Вы здесь

«В небе демоны и летчики»

Стихи
Файл: Файл 03_bogatirev_vndil.rtf (69.23 КБ)

 

* * *

 

А полковнику никто не напишет,

Потому что он читать не умеет,

С ним никто не говорит — он не слышит,

Лишь вздыхает и о прошлом жалеет:

 

Как командовал полком гренадеров,

Как водил их умирать на редуты,

Как с соратниками кушал мадеру

И не ведал ни тоски, ни простуды;

 

Пусть контужен был и ранен смертельно

Не единожды — зато ведь и пожил,

А теперь вот что ни день — понедельник

Да затёртый «Инвалид». Ну и рожи…

 

Нет уж, в наше время — герои,

А сегодня лишь мундиры, не лица.

Ну, а завтра — завтра в землю зароют.

Вот и повод в одиночку напиться.

 

Одиночество — не худшая штука,

Если память всё ещё не подводит.

Слуги умерли. Осталась прислуга.

Толку с нею — разве что о погоде…

 

Только осенью какие погоды…

И соседи — беспокойство, не боле…

Не враги вокруг, а так… огороды…

То ли дело умереть в чистом поле.

 

То ли дело обмирать на Сенатской!

То ли дело погибать в штыковую!

А от этой современности… штатской —

Или спиться, или на боковую…

 

Да, полковнику никто не напишет,

Потому что он читать не желает,

Если рядом говорят — он не слышит,

Наш полковник век чужой доживает.

 

 

О ВОЙНЕ

 

Берег левый…

А. Твардовский

 

Облака на закате кровавы,

Как спасённый за пазухой флаг.

Переправы кругом, переправы,

И колоннами движется мрак.

 

Безоружны, бредём без порядку,

Политрук коченеет в пыли,

Но тяжёлого неба свинчатку,

Как надежду, мы прячем внутри.

 

На ура ломанулись оравой,

Получаем железный урок.

Мы не правы, кругом мы не правы,

Но твердим: «С нами Бог, с нами Бог…»

 

С нами, с нами… и с ними, и с нами.

И у них «Gott mit uns» на ремнях,

И они скоротечными снами

Задыхаются в бешеных днях;

 

И они проливали слезинку

Над нелепой бумажной судьбой,

И они рисовали картинку

Акварелью мечты голубой;

 

И они вспоминают о маме,

Зажимая ладонью живот…

Бог не с ними. Он где-то над нами

В недоступном эфире живёт…

 

Мы живём параллельно и ниже,

И мобильны, как стая грачей.

Только Бог не становится ближе,

Он над схваткой, а значит — ничей…

 

Наводили мосты, шли навстречу,

Отменяли границы, и вот —

Тарабарщина чуждых наречий

Над глубинами русских широт.

 

Переправы кругом, переправы…

Караваны дошли, наконец.

Тонны чёрной и белой отравы

Доброй воли приносит гонец.

 

Мрак всё гуще — жевать веселее.

В интернете засел идиот.

И одна гопота за идею

Голой грудью готова на дзот.

 

Переправы, кругом переправы.

В юных лицах, в бывалых умах.

И воззрения будто бы здравы,

Только что-то чужое в глазах.

 

Запятая сигнальной ракеты,

Оборот не причастный — крутой.

Полосует прозекторским светом

Луч прожектора вечный покой.

 

И в природе вещей и событий,

И в природе ландшафтов и вод

Наблюдается сдвиг перекрытий,

Словно тронулся сам небосвод.

 

Над планетой-палатой — шестёрка,

Две других на подлёте уже…

В камуфляже, сиречь гимнастёрке,

Нам встречать их на узкой меже.

 

Междометия в душу и печень,

Ни крупинки, ни пяди врагу!..

Огляделись — и выдохнуть нечем:

Наши дети на том берегу.

 

Соляными столбами — на этом,

Мы ни шагу, ни мысли вперёд.

После дождичка, перед рассветом,

Нас не ластик, нас время сотрёт,

 

На полях не оставит пометок,

Смоет текст со скрижалей и плит…

А пока, в перекрестии веток,

Нам соловушка рэп прохрипит…

 

Переправы, кругом переправы,

Горизонт беззащитен и наг…

Облака на закате кровавы,

И колоннами движется враг.

 

 

* * *

 

И скучно и грустно, и некому...

 

Мне ни капельки не скучно

И нисколечко не грустно;

Я сижу один на даче,

Всю неделю льют дожди;

Облака теснятся кучно,

На соседних дачах пусто;

По забору галка скачет

И гостей пророчит: жди.

 

Я не жду. К чему мне гости?

Чтоб ломать мои привычки?

Чтоб беседовать о разном,

А по сути — ни о чём?

Наводить общенья мостик?

Подбирать слова-отмычки?

Врать, что жизнь моя — прекрасна,

Щеголяет кумачом?

 

Жизнь моя — своеобычна,

Без заносов и без всплесков,

Потихоньку, полегоньку —

День прошёл, и слава те…

Мелочь дел давно привычна,

Нет телодвижений резких,

Бытие струится плавно

В первобытной простоте:

 

Вечерами я читаю,

Днём — обедаю неспешно,

Утром — на восходе солнца —

Лес и ледяной ручей;

Ночью — сутки вычитаю,

Отбираю сны прилежно

И смотрю лишь те, в которых

Отблеск солнечных лучей.

 

Огород дичает втуне:

Оправдание — погода.

Что ж, синоптикам — нижайший…

И спасибо, дай им Бог…

Я в нирване и в июне.

Абсолютная свобода…

Я не жду. Не приезжайте.

Вам не место и не срок.

 

 

* * *

 

Опять я голоден и строен,

Готов к очередной главе,

И рифмы проплывают строем

В незамутнённой голове.

 

Так, мысли, одолев отроги

И Сен-Готардский перевал,

Сосредоточены и строги,

Как штык, разящий наповал.

 

Жизнь торжествует в каждой строчке,

Ночной рассеивая мрак!

Но, доведён до крайней точки,

Вновь ускользает кровный враг...

 

О, враг мой, гений безотчётный,

Гонитель чистой красоты,

Ты ходишь стороной нечётной

И рвёшь страницы, как мосты,

 

Ты отвергаешь воскресенье,

И понедельник — день не твой,

Ты подвергаешь мир сомненью

И небесам грозишь войной…

 

Но неизбежны наши встречи —

И чёртов мост, и райский сад —

Пока иные части речи

Ползут, побитые, назад…

 

 

* * *

 

Истина посередине?

Нет!

Истина на полюсах,

Голый полярник на льдине

В чёрных семейных трусах.

Истина белым медведем

В Африке бурой живёт,

Ноги-колонны из меди,

Бронзовый лоб и живот.

Пляшет весёлой кобылой,

Висельной литерой «Г»,

Мир подымает на вилы

В пику безумной пурге.

Истина — жирная точка,

Южный мерцающий крест,

Тесная камера, бочка

На миллион койко-мест.

На коммунальных задворках,

В полуподвальном гробу,

У мудрецов на закорках,

Цедит нас через губу.

Через Обскую губищу,

Через крутой Верхоянск,

Вышибить крышку и днище

И — к огородникам, в Брянск.

Там всё понятно и просто,

Листья капусты, роса,

Истина среднего роста,

Средней руки небеса…

 

 

* * *

 

Л.

 

Она считает меня сумасшедшим,

Я совершенством её считаю,

Чем-то несбыточным, нет, прошедшим,

Ближе к Египту или Китаю.

Не про неё желтизна и раскосость,

Но про неё и шелка, и тиара.

Всё Междуречье — зарыться в косы,

Коснуться края её пеньюара.

Она мне: «Юра, ты ненормальный».

А я ей: «Лара, ты королевна!»

Она по лужам — походкой бальной,

А я сражён, как герой под Плевной.

И плавно-плавно, как в вальсе дивном,

Мы удаляемся друг от друга.

Она живёт на полярной льдине,

А я живу за полярным кругом.

Но эти сходства сильней различий,

Сильней течений влекут нас мимо.

Она умеет молчать по-птичьи,

И я умею молчать… как мина.

Только летать она не умеет,

Она скользит по кромешным крышам.

А у меня всё внутри немеет,

Когда в облаках я её не слышу.

Она сидит у меня в печёнках,

Она царица двух полушарий.

Залётный ветер ей треплет чёлку.

Занятный вечер в карманах шарит.

На перекрёстке торчат киоски,

К ним и дрейфуем попутным ветром.

Сегодня ночью случится жёстко,

И вряд ли легче придёт с рассветом.

Она опасна, она прекрасна,

Она играет на нервной арфе.

Она специально идёт на красный,

Она спешит от ОМОНа к «альфе».

Жаль, что летать она не умеет,

Крадётся кошкой по кромке крыши.

А у меня всё внутри немеет,

А в облаках я её не слышу.

И вижу реже, чем мне б хотелось,

И по утрам просыпаюсь рано.

Она не боится за мрамор тела,

А у меня остаются раны.

Она не считает меня поэтом,

А я вычитаю её совершенства…

Она разбилась прошедшим летом,

Она шагнула за край, в блаженство.

 

 

* * *

 

Memento...

 

Думаю о смерти и о море

Как последний мастер-маринист,

И меня тревожит a priori

Белый парус, саван, чистый лист.

Ласты склеить, ласточкой резвиться,

Альбатросом покорять простор,

Вечные вопросы — вереницей,

Мёртвый штиль, убойный беломор.

Что за ветер вызывал волненье

И набег живых ритмичных строк?

И в какое чудное мгновенье

Вал накроет утлый мой челнок?

Что там, за чертой, за зыбкой гранью,

В космосе неведомых глубин?

Кто там? Боцман, злобный, как пиранья?

Или ангел, добрый, как дельфин?

Как там, без друзей, без кислорода?

Без того, что здесь невмоготу?

Под какую маются погоду?

На какую молятся звезду?

Бездна ли откроется без края?

Или душной камеры квадрат?

Есть ли навигация иная?

Или — караваном — в райский ад?

Кто ж ответит на мои вопросы,

Нет надёжных вестников извне.

В одноместных кубриках матросы

Спят на неподъёмной глубине.

Писем нет. Эфир трещит невнятно.

Шифровальщик врёт, как аферист.

Не волнуйтесь, я вернусь обратно —

Знаками — на ваш, на белый лист,

Нанесу свои координаты

И промеры впадин и основ,

Чтобы в мутный ваш иллюминатор

Не вломился контур берегов…

 

 

* * *

 

Всё начинается сегодня,

Всё кончилось ещё вчера…

Глубинны промыслы Господни,

И завтра — чёрная дыра:

Она в бездонную воронку

Затягивает бледный свет,

И прошлому глядит вдогонку,

И будущему смотрит вслед.

Мы — в беспредметном настоящем,

Хватаемся за кислород,

А нас уже за ноги тащит

Грядущего пустоворот…

 

 

СВЕЧА

 

На чужом окне горит свеча,

Я — напротив, замер не дыша.

Уплывает в темноту душа,

Больно ниже левого плеча.

Провожаю душу, боль гашу,

Наливаю чашу до краёв,

По столу вино — чужая кровь,

Взгляд от липкой лужи отвожу.

Господи, прости меня за всё,

Я сегодня редкостно хорош.

Отчего ж свеча торчит, как нож,

Под лопатку левую вонзён.

Для чего свеча, зачем она?

Кто её зажёг, кому тот свет?

Кверху брюхом плавает ответ,

Обведённый рамочкой окна.

Корабли летят на маяки,

По лекалу выверен обвод.

В глубине невыразимых вод,

В трюмах отдыхают моряки...

Стихнет ниже левого плеча,

Ускользнёт свободная душа…

Провожаю душу не дыша,

На окне затеплилась свеча…

 

 

НАШ ТЕАТР

 

Всё то же и те же… о, боже!

Когда же очнётся сюжет?!

Когда ж персонажные рожи

Сведут свои блажи на нет?

Когда притязательный зритель

Восстанет и, плюнув в сердцах,

Покинет срамную обитель,

Стыдясь наблюдать до конца?

Шагнёт за порог балагана,

Наляжет на темень плечом…

И рухнет в районе дивана,

Сражённый экранным лучом.

 

 

* * *

 

Сочиняю за компьютером.

Налицо прогресс.

Рифмы нет на чудо техники,

Обойдёмся без.

 

Пальцы тычутся кутятами

В клавиши мадам.

В голове листками смятыми

Полон чемодан.

 

Мысли трезвые проносятся,

Не подбросят, нет,

Лишь очки на переносице

Отражают свет.

 

На обочине — попутчики,

На экране — снег,

В небе демоны и лётчики.

Двадцать первый век.

100-летие «Сибирских огней»