Поэты «Сибирских огней» стихи Кристины Кармалиты

***

От люстры до потолка – провод

От Земли до Луны – холод

От рождения до смерти – пролог

От меня до тебя – Бог

***

под звездным куполом-отцом

я ни жена, ни мать

мне заповедано гонцом

ромашки собирать

венком целебным сторожить

покой ночных голов

я попросила б просто жить

но мне не дали слов

***

Вот так вот ноябрьским днём,

Пока раскаляются точки

На крохотном шаре земном,

Пока набухают плевочки

В сиреневой влаге небес,

И что-то готовится в мире –

Я делаю кофе френч-пресс

В большой одинокой квартире

И думаю только о нём:

Зачем он сказал – не сказал?

Зачем обернулся конём?

Зачем ускакал на вокзал?

На ком остаётся вина

За слепленное из букв?

«Очнись – на границе война» –

Пролистываю Facebook

И всё понимаю до дна –

Но думаю только о том,

Что вот – я сегодня одна,

А завтра – с соседским котом.

А годы спустя – в пустоте

Уютно обставленных комнат

Младенец в святой наготе

Меня не найдёт и не вспомнит.

Младенец получит диплом,

Ходить будет важный и стройный,

А в мире своим чередом

Шуметь будут волны и войны.

И он, может быть, из окна

Посмотрит уставший на реку

И вспомнит, как я здесь одна

Всему двадцать первому веку

Слагала полночный рассказ,

Заснула и видела сны:

Пылает война вокруг нас,

Но нет между нами войны.

***

иногда происходит со мною

происходит со мной иногда:

одиссей нападает на трою

зеленеет в стакане орда

мне случается трепетно пушкин

мне бывает томительно блок

я висела сегодня на мушке

я почти что спустила курок

иногда происходит со мною

происходит со мной черт-те что:

бабка в зеркале с длинной косою

померещится светлой мечтой

за окном разухабился город

а над городом СУшки парят

а над СУшками ласков и воланд

синий космос меняет наряд

а над космосом? что-то со мною

происходит со мной навсегда:

темно-сине-зеленой волною

накрывает суда без следа

покрывает прохладной ладонью

раскаленный, в испарине лоб

золотую улыбку мадонью

разливает всемирный потоп

всё, что есть – происходит со мною

проникает, как в почву вода

дверь входную я робко открою –

никогда не закрыть, никогда.

***

в этом мире волооком

радостном, свечном

одиноко, одиноко

в поезде ночном

одинокими домами

города горят

одинокими холмами

страны в густоряд

в этом мире светлолицем

в золотых полях

научи меня молиться

сердцем на углях

в тесноте людского тока

в марафоне дней

одиноко, одиноко

без руки твоей

***

Возможно, ваш компьютер заражён,

Возможно, завтра будет непогода,

Возможно, режет кухонным ножом

Сосед за стенкой ручки у комода.

Возможно, я сказала не про то,

Возможно, ты подумал не об этом.

Висит в шкафу осеннее пальто,

А я его сносила этим летом.

Всё невпопад, и в спину отдаёт

Грудная боль, а думалось: едва ли

Сегодня будет дождь. И крепнет лёд

Забытой в морозилке «Цинандали».

Но будем завершать. Возможно, ты,

Возможно, я, возможно, мы, возможно...

Лежат на клумбе мёртвые цветы,

Задетые рукой неосторожной.

***

На сколько хватит этого добра,

Которое заваривала мама

В стеклянном шаре раннего утра,

И уходила исполнять программу

По отмыванию чьих-то черных рам –

До вечера, до ночи, до забвенья...

А я живу, пишу стихотворенья

И никаких не ведаю программ.

Спасибо вам, хранителям систем,

Которые в пыли житейской драмы

Спокойно шли и отмывали рамы

От жирного налета вечных тем.

И терпеливо подносили рты

Галдящей стае выводка рябого,

Которая не ведала ни слова,

Ни этим словом свитые кресты.

Спасибо вам. От ночи до утра,

С утра до ночи – непоколебимо

В стеклянном шаре раннего добра

Хранится всё, что должно быть хранимо.

вот ночь сгорает на столе

вот капает вода

вот входит путник на осле

в слепые города

вот ночь крепка твоя рука

глаза твои ярки

горят как лампа маяка

на берегу реки

вот ночь на берегу реки

вот вся земля – река

плывут ночные мотыльки

на лампу маяка

вот ночь вот капает вода

вот путник на осле

идет сквозь годы города

сквозь капли на весле

вот ночь на корабле весла

вот капли на столе

вот вся земля в спине осла

усталостью в седле

вот ночь светлы твои глаза

темна твоя спина

как волос на хребте осла

как смуты стремена

вот ночь садятся мотыльки

на берег у костра

вот сходит путник у реки

с летящего весла

вот ночь вот звезды далеки

как мысли моряка

дрожат бескровны и легки

как крылья мотылька

вот ночь вот лампа на столе

вот путника рука

по всей земле по всей земле

приветом маяка

Катился шар, катился шар земной

Из ночи в ночь, от севера до юга

Покоен летом, раздражен зимой

А мы бродили по сердцам друг друга

Катился шар, гудел, не уставал

Из года в век, от города до луга

Катился шар, горел и остывал

А мы дрожали друг напротив друга

Шумело все. Ревело, голосило

Я за тобой была. Ты был за мной

Неведомая, неземная сила

Катила между нами шар земной

Катился шар, гасила день свеча

Катился шар, ходила ночь по кругу

Катился шар и целый мир молчал

Который мы могли сказать друг другу

Тонет вечер пятницы

рукавом в вине,

шарик в небе катится

от вина к вине.

Всё на свете спросится,

потому, дружок,

возле тихой рощицы

вытри сапожок.

Всё на свете сказано –

почитай века,

всё на свете связано –

помни, а пока

помаши летящему

от луны к луне

и подай просящему –

в память обо мне.

сплетает осень желтые косички

ты снился мне весной

немой

с набором игл в вагоне электрички

не мой

и я купила пачку за бесценок

ты нес домой

жене немного денег

я унесла немного от тебя

с собой

по осени сшивают что порвалось

весной

я зашивала плащ твоей иглой

меня сшивала малость

иглы – с тобой

Отчего это так неспокойно

Будто где-то набат

Будто в доме гуляют разбойно

Будто я виноват

Может это по полю ночному

Всадник скачет шальной

Оттого что желанью печному

Дан ответ ледяной

Может это попала синица

Под замок чьих-то рук

И теперь ей желанная снится

Кромка неба вокруг

Или это у матери милой

Тихо сердце болит

Оттого что однажды могилой

Тоже буду облит

Отчего это так неспокойно

Будто спишь в гамаке

И приходят известия: войны

И повестка в руке

У зелёного пруда

О любви поёт вода.

Не ходи туда.

В той воде русалка спит,

На постель из лунных плит

Свет разлит.

Спит холодная краса,

Кто посмотрит ей в глаза,

Тот – слеза.

Добрый всадник, зря минут

Не теряй, скачи, а тут –

Солон пруд.

Весь день всю жизнь она спала

И вот приходит нощ-щ

и по столешнице стола

проходит лунный дощ-щ

и мокнут дальше пол, диван

подушка так сыра

и молкнут телефон и кран

и черная дыра

ползёт незримо от окна

на кончики ногтей

но дальше дальше спит она

и снится снится ей

как жизнь уютна и легка

как пух под головой

на мягких крыльях мотылька

летит покой земной

и так всё складно и светло

что тысячи чертей

глядят глядят в её окно

как снится снится ей

вот мальчик зрячий и слепой

идут к одной звезде

вот ангел светлый и рябой

стоят в одной среде

и плачут тысячи чертей

и чёрную дыру –

за хвост, и тянут от ногтей

и молятся утру:

пока молчат твои лучи

и песня не ясна

запри и забери ключи

её святого сна

хоть мы и служники золе

и стражники теней

пока есть сказки на земле

и мы живём на ней.

летит летит из века в век

её хрустальный сон

как мотылёк порхает с век

и бьётся в небосклон

И пело небо за окном

Звездой в подушку

И целовались за углом

Пастух с пастушкой

И кожу сбросила в огонь

Лягушка

И сохло время на столе

Забытой крошкой

И сон болтался на стене

Убитой мошкой

Луна сползала по спине

Дорожкой

И было лето в сентябре

Окно на кухне

Ночной фонарик в серебре

Вот-вот потухнет

И жизнь стояла на ребре

Не рухнет

***

Поболит и пройдет…

Собирайся, мой милый, в дорогу.

Пусть другие леса для тебя приготовили шум –

Ничего не скажу.

Безответному тихому слогу

Сквозь немые объятья камней не пройти далеко.

Поболит и пройдет.

Позову к себе старого друга –

Принесет костыли, посмеемся над этой хворьбой.

Ничего не скажу.

Пролетая от уха до уха,

Твой прощальный привет не приносит с собой ничего.

Поболит и пройдет.

Не бывает смертельных недугов,

Посижу в тишине – все срастется, любая дыра.

Ничего не скажу.

В круговерти растерянных звуков,

Собирая чужие слова, не сыскать своего.

Поболит и пройдет!

Собирайся, мой милый, в дорогу.

Пусть всегда для тебя будут трелить другие леса –

Ничего не скажу.

Лишь отправлюсь с тобою в тревогу,

Одно ветхое верное слово воткнув под ребро.

на тишине такой построй свой дом

пусть будет в нем огонь

пусть будут в нем картина и ковер

ступай по дому тишиной ведом

от окон до дверей из чердака в подвал

ни шелестом ни тенью ни пятном

не потревожит тишину твой дом

который ты позвал

из тишины в ладонь

которым стал

и в тишину прошел

из коридора в шкаф из кухни в стол

разбил бокал

разлился тишиной

построй свой дом на тишине такой

в которой вес дождя

проросшего травой

от пыли до гардин из потолка в ребро

в котором след гвоздя

забитого стеной

в картину на ковре в огонь на дне

разбитого бокала и тебя

разлитого во мне

построй свой дом на этой тишине

пройди его босой

от вазы до руки от крыши до меня

найди проем в стене

и говори со мной

Когда после долгой разлуки

в немыслимых девять часов

вы так целовали мне руки,

что маки цвели из усов,

мне стало спокойно и страшно.

Мне стало спокойно, что вы

надежней дорожной травы

растете из пашни вчерашней,

но, Господи, как это страшно...

Мы были так долго одни.

Мы жили отдельно и важно

нам было, что мы сохрани-

ли себя друг для друга, вдали

друг от друга. Смеркалось,

Бежала к плечам моим алость,

Бежала, как маки цвели.

Мы были так долго... И вдруг

как будто из темного бора,

как будто из леса на луг

мы вышли, и нет ни забора,

ни дома, ни камня, и вот:

слепящее алое поле,

как в музыке, как в алкоголе –

в кружение, в танец, в полет

спокойно и страшно зовет...

Замрите, часы и усы,

замрите на капле росы,

пока это поле цветет.

пройдя по выжженной земле

две тысячи дорог

я много думал о золе

и о болезнях ног

я многим следовать устал

и многих не сберег

я много мудрых книг листал

и многим пренебрег

я ничего не нажил здесь

а там – не наживал

я изнемог и вышел весь

но всё переживал

я поднимался из чумы

я пепел собирал

какой устраивали мы

блестящий карнавал

на чуть притоптанных костях

а вы страшите: черт

сам черт скрывается в кустах

когда мы сводим счет

я погасил по всем счетам

звенящие долги

и заглянул в себя а там

а там опять полки

я лег на землю и умолк

я лег на порох дней

и лег со мною весь мой толк

не вышедший в людей

летит, летит моя земля

легка и горяча

и маленький какой-то «я»

лежит на ней, молча

Холода это всё, холода,

это прелых простуд чехарда,

это острые злые ветра,

не ходи никуда до утра.

Пусть умолкнет озябшая дверь!

Если чуть приоткроешь, поверь,

не закрыть, и как будто домой

будет морок входить ледяной,

ветряными шагами звеня...

Для чего ты не слушал меня?

Вот и в кране замёрзла вода, –

холода это всё, холода...

Не согреться у мертвой плиты,

по дивану коростами льды,

вместо пола бугристый каток,

вместо крови нагретый снежок.

В гололёде бессонной зимы

застывают объятья, и мы

не находим другого огня.

Для чего ты не слушал меня?