Поэзия молодых
Файл: Иконка пакета 04_molodye_poety.zip (7.87 КБ)
Александр ДЬЯЧКОВ
Александр ДЬЯЧКОВ
(Москва)
СВЕЧА

Там нету света что ли?
Родители и мгла…
— Андрей, на антресоли
я свечи убрала?
— Зачем? они в пенале,
в хозяйственном кульке…

И жизнь моя вначале
свеча на сквозняке.


* * *

Заметил я, как ни покину дом,
и как, постранствовав, ни возвращусь потом —
у всех успех: одни купили дачу,
другой завёл породистого пса,
а третья вышла замуж за гопса...
Короче так — и радуюсь, и плачу.

Вот почему я вновь покину дом
и буду странствовать, и не вернусь потом —
не потому, чтоб перемена места
могла в судьбе хоть что-то изменить,
а потому что как вас не любить
родители, приятель и невеста.


* * *

Я вижу дерево. И я
предполагаю это ветры
листву развеяли, а ветви
сломали все. И что меня

как током бьёт — не понимаю.
Я параллель не провожу,
не сравниваю, не сужу,
мораль и ту не извлекаю!

Но я увидел и скажу
еще — вот дерево и ветры
листву развеяли, а ветви
сломали все, как погляжу…


* * *

По щучьему веленью дня,
действительного двадцать три
зимы назад (где нет меня),
отец, прищурься и прозри

всю бесприютность ремесла,
всё горе честному уму…
Ужели, ты, желаешь зла
живому сыну своему?

Отец, не зачинай меня!
Сходите с матерью в кино.
По щучьему веленью дня
погасшего давным-давно.


НОТА
Марусе

Болеешь, а мне на работу,
но мы почему-то не спим,
а взяв бесконечную ноту
молчания точно молчим,

уставясь на метаморфозы
вещей в полумраке жилья…
И слышно как падают слёзы
с не выкрученного белья.


Нина ДЕМИЧЕВА
(Москва)
ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО

Бомжи-водяные из храма Христа
Вселились тайком на чердак надо мною.
Наплакали тазик… В воде, как каноэ,
Качаются три остроносых листа.

Индейское лето, дырявый вигвам.
У знахарки-осени дымные косы,
Привычка из листьев крутить папиросы
И платье, расшитое ливнем по швам.

Плывёт, всё плывёт по текучим мирам —
Надменные рыбы и мудрые птицы…
Намокли, волнами пошли половицы.
Мои водяные дрожат по утрам.

Под крышею свили гнездо сквозняки.
С трудом поднимается солнце больное.
Душа уплывает на хрупком каноэ
В зимовье, к истокам небесной реки.


ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Закат поблёк, как вышивка на шёлке,
И луч скользнул, как нитка из иголки.
Лес потемнел, снега поголубели,
Проснулась тень, лежащая у ели,
И морду острозубую свою
Тянула к человечьему жилью.

В деревне, на границе полумрака,
Скрипела дверь и лаяла собака.
Позёмка кувыркалась на тропинке,
Слова висели в воздухе, как льдинки,
И облако стояло на дымах
Нетвёрдо, как ягнёнок на ногах.

Пейзаж терял размеры и приметы,
Как будто мрак надкусывал предметы.
Вот Млечный Путь вполнеба заискрился,
И месяц, словно дверца, приоткрылся,
Бросая жёлтый отсвет на порог,
И путь был тих, печален и широк.


ИГРА ОТРАЖЕНИЙ

Над прудом в зачарованной глуши
Прозрачные стрекозы проплывали,
Уйдя в себя, стояли камыши,
Задумчиво качали головами.

Был пруд одет в сверкающий покров,
И не узнать, глубок он или мелок.
Вмещающий громады облаков,
Он мерил их шагами водомерок.

И повинуясь зову глубины,
Упорствующей в мрачном постоянстве,
Хранил он верно мёртвый ствол сосны,
Зависший в полупризрачном
                                    пространстве.

Пускали вётлы корни в облаках,
По берегам стояли вверх ногами.
Теснились ели в чёрных клобуках,
И тени их зияли в амальгаме.

Там виделось таинственное дно,
И были очертания нечётки,
И расходился пруд, как полотно,
Разрезанное ножницами лодки.

Но вдета в лодку белая струя,
Как нить в иголку, и за нею следом
Смыкались разведённые края,
И пруд был снова замкнут и неведом.


ХОЛОДА

«Холода, холода», — шёпот чайника,
В чашке теплится дымный янтарь.
В бирюзовых узорах лишайника
Серый камень, осенний алтарь.

И в порыве ли жертвенном, ветреном
Он осыпан червонной листвой,
И дрожит огонёк неуверенно
Над сосной заревой, восковой.

Короедова летопись тайная —
Что чернёвая вязь на стволе.
И всё ярче во тьме очертания
Дверцы печи, свеча на столе.

Всё теплей одеяло лоскутное,
Всё смелей домовые в углу,
И туманы беспутные, смутные
Сиротливо прильнули к стеклу,

И глядят сквозь проёмы оконные,
И наутро под иглами льда
Замирают на окнах, пронзённые,
Обманувшись теплом в холода.
* * *

Осень, собирающая травы,
Выкосила жухлые поля,
Хрупкие морозные суставы
Дымными отварами целя.

Тлеющие листья угасали,
Холод разливался в небесах.
Чёрными сквозящими лесами
Осень шла в туманах и слезах.

Шаг её неверен стал и шаток,
Вот не удержала, пролила
Белый кристаллический осадок
Выпавший на дно её котла.


Ольга КОВАЛЕНКО
(Чита)


СОСНА

Пройдем по рыжей каменистой тропке,
По крутолобой, задыхаясь, сопке,
Вон к той высокой, царственной сосне.
И — упадем. И, лежа на спине,
Увидим небо, что гудит над нами.
Оно шумит, исчерчено ветвями,
(Иль это кровь прибоем в уши бьет?)
А солнце — блики огненные льет.
…На дне лесном, на мшистом покрывале,
На шишках глянцевых, на хвойном полотне
Лежи. Гляди, струится по спирали
Пространство, на оранжевом стволе
Поют ветвей невидимые трубы,
И жизнь течет от занебесной глуби
До родников, что спрятаны в земле.


ВОКЗАЛ

Идёт состав по первому пути,
Мешая гарь вокзальную с туманом.
Спят в зале на потрепанном диване
Бомж старый и девчушка лет пяти.

Под взглядами текучими прохожих
Спят, съёжившись, — здесь холодно с утра.
А девочка — с моею дочкой схожа...
И сердце — дернулось... Но в путь уже пора.

Дела, что ждали, канули. Осталось:
Вокзал раскинул чадные крыла,
Двери хлопала, и стекла в такт качались...
И сиротливо... доченька... спала...


* * *

Который час? Ни день, ни вечер...
Дождь сыплет, сеет. Поздний гость.
Шуршит листва. Намокли плечи. ...
Брусники ледяная горсть.
Листы брусничные — корытца.
На пальцах — хвоя, кислый сок...
Осины — рыжие лисицы...
Сосновый дымчатый лесок...
Душе уютно и беспечно.
Густеют волглые кусты.
И равномерно, бесконечно
Паденье капель с высоты...


Ксения КРАПИВИНА
(Лондон)

Мальчики на причале ловили рыбу.
И каждый втайне золотую.
Только старый моряк сквозь дрему
Бурчал: «Впустую, впустую».

Но что он знает? Ведь если не верит,
Это не значит, что больше нашего знает.
В море знаешь рыбы сколько —
Кто-нибудь вытянет и не прогадает.

Моряку что нужно — бокальчик золотой-родимый.
А Мальчики в сказку играют долго,
И мальчики в сказке непобедимы.
А рыбы в море — знаешь сколько?

Подходи, девочка, будешь Гердой,
Возле наших удочек посадишь розы.
Только моряка ножкой не трогай —
Он когда не выспится, то очень грозный.

А ладошки у тебя нежные больно.
Подходи, здесь каждый будет тебе Каем.
Правда, в сказках были еще Королевы,
Но пока их нет, мы с тобой поиграем.

А моряк за свое: «Впустую, впустую».
Он тебя, девочка, видно путает с рыбкой —
Да и как не спутать тебя такую.
Подойди поближе, поделись улыбкой.


* * *

Французская речь.
Скрипенье табуретки.
Пыль на рамах.
Город не стучась входит через окно,
Прикалывает замок мне на кофту как брошь,
Спрашивает автомобильным гудком:
— Идешь?

— Иду,
Оглянуться не смею —
Один взгляд назад
Меняет весь путь вперед;
Позже спать не дает
Череда пропущенных поворотов.
Здесь, встречая кого-то,
В тот же миг провожаешь кого-то еще.
Каждый минус свой плюс находит,
И такое на ум приходит,
Что больше нигде не придет.

Разрезая город, меня вези.
Опускай мои страхи
Как младенцев в воду.
А нащупав мою природу,
Далеко заходи
Обожая —
Я, встречаясь с тобой,
Себя провожаю.

На день следующий
Двери открываются только
В сторону вокзалов.
Я бы сказала —
Расставаний обычный день,
Но я промолчу.
Правда мягче не станет,
Если месить ее языком.
Она не такого склада.
Когда становишься с кем-то близко знаком,
Кого-то другого забыть надо.

Но я не играю в такую игру.
Замок тяжел мне, а город мал;
Ты уже безнадежно устал.
Роли принцев
Никак не даются пажам —
Ты ушел, на память рукой пожав
Моей руки тень.
Иногда ночь, перетекшая в день —
Просто долгая ночь,
Как на раме пыль.
Ее можно смахнуть
В надежде, что — небыль.
Но она вернется,
Заявляя, что — быль.


* * *

Мы неслись за черешней под страшный ливень
А потом в ванной горячей топили
простуды симптомы
Весь день то шалостью то истомой
Пронзал меня и до сих пор не сыщешь
Черешни слаще
Хоть сластей тыщи
И я все думаю откуда пришла беда
А тогда думать не было совершенно когда
И оттого было когда любить
и теперь я все ношу ту черешню на языке
не прожевать не сплюнуть
это может все что у меня есть
слышишь отпетый мой и прошенный
я так и живу с черешней невозвращенной
прошлому...
100-летие «Сибирских огней»