Я не могу умирать

25 декабря 2005 года исполнится 110 лет со дня рождения, популярному в свое время, писателю, автору прекрасных книг о природе, истории, жизни простых людей Сибири и Казахстана, Ефиму Николаевичу Пермитину. «Он всегда писал о людях труда, правдиво проникал в глубины жизни. Выросший среди суровой чарующей природы на берегах Иртыша, писатель в своих произведениях отразил сыновнюю любовь к родному краю и его людям» — пишет о Ефиме Пермитине его современник Георгий Марков. «Приподнятость, восторженность и философская раздумчивость… Он видел мир во всем бесчисленном богатстве красок… Ефим Николаевич внес драгоценный вклад в советскую литературу своими превосходными романами из жизни сибирской деревни, сибирской тайги. А в трилогии «Жизнь Алексея Рокотова» он ярко и красочно рассказывает о времени и о себе, охватывая время широким взглядом художника, страстного, убежденного в историческом величии нашей эпохи» — вспоминает о Е. Пермитине другой его современник Сергей Сартаков.

Работая с архивами литературного окружения П. Васильева, просто невозможно было не заинтересоваться колоритной фигурой Е. Пермитина среди литераторов того времени. Вначале были найдены копии писем И. Шухова, Н. Титова к Е. Пермитину. Поздравительные телеграммы Василия Казина, Григория Санникова, Георгия Маркова, Агнии Кузнецовой пополнили формировавшийся фонд Е. Пермитина в Доме-музее.
В РГАЛИ я отыскала справку о реабилитации Е. Пермитина с указаниями времени ареста и освобождения.
Военная коллегия Верховного суда Союза ССР 9 августа 1956 г.
№ 4 л — 012002/56
Москва, ул. Воровского, д. 13

Дело по обвинению Пермитина Ефима Николаевича пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 4 августа 1956 года. Постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 15 августа 1939 года в отношении Пермитина Е. Н. отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено.
Председательствующий Судебного состава Военной коллегии полковник юстиции «подпись» /Костромин/.


Ефим Пермитин.
Годы ссылки.

Узнав о том, что Е. Пермитина не обошла участь репрессированного, я решила искать следы пребывания Е. Пермитина в Павлодаре. Поиски привели меня в УКПС и СУ, где и было найдено следственное дело Е.Н. Пермитина. На мой запрос были предоставлены копии Анкеты арестованного и Заявление на имя начальника НКВД Павлодарской области от ссыльного писателя Е. Пермитина от 26 сентября 1939 года. С другими документами процессуального плана мне ознакомиться не позволили. В заявлении Е. Пермитин писал:

«Заявление. Ссыльного писателя Пермитина Е.
автор советских романов: «Когти» — 6 изданий, из них 2 — массовых и одно юбилейное, к 15-летию Октябрьской годовщины в числе 25 лучших книг, написанных за 15 лет Сов. Вл. (Список этих книг составлял А. М. Горький — утверждало ЦК ВКПб); романа «Враг» — 2 изд.; «Капкан» — 4 изд. В 1937 г. в сентябре вышел огромный 6-и летний труд — роман-трилогия «Любовь». После выхода, тот час был принят к переизданию в издательстве «Советский писатель». Такими писателями, как Михаил Шолохов, Леонид Соболев, А. Макаренко — трилогия «Любовь» расценивается как лучший роман о социалистическом строительстве с\хоз. При аресте отобрана рукопись нового романа о гражданской войне в Сибири и Восточном Казахстане. Еще незаконченная эта рукопись была принята (по ознакомлению с частью ее) к изданию ее одновременно в двух изданиях: «Советский писатель» и «Детиздат» — (в г. Москве). Ни одна из вышедших моих книг не изъята из библиотек.
Работая над последним романом о гражданской войне, я как и все советские писатели пользовался книгами и архивными материалами из Ленинской библиотеки в г. Москве. Ходатайствовать о полной моей реабилитации я начал не голословными заявлениями, — а работой. Художественное слово — дело писателя. Прошу дать мне возможность жить и работать в г. Павлодаре, где имеются хотя бы относительно приличные библиотеки. Без этого же работа над рукописью исторического романа (а Гражданская война — уже — история) невозможна.
26. IX. 39 г. Павлодар. Е. Пермитин
(текст напечатан по оригиналу)

В своей автобиографии Ефим Пермитин пишет:
«В январе 1938 г. Органами НКВД был арестован. Поводом для ареста было то, что я «бывший прапорщик», служивший в армии Колчака…
…Отбыл 5-летнюю ссылку. Два последних года преподавал литературу в старших классах Иртышской средней школы Павлодарской области».
Личность Е. Пермитина настолько не вписывалась в рамки «неблагонадежного», что без особого удивления я прочла еще один документ:

Иртышский районный отдел народного образования. 2 декабря 1943 г. Предъявитель сего тов. Пермитин Ефим Николаевич. На основании постановления Президиума Павлодарской области ВЦСПС от 9.XII.1942 г. и от 1-го II.1943 г. Является общественным контролером профсоюза № 850 учителей за деятельностью общественных столовых и магазинов по снабжению промтоварами. Он имеет право беспрепятственно посещать торговые базы, склады, магазины и столовые с. Иртышска. Что и удостоверяется.
Председатель райсовета Депутатов трудящихся.
Председатель РК Союза Учителей (подписи)

То, что ссыльному Е. Пермитину в то суровое время была отведена роль контролера в годы Великой Отечественной войны, говорит о многом, а главное, о доверии Ефиму Николаевичу.
Следующий документ характеризует Е. Пермитина как педагога:

Иртышская ср. шк. Иртышск Павлодарской обл. Каз. ССР. 7. XII. 43. Дана Пермитину Е.Н. в том, что он работает в Ирт. ср. шк. в качестве преподавателя литературы № 541 в 8^х—10^х классах с 15. VIII. 43. За время работы тов. Пермитин показал себя как учитель, добросовестно относящийся к своим обязанностям, много работающий над повышением своего педагогического мастерства, работающий неустанно над воспитанием советского патриотизма в наших детях.
Директор Иртышской средней школы Маклецова
Зав. учебной частью В. Лайер Копия верна печать

О Ефиме Пермитине вспоминает его ученица Саша Белоусова, ныне Александра Михайловна Курочкина:

«Я училась в Иртышске. Преподавателем литературы у нас был профессор Мейер Гвидон Романович. После его отъезда в 1943-1944 учебном году литературу в школе стал преподавать писатель Ефим Николаевич Пермитин, который был на поселении в Иртышске.
Жизнь была тяжелая, трудности неимоверные: голод, не было одежды, мыла. Сельчане изготавливали щёлок, которым и мылись и стирали, как-то приспосабливались к жизни. Горожанам же приходилось особенно тяжело.
Я вспоминаю первую встречу с Ефимом Николаевичем. В класс вошел человек в неимоверно изношенной одежде, с обветренными потрескавшимися руками, с растрепанными непослушными волосами. Мы с интересом разглядывали нового учителя, он чувствовал это и ему было неловко. Человек интеллигентный, он вынужден был ощущать себя в неприглядном виде перед учениками, и ничего не мог изменить, потому что другой одежды у него не было. Вот он заговорил, и мы все забыли: и о тяжелом времени, и об изношенной одежде, и постоянном чувстве голода. Мы не могли ничего записывать, так как было не на чем. В школе не было света. Мы только слушали. Как он рассказывал! Это был не учитель, а какой-то сказочник! Мы заворожено слушали его рассказы, тянулись к нему. Его речь простая и доступная лилась откуда-то изнутри, от самого сердца. Мы знали, что он был сослан, но никогда не спрашивали его за что.
Очень часто мы просили его почитать что-нибудь и после уроков. Он отсылал меня к заведующей получить разрешение и керосиновую лампу. Под мерцающий фитилек он читал нам свои произведения. Мы забывали обо всем, и нам легче было переносить тяготы военного времени. К нам присоединялись и учителя, и слушали его все, затаив дыхание.Так мы слушали повести «Когти», «Охотничье сердце», «Горные орлы», которые были еще в рукописи.
После школы я работала пионервожатой. Ефим Николаевич собирал материалы для новой книги и всячески расспрашивал меня о моих взаимоотношениях с моим парнем, о моих чувствах. Я делилась с ним своими мечтами. И вот в книге Е. Н. Пермитина «Первая любовь», отдельные моменты взяты из моих суждений, чувств, которые я доверяла писателю. Позже Ефим Николаевич, через Всеволода Демченко, друга своего сына Игоря, передал мне книгу «Первая любовь» с авторской надписью. Жаль, что эта книга у меня пропала.Домик, в котором жила семья Пермитиных, располагался в очень уютном уголке Иртышска. Рядом — река, лес, а это — вода, дрова, ягоды, рыба, которыми в то время мы питались. Мы с братом часто ходили на рыбалку с его сыновьями Юрием и Игорем. Ефим Николаевич не только преподавал литературу. Он учил нас приспосабливаться к условиям жизни, искать в ней хорошее, учил быть настойчивыми. Он был мудр, спокоен, рассудителен, добр и напоминал мне священника. На всю жизнь я запомнила его напутственные слова нам, выпускникам: «Человек независимо от образования никогда не будет грамотным, если не будет над собой работать». Этому напутствию я следовала всю свою жизнь».
Сам Ефим Пермитин всегда много читал, делал выписки. В РГАЛИ в фонде 3140 хранятся дневниковые записи, или скорее записные книжки Е. Пермитина разных лет. Одна из них — это справочник Сибирского краевого промыслового Союза охотничьих, рыбацких и интегральных кооперативов «Сибкрайохотсоюз». На бланках имеются телефоны управления, стоит надпись Е. Пермитина: «1937 год». В эту книжку он записывал свои мысли, а также мысли и высказывания знаменитых людей: Бальзака, Достоевского, Леонардо да Винчи, Бернарда Шоу, А. Толстого. Отмечал преимущества использования различными авторами изобразительных средств языка, их размышления.
Вот некоторые из них: «Кто не ценит жизни — тот не достоин ее». К понятию «Зависть»: «Сделай зависть с приятным лицом, представь ее худощавой и сухою, потому что ее одолевают мучения»; «Как только рождается какая-нибудь доблесть — она возбуждает против себя зависть». И здесь же собственные мысли: «Скорее можно представить себе тело без тени, чем доблесть — без зависти». Всю свою жизнь Ефим Николаевич следовал все тому же принципу: «Постоянно работать над собой!».
Талант преподавателя, прекрасные человеческие качества Е. Пермитина были высоко оценены иртышанами. И, наверное, с большим сожалением Иртышским районным отделом Народного образования Павлодарской области от 18.Х.1944 г. за №326 Ефиму Пермитину выдана

Иртышский районный отдел народного образования Павлодарской области 18 октября 1944 г. № 326

Иртышское РОНО высоко оценивая педагогическую и общественную работу преподавателя литературы в 8х-10х классах Иртышской ср. шк. Пермитина Е. Н., оценивая высоко его общекультурный и политический уровень, тем не менее не возражает против перевода т. Пермитина Е. Н. на работу в г. Москву к месту его постоянного жительства, педагогической и литературной деятельности.

Зав. Иртышским РОНО (подпись)

Выписка из автобиографии Е. Пермитина:
«В 1945 г. по ходатайству знающих меня и мое творчество писателей: Михаила Шолохова, Леонида Соболева, П. Чагина и др. вернулся в Москву.
Решением Президиума Верховного Совета СССР от 25 января 1946 г. снята судимость. Восстановлен членом ССП...»

В книге «Воспоминания о Ефиме Пермитине» время ареста и ссылки не упоминается писателями и друзьями Ефима Николаевича. Но это было…

В московской квартире
Пермитиных

Я решила разыскать сына Е. Пермитина в Москве, что, к счастью, мне удалось благодаря адресу, который указал в своих письмах в Дом-музей С. Черных.
И вот я в доме, где жил и работал до последних дней своей жизни Ефим Пермитин.
Очень тепло встретил меня Юрий Ефимович Пермитин, сын писателя, интереснейший человек, ихтиолог, исследователь, путешественник, о котором тоже можно писать книги… С гордостью он провел экскурсию по квартире, где все сохранилось так, как было при жизни Е. Н. Пермитина. Квартира больше напоминает музей, в котором собраны уникальные экспонаты, рассказывающие о жизни и увлечениях ее обитателей.
Особо вызвала интерес одна из последних фотографий Л. Н. Толстого, оформленная большим фотопортретом в старинной рамке, которую Юрий Ефимович подарил отцу в его 60-летний юбилей, и у которой тоже своя история. Очень много в доме картин художника Б. Щербакова. Охотничьи трофеи, образцы уникальных морских обитателей, деревянные изображения духов с о. Пасхи — свидетельства кругосветных путешествий Юрия Ефимовича.
«Ни одной вещи в доме нет, которая что-то не давала бы душе отца, — говорит Юрий Ефимович — Отец был человеком с очень сложной трагической судьбой. Детство и юность прошли в Усть-Каменогорске. Он там учительствовал. Когда к власти пришел Колчак, он был мобилизован в армию Колчака, затем бежал. Был пойман, приговорен к расстрелу. Я тоже родился в Усть-Каменогорске. Самым трагическим периодом нашей семьи был арест отца в 1938 г. Мы тогда жили в большой квартире в доме писателей в Лаврушенском переулке. Вот ночью, как это делали служаки НКВД, раздался звонок в дверь, вошли эти молодчики. Все мы были в ужасе. Мы с братом были еще маленькие, но уже понимали, что это не к добру. Был произведен обыск, забрали ценные вещи, любимое ружье отца, и увезли его самого. Вначале он был на Лубянке. Его допрашивали, но поскольку он не был ни в чем виноват, не чувствовал за собой никаких грехов, он молчал. Не было документов, доказывающих его вину, его жизнь была правильная и честная. Применяли к нему и карцер. Вот он рассказывал мне о таком моменте. Следователь пытался от него добиться признания, что он был врагом советской власти, пытался убить Сталина. Такие стандартные вещи применяли ко многим в то время. Он не согласился. И тогда его поставили в карцер. Его держали двое суток стоя. У него отекли ноги, он был в кожаных ботинках, и от напряжения ботинки разорвались по швам. Ничего не добившись, они сослали его в Казахстан, в г. Павлодар, где он учительствовал до начала Великой Отечественной войны. Потрясенный народным горем, не в состоянии оставаться в стороне, он пошел в военкомат в Павлодаре с просьбой отправить его на фронт. Но ему отказали. Отца отправили в Иртышск.
Когда его арестовали, мама еще жила в Москве, мы учились в школе. Отец был в Бутырской тюрьме. Мы писали ходатайство о помиловании, но безрезультатно.
В 1941 г. мы выехали из Москвы. 16 октября немцы почти вплотную подошли к Москве, а мы 15 октября уехали в Новосибирск к родственникам моей матушки.
В Иртышске отцу удалось устроиться в школу, он преподавал литературу. Когда он проводил уроки, то собиралась вся школа: и учителя, и учащиеся. Он пользовался популярностью. Уроки его были интересны. Его очень любили.
У представителей власти в то время было недоверие к ссыльным. Это недоверие распространялось и на меня. В 1943 г., когда мы переехали из Новосибирска, куда были эвакуированы, к отцу в Иртышск, меня тоже мобилизовали в армию, но поскольку я был сыном ссыльного, меня отправили в строительный батальон на Урал, на первоуральский динасовый завод, делали огнеупорные кирпичи для сталеплавильных печей. Это были совершенно жуткие условия жизни, по сути — ГУЛАГ.
Жили в бараках, спали на нарах, голодали. Народ был разношерстный: и репрессированные, и кулаки, и уголовники, а я среди них мальчик из интеллигентной семьи и, конечно, мне там было невероятно трудно. В конце концов, я дошел до «ручки», заболел, был при смерти, но все же выжил, и мне разрешили поехать к отцу в Иртышск. В конце 1944 г. из Иртышска я уехал в Москву. Квартиру нашу забрали, дали мне небольшую комнату. Я ходил к Михаилу Шолохову, ходатайствовал о переводе отца. Рассказал Михаилу Алексеевичу, через что нам пришлось пройти, о тяжелой, голодной жизни.
Михаил Шолохов пошел к Калинину с просьбой помочь решить вопрос о переезде отца в Москву. В 1945 году, благодаря его ходатайству, отец вернулся в столицу.
Жить было сложно. Отца не печатали. И первым помог ему Михаил Иванович Шкерин. Он прочитал роман «Любовь» и написал положительную рецензию. О произведениях отца заговорили. Так отец стал подниматься в глазах общественности.
Но настоящая оттепель пришла после смерти Сталина. Отец был полностью реабилитирован и погрузился в работу. Вышла повесть «Друзья», «Раннее утро», «Поэма о лесах», вошедшая впоследствии в роман-трилогию «Жизнь Алексея Рокотова», за который он за 3 месяца до смерти получил Государственную премию РСФСР.
Удивительна и совершенна непонятная мне и многим, кто его знал, эта его абсолютная неозлобленность к тому, что произошло с ним в 1938 году. Он считал, что это какая-то нелепая роковая ошибка. Он всегда оставался русским, советским человеком по своим убеждениям, честным человеком. Злобы он в душе не держал. Таким он был. Он работал в правлении Союза писателей, имел авторитет и признание, поддерживал начинающих литераторов. Отец стремился найти искру божью у молодых писателей и всячески помогал им. Был бессребреником, но когда стали его издавать и появились деньги, он очень многим давал в долг, и просто помогал. К 60-летию со дня рождения отец был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Он занимал достойное место в советской литературе и оставил хорошее творческое наследие. Смерть помешала ему написать 4-ю часть романа «Жизнь Алексея Рокотова», в которой он планировал поместить материалы с 1937-го по 1945 годы. Это — Лубянка, мытарства, ссылки. Это было бы поразительное произведение, что-то наподобие «ГУЛАГа» Солженицына, но создано оно было бы художником, а не документалистом».
Юрий Ефимович выразил свою благодарность за то, что жизнью и творчеством его отца интересуются на его родине в Казахстане, что есть еще такие люди, которые не дают предать забвению ушедших писателей.


«Не скудеет талант
во времени…»

Тяжелой, но яркой была жизнь русского писателя, рожденного на казахстанской земле, имя которого мы, казахстанцы, должны помнить, ценить его вклад в литературу, учиться его преданности и любви к Родине, вере в лучшее будущее.
Очень ярко сказал о Е. Пермитине Петр Проскурин: «Писательские судьбы складываются по-разному, но есть одна закономерность: чем крупнее художник, неразрывнее связан он с глубинами народной жизни, с ее социальными и нравственными устоями. Это тот вечный неиссякаемый родник, благодаря которому не скудеет талант во времени и непрерывно пополняется все новой свежестью.
Долог и труден был жизненный и творческий путь Е. Пермитина, тонкого и проникновенного знатока народной души, неповторимой музыки русского языка…»
Юрий Ефимович подарил Дому-музею книгу «Воспоминания о Ефиме Пермитине», трилогию «Жизнь Алексея Рокотова», фотографии писателя, рукописные страницы. Все это пополнило фонд Е. Пермитина в Доме-музее его современника Павла Васильева в Павлодаре.
Два земляка: Павел Васильев и Ефим Пермитин родились на земле Восточного Казахстана в одном месяце — в декабре.Даже датой рождения П. Васильева долгое время ошибочно считалось тоже 25 декабря, а не 23, как это было в действительности. Оба воспевали родные просторы, землю, которая их взрастила. Оба были репрессированы, в жизни каждого из них был и Усть-Каменогорск, и Новосибирск, и Павлодар, и Москва, где покоится их прах.
Сейчас в Казахстане претворяется в жизнь программа «Культурное наследие». В паспорте Программы есть раздел: «Создание на государственном языке полноценного фонда гуманитарного образования на базе лучших достижений мировой научной мысли, культуры, литературы».
Далее: «серия «Библиотека мировой литературы» включает в себя наиболее передовое литературное творчество стран Европы, Америки, Австралии, Африки, а также Азии». Это прекрасно… Но мне кажется, что нельзя сбрасывать со счетов и прекрасные творения писателей, рожденных на казахстанской земле, творчество которых не включено в программу изучения в общеобразовательных школах Казахстана, книги которых не переиздаются, хотя могли бы стать мощнейшим рычагом в деле нравственного воспитания молодежи. К таким писателям относится и Ефим Николаевич Пермитин. Его произведения должны принадлежать человечеству. Очень точно отразил эту мысль в своих строках В. Туркин: «Как секунда без века \ Как мгновенье без вечности \ Так судьба человека \ Без судьбы человечества».
Творчество Ефима Пермитина не должно умереть, оно достойно изучения, а его имя — памяти.