Вы здесь

«Сто рек и радуг за плечами...»

Стихи
Файл: Иконка пакета 05_moriakov_srirzp.zip (12.61 КБ)

В это невозможно поверить: не кавказец, всю свою жизнь вдыхающий хрустальную чистоту заоблачного воздуха, пьющий целебную воду из горных источников, но сибиряк, живущий в мегаполисе, переживший голод, холод, несколько войн, разруху, возрождение и снова разруху в великом государстве, ввергнутый в нищету мизерной пенсией — доживает до ста лет. И не просто доживает, но сохраняет ясный ум, и главное — пишет стихи, добрые, светлые, жизнеутверждающие. Сколько же событий вместила эта удивительная жизнь! Он родился, а в это время страдает в Москве от непризнания своих литературных заслуг юный Сергей Есенин, бродит по столице «красивый, двадцатидвухлетний» Владимир Маяковский... А впереди: Первая мировая, революция, гражданская война, индустриализация, коллективизация, Великая Отечественная, Хиросима, искусственный спутник земли, первый человек в космосе, высадка людей на Луне — прорва событий, и всему этому он свидетель — Пётр Фадеевич Моряков. И ведь не только свидетель, но и непременный участник, а точнее — летописец судеб соплеменников, ибо профессией избрал журналистику. Профессия задала и ритм жизни: извечная готовность сорваться с места и мчать за «горячим» материалом. Собранный материал уходил в публикации, а впечатления откладывались в памяти и в кою-то пору стали переплавляться в стихи. Все пережитое и накопленное за всю жизнь непостижимым образом обратилось в эликсир высокой лирики. Одна за другой выходят книги, отмеченные печатью доброты и таланта: «Любви святая простота», «Доверье душ», «Речь ручья», «Звезда на излете» «А жизнь идет» и др. За прошедшее десятилетие Пётр Фадеевич проявил феноменальную писательскую активность, издав помимо стихотворных сборников несколько книг воспоминаний о своем трудовом пути. Он и свой столетний юбилей отметил выходом в свет очередного поэтического сборника «Озарение» и, кажется, он не будет последним.

Евгений Мартышев

 

 

 

* * *

Мне — сто.

Невидимые двери

Я в мир неведомый открыл.

Своим глазам я не поверил —

Такой рубеж переступил!

 

И все во мне притихло сразу…

Но даже в дни, что так тихи,

Я рад тому, что ясен разум,

А в сердце все еще стихи.

 

 

* * *

Не все весна.

Придет и осень.

И станут все луга пусты.

Сентябрь косой незримой скосит

Весенней лирики цветы.

 

Так думал я.

Все так и вышло,

А листопад навеял грусть.

Но горевал-то я не слишком.

Раз все меняется — и пусть.

 

Но в сердце все же что-то зреет.

И вник я в суть закатных дней.

Чем грусть осенняя острее,

Тем и лиричней, и родней.

 

 

* * *

Полна природа перепадов.

Гроза еще гремит в полях,

А радуга к реке припала,

Струю студеную ловя.

 

И не пила ее — вдыхала.

А чтобы ярче был улов,

Бесцветный блеск переливала

В семь ослепительных цветов.

 

Вот эту магию и мне бы,

Чтоб мог и я всю благодать,

Что разлита под синим небом,

В свои стихи переливать.

 

 

* * *

Я чувство времени утратил

В лесной рассветной тишине.

Но застучал вдруг дробно дятел —

И я очнулся — это мне.

 

Вот иволга, простившись с ночью,

Свой голос пробует взрывной,

Кукушка мне года пророчит,

Стрижи стреляют надо мной…

 

А с поля хлебного, из дали

Шлет перепелка свой привет.

Я всем пернатым благодарен,

Не дали мне проспать рассвет.

 

 

Тень

Представить трудно, что на свете

Ты тенью стал. Тебя уж нет.

Но я же был!

Касался веток

И трогал жаркий горицвет.

 

А луч?..

Его прикосновенье?

Он согревал мою ладонь.

Не может быть, чтоб стала тенью

Рука, принявшая огонь.

 

 

Жизнь — миг

Я знал соседского подростка,

Он резвый был и озорной.

Он по тропе, травой заросшей,

Скакал на палочке резной.

 

И вот иду я той тропою,

А мне навстречу старичок.

Все с той же палочкой резною,

Но превращенной в посошок.

 

 

* * *

Слышать мне не раз случалось:

Если боль тебя прижмет,

Не горюй и не печалься,

Все до свадьбы заживет.

 

И ведь вправду заживало.

Дунешь, плюнешь — не болит,

И теперь бы помогало,

Да никто не говорит.

 

Лишь плечами пожимают,

Устремив глаза во мглу,

И все бога поминают,

А про свадьбу — ни гу-гу.

 

 

Тропинка

На прибрежном пригорке

Помню все до травинки.

И смешно мне и горько —

Потерял я тропинку.

 

Здесь была над обрывом.

Нет ее и следа.

Видно, время размыло,

А быть может, вода.

 

Прохожу, как над бездной,

И подумать боюсь:

Неужели бесследно

Вот и я растворюсь?

 

 

На родном проселке

Здесь каждый вздох

Меня касается.

За возом дров идет вдова.

Я знал ее еще красавицей,

А вот теперь узнал едва.

 

Вздохнула горько:

«Вот история!

Кружусь одна,

Всю жизнь одна…»

Взглянула,

Но готов поспорить я —

Меня не вспомнила она.

 

Когда звала нас ребятишками,

Уже невестилась сама.

И на гуляньях и девичниках

Сводила всех парней с ума.

 

Но как-то раз меня умышленно

Вдруг обняла при всех при них:

«Вот за кого бы замуж вышла я,

Да не подрос еще жених».

 

Из жарких рук стараясь вырваться,

Чуть не сгорел я от стыда.

А сам подумал:

«Дайте вырасти…»

Но где-то шла уже беда.

 

А красота, она изменчива.

Гляжу в глаза, но холод в них.

И вдруг спросила тихо женщина:

«Не узнаешь меня, жених?!»

 

 

* * *

Помню, примостишься у костра

И следишь, как льется дождик звездный.

Жаль, что звон зануды-комара

Лезет в ухо тоненькой занозой.

 

Головой зароешься в тулуп

И доволен, что злодей не тронул.

До чего ж я был в ту пору глуп,

Столько звездопадов проворонил!

 

 

* * *

Сколько мне еще топать по свету?

Кто же знает отмеренный срок?

Отвожу я заботливо ветку,

Обхожу осторожно цветок.

 

А на ближней опушке, в покое,

Мне кукушка считает лета…

Пригибаю я пальцы рукою —

Неужель досчитает до ста?

 

Ах, вещунья, ты явно в ударе —

Столько лет… И откуда взяла?

Я за щедрость тебе благодарен.

Только где же ты прежде была?

 

 

* * *

Сто рек и радуг за плечами.

Я так летел — лишился сна!

А ты грозой меня встречаешь,

Моя родная сторона.

 

Ну, не сердись, что долго не был!

Мне сердце — верь! — не даст солгать,

Я не забыл под знойным небом

Твоей прохлады благодать.

 

Твой добрый бор над перевозом,

Твои клубничные бугры…

И даже яростные грозы,

Что грозны только до поры.

 

Ну вот и кончился твой ливень

И, подобрев, унялся гром…

Опять клубникой и малиной

Свежо повеяло кругом.

 

100-летие «Сибирских огней»