Тьфу-тьфу-тьфу...

Александра Петровна: Может, не стоило отмечать, а? Как думаешь? Мне седня две крысы приснились. Пришли чего-то, понюхали и ушли. Нехорошо. Поди, не к добру.
Наташа: Мама, успокойся. Верь больше ерунде всякой… Нет, мама, я не могу! Ну при чем тут сон? Мало ли что приснится! Да-а. Тебя слушать — какие нервы надо иметь. Мама, пойми, ничего мы не отмечаем. Просто посидим все вместе, как нормальные люди. Поговорим. Вы что-нибудь с папой расскажете. Все-таки пятьдесят лет вместе прожили — и Паше урок будет. (Вздыхает).
Александра Петровна: Ой, ладно, небось, не писят лет…
Наташа: Мама, мы же считали. Ты опять за свое?
Александра Петровна: Ну ладно, ладно, не сердись. Я просто боюсь. Предчувствие нехорошее (шепотом). Седни пошла в магазин — так навстречу две «чурки». Грязные такие, страшные, и арбуз тащат, а он у них раз — и упал, разбился, красный такой…
Наташа: Мама! Ты опять?!
Александра Петровна: Молчу, молчу. Просто хотела сказать: старенькие мы уже, не случилось бы чего.
Наташа: Вот именно. Старенькие вы, и без примет старенькие. Вечно себе что-нибудь придумаешь. Потом выбивай из тебя. Ну какая может быть примета, а? Скоро нам вообще нельзя будет к вам в гости прийти, да?

Сашка: Мам, баб, мне папка с дедом на улицу разрешили. Можно?
Наташа: Ты, вон, у бабушки спроси, может, это примета плохая.
Александра Петровна (вполголоса): Может, и плохая. (Внуку) Иди, Шура, иди. Кушать-то не хошь?
Сашка: Не-а (убегает).

Наташа: Ну, вот все и расставили. Осталось салфетки принести.
Александра Петровна: Это…
Наташа: Мама, не выводи меня. Прекрати! Лечиться уже надо…
Александра Петровна: Да я не то хотела сказать…
Наташа: Вообще ничего не надо говорить! Пойду, салфетки принесу. Ты пока посиди спокойно, отдохни. (Уходит).

Наташа: Мам, ты отцу что подаришь? Довязала свитер?
Александра Петровна: Ага, готовый. И еще я ему этот купила, как его, футляр для очков.
Наташа: И нормально. А мы ему бритву хорошую нашли — думаю, понравится.
Александра Петровна: Ну.
Наташа: Что «ну»? Мама, ты что сегодня как ненормальная? Прекращай.
Александра Петровна: Да я думаю, чего он мне подарит. Стругал у себя в гараже что-то. Может, набор досточек для кухни — я ему намекала. Мне нужны очень.
Наташа: Может, и досточки. Посмотрим. (Пауза). Позову их (кивает в сторону комнаты, где находятся Михаил Иванович и Павел).

Наташа: Пойдемте, готово все.
Михаил Иванович: Готово так готово. Пойдем, Павлуша.

Михаил Иванович: Ну, чего вы тут приготовили? Давайте, накладывайте.
Наташа: Пап, мы же не поесть собрались. Будто не знаешь… Надо сказать… Паша, скажи.
Павел: Выпить надо.
Наташа: И сразу выпить. Кошмар!
Павел: В смысле отметить.
Александра Петровна: Я не буду, у меня давление.
Наташа: Мама, тебя никто и не заставляет. Не будешь, так не будешь.
Михаил Иванович: А я, пожалуй, сто грамм выпью.
Павел: Правильно. Давай. (Разливает).
Наташа: И мне два грамма плесни. Для приличия.

Михаил Иванович: Ну, давайте выпьем. На счет три. Раз, два…
Наташа: Пап, ну что за раз-два? Надо сказать, за что…
Павел: Выпьем за вас, Александра Петровна и Михаил Иваныч, дружно вы прожили пятьдесят, проживите еще пятьдесят пять! (Выпивают).
Александра Петровна: Тьфу-тьфу-тьфу (стучит по столу).
Наташа: Мама!
Александра Петровна: Все, все, не буду больше. Давайте, кушайте, кушайте. Остывает ведь.

Павел: Ну, расскажите что-нибудь.

Наташа: Расскажите, расскажите, как познакомились.
Михаил Иванович: Ну, это вон пусть Петровна рассказывает, это она у нас сказочница.
Александра Петровна: Слышали ведь уже, и не раз, зачем опять?
Павел: Ничего не слышали…
Наташа: Мама, расскажи.
Александра Петровна: Ну, было мне восемнадцать, а деду на год больше. Играли мы в лапту.
Павел: В восемнадцать? В лапту? Да ладно, не верю.
Михаил Иванович: Играли, играли. Ты слушай, не перебивай, она правильно говорит.
Александра Петровна: Играли в лапту. А я раз, и шапку, то есть кепку евоную, скинула. Нечайно. А он мне говорит: «Поди и подыми».
Михаил Иванович: Подыми и принеси.
Александра Петровна: Пусть так. А я ему говорю: «Сам подымай». А он ни в какую. И тут я чего-то думала-думала, а потом взяла и пошла за кепкой за этой. Отдала ему. А он мне: «Я тебя седня провожать буду». И все, проводил. Так вот и подружились.
Павел: Вот и выпьем за кепку, которая на всю жизнь остается в голове! (Разливает и выпивает). Ну, чего, может, подарим?
Наташа: Да рано еще.
Павел: А чего ждать? Пусть радуются. Давай, неси.

Наташа: Вот папа, это тебе. (Отдает).
Павел (достает второй сверток): Мама, а это вам. Носите на здоровье.

Михаил Иванович: Вот это да. Бритва. Я уже своей весь изрезался.
Наташа: Вот теперь и резаться не будешь. Давно бы выкинул ее.
Михаил Иванович: А чем бы брился? Вот щас и выкинуть можно. Вот спасибо.
Александра Петровна: Спасибо, я потом гляну, сразу нельзя, говорят — захворать можно…
Наташа: Мама!
Павел: Да бросьте вы все это, мама! Глупости какие! Сейчас одевайтесь да радуйтесь. Вот (достает из свертка) шаль и тапки.
Наташа: Как ты хотела, помнишь, говорила, не продаются такие уже. А вот продаются!
Михаил Иванович: Ну все, она в них седня спать будет.
Александра Петровна: Спасибо. Не надо было тратиться.
Наташа: Мама!
Александра Петровна: Положу в шкаф. Потом как-нибудь одену, а то…
Наташа: Мама, да что ж такое! Хватит в шкаф складывать! Куда беречь? Носи на здоровье.
Михаил Иванович: Бесполезно. Она все прячет. Я ей тут недавно платки носовые купил, чтоб она с тряпочками не ходила, — спрятала, и не найдешь.
Наташа: Нет, мама, хватит, ну-ка надевай сейчас же.

Наташа: И носи.
Михаил Иванович: Не снимая.
Александра Петровна: Ладно, я потихоньку. Щас посмотрюсь.
Михаил Иванович: Модница какая! Еще, скажет, не идет ей.
Павел: Мама, вам хорошо.
Александра Петровна (смотрится в зеркало): А ведь и правда, ничего. Ярко только.
Наташа: А зачем тебе темное? Не на похороны.
Александра Петровна (перекрестясь): Боже упаси.
Михаил Иванович: Сама довольная?
Александра Петровна: Ну, довольная, довольная.
Михаил Иванович: Слава Богу, угодили.
Александра Петровна: А у меня, между прочим, тоже кое-что есть. Тебе.
Михаил Иванович: А у меня, думаешь, нет? У меня тебе такой подарок! Во!!! На всю оставшуюся жизнь. Теперь спать можешь спокойно. И я теперь спокоен. Что мог — то сделал… Принести надо из гаража. Пойдем, Павлик, поможешь. Здесь два шага.
Наташа: Пап, может, попозже? Только ведь сели.
Михаил Иванович: Ничего. Щас мы вдвоем быстренько.
Александра Петровна: Неужто тяжело так? Один не справишься?
Михаил Иванович: Нет, вдвоем надо. Пошли.
Павел: Ну, давай бегом.

Александра Петровна: Видать, не досточки, раз тяжело так.
Наташа: Может, тумбочка? Или полка?
Александра Петровна: Не знам. Но вот лучше бы досточки мне сделал. И на том спасибо. Они мне нужны. А полка? Кажись, приспособим.
Наташа: Ты только ему этого не говори. Обидится ведь.
Александра Петровна: Будто я не знаю! Конечно, не скажу. Я любому подарку рада. А надо мне это или не надо — это другой разговор.
Наташа: Вот и правильно. Но все равно, смотри, не ляпни, что не надо тебе. Ты можешь.
Александра Петровна: Ну, спасибо…
Наташа: Мам, не обижайся. Но ведь бывает?
Александра Петровна: У всех бывает.
Наташа: Вот я и предупреждаю. Чего обидного?
Александра Петровна: Ничего.
Наташа: Ну и не обижайся тогда.
Александра Петровна: Я и не обижаюсь.

Сашка: Там папа с дедушкой ящик тащат.
Александра Петровна: Какой еще ящик?
Сашка: Большой.
Наташа: Мама, спокойно. Ящик так ящик. Сундук, наверное. Будешь в нем картошку хранить или вещи свои. Приспособите.
Александра Петровна: Так мы куда его поставим, если и впрямь большой такой?
Наташа: Здесь вот и поставите. Возле окна. Пусть себе стоит.
Сашка: А можно, я в него спрячусь, а, мам?
Наташа: Так, ты чего прибежал? Нагулялся? Тогда есть садись.
Сашка: Не, я еще не пришел. Мы там играем. (Убегает).
Наташа: Все свое барахло туда сложите. С балкона уберете все банки, посуду старую, раз выкидывать жалко.
Александра Петровна: Ну да…
Голос Павла: Папа, давайте пока здесь поставим.
Голос Михаила Ивановича: Сразу бы занесли, и дело с концом.
Голос Павла: Нет, лучше сначала здесь.

Голос Михаила Ивановича: Ну, здесь так здесь. Давай тогда, опускай.

Наташа: Дотащили? (Павел молча кивает). Ну и молодцы.
Александра Петровна: Сашка прибегал — выдал вас.
Михаил Иванович: Во дает!
Павел: И как вы?
Наташа: В смысле?
Павел: Ну, нормально все?
Наташа: Конечно, нормально. Мы уже решили, что будем туда складывать. Да, мама?
Александра Петровна: Конечно, решили. Спасибо.
Павел: Куда складывать?
Александра Петровна: Куда-куда? В сундук.
Павел: Это не сундук.
Наташа: Ну, ящик, или как там?..
Михаил Иванович: Тише. Павлик, молчи! Сам скажу.
Павел: Лучше бы это был сундук…
Михаил Иванович: Скажешь тоже! Сундук. Сундук каждый сделать может. А это — работа мастера! Кто еще сделает, как не я? Пошли, занесем.
Павел: Папа, может не стоит? Не поймут.
Михаил Иванович: Обижаешь. Поймут, коли толковые. А Петровна у меня толковая, да и Наташка не дуреха, верно?

Михаил Иванович (тихим, уверенным голосом): У нас, как говорится, сапожник без сапог, да? Нетушки. Я в своем деле мастер. Думаю: почему это я чужим людям гробы делаю, а своей не могу сделать? Умру я, потом она, кто гроб добротный сколотит? Щас в этом деле мастеров — раз-два — и обчелся. Фанерки склеят и гробом называют. А здесь — самый настоящий, какой и быть должен — из красного дерева.
Наташа: Папа, это шутка, надеюсь?
Павел: На этот раз нет.
Наташа: Мама, только не переживай. Он совсем с дуба рухнул…
Александра Петровна (крестится): Господи, прости меня грешную. Спаси и сохрани… Господи, прости… (Падает на диван, закрывает рот рукой).
Наташа: Папа!.. Паша, а ты-то почему позволил?
Павел: Я говорил. Бесполезно было.
Наташа: Отказался бы…
Михаил Иванович: Прекратить! Ханжи! Что вы понимаете? Это же красное дерево! Это ж я сам делал, а не кто-то.
Наташа: Ну, кто же гробы-то дарит, да еще на золотую свадьбу?!
Михаил Иванович: А почему нет? Подарок как подарок. Главное — полезный. И вам тратиться не придется: случись что — все есть. Я ведь не просто его сколотил. Я ведь и мерку снял, пока спала она… Так что по размеру… Все как полагается.
Александра Петровна (вскрикивает, закрывает рот рукой, слышны бормотание, молитвы): …да светится имя твое, да будет воля твоя…
Михаил Иванович: Теперь хоть молись, хоть не молись — обеспечен. В ту жизнь как надо внесут. Во как. Сам завидую. Ну, ничего, даст Бог, и себе сколочу. А то ведь в фанерном гробу и перевернуться можно.
Наташа: Паша, ты что молчишь? Он ведь с ума сошел! Унеси это отсюда. Быстро.
Михаил Иванович: Куда это унеси! Я щас тебя унесу! Здесь будет стоять. Я сказал. И чтоб никто пальцем не трогал! (Александре Петровне) Ты только можешь примерить, так сказать…
Наташа: Папа, это уже слишком!
Михаил Иванович: Молчать! Вечно что-то не нравится! Вам еще жить да жить, а нам — помирать. Кто из вас о матери позаботится, если не я, а?
Наташа: Так ведь не в этом забота.
Павел (шепотом): Не переспоришь, лучше ничего не говорить.
Михаил Иванович: Не в этом?! Да щас умирать дорого, уж лучше жить! Я о будущем думаю… Об ее будущем… Все, что мог, ей отдал. И теперь совесть спокойна. И доживать можно, не думая, куда положат… Молодежь!

Михаил Иванович (Александре Петровне, с умилением): Шурка, ты хоть потрогай его. Глянь, обивка какая.

Сашка: А вы чё дверь не закрыли?
Михаил Иванович: Да забыли — гроб заносили и забыли.
Сашка: Кого?
Михаил Иванович: Корову. Это вот, внучек, гробик. Для бабушки.
Сашка: А зачем ей?
Михаил Иванович: Она, когда умрет, вы ее туда положите, а она оттуда уже раз — и на небе. И будет оттуда на тебя смотреть.
Сашка: Когда?
Наташа (Сашке): Помолчи. (Михаилу Ивановичу) Папа, ты совсем, что ли? Ребенку всякую ерунду рассказываешь. Он маленький еще.
Михаил Иванович: Это жизнь. Пусть знает.
Сашка: А мы все в таких будем?
Наташа: Помолчи, сказала.
Михаил Иванович: Все до одного.
Сашка: А у меня нет.
Павел: И не надо тебе. Молодой еще.
Михаил Иванович: Верно. Тебе рано еще таким добром запасаться. Растешь ведь…
Сашка: А сейчас бабушка в нем спать будет, да?
Наташа: Нет, не будет. Паша, собирайся. Мы сюда больше не придем, пока он этот гроб не уберет из квартиры. Мама, ты уж извини. Но тут никаких нервов не хватит. Я тебе позвоню. Пошли.
Михаил Иванович: И не уберу. Глупости какие. Пусть себе стоит до поры до времени. Никому не мешает.
Наташа: Вот бред какой! Папа, ты в себя-то приди. Маму хоть пожалей. Она от твоих выходок тоже скоро с ума сойдет. Будете тут на пару. А рано еще… Надо еще и внуков понянчить, и все на свете… В общем, убирай куда хочешь. Но чтобы здесь его не было.
Михаил Иванович: Да никуда я его не буду убирать. Я сделал, значит, сделал, принес, значит, принес, поставил, значит, стоять будет…
Наташа: Ну, тогда ноги моей здесь не будет. Хватит! (Берет Сашку за руку, уходит).
Павел (уходит за Наташей, старикам): Ничего, все нормально будет. (На ходу успевает выпить). Нормально все.

Михаил Иванович: Не плачь, все я правильно сделал… Привыкнешь. Ты только подумай, Шурка…

ЗАТЕМНЕНИЕ

Александра Петровна: Да… Наташа! Здравствуй! Как вы? Как Сашка? Нормально?.. Стоит… Нет, не собирается… Зайдите, ну хоть на пять минут… Ну ладно, поглядим… Давайте. (Кладет трубку, принимается за вязание).
Михаил Иванович: Ну, как там у них?
Александра Петровна: Все нормально. В гости зовут на выходных.
Михаил Иванович: Ишь ты, сами не идут, а мы должны! Не пойдем. Сами пусть приходят.
Александра Петровна: Не придут — из-за него (показывает на гроб).
Михаил Иванович: Значит, и мы не придем.

Михаил Иванович: Я открою.
Голос: Извините, Михаил Иванович?
Михаил Иванович: Да, что хотели?
Голос: Не бойтесь, это не займет много времени. Меня направил к вам наш общий знакомый, просил не называть себя. Разрешите?
Михаил Иванович: Ну, проходите.

Молодой человек: Разрешите представиться — Мурзаков, Николай Петрович. Можно просто — Николай.

Мурзаков: Александра Петровна, рад видеть… Можно присесть?
Александра Петровна: Конечно, присаживайтесь.

Александра Петровна: Может, чаю?
Мурзаков: Если можно.
Александра Петровна: Сейчас, сейчас (уходит).
Михаил Иванович: Ну, что у вас?
Мурзаков: Я слышал, вы в своем деле мастер, так сказать, профессиональный гробовщик?
Михаил Иванович: Да, тридцать лет людям транспорт на тот свет мастерил.
Мурзаков: Мгм, транспорт, это хорошо. Хм, сказали ведь: транспорт!
Михаил Иванович: Ну а как?
Мурзаков: Нет-нет, все правильно. Мне, вот, понимаете ли, гробик надо. Один, не больше.
Михаил Иванович: Нет, я уже с этим завязал. Давненько. Здоровье не то. Я ведь все вручную. А доски тягать — спина. А вы чего в магазин погребальный не сходите, там ведь делают, всякие разные.
Мурзаков: Всякие разные… Знаете, какие там гробы? Не мне вам рассказывать!.. Я водителем работаю. Иногда мой автобус и на похороны заказывают. Я столько наслушался. Однажды вез я все это добро на кладбище, дорога неровная была, гроб подскочил, треснул.
Михаил Иванович: Треснул? Как так?
Мурзаков: А вот так. Крышка треснула, и это, как его, днище. Прямо посередине. И ведь не я виноват, тряхануло-то не до такой степени…
Михаил Иванович: Да-а-а.

Мурзаков: А однажды мне рассказывали, что откапывали покойника, через месяц, чего-то там забыли в гробу. Ну, месяц всего с похорон прошел, а полгроба сгнило. Во как!
Михаил Иванович: Ну, работнички… Ну, работнички…
Мурзаков: Вот, понимаете. К вам решил обратиться. Добрые люди подсказали… Помогите… А то в ихнем таком транспорте и до того света не доедешь.
Михаил Иванович: Верно все, да не делаю я больше. Тяжело… Здоровье не то…
Мурзаков: Я вам заплачу хорошо. В два, в три раза больше заплачу, чем обычные гробы стоят.
Михаил Иванович: А вы кому хотите?
Мурзаков: Вы только не смейтесь, я ведь себе хочу.
Михаил Иванович: И ничего смешного. Правильно, правильно. Вот молодец! Шурка, иди-ка сюда. Вот человек, сам себе хочет гроб заказать.
Мурзаков: Ну да, себе. Заранее надо запастись. Вон, за границей место себе на кладбище заранее подыскивают, оплачивают… Место у меня есть — с папанькой и маманькой рядом. Гроб осталось сколотить.
Михаил Иванович: Дак ведь молодой еще, куда торопишься? (Видя зашедшую Александру Петровну с чашками чаю) Это мы вот старенькие уже, нам можно об этом думать, а тебе-то?..
Мурзаков: Ой, не скажите! У меня, знаете, сколько друзей разбилось? Не знаете? И лучше вам не знать! (Видя перед собой чашку чая) Спасибо! (Делает пару глотков) Вкусный чай, хороший чай. Ну, так что? Вы не отвечайте сразу, вы подумайте, взвесьте все…
Михаил Иванович: Да уж взвесил — не могу, извини. Я вот своей старушке гроб сделал — еле-еле. И не могу больше. Не знаю, как себе сделать. А делать-то надо. Время, как говорится, не ждет. (Александре Петровне) Видишь, нашелся почитатель моего таланта. Вот человек, понимает все, не то что вы!
Александра Петровна: Ну, не знаю. (Мурзакову) Вы думаете, нормально это?
Мурзаков: Абсолютно. Думаю даже закон надо ввести, чтоб каждый при жизни заботился о смерти, а не перекладывал на других.
Александра Петровна: Ой, не знаю, не знаю. И думаете, приметы никакой нет?
Мурзаков: Александра Петровна, миленькая, какие приметы? Может, сейчас я по улице пойду, а мне кирпич на голову свалится — вот и все приметы.
Александра Петровна: Да не дай Бог! Тьфу-тьфу-тьфу.
Михаил Иванович (Александре Петровне): Ладно тебе. (Мурзакову) А кто вам все-таки про меня сказал, а? Интересно ведь.
Мурзаков: Простите, не могу сказать, обещал. Ну, сделаете?
Михаил Иванович: Да вряд ли. Я вам совет могу дать, как гроб выбирать. Тяжелый он должен быть, из древесины хорошей, лучше, конечно, красное дерево. Это главное, а обивка там — ерунда. Вот, можете посмотреть. Шурка, убери цветы свои, понаставила!

Мурзаков (восхищенно ахает): О, я и не заметил, как вошел. (Смотрит на гроб) Боже мой, какой красавец. Какой красавец… Да… да… (Со слезами на глазах) Разрешите?
Михаил Иванович (довольный): Смотрите-смотрите… И потрогать можете. Даже постучать.
Мурзаков: Его же на выставку надо. Отдать. В музей. (Аккуратно проводит рукой по крышке) О-о-о… Александра Петровна, вы счастливая женщина…
Михаил Иванович (Александре Петровне): Вот слышишь, а?
Мурзаков: А вы, вы… умелец… Нет, вы… настоящий мужчина… Ваш поступок — доказательство силы, смелости и ума. Да-да, именно ума.
Александра Петровна: Думаете?
Мурзаков: Уверен.

Александра Петровна: А к нам из-за этого гроба дочь с внуком не приходит. Говорит: пока не уберете — не придем.
Михаил Иванович: Ну что ж поделаешь, если мозгов нет.
Мурзаков: Вот именно. Александра Петровна, поверьте, это... это… стоит дочери… (Михаилу Ивановичу) А можно, можно мне открыть, а?
Михаил Иванович: Давайте вместе, а то тяжело. (Поднимают крышку).
Мурзаков: О-о-о. Это просто чудо. (Снимает туфли).
Михаил Иванович: Вы чего?
Мурзаков: Я… я… чтоб не замарать (быстро ложится в гроб).
Александра Петровна: Господи! Да он сумасшедший!
Михаил Иванович: По-моему, вы перегибаете палку.
Мурзаков (из гроба): Да, должен вам сказать, я воспользовался вашим доверием. Но вы не сердитесь. Поглядите, он мне как раз. Или я ему… По размеру, гляньте.
Михаил Иванович (смотрит): И правда. Повезло.
Мурзаков: Это судьба. Я покупаю у вас этот гроб.
Михаил Иванович: Он не продается, вы же знаете. Вылазьте, хватит.
Александра Петровна (робко): Может, правда, продадим?
Михаил Иванович: Ты меня щас доведешь. До греха доведешь.
Александра Петровна: Все, молчу, молчу.
Михаил Иванович: Вы что, не понимаете? Вылазьте. Этот гроб не продается. Это гроб для моей жены, ясно? И вылазьте. Ей после вас неприятно будет лежать. Вы что, не слышите? (Александре Петровне) Посмотри, он глаза закрыл и руки сложил — имитирует.
Мурзаков: Это прекрасно. Просто прекрасно. Нет, есть в жизни счастье.
Михаил Иванович: Опять закрыл.
Александра Петровна: Он ненормальный. (Мурзакову) Молодой человек, покиньте, пожалуйста, помещение…
Мурзаков: Только вперед ногами (смеется), только в этом гробу.
Михаил Иванович: Он издевается. А ну-ка, пошел вон!
Александра Петровна: Зачем ты так?
Михаил Иванович: Ну а сколько можно? (Мурзакову) Ты не понял, что ли? Нет, он не реагирует. (Пытается вытащить Мурзакова из гроба) Ну-ка…
Мурзаков: Ой, щекотно. Прекратите… Я не вылезу, я же сказал.
Михаил Иванович: Да это наглость!
Мурзаков: Да, но один раз в жизни можно. Особенно, когда дело касается такого дела. Нет, вы не подумайте, я обычно вежлив, и вовсе я не сумасшедший, просто мне нужен гроб. И, к вашему несчастью, именно этот.
Михаил Иванович: Ну почему именно этот? Идите в магазин и купите хоть десять.
Мурзаков: Сами знаете, почему этот.
Михаил Иванович: Тьфу ты, надоел. Ну-ка, быстро вылез. До трех считаю. Раз… Два…
Мурзаков: А что на счет «три»? Вот интересно…
Михаил Иванович: Крышкой накрою — и будешь дальше лежать.
Мурзаков: О-о, накройте, я только рад буду. Полная идиллия.
Михаил Иванович (Александре Петровне): Помоги-ка мне. (Поднимает с помощью Александры Петровны крышку, закрывает гроб).
Александра Петровна: Может, не стоило?
Михаил Иванович: Сам попросил. Идиллию захотел — получил.
Александра Петровна: А он не задохнется?
Михаил Иванович: Нам же лучше будет, если задохнется.
Александра Петровна: Нет, надо ему хоть щелочку оставить. Мало ли.
Мурзаков (из гроба): Эй вы там, наверху… Как слышно?
Михаил Иванович: Лежи да помалкивай.
Мурзаков: Подушечку не дадите? Удобней было бы…
Михаил Иванович: Вот нахал! (Мурзакову) Молчи лучше.
Мурзаков: Ну, я тогда посплю, пока вы там решаете. Разбудите сами, ладно?
Михаил Иванович: На том свете тебя разбудят… Или милиция.

Александра Петровна: Молчит. Уснул, наверное.
Михаил Иванович: Не-е, испугался.
Александра Петровна: Чего делать-то будем?
Михаил Иванович: С милицией связываться — себе дороже. Павлика позовем. Поможет вытащить его, да и все.
Александра Петровна: На работу ему звонить?
Михаил Иванович: Ну а куда?
Александра Петровна: А Наташа?
Михаил Иванович: Ей здесь делать нечего. Иди, звони. Телефон унеси в кухню, чтоб он не слышал.

ЗАТЕМНЕНИЕ

Михаил Иванович, Александра Петровна что-то шепотом и наперебой рассказывают Павлу. Тот слушает, поглядывая на гроб, из которого доносится храп.

Павел: Да понял я уже все, понял.
Михаил Иванович: Тише, тише, разбудим.
Павел: Давайте, надо его достать, пока не проснулся.
Александра Петровна: И куда потом?
Павел: На улицу, куда еще?
Александра Петровна: Так как же так-то? Прям на улицу?
Михаил Иванович: Ты что, хочешь, чтобы он тут лежал? В твоем гробу?
Павел: Мама, не волнуйтесь, он ведь проснется, когда мы его вытаскивать будем. Проснется — и домой пойдет.
Александра Петровна: А о нас он что подумает?
Михаил Иванович: Тебе это важно? Да такие хамы вообще не думают. Ишь ты, о гостеприимстве заботится. Таких гостей, как он, в шею надо гнать, как только на пороге появляются.
Павел: Ладно, ладно, ничего. Вы не волнуйтесь так. Щас мы вынесем.
Александра Петровна: Ой, Бог ты мой! Так говорить. Тьфу-тьфу-тьфу.
Павел: Я хотел сказать, проводим, проводим. Давайте, папа, вы за ноги, я за руки.

Михаил Иванович: Стойте, он не храпит.
Павел: Может, проснулся? Прислушивается?
Михаил Иванович: Оно и слышно. (В сторону гроба) Ты там не прислушивайся, не прислушивайся. Сам вылезай, если не хочешь, чтоб вынесли тебя… Чего молчишь? Хочешь как король? На руках чтоб поносили?
Павел: Молчит чё-то.
Михаил Иванович: Молчит. Придумал, поди, гадость какую.

Павел: Мама, что с вами?
Александра Петровна: А может, может, воздух кончился?
Павел: Какой воздух?
Александра Петровна: Кислород или как ли? Задохнулся он…
Михаил Иванович: Не болтай чепухи. Не мог он задохнуться.
Павел: Давайте, откроем его, поглядим. Может, просто на бок повернулся и не храпит.
Михаил Иванович: Давай, Павлик, поднимем. Давай. (Поднимают крышку и кладут ее рядом с гробом. Смотрят в гроб).

Павел: Он… Он мертв!

Михаил Иванович (сделав шаг назад от гроба): Павлик, ты что несешь, родной?! Что с тобой?
Павел: Нет-нет. Посмотрите. Такой цвет кожи… Такой… желтоватый… Он, он точно мертв.
Александра Петровна (крестится): Нет-нет, боже упаси, спаси и помилуй, пресвятая Богородица, прости нас.
Михаил Иванович: Павлик, ты так не пугай, не шути.
Павел: Да зачем мне шутить? Вы поглядите на него.
Михаил Иванович (отходит от гроба подальше): Да что я, не видел его?
Павел: Александра Петровна!
Александра Петровна: Нет-нет, я не буду смотреть. Он умер, точно умер.
Михаил Иванович: С чего ты взяла?
Александра Петровна: У нас седня цветок в доме зацвел. Не цвел никогда, а тут зацвел. Это к покойнику (рыдает).
Павел (берет Михаила Ивановича за руку): Папа, наклонитесь, послушайте, дышит он или не дышит?
Михаил Иванович (вырывает руку, отступает от гроба и садится на стул): Еще чего! Нет, я не могу. (Пытается как-то объяснить, причины не находит, получается бред). Нет-нет, я не могу. Я седня не могу. Завтра, может быть, но седня… У меня дел много… Нет-нет, даже не просите. Может быть, завтра или, лучше, на неделе… Там, в пятницу, например… Да, в пятницу лучше всего…
Павел: Александра Петровна! Мама!
Александра Петровна: Ой, горе-то какое… Что же делать-то? Надо зеркала занавесить…
Павел: Спокойно. Не теряем надежды… Может быть, он еще жив. Я посмотрю, дышит он или нет. Итак. Я наклоняюсь. Тихо.

Павел: О да, он не дышит. Послушаю еще (наклоняется опять). Нет, он не дышит. Решительно не дышит. Но, быть может, я просто не ослышался. Давайте зеркальце. Давайте. (Александра Петровна подает зеркальце, Павел подносит его к губам Мурзакова) Нет, зеркальце не запотело. Он мертв. Можете сами проверить.
Михаил Иванович: Нет-нет, нет-нет. Лучше так. Оставить все как есть. Он мертв, мертв. Он еще когда зашел, я это почувствовал, увидел… Пойдемте отсюда быстрее.
Александра Петровна: Куда пойдемте? Покойник в доме… Что ж делать-то?
Павел: Надо вытащить его из гроба да вызвать службу. Морг. Но из гроба надо вытащить. Это ведь подарочный гроб, ваш, Александра Петровна.
Михаил Иванович (приходит в себя): Да черт с ним, с гробом с этим. Все равно он уже испорченный.
Павел: Да нет, ничего страшного. Вытащим щас этого типа, и гроб опять как новенький. Тело ведь еще не успело разложиться.
Александра Петровна: О, Господи, за что же такое наказание?..
Михаил Иванович: Стой, ты хочешь вынести его и дождаться морга?
Павел: Ну да. Вынести на улицу, там его положить… Ну хоть на лавку…
Михаил Иванович: Давай прям в гробу.
Павел: Жалко… Подарок ведь. Ничего страшного. Просто потом тряпочкой протрете, да и все.

Михаил Иванович: Нет-нет, давай вместе с гробом его. Коли в нем помер, значит, надо так. Все равно Петровна в него после этого не ляжет, правда, Шурка?
Александра Петровна: Конечно, не лягу.
Михаил Иванович: Так что решено. Давай, понесли. Только позвонить ведь надо. А куда?
Павел: У меня в машине телефон. Сразу спустим вниз, я и позвоню.
Михаил Иванович: Правильно. Давай. Крышкой-то закрыть? (Оглядывается на крышку).
Мурзаков (из гроба): Нет.

Александра Петровна: Ой, не могу больше, сил нет. Ой, не могу. Что ж за наказание?.. (Убегает из комнаты).

Павел (после долгой паузы): Нет, говорю. Нет. Нет и нет, и нет. Не надо закрывать. Он это… это… пусть лучше проветрится. Крышку отдельно понесем.
Михаил Иванович (все еще удивленно поглядывает в гроб): Как скажешь… Как скажешь… Мне просто показалось…
Павел: Это бывает. От нервов. Вам отдохнуть надо. Валерьянки. Бывает. Иногда и не такое покажется.
Михаил Иванович: Это точно.
Павел: Несем?
Михаил Иванович: Да. Щас я… (многозначительно) надо… (разворачивается и собирается выйти из комнаты).
Мурзаков: Туфли не забудь.

Павел (подражая голосу Мурзакова): Говорю, туфли надо не забыть. Они ведь вам не нужны? Или нужны? Можем оставить. С нас не спросят. А если что, скажем, так, мол, пришел, босиком… (Смотрит в гроб на ноги Мурзакова) Размер у него был, по-моему, сорок первый, как у вас, папа…
Михаил Иванович: На что они мне? Только вот мне кажется…
Павел: Конечно, зачем они нужны? Правильно, не надо. Надеть вот их как, а?
Михаил Иванович: Не-не-не, я не буду.
Павел: Что говорили, я вас перебил? Показалось что-то?
Михаил Иванович: Нет-нет, все в порядке. Пойдем.
Павел: А туфли?
Михаил Иванович: Просто положим туда, внутрь. Там ему оденут.
Павел: Правильно. (Берет туфли и кладет их в гроб).

Павел: И знаете, совсем не страшно. Не по себе, конечно, но ничего, жить можно. Так вот смотришь и думаешь, как жить хорошо. Как хорошо жить!
Михаил Иванович (вытирает пот платком): Ага. Понесли, а?
Павел: Да гроб жаль. Дорогой ведь — раз. Подарок — два. Может, все-таки вытащим?
Михаил Иванович: Нет, решено. Решено. К черту гробы эти, тела, трупы, морги — хватит. Хватит!
Павел: Ну, еще сделаете один.
Михаил Иванович: Ну их к лешему! Не буду. Одна чертовщина какая-то. Не было хлопот, и вот те на.
Павел: Жалеть не будете?

Михаил Иванович: Да что жалеть-то? Ко мне дочь не ходит. Я внука вторую неделю не вижу. А ты говоришь. Пошли скорее, сил уж нет, потом поговорим.

Александра Петрова: Мыть надо скорее, мыть. Положено пол вымыть после покойника. (Начинает мыть). Нет-нет, надо сперва зеркала занавесить (бросается к зеркалу, завешивает его тряпкой, тряпка падает, она поднимает ее, опять завешивает, та опять падает). Нет, надо сперва пол помыть… Полы! Полы!.. Ой, горе-то какое… (Начинает мыть пол, доходит до шифоньера). Нет, все-таки зеркала надо занавесить… (Открывает шифоньер, в нем завешивает зеркало). Ой, Господи, Боже мой, душа-то, душа. Ей же к телу надо, а у нас окна закрыты. Ой, что же делать-то? Душе-то к покойнику надо, у нас не надо оставаться (раскрывает форточку). Ну, лети, родная, лети к хозяину… (ждет). Поди, в форточку не может… Окна надо открыть, окна… (пытается открыть окно).

Михаил Иванович: Все, отнесли. На лавку поставили. Щас приедут… Шура, что с тобой?
Александра Петровна: Окна надо открыть, а то душа-то здесь осталась, а он-то там…(открывает окно).

Александра Петровна (оторопев): Господи, прости меня грешную, из гроба вылез… Глянь, Миш, ожил… Что творится-то… Павлик ему деньги дает… И гроб подняли, бегут с ним куда-то… И Павлик бежит… А куда бегут-то?