Вы здесь

Странные вещи Евгения Кирьянова

Мы, обитатели Новосибирска, полуторамиллионного мегаполиса на великой Оби, с какой-то обреченностью привыкли принимать упреки в некоей культурной провинциальности. Относится это и к сфере изобразительного искусства.

Да, можно согласиться с подобным самоуничижением, но лишь отчасти. Ведь у нас никто еще не прибивал свои гениталии на центральной площади, никто не закупал в музейные коллекции консервированные отходы жизнедеятельности «художников», никто не бегал на карачках и не гавкал по-собачьи.

Так что, действительно, ретрограды мы и консерваторы. В оправдание и в подтверждение «продвинутости» можно говорить о зодческих прорывных прозрениях Андрея Крячкова, просторным конструктивистским проектированием заложившего фундамент простора и шири — фирменного знака Новосибирска. Можно вспомнить блистательного Николая Грицюка. Узок круг этих творцов, имена их давно стали гордостью Новосибирска.

Впрочем, бытие нового молодого города определяло тягу к новым веяниям и влияниям. Никакое засилье традиционных приемов и методов не могло заглушить это подспудное нарастание интереса к нестандартным художественным течениям. Чуть больше четверти века прошло с тех пор, как в Новосибирске в полный голос заявили о себе представители авангардного направления в изобразительном искусстве. Еще через десятилетие новосибирцы познакомились с таким явлением, как, например, ассамбляж.

Ассамбляж — это, в сущности, расширенный тип коллажа, созданный художниками-авангардистами в 1960—1970-е годы, который предполагает комбинацию различных предметов на плоскости или в пространстве. Художники могут включать реальные объекты в живописные произведения, могут создавать композиции исключительно из предметов промышленного производства, так называемых «готовых форм».

Применяя мусороподобный исходный материал, старые, отслужившие свой срок вещи, художники конструируют произведения, имеющие странное, магнетическое воздействие на зрителей. Философскую природу успеха нового вида изобразительного искусства надо искать в стремлении уйти от растущей виртуализации современной жизни и обретении хотя бы временного убежища в осязаемой вещной реальности.

Привыкшие к прежним, чаще реалистическим течениям в изобразительном искусстве, зрители сразу стали замечать, что адепты ассамбляжа в некоторых своих произведениях поднимаются до художественного обобщения и их технократические конструкции имеют подчас щемящую психологическую глубину.

Художники данного направления заняли свое место, обрели свою нишу в пространстве сибирского изобразительного искусства. Они участвуют в региональных и международных выставках, организуют групповые и персональные вернисажи. У них есть свой зритель. Сформировался круг почитателей и знатоков. Выставки бередят воображение и будят мысль, трогают душу нестандартным набором приемов воздействия. Названия вернисажей заставляют задуматься: «Неоправданная предметность», «Сны эмбриона», «Авангард как ностальгия», «POP-ART-КТИКА», «Признак предмета». Призраки ускользающей таинственности и многозначности выводят зрителя из привычного полусонного состояния обыденной реальности.

Искусствоведы и люди, знакомые с историей искусств, тепло воспринимают такую технику, позволяющую в своеобразном ракурсе отразить многообразие новых сущностей.

В основе техники ассамбляжа — рельеф. Рельеф как вид изобразительного искусства официально относится к скульптуре, в которой все изображаемое создается с помощью объемов, выступающих из плоскости фона. Когда присутствует цвет — получается нечто среднее между скульптурой и живописью.

Направление и техника — условные вещи. Если видна эстетика, если работа цельная, выполнена в гармонии с композицией и цветом, если в ней видна искренность, вложена душа и труд, — условности могут отпадать.

Нельзя сказать, что круг приверженцев ассамбляжа в новосибирском художественном сообществе очень широк. Это, кстати, доказывает ложность соблазна легкости создания композиций из нехудожественных объектов. Попробуем обозначить главные фигуры и основные тенденции, существующие в пространстве новосибирского ассамбляжа.

Владимир Авдеев, Евгений Кирьянов, Ольга Милова, Игорь Ельченко — лидеры тесной группы единомышленников, фанатиков этой техники. Все как один, они искренне влюблены в ассамбляж. Часто прибегают к этой технике Олег Семенов и Денис Быструхин.

Но то, что у многих художников является периодически применяемыми приемами, эпизодами творческих поисков, — стало для одного из них образом жизни, образом мысли, способом развернутой и всеобъемлющей самореализации.

Возможно, ассамбляж для большинства зрителей — это не более чем непонятное иностранное слово, не несущее никакой эмоциональной и психологической нагрузки. Для художника Евгения Кирьянова дело обстоит совершенно иначе. Ассамбляж, коллаж, инсталляция давно стали, пожалуй, самой важной частью его жизни. Все — от самой первой юношеской работы до интерьера его мастерской — несет в себе непременные элементы этих художественных приемов и техник.

Автор представляет в качестве произведений композиции из объектов, созданных не с художественной целью. Перенося данные объекты в художественное пространство, Кирьянов открывает совершенно иные их свойства, способные удивительным способом действовать на зрителя.

Различные предметы и их фрагменты витиевато переплетаются на плоскости его работ, дополняя друг друга. Такие работы, как «Аквалангист», «Испытания», «Композиция с ржавой деталью», могут озадачить зрителя неожиданными сочетаниями и ассоциациями.

Создание формы из искусственных объектов позволяет развиться многогранному мышлению художника, дает возможность для нестандартных действий, возможность прибегать к своеобразным художественным эмоционально-насыщенным решениям, придающим определенную остроту композиции в целом, тем самым усиливая выразительные возможности.

С творческим путем этого художника стоит познакомиться более внимательно. Уже много лет Евгений Кирьянов интригует зрителей и поклонников своими необычными произведениями, созданными на стыке изобразительного, декоративно-прикладного искусств и технического творчества.

Если на групповых, коллективных вернисажах две-три его авторские работы вызывают интерес «этнографический», легкую улыбку узнавания знакомой обжитой реальности, то на персональных выставках лидер новосибирских творцов ассамбляжа дает нам возможность сполна убедиться в художественной состоятельности и самодостаточной ценности этого направления изобразительного искусства. Однако и на групповых выставках работы Кирьянова существуют словно бы в самостоятельном, автономном пространстве, выгодно отличаясь оригинальностью взгляда и нешаблонностью исполнения и от избитых сюжетов «традиционалистов», и от псевдоноваторства отдельных модернистов. Творчество Кирьянова может нравиться, может не нравиться, но, как неизменно подчеркивают специалисты, важно и необходимо сегодня.

Словно Колумб, возвратившийся из Вест-Индии, страны чудес и сказочных богатств, Евгений Кирьянов будоражит ум и воображение зрителей своими творениями, созданными из непривычного материала. Чтобы составить некоторое представление о художнике, надо вспомнить основные моменты трансформации его творческих изысканий. Возможно, Евгения Кирьянова привело в эту область творчества желание наполнить витиеватую форму рельефных ассамбляжей определенным смыслом, размышлениями о человеческих судьбах и их роли в истории современной цивилизации.

Предмет в композициях Кирьянова несет на себе печать человеческой судьбы и используется в разных своих проявлениях, выстраивая ритм отношений на плоскости основы. В частности, очень показательна в этом отношении работа «Композиция с тростью».

Переосмысливая опыт предыдущих поколений художников, Евгений Кирьянов действует очень избирательно. Так, если ирония прослеживается во многих работах автора, то абсурда, зачастую предлагавшегося поп-артом, в его работах нет: они логичны и глубокомысленны. По существу, это переосмысленный поп-арт, наполненный философскими размышлениями, имеющими корни в традиционном российском искусстве.

Это не дежурный комплимент. Философский подтекст его картин требует анализа и более пристального изучения. Специалистами по социопсихологии сформулирован главный принцип современного мира: разовое удовлетворение разовых потребностей. До девяноста процентов потребляемых товаров превращаются в отходы и мусор в первые два месяца после покупки. Лозунг «ничто не вечно под луной» получил совершенно издевательское звучание в сфере обыденной жизни «человека потребляющего». Планета задыхается от мусора, отходов бездумного потребления. Отчуждение человека в индустриальном и постиндустриальном обществе стало проклятием.

С другой стороны, как заметил легендарный директор Пушкинского заповедника Семен Гейченко: «Когда люди уходят, после них остаются вещи. Вещи безмолвно свидетельствуют о самой древней истине — о том, что они долговечнее людей».

Дилемма-дихотомия «вечность вещного мира — сиюминутность преходящих потребностей» может стать предметом философских рассмотрений. Такие философствования кажутся излишними, но наше время характеризуется все возрастающей иллюзорностью духовного мира современного человека. Люди часами сидят в интернете, общаются, знакомятся, заводят романы, играют, совершают покупки, торгуют. Виртуализации подвергаются самые интимные сферы бытия.

Попытка восстановить в правах предметность, осязаемость, конкретность — вот в чем состоит творческое кредо Евгения Кирьянова.

Нет некрасивых предметов, есть вещь, которую следует предъявить зрителю в нужном ракурсе. Предметы, выстроенные в композиционную конструкцию, несут дополнительную смысловую и эстетическую нагрузку, тем самым придавая этому новому предметному ряду большее великолепие, — считает Кирьянов, исповедующий ценность реального мира.

 

Силуэты творчества Евгения Кирьянова стали оформляться еще в детстве, это время пришлось на 70-е годы прошлого столетия. Появившись на свет в семье художников, он каждый раз, открывая утром глаза, смотрел на картины Николая Грицюка, подаренные родителям самим автором и выполненные в лучших традициях художественного сюрреализма. Огромное количество зарубежных журналов по искусству, приобретаемых родителями, позволило ему составить представление о развитии искусства в Европе и увидеть некоторые его отличия от искусства отечественного.

Больше остального интриговали декоративные рельефы и работы, выполненные в технике коллажа. Первые пробы пера появились после знакомства с творчеством Курта Швиттерса*,1перевернувшего мышление юноши с ног на голову. Этот факт отнесем к попыткам разобраться в источниках увлечения Евгения Кирьянова столь необычными техниками. Можно предлагать ему в качестве оных первоисточников многих гигантов российского и западного авангарда ХХ века, но Кирьянов с трепетом вспоминает именно его, родоначальника мультимедийного искусства, джанк-скульптуры (скульптуры из хлама), поп-арта, ассамбляжа, энвайронмента.

Этот художник трагической судьбы был первооткрывателем и первопроходцем всех этих направлений в изобразительном искусстве. Его непосредственными преемниками были Роберт Раушенберг, Джаспер Джонс, Миммо Ротелла, Асгер Йорн. Швиттерс сочетал «неблагородные» находки, исходя из их формы, фактуры и цвета, то есть компоновал свои произведения по принципам настоящего «высокого» искусства. Он собирал мусор, соединяя его в определенные композиции на одной плоскости, чтобы вызвать у зрителя психологический эффект бессмыслицы жизни и тоски. Такие картины получили название «мерц-бильдер». Слово merz по-немецки означает всякий ненужный хлам.

Евгений Кирьянов, более двадцати лет являвшийся руководителем творческой студии, проповедовал коллаж (созвучно Швиттерсу) как самостоятельное течение в изобразительном искусстве.

Сила художественного воображения и определенные цветовые решения позволяли превратить кучу хлама в интересные художественные произведения. Композиция, как правило, не носила случайного характера, в ней присутствовала определенная мысль, авторский замысел. Иногда это были образные параллели-сравнения с производственными объектами, индустриальными мотивами города. В них присутствовали философские размышления о смысле жизни, попытки сравнить современность с недавно ушедшим XX столетием, понять приоритеты современного мира, морально-нравственный код общества.

С некоторых пор важное место в творчестве автора стала занимать тема ГУЛАГа. Такие работы, как «Ссылка», «Ночной дозор», «Я ухожу на Север» полны трагической многозначности. Художнику близка тема борца за социальную справедливость, раздавленного жерновами государственной машины, но сумевшего выжить. Многие из этих работ («Прерванный отпуск» и др.) являют собой пример новеллистической завершенности и драматичного строя сюжета. Другие произведения отличаются невероятным сочетанием трагизма, непреодолимой душевной драмы с поэтичностью и эстетической привлекательностью.

На основе многолетних размышлений художником создается своя модель действительности. Здесь действует целая система ассоциаций в художественном мышлении, которая постепенно усложняется.

Посещение Центра Жоржа Помпиду и парижского Музея современного искусства, впечатления от своеобразного среза городской среды Парижа подтолкнули художника к новым изысканиям и оригинальным решениям. Неутомимый собиратель технического и строительного мусора, отслужившей аппаратуры, бижутерии и игрушек, часовых механизмов, испорченных замков, корней и коряг, Евгений Кирьянов стал частым посетителем городских свалок, блошиных рынков, подвальных кабинок и прочих такого рода мест. Подготовительный этап для создания композиции порой отнимает много времени и физических сил; часто приходится обивать пороги административных учреждений, дабы попасть на территорию завода или базы, свалки или места скопления металлолома.

Огромное влияние оказали на автора приглашение и вывоз в 2011 году его персональной выставки «POP-ART-КТИКА» в Санкт-Петербург, где в стенах арт-центра «Пушкинская, 10» он был тепло принят специалистами и публикой. Работы Кирьянова были отобраны для постоянной экспозиции музея нонконформистского искусства. Это было, несомненно, этапное событие в жизни художника. Общение с единомышленниками, работающими в данном направлении: Игорем Ивановым, Сергеем Ковальским, Виктором Грязновым, заведующей отделом скульптуры Русского музея Аленой Василевской — позволило сделать выводы о развитии этого жанра в культурной столице, придало творческих сил и подтолкнуло к определенным шагам, позволяющим пропагандировать принципы ассамбляжа в родном Новосибирске.

Самые оригинальные работы Кирьянова — серия ассамбляжей со старыми микросхемами, расписанными маслом или темперой. Десяток «Цветных композиций» привлекают внимание зрителей именно кропотливостью реализации авторских задумок. В них он как будто уменьшает мир до микроскопических размеров муравейника. Разрисованное в темных тонах скопище микросхем — поселок, словно увиденный с высоты птичьего полета. А разграниченные перегородками и реле квадратики — комнатушки хрущевки в разрезе. Что-то там микроскопическое шевелится, теснится, толпится, живя своей муравьиной жизнью. «Уставший психолог» — это переплетение корявых корней, словно роящихся безумных мыслей, своих и чужих, и откуда-то из его недр выглядывающее лицо самого лекаря людских душ.

Из вышеперечисленных событий, множества выставок, в которых принимал деятельное участие автор, становится ясной непреложная истина: новаторство в изобразительном искусстве является оправданной реальностью, когда мысли и сердце художника обогащены плодотворной константой неуклонного творческого развития, духовного роста.

 

 

1* Швиттерс Курт (1887—1948) — немецкий художник, коллажист и писатель, один из ярчайших представителей дадаизма, который создавал свои работы из мусора, собранного на улицах.

100-летие «Сибирских огней»