Вы здесь

Убийцы

Рассказ
Файл: Иконка пакета 03_bimaev_y.zip (31.74 КБ)

Это был обычный день в жизни Сергея, каких случилось много в прошлом и коих еще много ожидало в его будущем. Словом, тот самый день, из которых и слагается бесхитростно путь человека. Разве лишь утро этого обыкновенного дня выдалось на удивление прохладным и солнечным, отчего на душе становилось светлее и чище, спасая день от невзрачной обыденности, делая его исключительным.

Сергей считал каждый рассвет удивительным чудом, наблюдая за ним с неиссякаемым чувством восторга, сродным восторгу ребенка, хотя за спиной у него было почти сорок лет жизни, наполненных, как и у всех, непрестанной борьбою и бедами, о которых теперь способны были поведать его голубые глаза, ставшие с возрастом будто пронзительней и спокойней, да приобретенная твердость голоса, пришедшего в полное соответствие с непреклонностью мужской воли, закаленной в горнилах пережитого времени. И созерцание этого ежедневного чуда вдохновляло его на весь день, заряжая энергией, желанием жить и честно работать, чтобы потом, довольным еще одним прожитым днем и пусть небольшим, но зато на совесть выполненным шоферским делом, возвратиться домой, к супруге и дочери.

Словно благоволя желанию Сергея, удача была на его стороне. Он брал заявки одну за другой, спеша развезти людей по сотне разных мест, куда их влекла жизненная необходимость, жажда любви и общения или же самая обыкновенная человеческая любознательность, такая же ненасытная, как и у средневековых первопроходцев, открывавших девственный, еще никем не изведанный мир.

Это были разные люди разных профессий и социальных кругов, начиная с воров и проституток и кончая юристами. И, как правило, среди них было много хороших, настоящих людей, заставлявших поверить в человечество в целом с его неизбывным первородным грехом; поверить, что непременно однажды прервется дурная преемственность всех поколений и порок измельчает и обессилит. Особенно памятны были встречи с людьми в своем роде блаженными, каких и в наше время еще немало есть на земле, неисправимыми чудаками и жизнелюбцами, странствующими идеалистами и неудачниками, которые, верно, проживи хоть тысячу лет, будут все так же удивлять своим оптимизмом и сумасбродством, ничем не оправданной беззаботностью вечно юной души.

Как правило, каждый из них за краткое время знакомства успевал рассказать обо всей своей жизни, раскрывая подробно самые важные вехи биографии, посвящая во все перипетии судьбы, такой же туманной и изворотливой, как и само повествование. Чего только стоила повесть о затяжной череде невезений, что услышал Сергей этим днем во время поездки с одним таким сумасбродом — беззаботным мужчиной лет сорока необыкновенно высокого роста и с нескладной фигурой, будто передававшей своей нелепостью и комизмом всю несуразность пути человека.

Он трижды был разведен, поменял десяток профессий, едва не был убит во время вахты на севере, связавшись с компанией зэков, пытался даже открыть продуктовую лавку вместе с приятелем, который, однако, вскоре подло предал, присвоив общие деньги. В завершение всех бед ему просто фантастически не везло на дороге: он несколько раз врезался в бетонные стены и опоры электроконструкций, у него загорался мотор, взрывалась на трассе покрышка и однажды, когда он стоял на перекрестке на запрещающий сигнал светофора, на него прямо с неба рухнула чья-то «тойота», которую протаранил промчавшийся мимо «скайлайн». И хотя после этого случая он твердо решил стать пешеходом, отказавшись даже от мысли когда-нибудь сесть вновь за руль, уже через месяц опять побывал в дорожной аварии, на этот раз пассажиром.

А еще сегодня Сергей возил изрядно подвыпившего шофера главного врача районной больницы, искавшего по всему городу унитаз, за полчаса их пути самым основательным образом посвятившего таксиста во все обстоятельства поломки сантехники и случившейся в связи с этим ссоры с женой. И, конечно же, в этот день к Сергею в машину садилось множество пьяных разношерстных компаний, оравших во все горло веселые песни и заводивших с ним жаркие споры, причем непременно на темы самого высшего плана, неизменно прощавшихся с таксистом, будучи чуть ли не закадычными друзьями-товарищами, обнимаясь с ним и душевно протягивая ему руки для крепкого мужского пожатия.

Так незаметно шло время… Уже над городом тихо тлела заря. Пепелище большого пожара на западе, мгновение назад полыхавшего на горизонте, становилось холодным, теряя прежние алые краски и очертания, будто расплываясь по бирюзовой воде небосвода. Начинались долгие летние сумерки, и фонари вдоль широких проспектов и улиц зажигались один за другим искусственным светом, ополчаясь против враждебной им темноты, медленно нисходившей на землю.

Был поздний час, но Сергей не спешил возвращаться домой. Ему хотелось успеть заработать сегодня как можно больше, чтобы порадовать близких каким-нибудь приятным сюрпризом, как он давно уже мечтал, но все никак не мог этого сделать: лишние деньги, которые время от времени у него заводились, тратились то на починку машины, то на мелкий домашний ремонт, то еще на что-либо. Любая проблема и неприятность требовала непредвиденных трат, отнимавших частичку счастья у близких Сергея, которую он мог бы купить им за эти деньги.

«Если задержусь еще ненадолго, — думал Сергей, спеша по новому адресу, на котором его дожидались клиенты, — смогу подарить дочке то синее, с пышным подолом и кружевным поясом платье, которое обещал к началу учебного года. А если и завтрашний день будет столь же удачен, куплю жене золотые сережки с сапфиром на юбилей свадьбы».

Здравствуй, папаша, — упав на переднее кресло, поздоровался совсем молодой еще парень, когда он приехал на нужное место.

Здравствуй, коли не шутишь… — ответил Сергей, окинув его быстрым взглядом, отметив худобу до пояса голого тела, тонкую шею и по-птичьи острые плечи, переходившие в слабую грудь.

А я шутить не привык, — сказал парень, закинув ногу на ногу, и сплюнул в открытую форточку. — Шутят лишь барышни и фраера, а я с тобой разговариваю. — и он разразился глухим, лающим смехом, перешедшим в такой же глухой, будто шедший не из груди, а из пустой металлической бочки, продолжительный кашель.

Поехали, шеф, покатаемся, — отозвался второй пассажир за спиною Сергея.

В зеркале заднего вида таксист разглядел, что этот второй был гораздо крупнее и старше товарища. Его лицо хранило на себе отпечаток уродства, своим перекошенным видом напоминая физиономии монстров из старинных американских ужастиков, экранизаций первых романов Стивена Кинга.

А поконкретней? — поинтересовался Сергей, включив зажигание. — Город большой, а кататься нынче недешево.

Поехали, там покажу, — сказал второй.

Мы покажем, — сказал первый парень и вновь рассмеялся с какой-то издевкой.

Больно много болтаешь, Аркашка, — сказал третий клиент, устроившийся на заднем сиденье справа. На вид ему было лет тридцать, и небольшие очки в золотистой оправе вкупе с аккуратной стрижкой придавали мужчине, можно даже сказать, интеллигентную внешность, очарование которой блекло, стоило услышать его разговор, характерной блатной интонацией выдававший в нем зэка.

Рули к южной дамбе, братишка, — сказал он Сергею. — Получишь от нас фиолетовый на мороженое для детишек.

Нынче детишек мороженым не удивишь, — ответил Сергей, пытаясь выехать со двора сквозь тесные ряды припаркованных на ночь машин. — К дамбе — это понятно. А дальше куда? У вас там что, шабаш, что ли?

А дальше на берег, братишка, на берег… У нас небольшой пикничок намечается в честь освобождения: шашлыки, фартовые биксы… сам понимаешь. Все давно собрались, нас только ждут.

Всё как в сопливом кино про любовь, — добавил Аркаша. — Так ведь, Харя? — спросил он приятеля сзади, того, что был с помятым лицом.

Ага, как в мелодраме, — ответил приятель.

Вот-вот, со всяким там морем, пляжем и загорелыми лимфами.

Его товарищи так и прыснули смехом. Харя даже затопал ногами по полу, словно в приступе нервной болезни, вызывающей непроизвольные судороги.

Нет, ты когда-нибудь видел такого оленя? — спросил он Сергея.

А что не так-то? — удивился Аркаша.

Уж лучше замолкни!

Я спрашиваю, что за ботва?

Замолкни, тебе говорят! — повторил Харя. — Не то устроим кругосветку, тогда и узнаешь, что за ботва!

Да мне-то зачем? Скажи ему, Адвокат! — И он оглянулся назад, с надеждой взглянув на приятеля в золотистых очках. Но тот лишь молчал, многозначительно улыбаясь. Эту улыбку было нельзя назвать голливудской только лишь потому, что в ней не хватало пары зубов справа и виднелся едва приметный шрам над верхней губой.

Да ну вас! — произнес с обидой Аркаша и отвернулся к окну.

Сзади снова послышался громкий смех, как будто машину с разряженным аккумулятором пытаются завести зимой на морозе и она при этом заходится прерывистой очередью на одной ноте.

Ну что, Аркашка, напустил в штаны какашку? — спросил Харя, хлопнув его по плечу. — Да успокойся уже ты. Случаются в жизни огорчения и пострашнее.

Сам знаешь, один раз не считается! — подтвердил Адвокат.

Аркаша сидел, уставившись в окно. По его напряженной фигуре с нервно дрожавшими плечами было сразу понятно, что он не в себе.

Эх, Аркашка, тяжелый ты человек… — продолжал Харя. — К тебе с чистым сердцем, а ты…

А ну-ка… замолкли! — вдруг взорвался Аркаша. — Я вам не какой-нибудь черт или баклан, чтобы терпеть этот базар!.. А ты чего сушишь зубы? — повернулся он резко к Сергею. — Думаешь, это смешно?

Было бы не смешно, не смеялся бы, — ответил Сергей.

Наш разговор не твоего ума дело. Ты что, решил мне дерзить?

Просто я с детства такой, — ответил Сергей. — Не привык говорить «хочу срать», когда хочется писать.

Посмотрим, кто из нас еще будет смеяться последним! — пригрозил зло Аркаша.

Ну и понесло же тебя, фазан! Мы же только юлоним, — прервал его Харя и обратился к Сергею. — Не обращай на него внимания, шеф, он у нас немного помешанный.

Сявка, — причмокнув, сказал Адвокат.

Ясно, — ответил Сергей. — Хотя мне не платят за то, чтобы я слушал всяких мальчишек. Еще раз что-нибудь вякнет, я его выкину на дорогу. Пусть себе лает на придорожных шалав и дальнобойщиков.

Осади, шеф, — сказал Харя. — Все будет в ажуре. Таких клиентов, как мы, у тебя еще в жизни никогда не было. Заплатим тебе косарь к косарю… и за беспокойство, и за обратный бензин.

Все равно я его выкину. Пусть так и знает, — пообещал ему мрачно Сергей. — У меня здесь такси, а не какой-нибудь интернат для особо одаренных подростков.

Говори-говори… — огрызнулся Аркаша, но добавить больше ничего не решился, хотя было видно, что ему еще есть что сказать.

Тем временем они выезжали из города. Свернув на магистраль, шедшую стороной от спальных районов, от их залитых ярко-желтым светом бетонных массивов, мерцавших сквозь ветви пролеска, росшего вдоль автотрассы, они быстро помчались вперед в темнеющую даль. С другой стороны от дороги была уже вечность природы с отлогими горами и облаками, серыми на фоне все еще тлевшего зарева. От самой машины к ним бежали сплошные поля с жарками и клевером, наполнявшие воздух ароматами нагретой солнцем за день земли.

В такие моменты, когда мир вокруг был прекрасен особенно, даруя человеку высшее откровение, Сергей отчетливо понимал, как беспредельно он любит жизнь. До такой степени, что временами его переполняло чувством неизъяснимого трепета, близкого к состраданию, и жалостью к каждому мигу существования, который уже никогда не повторится опять вместе с этим закатом и им самим, не способным ни на долю секунды удержать ускользающее мгновение.

Ему хотелось впитать этот мир всеми порами тела, объять одной своей мыслью, словно руками, сохранив в себе все впечатления жизни такими же яркими, как в самом начале, когда заключенная в них красота еще била живым родником. Но этого сделать было никак невозможно, и потому, созерцая природу в моменты своего наивысшего единения с жизнью, он всегда чувствовал легкую грусть, мысленно уже расставаясь с будто похищенной, тайно подсмотренной им красотой, которая непременно, будучи огороженной от внешнего мира тесными прутьями человеческой памяти, скоро погибнет в неволе.

И сейчас, разрезая вечерние сумерки фарами мчавшегося автомобиля, Сергей пытался вобрать в себя без остатка эти темные линии гор вдалеке, напоминавшие чем-то очертания прекрасного женского тела, бледное зарево и поля с мелькавшими в них небольшими озерами, но, как и прежде, не мог удержать в себе красоты, оттого любил жизнь лишь сильнее.

Приличная у тебя лайба, братишка, — сказал ему Адвокат, закурив.

Да, фартовая тачка, — согласился с ним Харя. — Наверное, хороший баблос поднимаешь?

На жизнь хватает, — ответил Сергей. — Грех жаловаться.

Жена, должно быть, в восторге? — продолжал Харя. — Так и сдувает пылинки целыми днями?

А что тебе, брат? Завидно, что ли, как я посмотрю? Устроил тут настоящий допрос, как в кабинете у следователя.

Нет, ошибаешься, шеф, — усмехнувшись, сказал ему Харя. — Как говорится, волка кормят ноги, потому каждая сучка, усевшаяся на загривок, для нас верная смерть.

Выходит, у каждого своя правда, — ответил Сергей.

И то верно, — согласился с ним Харя.

Он попросил Адвоката дать сигарету и, закурив, принял вальяжную позу абсолютно всем в этой жизни довольного человека, который в точности знает, что его счастье будет еще очень долгим и никуда от него не сбежит.

Ну и как же? Ты ее любишь? — спросил он Сергея.

Не любил бы, зачем же тогда в жены брал? Сам-то подумай!

Понятно, — проговорил Харя с каким-то едким сарказмом. — А она тебя любит?

Что ж ты заладил свое: любит, не любит!.. Погадай на ромашке, раз так интересно.

Язык у меня просто чешется. Страсть как охота поговорить, — прищурив глаз от попавшего в него дыма, пробурчал Харя, поглядывая на Сергея в зеркало заднего вида.

Уж больно разговор у тебя нехороший, — ответил Сергей.

А я по-другому калякать и не умею. Чай, всю жизнь по тюрьмам болтаюсь, а не по всяким там институтам.

Да ты, братишка, расслабься, — произнес Адвокат с зажатой в губах сигаретой. — Никто тебя не напрягает. Угостись-ка табачком лучше. Он и нервишки поправит, и мысли прояснит в два счета.

Спасибо, я к табаку непривычен.

И зря, — сказал он. — Разве добрые люди худое предложат…

Да, видимо, брат, — обиженно сказал Харя, — он за людей-то нас не принимает!

Так, что ли, братишка? — спросил Адвокат.

Ясно как день! Ты еще спрашиваешь… — сказал Харя вместо Сергея.

Нехорошо, братишка, нехорошо! Земля-то, она в форме чемодана, сам понимаешь. Сегодня ты нас обидишь, а завтра, глядишь, судьба возвратит все обратно.

Да что вы с ним тут бакланите? — вмешался Аркаша, все это время молча копивший в себе неудовлетворенную злость. — Я сейчас объясню ему… как нужно правильно разговаривать. — и он повернулся к Сергею: — А ну-ка быстро прижался к обочине!

Я сейчас прижмусь тебе по шее несколько раз! — крикнул Сергей. — Побежишь у меня за машиной пешком.

Прижался, я говорю! Хочешь, чтобы я сам это сделал?

Не гавкай там, сявка! Голова от тебя разболелась, — произнес с усталостью Харя, выстрелив бычком сигареты в окно.

Но Аркаша, конечно, его не услышал.

Оглох, что ли? — напрыгивал он. — Я к тебе обращаюсь! — и, не дожидаясь ответа, внезапно схватился за руль, изо всей силы потянув его в свою сторону.

Машина резко вильнула к обочине, обрывавшейся крутым спуском. Только с большим трудом Сергею удалось вернуть ее на дорогу, усмирив Аркашу сильным ударом в живот.

Совсем жить надоело?! — проорал он.

Эй, полегче на поворотах, — послышалось сзади.

Аркаша держался за бок и со злостью смотрел на Сергея.

Тормози, сволочь! — задыхаясь от боли, говорил он. — Теперь ты покойник. Это так просто тебе не пройдет, — пообещал он Сергею, но в его голосе не было прежней уверенности.

Вот ведь падла… Чуть не закопал нас в могилу, — произнес Харя с каким-то восторгом, как бывает после только что миновавшей опасности.

Ничего, мы потолкуем с ним позже, — пообещал Адвокат. — Ты слышал, фазан? — наклонившись к передним сиденьям, произнес он. — Будешь сегодня всю ночь у нас на флейте наигрывать.

Аркаша вновь замолчал, отвернувшись к окну, вероятно, почувствовав, что на этот раз перегнул палку.

А шеф-то какой молодец! — все чему-то радуясь, похвалил Харя. — Сразу видно — человека дома жена дожидается. А может быть, не только жена, а? — смеясь, заговорщицки спросил он. — Так держаться за жизнь можно, только если каждый вечер тебе прикуривает грудастая шлюха.

Как бы там ни было, — ответил Сергей, — но сегодня вы мне заплатите по двойному тарифу… или я вас сейчас же высаживаю. Я не подписывался на такие проблемы.

Не беспокойся, — сказал ему Харя. — Я же сказал, заплатим тебе сколько скажешь. Косарь к косарю, все честь по чести. Сегодня наш брат гуляет по полной.

Или вообще, братишка, присоединяйся к нашей компании, — предложил Адвокат. — Все равно всех денег не заработаешь.

Нет, спасибо, — ответил Сергей. — Я как-то не при параде.

Да ты хорошенько подумай сначала! — сказал ему Харя. — Может, и девку какую-нибудь себе сыщешь. Скучно, поди, с женой мыкаться. Мне, например, всегда непонятно было, как это можно спать с одной бабой больше двух раз. Ты ведь не можешь всю жизнь питаться одними пельменями? Когда-нибудь, но все равно захочется мяса… или, положим, картошки.

Или вареников с маслом, — согласился с ним Адвокат.

Вот-вот! Или вареников с маслом, — повторил Харя, усмехнувшись удачной метафоре. — Так же и с бабами. Ну так как, шеф? По рукам? Или ты все-таки домой, к своей титьке?

Или… — ответил Сергей.

Как я погляжу, братишка, порядочно тебе запудрили голову, — произнес Адвокат.

Да, стоит только однажды послушаться женщины, и она превратит мужчину в осла, — сказал Харя, — который будет всю жизнь ее обеспечивать, а каждый вечер скорей бежать в свое стойло.

Ты всех-то под одну гребенку не меряй! — ответил Сергей.

А что, разве неправильно?

Уж больно погано это звучит у тебя.

А это, как говорится, такая жизнь у нас, шеф, поганая и некрасивая, точно шлюха, — произнес Харя.

Просто не нужно браться за нее грязными лапами, и тогда все с ней будет в порядке.

Обижаешь, братишка! — сказал Адвокат.

Видишь ли, я и сам не научен хорошим манерам, — ответил Сергей.

Может быть, были плохие учителя? — спросил Харя.

Как знать? Может, и так.

А то мы ведь, знаешь, и научить тебя можем.

Что ж, попробуй, — ответил Сергей.

Услышав это, Харя придвинулся к креслу водителя, явно желая в ответ сказать что-нибудь веское.

Ладно, кончайте кусаться уже, — сказал Адвокат. — Мы приехали.

И действительно, машина свернула к реке. Вдоль гравийной дороги потянулись сплошные кусты рябины, бузины и ранетки. И только местами, в редких просветах между кустарниками возвышались лохматые заросли конопли, росшие вперемешку с полынью, откуда с необыкновенной отчетливостью слышался несмолкаемый стрекот и мерный гул ночных насекомых. Чуть дальше виднелась речная вода, гладкая, словно зеркало, и черная, как смола. Над ней нависали тяжелыми ветками росшие у берега деревья.

Давай ближе к берегу, — скомандовал Адвокат.

Что-то не видно здесь ваших товарищей, — ответил Сергей.

Они там, чуть подальше. Верно, уже напились и спят как убитые.

Над рекой царила сама безмятежность. Только кваканье лягушек и песня сверчков нарушали ее тишину, и чернота встававших стеною деревьев казалась непроницаемой.

Выходите. Дальше я не поеду, — сказал пассажирам Сергей.

Да тут всего-то несколько метров осталось проехать. Они, должно быть, сидят возле самой косы. Это сразу за чащей.

Нет, выходите, — повторил он, остановившись.

Не глупи, шеф, — сказал ему Харя, озираясь по сторонам. — Где мы их будем искать без машины?

Выходите, кому говорят!

Так не пойдет, шеф. Это не дело!

Ясен перец, не дело, — вмешался Аркаша. — Ты куда нас привез, овцевод? Куда мы, по-твоему, должны сейчас выходить?

Дальше я все равно не поеду, — не сдавался Сергей.

Его пассажиры молчали. Они будто не могли на что-то решиться, это явственно чувствовалось по атмосфере гнетущей нервозности, что исходила от них. Так иной раз ощущаешь слишком пристальный взгляд, направленный в спину.

Да что мы с ним телимся? — сказал с нетерпеньем Аркаша, достав из кармана джинсов раскладной нож. — Сунуть перо ему в бок — и готово.

Окороти, фазан, — произнес Адвокат. — Это успеется.

Очень медленно и осторожно, так, чтобы почти невозможно было заметить, словно в этом движении заключалась вся его жизнь, вот-вот готовая оборваться, Сергей нащупал правой рукой лежавшую под ковриком фомку и на мгновение замер, дожидаясь удобного случая. Его сердце неистово билось в грудину, разгоняя по венам горячую кровь, ему жадно вторило несколько мелких сердец, стучавших в висках и почему-то где-то в боку, под поясницей.

Вали отсюда, пока еще цел, — сказал Адвокат. — Твою машину мы забираем с собой. Она нам нужней, чем тебе. А ты еще на одну заработаешь. С тебя не убудет.

Сергея не пришлось просить дважды, обстоятельства складывались явно не в его пользу. Он отстегнул ремень безопасности и, приоткрыв дверь, приготовился было бежать.

Только смотри мне — без глупостей, — произнес Адвокат.

Да, смотри мне! Но для начала я верну свой должок, — остановил Аркаша Сергея.

В следующую секунду Сергей скорее почувствовал, чем увидел, как Аркаша выбросил вперед правую руку с ножом, пытаясь нанести ему удар в низ живота. Непроизвольно, даже не успев осознать своих действий, Сергей подставил под нож руку, и тот скользнул мимо цели, оставив после себя на ладони кровавую рану. Другой же рукой, с ломиком в ладони, Сергей наотмашь ударил противника, но попал только вскользь, находясь в неудобной позиции.

Ах ты, паскуда! — схватившись за правую скулу, взревел от боли Аркаша. — Теперь тебе крышка, козел! — заорал он и замахал ножом во все стороны.

Не теряя времени даром, Сергей толкнул открытую дверь, чтобы она не преграждала ему путь на волю, и попытался вырваться из машины, но в этот момент кто-то схватил его сзади за плечи и, прижав снова к креслу, запястьем сдавил его горло. Тогда Сергей стал отчаянно вырываться, круша все вокруг себя ломом, в надежде попасть по схватившему его сзади убийце. Вероятно, усилия его не прошли даром, потому что уже быстро он оказался снаружи, хотя сказать, как это вышло, таксист ни за что бы не смог. Все то, что происходило с ним сейчас, воспринималось словно в замедленной съемке, одними урывками.

Потом он бежал, задыхаясь, в сторону чащи, отчетливо слыша шаги приближавшихся сзади преследователей. Его правый бок был весь охвачен огнем и с каждой секундой все больше наливался свинцовой тяжестью, такой неподъемной, что хотелось лечь спать, прижавшись прямо к земле. Но необоримая сила, с которой цепляется за жизнь каждый познавший однажды счастье рождения, влекла его прочь от неизвестности смерти, помогая осилить ее цепенящую волю.

И все же погоня настигла его. Словно гончие псы, загнавшие жертву в ловушку, убийцы набросились на Сергея, возбужденные видом крови и жаждой мести. Собрав последние силы, удачным ударом в лицо Сергей повалил Адвоката на землю, но на помощь ему тот же час подоспели Аркаша и Харя, с которым совладать уже было невозможно. Сергей лишь прикрыл руками глаза, заслоняясь от острого лезвия, мелькавшего возле самой его головы. А потом его грудь что-то пронзило два раза, еще и еще, обжигая изнутри мертвым холодом, и одолевавшая слабость стала невыносимой. Все закружилось перед глазами, стало далеким и безразличным, и он заскользил в темную пропасть, словно под ним исчезла земля.

Эй, что происходит? — внезапно послышался чей-то голос с реки.

Черт, нас спалили. Валим отсюда… — прошептал Харя.

Нет, он еще жив, — тяжело дыша, ответил Аркаша, склонившись над телом Сергея.

Да оставь ты его, — сказал Адвокат. — Он уже не жилец.

Аркаша застыл на мгновение, не зная, как поступить. В ярком свете упершихся в землю фар автомобиля темная кровь на футболке Сергея выделялась особенно четко. Словно живая, она стремительно расползалась по белой ткани и уже виднелась на животе и руках.

Я вызвал полицию, — послышалось с берега, заросшего плотным кустарником. — Что здесь случилось?

Рвем когти, фазан! — крикнул Харя уже возле самой машины.

Ладно, — сплюнув, произнес Аркаша, — пускай подыхает, — и легкой трусцой побежал за друзьями.

Через мгновение, взметнув из-под колес облако пыли, с диким ревом машина помчалась вверх по грунтовой дороге, скоро скрывшись из виду; в воцарившейся тишине застрекотали вновь насекомые, будто бы обсуждая случившийся переполох, приведший их в замешательство.

Сынок, ты меня слышишь? — спросил подбежавший к Сергею мужчина. — Скажи что-нибудь… Я сейчас вызову помощь.

С великим трудом, словно на веках его висели пудовые гири, Сергей посмотрел на спасителя. Это был невысокий, все еще коренастый, несмотря на года, мужчина, одетый в камуфляжную форму и резиновые сапоги с высокою голенью, доходившей ему почти до самого паха. Чуть поодаль виднелся парнишка лет девяти, вероятно внук или поздний ребенок.

Слышишь, Васька, дуй скорее к дороге. Позови нам подмогу, — обратился к парнишке мужчина.

Хорошо, деда, — раздалось в ответ.

В тот же момент Васька юркнул мимо Сергея.

Ты только не умирай, сынок. Пожалуйста, не умирай! — упрашивавший, наклонившись, нащупал биение пульса. Сергей смотрел на него большими, широко распахнутыми глазами, заходясь мелкой дрожью. — Потерпи, сынок, слышишь… — сказал мужчина и, сев на траву, разрыдался, обхватив руками склоненную голову. — Господи, если бы только пораньше, если бы только немного пораньше! — причитал он, комкая волосы на голове. — Но я ведь был не один, с Васькой… Что бы я сказал его матери?!

Сергей смотрел на него не отрываясь, словно хотел этим взглядом высказать что-то неизъяснимое, гораздо более сокровенное, что нельзя было выразить словом. Странно, но почему-то он совсем не чувствовал боли, и лишь всепоглощающий холод напоминал ему о близости смерти. Холод и уже какая-то замогильная слабость, которой хотелось отдаться, утонуть в ней, словно в тяжелой воде.

И как земля только носит этих подонков… — сокрушался мужчина, дожидаясь подмоги. — Как земля только их носит! — вновь повторил он, взглянув на Сергея. Тот лежал неподвижно, с остановившимся взглядом.

Да уж, сынок, — произнес печально мужчина, — недорого стоит жизнь в наше время.

 

100-летие «Сибирских огней»