях, танцах. Чтобы они были по характеру разные, по настроению. Тогда это интересно, тогда и я сам с удовольствием смотрю концерт.

Мы ездим на гастроли, когда на неделю, когда на десять дней. Заказываем автобусы, и водители каждый раз другие. Спрашивают: «А можно к вам на концерт?» — «Можно, конечно». Сходят и говорят: «А вы где были?» Я говорю: «А я все время сижу в зале». — «И вам не надоедает одно и то же смотреть?» — «Нет, там же все по-разному». — «Как это? У вас же одна программа!» На гастроли мы же каждый раз какую-то одну программу возим. Я говорю: «Ну и что? Она разная всегда!» И все водители, не было ни одного исключения, первый раз сходят — и потом каждый концерт сидят в зале, с удовольствием смотрят одну и ту же программу.

 

В течение всего юбилейного года Сибирский хор проводит совместные с коллегами концерты. В этом проекте участвуют новосибирские коллективы: Русский академический оркестр под руководством Владимира Гусева, ансамбль «Маркелловы голоса» (руководитель Игорь Тюваев), ансамбль музыки для народа «Дружина» (руководитель Николай Гнучев), вокально-инструментальный ансамбль «Белые росы» (руководитель — заслуженный артист России Александр Фершалов), а также Кемеровский театр танца Виктора Селиверстова «Сибирский калейдоскоп». Есть в программе и другие события, перечислять которые здесь мы не будем, чтобы не пробуждать в читателе зависть к полноте чужой жизни. Одним словом, в год своего юбилея Сибирский хор не почивает на лаврах, а продолжает плодотворно работать. Наверное, лучший способ отметить праздник — это разделить его с другими.

Я опять возвращаюсь в разговоре с Николаем Ивановичем к теме «Русских сезонов». Спрашиваю, строгим ли был отбор.

Строгим, и слава богу! Сейчас за границу много приезжает каких-то коллективчиков «а ля рюс». Непонятно какие костюмы, не поймешь как всё делают... И совсем не думают о том, что они же не просто приехали за границу зарабатывать деньги — они показывают свою страну, свою культуру. Поэтому сейчас стали проводить «Русские сезоны», где идет предварительный отсмотр коллективов. Наконец-то серьезно к этому подошли и заставили компетентных людей следить, что же в этой области происходит. И это очень хорошо! Иначе приедешь — а никто на тебя не пойдет, скажут: «Нам уже что-то такое показывали». Будут думать, что вот то безобразие, которое они раньше видели, и есть русское народное искусство.

Я не раз слышала, что в Сибирском хоре очень теплая, дружественная атмосфера, что там поддерживают и уважают друг друга. Но одно дело, когда журналисту это говорят открытым текстом, прямолинейно, как бы поддерживая реноме коллектива, а другое — когда, даже не успев задать этот вопрос, слышишь от самого главного лица, от художественного руководителя такие размышления:

Интересно смотреть на человека, когда он только приходит к нам. Он вроде уже и с образованием, но все равно как-то... Ну как ребенок приходит в детский сад. А через какое-то время этот человек, этот ребенок сразу вырастает. Моментально! Становится вообще другим! Они этого, может, сами не замечают, но я это вижу, когда мы репетируем. Вчера он еще не знал, куда руки девать, — потому что раньше никогда ничего такого не делал. Он просто пел, развивал свой голос. А тут пришел — и ему надо двигаться, надо плясать. Надо точно знать, куда идти, как выражать эмоции. Куда посмотреть, как присесть, как топнуть ногой. Как выйти, как уйти. Конечно, поначалу трудно. Но проходит полгода-год — и человек уже другой, его просто не узнаешь. Потому что товарищи рядом, все помогают друг другу, направляют. Ну, иногда, конечно, кто-то и вспылит — эмоции же на сцене. Бывает, что и пошпыняют с таким эмоциональным зарядом. Это тоже действует на человека: он соберется и больше не допустит такого. И всё — его уже по-другому воспринимают и отношение к нему другое... Это очень важно. Самое главное — чтобы артист с удовольствием все делал. Чтобы он чувствовал себя профессионалом, был уверен в себе, не терялся на сцене, всегда оставался хозяином положения. Чтобы на любом концерте: в маленьком клубе или на большой сцене, будь это глубинка, столица или заграница, — он всегда работал эмоционально, с полной отдачей, как в последний раз. Когда я сижу в зале и смотрю, как они работают, я вижу, что это здорово! Какие-то мелочи, огрехи заметны только нам. На каждом концерте такие мелочи бывают, но артисты — это живые люди и то, что мы создаем, — тоже живой организм. Все как-то исправляется, улучшается все время. Главное, чтобы человек был счастлив от того, что он на сцене.

 

Я вспоминаю про тяготы артистической жизни, о которых мне уже довелось слышать. О скромных зарплатах. О том, как нелегок труд певца, музыканта или танцора. О том, сколько времени они проводят в гастрольных поездках, вдали от близких. О чем-то еще... А еще — о том, какой радостью светятся их глаза, когда они рассказывают о своей профессии. Все-таки артисты — это какие-то особенные люди. Счастливые...

100-летие «Сибирских огней»