Вы здесь

Железный повод

Роман. Продолжение
Файл: Иконка пакета 01_4olokian_gp.zip (110.77 КБ)

*

Глава 13

Было очень темно. Город затерялся позади, а деревни с поселками быстро проносились мимо, едва блеснув фонарями. Ночь выдалась мрачной. Можно разве что разглядеть тучи: они выдавали себя легким серым градиентом.

Поезд, начавший свое движение вполне резво, довольно скоро прыть утратил и плелся неторопливо, мерно стуча колесами. Пару раз рядом проносился другой состав, разрезая тьму дальнобойным прожектором. Иван ходил вперед-назад по вагону, согреваясь. Особенно страдали руки — без перчаток они мерзли от любого прикосновения к металлу, а кроме металла вокруг ничего и не было. Он грел их о термос, не вынимая его из рюкзака. Под крышкой проступал чай, горячие капли приятно щипали пальцы, слипаясь с грязью. Постепенно небо очистилось и стали проглядывать контуры окружающего мира.

Поезд остановился посреди какой-то совершенно глухой лесной чащи. Иван высунулся за борт и стал всматриваться в деревья, удивляясь их близости. Сразу за насыпью начиналась стена из хаотично расставленных стволов, надежно скрывавших содержимое леса. Казалось, что оттуда доносятся шорохи сухой травы, скрипы голых ветвей, поблескивают налитые голодной злобой глаза, красные, как габаритные огни грузовиков. Еще мгновение — и явит свету свою грязную спутанную гриву кабан или волк. Иван же за железной броней чувствовал себя защищенным, будто он ребенком выглядывал из-под одеяла и пялился в темный угол за сервантом, давая волю разыгравшемуся воображению.

Начало светать, и именно тогда стали попадаться населенные пункты. Фонари на полустанках бестолково горели, хотя уже и без них все стало видно. Попытки уснуть оказывались безуспешными — холодный трюм бормотал низким тоном, вагон шарахался по сторонам, удерживаемый лишь железнодорожной колеей. Это менее всего походило на убаюкивающую раскачку плацкарта. Оставалось только ходить, и Иван ходил, иногда нелепо подпрыгивая, чтобы размять икры и не задубеть на ветру. Опытным путем было выяснено, что длина вагона составляла семнадцать коротких шагов, какими обычно двигается человек, и тринадцать размашистых, метровых. Состав нырнул под сдвоенный мост, за которым тянулась проложенная вдоль железной дороги автострада. Над головой появились связки проводов, столбы. Иван решил, что наконец-то приближался город, но вскоре пейзаж вернулся к своему типичному виду, и ничего, кроме полей с лесами, не виднелось. Телефон показывал полтретьего и красный крестик на пиктограмме сотовой связи.

К трем часам поезд остановился. Иван приметил вдалеке здание вокзала и решил больше не мерзнуть, а сходить на разведку и немного развеяться. По дороге ему не встретилось ни единой живой души, и в целом все существовало как-то тихо. Станция выглядела заброшенной, только треск изоляторов контактной сети да красные сигналы семафоров демонстрировали обратное. Вокзал был одноэтажным, сравнительно небольшим, с редкими остатками декоративных элементов на фасаде. Над массивной деревянной дверью было вылеплено подобие арки, а еще выше красовалась бело-синяя стандартная табличка: «Кучары». Внутри находился зал ожидания с рядами сетчатых пластиковых сидений, окно кассы с опущенными жалюзи, а в самом углу было оборудовано что-то вроде поста охраны. Подойдя ближе, Иван увидел спящего на стуле дежурного, позади которого работал маленький переносной телевизор, и решил постучать по стеклу.

Извините...

Никакой реакции не последовало. На второй, более интенсивный стук дежурный поднял голову и отрешенно посмотрел.

Здравствуйте, — поприветствовал его Иван.

Чего?

Не подскажете, нет ли здесь гостиницы?

Дежурный раскрыл глаза от удивления.

Чё?

Говорю, гостиницы у вас тут нету? — повторил Иван громче.

У меня ничего нет.

А поблизости где-нибудь есть?

Нет, конечно, — отчеканил дежурный и затем добавил: — Ты откуда взялся?

Жаль...

Иван отошел подальше и повалился на сиденье. Было оно жесткое, с сильно вогнутой спинкой, как ортопедическое кресло. У дежурного не родилось ни малейшего желания выгонять случайного гостя, он даже не удосужился встать со стула. Усталость дала о себе знать: глаза закрывались, ноги равномерно гудели. Достав термос, Иван наконец смог комфортно налить себе подстывший, но все еще чай. Хоть руки не слушались, он умудрился почти не пролить ничего на пол и лишь чуть намочил рукав. Расслабившись, Иван улегся на сиденьях, заняв целый ряд: под головой разместился рюкзак, ботинки свисали в проход. Железные края впивались в позвоночник, отчего найти удобную позу не получалось. Единственная работавшая пара люминесцентных ламп на потолке больше гудела, чем светила, изредка моргая. Однако в помещении оказалось все-таки довольно комфортно, и Иван быстро заснул. Ничего ему не снилось. Была это скорее болезненная полудремота, такое странное состояние, когда вроде бы спишь, а вроде и не совсем.

Когда рядом зашумели, Иван не сразу это уловил. Постепенно придя в себя, он принял вертикальное положение и обернулся — внутри зала ожидания было несколько человек. Они что-то спокойно обсуждали, но голоса становились эхом раньше, чем мозг успевал их обработать. Ноги затекли, бока и спину ломило, в голове мешалась густая безвкусная каша. Иван вышел на улицу.

Было шесть утра. Чистое небо обещало ясную солнечную погоду, ветер никак не решался смести пачку сухарей с лавочки, пустые дороги словно и не хотели никого по себе возить. Телефон поймал сеть и забренчал, получая уведомления о пропущенных вызовах жены и два СМС-сообщения: «Ты где», «Ответь». На крохотной заасфальтированной площадке, выполняющей роль парковки, стояла тонированная «десятка», подгнившая по всем фронтам «семерка» и старый «фольксваген-пассат», универсал с неуклюже задранной кормой, приспособленной для перевозки чего-то явно тяжелее сумок с вещами. В последнем сидел плотный лысоватый мужчина с легким налетом щетины и через приоткрытое окно выпускал дым под еле слышимый аккомпанемент радио. Иван редко пользовался услугами такси и еще реже ловил их «живьем», но в этом ведь не было ничего сложного.

Сколько будет до центра доехать?

До какого? — переспросил водитель, выдыхая дым в лицо Ивану.

Их много?

Смотря что имеешь в виду.

Куда-нибудь в цивилизацию.

Это тебе на поезд, — ухмыльнулся водитель и выкинул окурок. — Сто рублей.

Отлично!

Иван пошел к передней двери, но ему тут же сообщили:

Вообще-то я пассажиров жду. Поэтому с ними договорись сначала.

Сейчас?

Ну, как выйдут.

Встав рядом, Иван сонным взглядом окинул другую сторону вокзала и территорию вокруг. Пластиковые окна не очень вписывались в винтажный облик постройки, как и частичная отделка стен пластиковыми же панелями, — то ли это было началом большой реконструкции, то ли так задумывалось. Во всяком случае, выглядело как-то несерьезно. Напротив, через дорогу, практически сразу начинались жилые дома, одноэтажные избы разной степени сохранности и ухоженности. Рядом с парковкой росло большое дерево с толстенным стволом, вроде дуба, и его массивная ветка едва не чесала машины по крышам. Спустя минуты две водитель посигналил Ивану.

Садись, не стесняйся.

Иван открыл дверь и разместился на переднем сиденье. На панели россыпью гнездились самые разные штуковины: в выдернутом дефлекторе торчала пепельница из алюминиевой банки, каждая свободная полость доверху была забита пустыми сигаретными пачками и полиэтиленовыми пакетами. Приклеенные к пластику намертво иконки выгорели и опознавались смутно, а четки на зеркале заднего вида гроздью свисали в компании плюшевой игральной кости и давно выветрившихся елочек-освежителей. Свежесть бы тут пригодилась — в салоне стоял тяжелый запах табака, пыли и прелых тряпок.

Через некоторое время на станцию прибыл поезд, и она подала признаки жизни: из вокзала стали выходить люди с сумками, кто-то угрюмо вез чемодан по остаткам асфальта. Три женщины двигались по направлению к «пассату». Две из них были в возрасте, полные, с заплывшими и оттого схожими лицами, облаченные в серые куртки и юбки. Третья была помоложе, на вид лет сорока, сильно тоньше, одетая в пальто до колен и вязаную шапку. Водитель открыл багажник и стал утрамбовывать баулы. Иван выглянул из окна.

Можно я с вами доеду?

А тебе куда? — спросила одна из полных.

Куда-нибудь, где есть магазины. В центр. Есть тут такое? — спросил Иван.

Тут всякое есть. Нам-то что, у шофера спрашивай, — добавила вторая полная.

Да я из приличия сказал ему поинтересоваться у вас, — произнес водитель, — мне ли от денег отказываться.

Женщины с трудом забрались в салон. Ту, что помоложе, посадили в середине и зажали с двух сторон для правильной развесовки. Машина неохотно завелась и резко, с пробуксовкой, тронулась. Ехали не быстро. Разогнаться не позволяла дорога: приходилось лавировать от края к краю, оттормаживаться перед ямами и вброд пересекать лужи. Висящие побрякушки явно ограничивали водителю обзор, но Иван предположил, что тот наизусть знал эти места и мог бы ездить на ощупь.

Вид из окна мало походил на городской: одноэтажные частные дома перемежались двухэтажными бараками и огромными пустырями. Тротуаров никаких не было, и редкие пешеходы шагали прямо по проезжей, так сказать, части. Женщины продолжили обсуждать начатое на вокзале.

В общем, за такие деньги работа не самая лучшая, — подытожила та, что помоложе.

Ты бы столько здесь все равно не получала. А там и Вовке веселее.

Да чего ему, сидит в компьютер играет. Здесь хоть у него друзья были...

Найдет, не волнуйся. Он еще маленький.

Ага, маленький. Не три года.

Может, и ты нормального мужика встретишь. Всяко не местные упыри.

Женщина помоложе набрала воздух, чтобы сказать что-то уверенным тоном, но в итоге не получилось, и фраза просвистела жалобно.

Я там с утра до ночи пробирки мою да уколы делаю. Одни старики вокруг. Нормальные в хирургическом, но я туда никаким боком.

Сейчас отдохнешь, сил наберешься, и все будет...

Эй, парень! А ты откуда приехал?

В зеркало заднего вида Иван видел одну полную женщину, сидящую слева, и плечо той, что помоложе. Вопрос же прилетел откуда-то из-за спины, хотя это и не имело никакого значения.

Из города.

Светлова? Так оттуда поезд вот только пришел, — заметила одна из полных женщин.

Ну, да.

Так мы подошли, ты уже в машине сидел.

Иван не нашел, что ответить. Водитель покосился на него с такой ухмылкой, будто они оба знали какую-то тайну и это делало их сообщниками.

У тебя тут живет кто? — не унималась женщина. — Может, мы знаем, к кому едешь. Народу тут немного...

Нет.

Турист?

Вроде того, — пробубнил под нос Иван.

Да уж... Не знаю, чего тут и смотреть...

Сколько живу — ни разу сюда просто так не ездили, — сообщила вторая.

Да бросьте. Приехал, и ладно, — заступилась та, что помоложе.

Машина шелестела вдоль серого бетонного забора, который никто даже баллончиком не удосужился расписать, с плохо натянутой колючей проволокой, свисавшей, как виноградная лоза. Завернув за угол, остановились возле небольшого магазина со скромной надписью: «Продукты». Иван протянул сторублевую купюру и вышел. «Пассат» укатил дальше, скрывшись в рядах одинаковых дворов.

На центр это походило меньше всего: главной достопримечательностью являлось, видимо, административное здание какого-то предприятия, с высокими, в пол, окнами. Рядом был разбит небольшой сквер, изрядно запущенный. Только свежевыкрашенный серебрянкой бюст Ленина на беленом постаменте указывал на то, что это особенное, праздничное место. К воротам проходной медленно прикатили два автобуса, и, пока их впускали, Иван пытался разглядеть за плотными шторками пассажиров, но поймал лишь пару квадратных недовольных физиономий.

Магазин располагался в довольно обширном помещении, непосредственно прилавками заставлен был лишь небольшой его угол. Продавщица, завидев Ивана, отложила газету и спросила:

Чего хотите, молодой человек?

Была она пенсионного возраста, но сухость тела придавала ей довольно бодрый вид.

Не знаю. Пока смотрю.

Иван медленно разглядывал разноцветные упаковки с кашами, солью, лапшой и удивлялся: тут можно было купить все необходимое сразу, не бегая из отдела в отдел. Помимо еды, в магазине имелись холодильники с алкоголем, газетная тумба и небольшой шкаф с игрушками. Отдельный стеллаж занимала бытовая химия: порошки, пасты, удобрения для огорода.

Поесть чего?

Да, было бы неплохо.

Иван встал около подносов со свежей выпечкой и пытался вдохнуть ее аромат, но тот растворялся среди многообразия химических запахов. В отполированной витрине он наткнулся на свое отражение и только сейчас понял, что выглядит как бомж: помятый и чумазый.

Можно два пирожка с картошкой и самсу?

Погреть?

Да.

Женщина засунула перечисленное в пакет и хлопнула дверью микроволновки. В ожидании щелчка она разглядывала Ивана, он отводил глаза и шарил взглядом по продуктам.

Ты приехавший?

А что? — смутился Иван.

Не видела тебя тут.

Отсчитав нужную сумму и взяв в руки горячий запотевший сверток, Иван сел на лавочку возле крыльца. В магазин стали подтягиваться покупатели, по улице зашагали прохожие, появились автомобили — в общем, поселок ожил. Выпечка оказалась довольно вкусной, вот только вместо насыщения спровоцировала чувство голода — живот неприятно урчал, хотелось пить. Иван снова зашел в магазин и, отстояв небольшую очередь, взял бутылку минералки и спросил:

Не подскажете, где у вас тут гостиница?

В очереди послышались смешки, и какой-то мужик пошутил:

Ты откуда, с луны?

Нет тут гостиниц никаких, — вторила ему продавщица.

Как так? — удивился Иван.

Туристам у нас что смотреть?.. — добавил второй мужик. — Оленька, мне «Столичную» запиши.

За прошлый раз еще не расплатился, больше не дам.

С пенсии верну, ты же знаешь.

Вот именно, что знаю. Не задерживай очередь, — отрезала продавщица.

Женщина, не начинай!

Я тебе не мать Тереза, Семен. Обойдешься.

Семен расстроился и отошел в сторону. Был это худой мужичок лет шестидесяти с редкими седыми волосами и глубоко посаженными потерянными глазами. Одет он был не по погоде тепло и в какое-то рванье. Постояв некоторое время в магазине, он в итоге вышел.

Нет, братан, тебе негде селиться, даже не знаю. Только если у кого-то дома. Чего тут вообще делать? — спросил мужик из очереди.

Да я проездом, — сообщил Иван. — Дайте еще с капустой и бутылку «Столичной».

Продавщица хмыкнула.

Ты этого колдыря не балуй.

Если бы уже наступило лето и листва раскрылась во весь свой объем, Иван не сумел бы отыскать в ней Семена. Он сидел в сквере с Лениным, опрокидывая небольшую металлическую фляжку, и боязливо дернулся, услышав за спиной шаги. Иван презентовал ему бутылку, отчего тот мгновенно переменился в лице: побагровел, виновато улыбаясь. Причитая и рассыпаясь в благодарностях, Семен достал из-за пазухи мятый пластиковый стакан и предложил Ивану.

Я не пью.

Так а чё ж?..

Семен так обрадовался бутылке, что Иван даже немного растерялся. Чтобы как-то закруглить разговор, он поинтересовался:

А столовой у вас тут нет?

Да как ж, есть. На заводе... вон.

Но туда не пустят ведь, — разумно предположил Иван.

Не пустят... да я там работаю... Пошли!

Довольный, что нашелся способ отблагодарить доброго человека, Семен повел Ивана на проходную. Интересная у него работа, подумал тот. Было это рядом, так что шли они меньше пяти минут. На пропускном пункте работал молодой парень, с виду ровесник Ивана.

Куда идете?

О, дружище. А где Палыч?

Я за него.

По тому, как Семен ужимался, видно было, что его планы строились исключительно вокруг Палыча.

Слушай, пропусти нас в столовую. Я тут работал, меня все знают.

Не положено, — протокольно ответил охранник.

Можешь позвонить директору Петряшову, он мой сосед. Хорошо меня помнит.

Оформляйте пропуск, я здесь не уполномочен.

Ты же... Губарев? Я отца твоего знаю, ездили с ним в Сибирь на заработки, когда ты еще под стол ходил.

Иван не мог полностью прочитать фамилию на бейджике охранника, но была та явно длиннее и начиналась с другой буквы. Он несколько стыдился своего нового знакомого и поэтому стоял от него на расстоянии, разглядывая надпись на прямоугольной доске: «Кучарская кондитерская фабрика № 2».

Не отвлекайте меня.

Тоже мне... деловой, — грубо заметил Семен.

В помещении проходной появился невысокий мужчина с черной кожаной сумкой на плече и бодро зашагал к турникету.

Здравствуй, Семен.

О, погоди. Стой, — бросился к мужчине Семен и схватил его за рукав.

Чего тебе?

Проведи парня в столовую.

Мужчина остановился в проходе.

Ты откуда?

Из Светлова, проездом, — быстро сообразил Иван.

И зачем?

Вопрос на секунду ввел Ивана в замешательство.

Да... поесть думал, а негде у вас.

А на вокзале что?

Там закрыли все, на реконструкцию, — поделился информацией Семен.

Нашел куда приехать... — с досадой заметил мужчина. — Ну, пошли.

Он махнул охраннику.

Под мою ответственность.

Семен остался у входа и радостно смотрел на Ивана. Тот кивнул и очутился на территории предприятия.

Как ты с этим-то связался? — спросил мужчина.

Бутылку ему купил.

Зря.

Внутренний двор предприятия был огромным: стены из ржавых контейнеров занимали значительную его часть, рядом кучковались грузовые машины и отдельные прицепы, из ворот цеха вдалеке вилочный погрузчик не спеша вывез несколько деревянных коробов. Вкусным сладковатым ароматом было пропитано все вокруг. Иван полагал, что мужчина этапирует его прямо до столовой, но тот на полпути ткнул пальцем прямо и исчез за дверью с вывеской «Бухгалтерия».

Довольно просторное помещение было безлюдным: сальный свет ламп не мог нормально развеять темноту, отчего создавалось ощущение тягучей сонливости. Раздача еды проводилась стандартным для столовых образом. Иван взял поднос и пошел по конвейерной ленте. Не будучи гастрономическим эстетом, Иван взял жиденький гороховый суп, два половника гречневой каши с котлетой и компот из сухофруктов.

Стоимость еды оказалась абсолютно смешной, как будто коммунизм уже давно наступил, правда, пока только на отдельной, очень ограниченной территории. Вокруг многое о нем напоминало: кафельная плитка, рифленый железный потолок, мозаичный барельеф во всю стену. Скатерти на столах и то были клеенчатыми, с геометрическими узорами — привет из далекого детства. На колоннах же висели фотографии продукции предприятия: разноцветные конфеты в ярких упаковках, аккуратно расфасованный зефир, шоколадная пастила. Даже в полумраке картинки казались аппетитными и притягательными, то есть отлично справлялись с функциями рекламных плакатов. Иван захотел прикупить чего-нибудь сладкого, но в столовой почему-то ничего из перечисленного не продавали.

Незаметно в зал кучей хлынули работники, одетые в синие спецовки с логотипом компании. Они активно между собой переговаривались, но в балаган это не превращалось. Только легкое бубнение, звон посуды и шаркающие по мраморному полу стулья создавали звуковой фон, но все равно было удивительно тихо. Иван явно выделялся среди всех, и ему очень не хотелось, чтобы кто-то подсел за неимением свободных столов. Оказалось же, что места было предостаточно и работники спокойно уместились. Они, кажется, не удивились постороннему человеку и даже не посмотрели на Ивана.

Иван же с интересом разглядывал их: вопреки расхожему мнению о доминировании женщин на таких производствах, было всех поровну. Телосложение некоторых мужчин, высоких, крепких, с суровыми лицами, никак не вязалось в представлении Ивана с образом кондитера — они с легкостью могли быть сварщиками, сталеварами или лесорубами.

Иван решил найти другой способ попасть к проходной и на выходе из столовой нырнул в проход между корпусами. Обратная сторона предприятия была менее интересна: здесь в ряд стояли вытянутые плоские здания с заколоченными окнами, похожие на коровники. Вокруг них лежали горы строительного и бытового мусора. У забора, поваленный набок, догнивал остов грузовика, от которого осталась лишь рама и синяя кабина с белым намордником. Чуть поодаль стояла будка, видимо, от него же, с еще читающейся надписью «Конд… ерс… я ф… ри… а № 2». Была она переоборудована в сторожку с прорезанным окном и криво выведенной гофрой-трубой, свидетельствовавшей о наличии там печки-буржуйки. В общем, видно было, что предприятие работало не в полную силу, часть производственных помещений просто забросили. Ивана удивляло, что даже объекты пищевой промышленности, очевидно полезные и всем нужные, могли испытывать такие же трудности, как любые другие старые заводы, ужимаясь и балансируя на грани закрытия.

Ав, ав, р-р-р!

Из-за ржавого трактора высунула морду патлатая дворняга и бросилась к Ивану. От неожиданности он решил было побежать, но вместо этого попятился к стене, тем самым загнав себя в ловушку. Не сказать, чтобы Иван боялся собак, но в этот раз он оказался в невыгодном положении, и животное радостно этим воспользовалось. Собака громко, хрипло лаяла, скаля желтые зубы, постепенно сокращая дистанцию осторожными, уверенными шагами. Пара метров разделяла их. В общем, обычная дворняга, привычный житель любых окраин. Видя, что пойманный ею субъект не реагирует на лай, она сбавила свой пыл и даже немного отошла в сторону.

Иван шарил глазами вокруг, но никого не было. Тут он засунул руку в карман и нащупал теплый пакет. Неизвестно, любят ли собаки печеные пирожки с капустой, но Иван очень любил, поэтому решил поделиться, кинув на землю ровно половину. Собака сначала дернулась назад, приняв пирожок за камень, но затем принюхалась и начала есть, не раздумывая и не отвлекаясь. Иван хотел воспользоваться этим и уйти, но почему-то не ушел, оставшись смотреть. Собака доела кусок пирожка и посмотрела на Ивана. Он хотел поделить все поровну, по-честному, но все же сжалился и отдал оставшийся кусок. Уработав и его, животное совсем подобрело и легло на землю, смахивая грязь хвостом.

Иван спокойно пошел, но собака тут же вскочила и поплелась следом. Он направлялся в сторону предполагаемого выхода, а она держалась по правому флангу и двигалась параллельно. Стоило ему остановиться, то же самое делала собака. Иван захотел почесать ей за ухом, но в целях гигиены решил воздержаться и просто неумело посвистел в качестве знака внимания. Прямо перед самой проходной сука свернула в сторону, скрывшись за горами мусора и брошенной техники. Охранник спокойно пропустил Ивана, не досматривая и не задавая вопросов.

На улице было тепло, но пасмурно. Тучи налетели и мельтешили, задумав плохое. Иван решил в третий раз посетить магазин и почувствовал себя уже почти местным. Безо всякой очереди он купил пару садовых перчаток и еще пирожков, уже остывших, логично предположив, что искать другой магазин ему не захочется. Закинув все в рюкзак, он открыл телефон и сверился с картами, поставив метку на вокзал. Сеть хорошо ловила.

Дорога до вокзала оказалась ближе, чем он предполагал. На такси они двигались в объезд частного сектора. А по грунтовкам — полчаса неспешного шага. Иван двигался мимо одинаковых в своей бледности дворов, не сильно их рассматривая. Ничего интересного там найти не удалось бы при всем желании, а вот вторые сутки без нормального сна давали знать: наступало какое-то вялое, туманное состояние. У вокзала было людно: стояло много машин, лавочки у входа были оккупированы. Иван не стал заходить внутрь, а обошел здание по периметру, попав сразу на перрон. Здесь стоял пассажирский поезд, возле которого суетились бабки, продающие все, что можно продать.

Газеты, журналы!

Пирожки, беляши, сосиски в тесте горячие.

Сынок, купи пастилу нашу, кучарскую!

Иван шел по перрону и наблюдал за торгом: пассажиры, не желая даже вылезать из вагона, требовали скидки, что-то спрашивали, смеялись. Это было забавно. В дальней дороге как-то особенно сильно прорезается желание попробовать всего подряд: сладкого, кислого, закусить свежими овощами.

Иван поспешил удалиться с платформы куда-нибудь за пределы видимости вокзальных зрителей. Он пошел к ближайшему составу, локомотив которого был прицеплен с нужной стороны.

Пассажирский, прикрывавший Ивана, начал отъезжать, поэтому он торопливо запрыгнул на подножку ближайшего товарного вагона, взобрался по лестнице и перемахнул через борт. Вагон оказался почти доверху заполнен досками, так что находиться в нем можно было только лежа или сидя на корточках, но Ивану не хотелось лезть в другой. На удивление, платформа уже была пустой, все продавщицы оперативно скрылись в здании вокзала, утащив свои баулы.

Скрашивая ожидание, Иван сидел в интернете, где зачем-то узнал, что данный тип вагона называется полувагоном, и слово очень ему понравилось: точно и емко. Действительно, обычный вагон — это когда крыша над головой, большие окна с двойным остеклением, белье в пакете, пахнущее стиркой, и бесплатный кипяток, в котором можно пять раз в целях экономии заварить дешевый чайный пакетик. А тут что? Полусидя, полулежа, и ни туда ни сюда.

Поезд дернулся довольно быстро, не прошло и получаса.

Глава 14

Согласно карте, следующий населенный пункт находился в восьмидесяти километрах от поселка Кучары. Ивану же казалось, что он проехал все двести и не было тому конца. Окрестности выглядели настолько одинаковыми, что он всерьез думал, что ездит по кругу. Откуда ни возьмись возникала деревня с названием вроде «Попово», «Пролетарское», где стоял одноэтажный маленький вокзал царской постройки, разрушенный храм, лысые фундаменты хлевов. Иногда в пределах деревни находился элеватор или водонапорная башня, что придавало ее виду хоть какое-то вертикальное измерение. Еще реже железную дорогу пересекала трасса, загнанная на мост, откуда при желании вполне можно было увидеть лежащего на досках парня.

И поля. Бесконечные поля с холмами, оврагами, низкой травой, высокой травой, уходящие за горизонт или подпираемые полосой леса. Однажды по обе стороны от состава ничего, кроме полей, не было и поезд тоже будто ехал полем. Ивану тогда стало особенно не по себе, он представил, что по какой-то причине останется бродить по этим пространствам до изнеможения, пока не откинется, — и никто об этом даже не узнает. На прямых перегонах состав разгонялся, вагоны трясло и кидало, Ивану вполне верилось в то, что его легко может вышвырнуть за борт, как мешок с мусором.

Однако большую часть дороги поезд или стоял на перегоне, услужливо пропуская всех, кого можно пропустить, или плелся по извилистому пути, змейкой проложенному вокруг населенных пунктов. Этот разительный контраст особенно бесил Ивана: полчаса назад он сражался с силой притяжения и законом инерции, до боли в руках сжимая железный поручень, а теперь вагоны флегматично скреблись со скоростью среднего пешехода, так что хотелось слезть и толкать их. В такие перерывы Иван садился на корточки и отряхивал спину от древесных опилок. Вообще говоря, он даже перестал прятаться, потому что, во-первых, некуда было, а во-вторых — кто его заметит? Если какой-то дед в деревне увидел бы поедающего холодные пирожки дурачка верхом на вагоне — стал бы он сообщать об этом? И знает ли, куда следует сообщать?

Снова сумерки. Неприятный момент между отключением солнечного света и включением света электрического, который так не любят водители, на железной дороге особо не заметен — прожекторы врубают задолго до заката, так что к моменту наступления темноты придорожная территория сияет, как днем. Конечно, это на станции, а не черт знает где. Иван окончательно выбился из сил и лишь иногда нехотя высовывал голову за борт, чтобы оценить обстановку. Он уже научился считывать скорость движения на слух, по интервалу между стуком первой колесной пары и второй.

Очередная деревня, на этот раз несколько больше. Ряды одноэтажных изб разбавлялись коттеджами, за которыми следовал целый район из бараков. Иван сосредоточился, пытаясь разглядеть важные детали. Вскоре они сами себя проявили: трехэтажные хрущевки, автомобильная эстакада, деревянные пешеходные помосты. Наконец-то город! Поезд катил уже мимо других грузовых составов, тупиковых путей, где гнили ржавые электрички, и длинного кирпичного забора депо. Теперь Ивана заметить не составляло никакого труда, но это было неважно: он приехал.

Показалось здание вокзала: тоже одноэтажное, но довольно большое, рядом толпился народ. Иван приготовился. Постепенно вокзал стал уплывать из виду и скрылся за огромной водонапорной башней. Что-то пошло не так, видимо, состав пропустили насквозь. Иван стал перебираться через борт, неуклюже нащупывая подножку лестницы ватными ногами. Соседние пути были плотно заставлены вагонами. Поезд плелся, но Ивану казалось, что это обман чувств и нужно быть осторожнее.

Он стал прикидывать, куда лучше спрыгнуть, и, пропустив пару столбов, выбрал плоский участок рядом со шкафом трансформатора. Лишняя секунда на раздумье — и Иван соскочил с подножки, чувствуя плотный грунт под собой. Он начал быстро двигать ногами, пытаясь выдержать сообщенную телу скорость. Много часов пребывавшие в бездействии конечности не могли оперативно функционировать. Впереди замаячил шкаф трансформатора. Верхняя часть туловища как-то резко потяжелела, Иван принял горизонтальное положение, продолжив какое-то время пахать животом землю, пока не уперся головой в металлическую дверцу. Больно не было — было обидно за собственную непластичность и слабость физической подготовки. Ничего, главное, что цел.

Выбираться с путей сразу на перрон Иван не рискнул и обошел станцию сбоку, нырнув меж служебных построек. Уже совсем смерклось, и он случайно споткнулся о кучу деревянных шпал, отломав от одной трухлявый кусок. Они валялись тут так давно, что успели врасти в землю, став естественной частью природного ландшафта, которой когда-то и были изначально. Даже в темноте Иван ощутил присутствие рядом чего-то очень массивного, давящего своими формами. Он поднял голову и увидел водонапорную башню: она возвышалась на добрые тридцать метров. Обнесенная забором, она притягивала взгляд. Широкая, из красного кирпича, со сложными витиеватыми узорами на боках, башня была очевидно старой. Прожекторы станции подсвечивали ее, как экспонат музея. Вместе с вокзалом они создавали приятную композицию.

И если эта композиция была музыкой хриплой, записанной на старой пластинке, но все же классической, то внутренняя часть вокзала была непритязательным поп-шансоном: засаленные стены, грязные, пятнами утыканные потолки, куча маленьких ларьков, стоявших в самых неудобных местах — возле входа и кассы. Людей внутри было относительно много, что неудивительно, ведь на перрон приволокли хвост пассажирского поезда позабытого уже темно-зеленого цвета. Рекламными баннерами был завешан каждый свободный клочок, отчего полезная информация терялась в пестроте визуального мусора. Теперь хотя бы существовала вероятность найти, где переночевать, — сил терпеть уже не было. Но для начала придется снять, соскрести остаток грошей с банковского счета — имевшихся наличных не хватит и на хостел.

В стороне от ларьков, под большой картиной с изображением какой-то городской панорамы прямой линией были выстроены банкоматы. Три штуки. На одном висела приклеенная скотчем картонка с надписью: «Не работает», второй вполне работал, но непонятно для кого, а очередь, человек семь, стояла к последнему, куда и пристроился Иван. Казалось, что люди разом снимали все доступные деньги, даже сверх дозволенной меры. Словно кто-то шепнул по секрету, что у конкретного банкомата имеется сбой и он щедро одаривает налево-направо всех, познавших тайну. Как еще объяснить, что в очереди стояло теперь около дюжины человек?

Когда какой-то мужик два раза не смог ввести свой пин-код и следом стоящий начал цыкать и охать, Иван не выдержал и пошел к соседнему, пустому банкомату. Быстро набрав нужные цифры, Иван снял сумму из списка предложенных, небрежно сунул купюры в карман и зашагал к выходу, желая поскорее оказаться на улице, а лучше — в гостинице.

Намереваясь открыть карту и сориентировать себя в пространстве, он достал телефон — и увидел активный звонок от жены, которая что-то неразборчиво бормотала. Видимо, случайно нажалось. Растерявшись, Иван, не прикладывая трубку к уху, сказал:

У меня все хорошо, больше не звони.

И сбросил вызов. Непонятно, услышала она или нет, но перезванивать не стала. Для надежности Иван решил теперь выключать телефон, чтобы снова случайно кому-нибудь не ответить. Судя по навигатору, прямо через дорогу от вокзала была гостиница.

Квадратное здание, обшитое синим сайдингом, носило гордое имя «ОТЭЛЬ». Несмотря на то что построено оно было сравнительно недавно (раньше такое не строили), крыльцо из кафельных плиток уже успело расползтись, входная дверь по углам была вся запенена. Столик администратора находился рядом с лестницей и, собственно, действительно являлся столиком, маленьким, письменным, какие к первому сентября покупают младшим школьникам. Для приличия фронтальная его сторона была завешена темной тканью, не до самого пола, но все же частично скрывая испещренные синими струйками вен ноги немолодой женщины, за ним сидевшей. Завидев Ивана, она оживилась, но не сильно — лишь убавила звук телевизора, откуда, как обычно, натужно смеялись.

Здравствуйте, можно комнату снять?

Да, на сколько дней? — нехотя спросила женщина.

На ночь.

Женщина странно оглядела Ивана.

Остались только ВИП-номера на третьем этаже.

ВИП? — переспросил Иван.

Дорогие то есть, — уточнила женщина и поправила свои короткие, едва достигавшие шеи белые волосы, сквозь которые просматривались черные корни.

Я понимаю. Сколько?

Три тысячи сутки.

Иван опешил. Отдавать столько в данный момент он не собирался даже с учетом усталости.

А дешевле нет?

Я же говорю, остались только такие.

На эти деньги люди месяц живут, а вы за ночь.

Непроизвольно фыркнув от удивления, женщина заявила:

Ну и живите.

Давайте на два дня хотя бы, — предложил Иван.

Мы что, на базаре?

На пару секунд Иван подвис, думая, что ответить, но не придумал, а поступил, как обычно в таких случаях поступают.

Ясно, спасибо.

Он развернулся к выходу и уже открыл дверь, когда за спиной послышался голос.

Молодой человек!

Иван обернулся и увидел, как из подсобки вышел пожилой мужчина лет этак за шестьдесят, в белой рубашке поверх пивного пуза и классических широких брюках со стрелками. Он подал кивком загадочный знак администраторше, а затем продолжил:

Думаю, мы сможем с вами договориться. Вы к нам надолго?

На ночь, — повторил Иван.

Что же, у нас, действительно, остались только дорогие комнаты.

Мне сказали.

Если решите погостить на пару дней дольше, то выйдет это куда дешевле. Как вам?

Может, я тут проездом? Смысл мне тут гостить? Или я на туриста похож?

Мужчина бегло осмотрел Ивана и любезно сказал:

Строго говоря, похожи.

Сколько? — Ивану не хотелось ходить вокруг да около, и такой подход его утомлял.

Скажем, пять тысяч за три дня.

Четыре за два, — парировал Иван.

Вы издалека приехали?

Достаточно.

Из Москвы? — предположил мужчина. Его широкое лысое лицо с большим носом как-то ехидно искривилось.

Из поселка Кучары.

Ах да, слышал, слышал. Ну тогда четыре с половиной.

Четыре, и больше не будем торговаться, я с дороги несколько... утомился.

Отлично. Значит, четыре триста за три дня? Аллочка, оформи.

Ивану не хотелось больше продолжать разговор, поэтому он согласился на предложенные условия, хотя и понимал, что нет никакого резона торчать тут три дня. В компьютер переписали ФИО из паспорта и выдали ключ с цифрой «15» на картонной бирке. Иван уже поднимался по лестнице, когда мужчина как бы невзначай поинтересовался:

Кучары — это ведь родина поэта известного? Этого, ну...

Нет, там делают шоколадную пастилу и зефир.

На третий этаж вела узенькая и очень крутая лестница, на которой с трудом разминутся два человека. Да и в целом с точки зрения расположения комнат гостиница была странная: все как-то нагромождено и темно, как в бункере. Вот только с таким качеством строительства этот бункер не то что не выдержит снаряда, а развалится на мелкие крошки от вибраций танка по мостовой. Чудо, что поезда его еще не добили.

Открыв комнату, Иван кинул на стул рюкзак и восторженно посмотрел на кровать. Спать тянуло нещадно, но еще сильнее хотелось принять душ, размещенный в маленьком угловом помещении вместе с раковиной и санузлом. В зеркале Иван увидел, почему на него так странно косились: подбородок был ободран до крови. Из раны не текла кровь, только бурым окрасилась вся кожа вокруг.

Освободившись от одежды, Иван с огромным удовольствием забрался в душевую кабину и был вдвойне рад, когда из рассеивателя потекла горячая вода. После душа усталость немного отступила, но было это ненадолго, до момента касания головой мягкой пыльной подушки. Дверь Иван не закрыл, мысль об этом надолго не задержалась в сознании и куда-то улизнула. Да что можно было у него украсть?..

Глава 15

Ночью снова позвонили, ведь телефон отключить Иван забыл. На связи была уже не жена, а мать: ей он ответить тоже не решился. Чтобы не слышать этого взволнованного, не понимающего голоса, не пытаться, запинаясь, оправдываться. Но для успокоения снизошел все же до текстового сообщения, зная, что навыками чтения СМС она овладела, а вот отправки — еще не совсем. Теперь уж наверняка обезвредив телефон, Иван попытался заснуть, но, потревоженный мыслями, уже не смог, так и провалявшись в полудреме до первых признаков рассвета.

Справедливо рассудив, что деньги уплачены и нужно брать от жизни все и еще с горкой, он снова залез в душ и простоял там с полчаса. Напор был нестабильным, рукоятки смесителя не слушались — стоило чуть тронуть горячий вентиль, как начинал хлестать нестерпимый кипяток. Вполне возможно, что душ барахлил и вчера, просто с дороги это не казалось проблемой.

Разложив телефон, документы и кошелек по карманам, Иван вышел из комнаты, заперев дверь. Первый этаж оказался пустым, только на столе администраторши Аллочки лежала скомканная упаковка от шоколадки. Любой человек мог спокойно войти и подняться куда угодно.

Город тоже был сонным и пустым. Не сверяясь с картой, Иван зашагал в произвольном направлении, медленно отдаляясь от вокзала. Тесные грязные улицы вели его вдоль надоевших уже частных домов, еще закрытых автомоек, ангаров, складов и глухих бетонных заборов, что формировали маршрут, как стены лабиринта. Немногочисленные газоны были вспаханы протекторами до вязкого месива, и месиво это, стекая на дорогу, тянулось на десятки метров. Впереди показался мостик через реку, с которого мог бы открыться хороший вид на окрестности, но не открылся. Да и речкой этот заросший кустами ручей можно было назвать лишь по большой любви. О том, что это водоем, свидетельствовала разве что тонкая полоска воды посередине, все остальное же было скрыто под покрывалом тины. Видневшийся вдалеке край золотящегося на утреннем солнце купола вселял надежду: где церковь, там и центр.

Через километр возникли старые, дореволюционные дома — двухэтажные, с лепниной на стенах, они составляли основу всей улицы. Въезд автомобилям сюда был перекрыт огромными бетонными блоками, так что брусчатка под ногами кое-где сохранилась.

Нужно обладать недурной фантазией, чтобы выскоблить из лап агрессивной рекламы и сомнительных улучшений исходные образы зданий: убрать широченные пластиковые окна, торчащие билборды и сыпью выступающие коробки кондиционеров. Тогда, если повезет, взору неравнодушного пешехода откроется искренний в своей скромности и непритязательном благолепии пласт старого, купеческого мира. Иван был не из тех, кто разбирался в архитектурных изысках, но даже ему казалось чудным это несоответствие: любой альбом с фотографиями красивых городов всегда состоял из изображений исторических районов, при этом вокруг только и делали, что подобные места сносили.

Скорее всего, здесь произойдет то же самое. Угрюмые склады и бетонные квадраты подпирали пешеходную улицу вплотную.

Ни один магазин еще не открылся, редкие пешеходы появлялись где-то далеко и быстро исчезали, как блики. Только дворник возле ювелирного бутика старательно сгребал пыльные кучи к соседнему крыльцу с надписью «Евромода».

Церковь стояла на холме, причем его высота словно менялась по мере приближения. Издалека он виделся высоким, труднодоступным, но незаметно покатая дорога привела к скверу, окружавшему храм. Забравшись на холм, Иван понял, что прошагал фактически весь город: за холмом опять начинались избы, грязные грунтовки, клонированные бараки и пустые поля.

Иван решился подойти к церкви ближе, так как это было единственное заведение, открывающееся в столь ранний час. У входа начинали скапливаться прихожане. В кои-то веки никто не заставлял Ивана туда заходить, и поэтому он важно прошагал мимо, смакуя чувство свободы.

За все те месяцы, что теща водила их с женой на службу, он так и не нашел для себя однозначного ответа на основополагающий вопрос: а есть ли, собственно, смысл ходить в церковь? Его мнения, в общем-то, никто не спрашивал, бывал он там подневольно. Зал всегда был полон, не битком, как на концертах эстрадных звезд, но достаточно, чтобы создавать эффект какого-то единения с окружающими. Вряд ли всех туда загоняли авторитарные тещи, а значит, причины посещения двухчасового действа на малопонятном языке у каждого находились свои. Для себя Иван решал все очень просто: два с лишним часа жизни можно потратить рациональнее даже такому бесполезному и бесперспективному олуху, как он, поэтому, будь его воля, церковь обходилась бы без его присутствия и вряд ли бы особо страдала.

Две бабки из прихожан о чем-то тихо говорили, остальные же просто ждали отворения дверей. Дед, стоявший несколько в стороне, держал на руках небольшую икону в стеклянной оправе. Рядом с ним валялась серая дорожная сумка из плотной ткани, вся пыльная и немного грязная снизу. Иногда он открывал рот и странно пожевывал губы, хотя ни единого звука оттуда не доносилось. Иван недолго на него смотрел, но их взгляды умудрились пересечься, и дед заинтересованно подошел ближе, делая маленькие, осторожные шажки.

Господь с вами, сынок. Хорошо, что вы наконец решились, — начал он внезапно и сразу вызвал нежелание продолжать разговор. Его тон был спокойным и немного заискивающим. Так порой говорят соседи — перед тем как спросить пятьдесят рублей.

На что? — спросил Иван.

Я видел вас, вы тут не первый раз возле прохаживаетесь.

Иван удивился.

Вряд ли, я только что пришел.

Это хорошо, что вы пришли. Не стесняйтесь, заходите, как пустят. А то у стен что караулить.

Вы не поняли...

Все мы тут что-то не поняли. Для этого сюда и ходим, чтобы нам объяснили, подали знак... Вы крещеный?

Да, — неуверенно сказал Иван.

Славно. А чего же боитесь зайти?

С чего вы взяли? Не боюсь.

Бабки у входа притихли и внимательно наблюдали за Иваном. Их заинтересованность явно свидетельствовала о желании вклиниться в разговор. Понимая, чем это может закончиться, он попытался съехать с темы и ретироваться, но все же не удержался от вопроса:

Почему тогда внутрь не пускают?

Не время. Идет подготовка к службе.

Погода вон какая, чего бы не постоять, — сказала бабка, подлетев к Ивану и деду. Вторая подходить не решилась.

А если зима? — поинтересовался Иван.

Так и зимой тоже, чего такого.

Мы, старики, тут стоим, а ты не можешь? — перешла в наступление ее подруга.

Разве это уважительно? Заставляют пожилых людей у дверей толпиться...

Ишь чего! Не хочешь — не стой.

Видно было, что дед тоже хотел что-то эдакое высказать, но Иван был ему нужен для другого.

Надо вам быть ближе к Господу. Вот, — дед протянул икону в деревянной рамке, — держите.

Зачем? — спросил Иван, машинально приняв икону.

Чтобы было меньше вопросов.

Спасибо, мне не нужно...

Иван попытался вернуть презент, но дед уже сделал шаг назад к сумке и расстегнул на ней молнию. Внутри лежала целая стопка икон, перевязанная резинкой.

У меня нет с собой денег, — придумал на ходу оправдание Иван.

Не надо ничего. Это мой вам подарок. Иверская икона Божьей Матери. Я сам их пишу.

До этого неприметная женщина помоложе вдруг повернулась и грозно сказала:

А вы кто, чтобы иконами заниматься?

Любой человек, если чувствует в себе силы и благословение, может этим заниматься. Если чтит каноны.

Что-то я о таком никогда не слышала, — фыркнула недовольно женщина. После этого тему по цепочке подхватило еще несколько человек.

Такая икона, не намоленная, ничем от картинки не отличается.

Недостаточно взять и нарисовать.

Да вы чего набросились, он тут всегда бывает.

А ты с батюшкой советовался?

Дед, оправдываясь, ответил всем разом:

Они все освященные.

Тут наконец двери церкви открылись и люди стали заходить в широкий проем, стараясь друг другу не мешать. Только бабки оперативно ускакали вперед, как будто у них в тайном своде правил написано всегда и везде создавать толкучку. Ивану стало жалко деда, на которого как-то незаслуженно наехали, и он согласился забрать икону:

Спасибо.

Не надо благодарности.

Дед улыбнулся, повесил на плечо сумку и поплелся внутрь.

Иван двинулся было обратно, но, проходя мимо лавки, не удержался и решил чуть-чуть посидеть. Находилась она на краю сквера, и вид на городок оттуда выходил прекрасный: небесное светило уже активно поливало окрестности теплом, легкая утренняя дымка развеялась и видно было все до горизонта. За поднятым перед глазами большим пальцем мог скрыться целый квартал частных домов, такими незначительными и игрушечными они отсюда казались. Деревья активно зеленели, и через недельку тут, кроме непроглядных кустов, ничего не увидишь. Погода обещала быть летней: редкие облака находились друг от друга на почтенном расстоянии и угрозы не представляли.

Слабость постепенно заполняла тело Ивана. Так случалось всегда в хорошую летнюю погоду, когда жизнь вокруг, слишком яркая и прекрасная, чтобы разбазаривать ее на бессмысленные занятия, начинала сочиться через край. Что может быть хуже трудовой повинности в жаркий солнечный день, когда за окном проходят лучшие недели года, а в пределах отведенного тебе работодателем закутка ничего совсем не меняется: те же лица, те же бессмысленные, доведенные до автоматизма действия, глупые фразы и обман?

Иван не считал, конечно, что обманывал людей: по всем формальным признакам — он действовал законно, но осадок от совершения чего-то гадкого, нечестного по самой своей сути определенно оседал где-то на подкорке. Оформление ненужных гарантийных бумаг, уговоры на покупку автомобиля в дорогих комплектациях, продажа всевозможных аксессуаров по завышенным втрое ценам, обязательная антикоррозийная обработка... Без всего этого легко можно обойтись, но автосалон, по сути, мало зарабатывал на реализации непосредственно автомобилей и поэтому рвался наверстать упущенное всеми доступными средствами.

Чем дольше Иван сидел на лавке, тем сильнее одолевали его сомнения. Он вышел в город, чтобы отдохнуть, но оказался в сложном положении: любое бездействие непременно порождало в голове мысли и были они не самые приятные.

Сидя в вагоне, даже много часов подряд, он все равно не чувствовал себя настолько расслабленно и комфортно, чтобы дать им ход. Теперь же мысли хлестнули во всю силу. Иван думал не только о работе, вернее, думал, конечно, но никакого трепета это не вызывало. Пять лет она была главным элементом жизни, финансовым хребтом, на который нанизывалось разной свежести мясо повседневных дел, а стоило ему надломиться — не осталось и сожалений. Только впустую прожитые годы. Иван скорее переживал за родителей, которым ничего не рассказал о своем бегстве, и немного за жену: какой бы она ни была, основная вина лежала на теще, своим нахальным упорством разрушившей хрупкий, но жизнеспособный баланс их семейного быта. Ей и внука растить.

Иван не относился к своему гипотетическому ребенку как к чему-то одушевленному: во-первых, он еще не родился, а во-вторых, росло какое-то странное ощущение, что зачали его не в результате известного своей простотой и бесхитростностью процесса, а благодаря постоянной болтовне, ужимкам и уговорам. Этот плод зародился в сгустке фраз и интонаций, а Иван не мог претендовать на сколь-нибудь значимую в семейном дуэте роль, пускай и оказался по случаю проводником, исполнителем замысла.

Чтобы перестать думать о всякой ерунде, Иван решил себя чем-нибудь занять и стал потихоньку спускаться в город. Улица заполнялась людьми, все шли небольшими группами или, на худой конец, вдвоем, как будто в одиночном хождении заключалось что-то неприличное. Иван держал икону двумя руками перед собой, одной не получалось, так что выглядел как головная фигура крестного хода или участник «Бессмертного полка», в роду которого были святые. Рюкзак в такие моменты был бы кстати.

Магазины начали открываться. Стоило где-то перекусить, но никаких более-менее приличных вывесок вокруг не было: сплошная одежда, бытовая химия и ремонт часов. Свернув с главной улицы в единственно возможную сторону, Иван заприметил на углу название «Марсель». Это была пиццерия.

Иван зашел внутрь небольшого зала, на стенах которого висели фотографии французского города, а за стойкой витиеватым шрифтом было выведено его название. Пришлось некоторое время покружиться возле меню, пока продавец не выглянул из своей каморки, сдвинув к стене ведро со шваброй. На стандартный вопрос был получен вполне обычный ответ: два куска «Маргариты», картошку и чай. Иван не любитель ходить по фастфудам и тем более экспериментировать с едой, поэтому, однажды попробовав что-то, он это и заказывал. В здешнем ассортименте, правда, было кое-что особенное — пицца «Славянская» с грибами, огурцами и сметаной, — но все же здравый смысл советовал придерживаться классики. Выяснилось, что кухня только начала работу и заказ приготовят минут через тридцать. Иван взял стакан чая и отправился за столик у окна.

На витраже еще оставались капли влаги и следы от хаотичных разводов губкой, но это не мешало, так как смотреть было особо не на что. Треть вида закрывал стоявший снаружи у входа штендер с рекламой. Еще рядом была железная скамейка, между прутьев которой засунули сплющенную банку колы и пакет чипсов, почему-то проигнорированные дворником. Внутри было очень тихо, так что Иван отчетливо слышал стук дверец, шуршание бумаги и металлические позвякивания из кухни. Судя по тому, что не доносилось никакой болтовни, продавец был единственным работником заведения, пиццу готовить приходилось тоже ему.

Иван положил икону на стол и внимательно разглядывал ее. Действительно, это не была распечатка из интернета, а вполне себе творчество: мазки по-разному отражали свет, были разной толщины и несколько неровными. Сам рисунок показался интересным: женщина в балахоне держит на плече ребенка. Причем, судя по комплекции ребенка и его лицу, это был скорее взрослый карлик. Он смотрел женщине в подбородок и правой рукой показывал нечто вроде знака «окей». В левой же руке у карлика было что-то вроде перевернутого шарикового дезодоранта или недоеденного мороженого. Хотя скорее всего это просто сверток бумаги, но поверить в такое было даже сложнее. Вообще рисунку недоставало детализации: видно было, что автору нравилось прорабатывать женские черты и складки на балахоне, где можно было углядеть даже тени на изгибах ткани, а мальчик оказался второстепенным персонажем. Его ноги оказались набросаны такими широкими штрихами, что было не совсем понятно, голые ли у него стопы или в лаптях.

Продавец притащил пиццу на витрину и соскоблил два положенных куска в стеклянную тарелку. Чтобы как-то разбавить тишину, он поспешил ткнуть кнопку на пульте и включить висевший в центре зала телевизор, откуда зазвучала какая-то популярная песня. Из разряда тех, что преследуют тебя по всему городу, доносясь из наушников оказавшейся рядом девушки в автобусе, из открытых окон машин, а ты ни малейшего представления не имеешь, кто исполнитель.

Пицца была еще слишком горячей, поэтому Иван начал с картошки. На скамейку за окном присели девушка с парнем: ее хрупкая, сухая спина была практически незаметна, тогда как широченный, скорее жирный, чем накачанный, парень мозолил глаза своими размерами. Двое школьников класса пятого-шестого, смеясь, зашли в зал и, взяв по коле, сели в угол, что-то смотря в смартфоне. В такую погоду прогуливать школу можно и на улице. Наконец, Иван принялся за подстывшие куски. Пицца на вид и вкус казалась домашней — обычно подобное становится результатом фразы «да я сам такое сделаю», после которой кто-то тебя ловит за язык. Нужно родиться очень одаренным кулинаром, чтобы из теста, сыра, майонеза и овощей сделать плохое блюдо. Стоит просто размазать перечисленное по тарелке, и уже выйдет достойно. Иван даже пожалел, что не взял кусок «Славянской».

Незаметно девушка на скамейке осталась одна. Тело ее сгорбилось, голова скрылась за спиной. Какой-то азартный интерес зародился внутри Ивана, и он поспешил его утолить. Ему всегда казалось, что в незнакомом месте легче быть инициативным и не так обидно за ошибки. Выйдя на улицу, Иван пытался ненавязчиво посмотреть девушке в лицо, но не получалось. Оперев голову на обе руки, она безразлично глядела на расколотую плитку дороги, не замечая, как возле нее кто-то крутится. Тень выдавала его присутствие рядом, но девушку это мало заботило. Тогда Иван остановился прямо напротив нее и сказал первое, что пришло на ум:

Все хорошо?

Девушка подняла голову и посмотрела на Ивана. Выглядела она совсем не так, как рисовало воображение: довольно грубые, напильником точенные черты лица и длинный, немного сгорбленный нос.

А чё?

Да нет... Ничего. Просто вы... грустно выглядите.

Иван держал в руках перевернутую икону и незаметно для себя как-то странно шаркал ногой.

Ты тоже так, — сказала девушка и оглянулась по сторонам: — Почему не со своими?

С кем? — переспросил Иван.

Ну, с бабками вон. У вас же эта, служба?

Девушка аккуратным движением руки убрала уплывшую тушь с века.

А... Нет, мне старик впарил возле входа, не знаю вот, куда теперь деть.

Мм...

Не нужна? — спросил Иван, глупо поднимая интонацию в конце фразы, словно это был не вопрос, а прямое, хоть и шутливое заигрывание.

Да не особо.

Меня...

Да, да, я верю в бога!

Иван только предпринял попытку представиться, как девушка встала со скамейки и быстро улизнула в ту самую сторону, где никакого центра уже не было. Он почувствовал себя идиотом, животным, не имеющим даже зачатков интеллекта, но одни только рефлексы. Видя, что человек не в настроении разговаривать, он все равно полез со своими тупыми вопросами. Фильмы всегда учили нас знакомиться спонтанно, в любом месте и при самых разных обстоятельствах, но в жизни дела обстояли как-то не так.

Сидя после работы в кафе за пару кварталов от дома, Иван периодически встречал интересных людей, с которыми было бы неплохо завести беседу: не только красивые девушки, нет, хотя мысли о них подсознательно тоже рождались. Там сидели какие-то студенты, с умными лицами пялящиеся в ноутбук, иногда приходили небольшие группы кавээнщиков и придумывали шутки — словом, всякое бывало. Иван же чувствовал себя абсолютно вне этих бесед и вообще человеком лишним, чужим. К тому же все вокруг его пусть только в лицо, но знали, и любая неудача считывалась бы потом с этих малознакомых физиономий молчаливой насмешкой.

Сложно представить, но, окончив университет, многие действительно начинают ощущать себя старыми, приобретая за кратчайший срок соответствующие черты: лень, безынициативность, тягу к дивану и домоседству. Словно с вручением диплома их сразу же жалят иглой с чем-то седативным, притупляющим на всю оставшуюся жизнь желание развиваться и проявлять к вещам малейший интерес. Ивану, безусловно, было приятно осознавать, что он попытался из этого капкана себя вырвать, но чувство собственной решимости в одних вопросах мало помогало с другими: настроение его после неудачного разговора с девушкой несколько выцвело.

Надо было срочно куда-то пристроить икону, и Иван, вернувшись в клозет пиццерии, засунул ее в штаны, под рубашку, затянув ремень, чтоб не выскочила. Передвигаться оказалось несколько затруднительно. В таком виде он казался еще более странным: короткие шажки, прямая осанка и почти полное отсутствие взмахов руками — походка, едва ли присущая большинству представителей рода человеческого. Хорошо, что в городе все равно было не особо людно, так что он мог немного расслабиться и не задумываться о том, как выглядит со стороны.

Никуда идти уже не хотелось, и Иван зашагал в сторону вокзала, решив, что с него хватит. Обратная дорога воспринималась совсем по-другому. Такое часто бывает — стоит пройти маршрут в противоположном направлении, как удивляешься, сколько всего раньше ускользало из вида. У автомоек были открыты ворота, работники сидели на табуретках в теньке. Среди всего этого благолепия, что окружало дорогу с обеих сторон, Иван вдруг обратил внимание на странный каменный домик, спрятанный в глубине улицы и как будто нарочно прикрытый забором соседней стройки. Это было одноэтажное старинное здание с неприметной вывеской над просевшим деревянным крыльцом. На вывеске аккуратными золотыми буквами значилось: «Музей». Иван со школы не бывал в музеях...

Доски ступенек под весом чуть поскрипывали, хлипкая дверь с облупившейся белой краской легко поддалась, и Иван оказался внутри тесного темного коридора. Его стены были покрыты старыми желтыми обоями, а на еще одной двери справа висела распечатанная бумажка в мультифоре: «ПН — ПТ с 10 до 17». Снизу был еще текст, что-то про организованные экскурсии для школьников, но Иван не успел дочитать, так как дверь открылась перед самым его носом и по ту сторону образовалась старушка низкого роста, обвитая бордовой шалью с кисточками.

Я уже, кажется, сказала вашим дружкам, чтобы катились отсюда к черту!

Эмм... да я спросить... хотел.

Чего еще? — грозно отрезала старушка. Она машинально приподняла свои круглые очки повыше и внимательно разглядывала посетителя.

Вы работаете?

Ах! Ой, извините, пожалуйста. Я, наверное, вас спутала. Работаем, конечно.

Сколько стоит?

Вот же написано, — старушка показала пальцем на другую распечатку, с обратной стороны двери. — Сто двадцать пять рублей. Заходите, заходите.

Иван аккуратно переступил через высокий порог, придерживая штаны.

С этими строителями сил уже нет говорить. Одно слово только — бандиты.

А что они хотят?

Вон видите забор рядом железный, — старушка отодвинула занавеску, обнажая облупившуюся деревянную раму, — здесь то ли автосалон хотят сделать, то ли магазин запчастей, я не разбиралась. Ну и мы им, естественно, мешаем. Как будто вокруг места больше нет, одни ангары да склады. А ведь это здание — памятник истории и культуры районного значения. Бывший гостевой дом купца Грушанина, наверняка знаете такого. Да?

Не совсем.

С историей плоховато, значит, у вас, жаль. Но мы это сейчас исправим. Вы из техникума?

Из Светлова.

Старушка раскрыла от удивления глаза, и линзы ее очков сделали их еще больше.

Надо же...

Редко приезжают? — поинтересовался Иван.

Здесь, кроме школьников да студентов аграрного техникума, и не бывает никого. Ведут сюда вместо занятий организованными табунами. А приезжие знать не знают о музеях, да и сами понимаете: редко кто по ним ходит теперь.

Видно было, что она долго ждала посетителя: с таким воодушевлением она стала рассказывать заученные до автоматизма истории. О купце Грушанине, основателе первого в округе мясного пассажа, о его усадьбе, которую снесли в двадцатые годы, оставив лишь один дом и разместив в нем аптечный пункт. О старых улицах и борьбе маленькой группки местных историков за возврат к исходным названиям.

Вот сами посудите: даже наша главная улица, Садовая, до недавних пор называлась Пролетарской. Если вы в городе были, то это пешеходная улица — от церкви вниз идет, к реке, она там одна. Вот это единственное переименование, которого наши краеведы смогли добиться. Восемь лет назад было. Зато вокруг так и остались: переулок Революции, улицы Орджоникидзе и Кирова.

Экспозиция музея была простенькой: помимо фотографий, имелись лишь какие-то журналы учета рождаемости за тридцать восьмой год, два народных костюма местных жителей — женское синее платье в горох с белой обвязкой и мужской тулуп, пожеванный молью, да большая карта на стене с обозначением всех окрестных поселений, которых, кстати, набралось немало. Еще был «красный уголок», и он оказался, что неудивительно, куда более укомплектованным: три знамени для демонстраций, четыре портрета Ленина (один — двухметровый), полное собрание его же сочинений, несколько забавных агитационных плакатов и почему-то ружье. Через шторы еще выпирали какие-то бюсты, но старушка сказала, что те «не совсем презентабельны». Рассказывала она с интересом и довольно душевно, не было ни намека на какие-то печальные интонации, хотя причины имелись.

Почему строители к вам ходят? Это ведь государственный музей, пусть с властями решают, — спросил Иван.

Кто ж их знает. Насмехаются, ведут себя по-хамски, как хозяева. Я тут не одна работаю, у меня есть сменщица. Так она их и на порог не пускает, двери запирает и сидит. Мало ли, что-то утащат или сломают.

А мэрия?

Ой, что говорить...

Иван оставил в музее двести рублей, потому что сдачу ему хотели наскрести мелочью, а мелочь всегда терялась и звенела. По итогу Иван даже получил какое-то удовлетворение от прослушанного, хотя ожидал увидеть больше старых фотографий города, а не лиц безразличных ему людей и репортажей со всяких «первомаев». На подходе к гостинице ремень на штанах стал сползать, и Иван, придерживая их рукой, невозмутимо поднялся к себе на этаж, тем более что на входе администраторши Аллочки не было — она мыла полы в коридоре, распространяя запах хлорки по всему зданию.

Вытащив наконец рамку из штанов, он поставил ее на подоконник, предварительно удостоверившись, что ничего нигде не повредил. В комнате стоял телевизор, и Иван, за неимением другого способа скрасить досуг, сел на кровать и принялся смотреть какой-то российский сериал про врачей, очень знакомый. Стены в номере были тонкими, и разговор откуда-то появившихся соседей Иван слышал так отчетливо, что на очередной их вопрос невольно хотелось ответить. Довольно быстро хлюпанье тряпки на швабре добралось и до его двери, так что, помимо голоса с телеэкрана, было достаточно иных звуков, чтобы не уснуть. В таком состоянии Иван просидел до самого вечера, совсем не заметив, как пролетело время, — и только перед сном спустился до вокзала за шаурмой в лаваше.

Глава 16

Иван стоял у столика администрации и ждал, пока Аллочка соизволит выйти из подсобки.

Извините, но возврат денег мы не осуществляем. В правилах, кстати, это написано.

Но ведь я уезжаю, какой мне смысл платить за пустую комнату? — сокрушался Иван.

Вот ваша подпись, — женщина с важным видом показала вялую синюю закорючку на плохо пропечатанном листке, как специально попавшемся под руку, — «с правилами ознакомлен».

А где директор? Могу я с ним поговорить?

Он уехал по семейным делам.

Так.

...И будет нескоро.

Позвоните ему.

Телефон он обычно отключает, чтобы не донимали.

Понимая, что деньги ему никто не вернет, Иван хлопнул входной дверью и пошел в зал ожидания вокзала. На самом деле это ветер вырвал дверь из рук, но выглядело вполне драматично. Утром он уже решил, куда поедет дальше, и даже приобрел билет — трястись на товарняке пока что-то не очень хотелось. Более-менее населенный город был в двухстах километрах — на расстоянии, которое вполне преодолимо на электричке. Исходив вокзал вдоль и поперек и проинспектировав все закоулки, коих было не так много, Иван увидел на электронном табло требуемое название: «КОЛЧЕВСК, пл. 3».

Никакого пешеходного моста не было предусмотрено, так что до нужного пути пришлось топать сквозь половину станции, перешагивая через рельсы и взбираясь на довольно высокую бетонную платформу под номером три.

Очень скоро подали электричку, и Иван даже обрадовался ее виду. Ему казалось, что такие вагоны уже давно гниют в тупиках и в них квартируют бомжи, но нет — некоторые экземпляры продолжали выходить на маршруты. Они прочно ассоциировались с чем-то детским, очень далеким, когда приходилось по три часа в душном салоне добираться до дачи с родителями, под запах прокуренного тамбура, непрекращающуюся болтовню садоводов о преимуществе тех или иных удобрений и эффективном умерщвлении колорадских жуков.

Если современная наука продолжает считать невозможным создание машины времени, то ее представители просто давно не были вдали от крупных городов. Здесь можно встретить такое количество удивительных вещей, от архитектуры и транспорта до обычаев и моды, что впору придумывать машину по перемещению в настоящее. Иван забрался в салон, уселся на затертую деревянную лавку — и не смог сдержать улыбки. Даже предупреждающие надписи были теми же, даже стоп-кран был все так же перевязан проволокой, и неизвестно, срывали ли его хоть раз.

Люди постепенно растекались по вагонам. Какой-то дед сел рядом с Иваном, ближе к проходу: из дряхлого, кучу раз стиранного пакета выглядывали стебли рассады. Вокруг было еще достаточно свободных лавочек, а он выбрал именно эту, как будто специально. Если Ивану подарят еще и куст, то это будет точно перебор — так что он аккуратно свинтил в следующий вагон. Там тоже уже скопилась своя компания, поэтому пришлось идти до самой кормы, пока не нашелся совершенно пустой. Разместившись у окна, Иван расслабился, прижав голову к стеклу. Пыль и грязь по краям, прижатым уплотнителем, была такой зрелой, что легко могла оказаться старше него. Если в разные годы пыль отличается по виду и составу, то можно заниматься любительской археологией, ковыряясь в ней пальцем.

Электричка дернулась. Из открытой форточки стало приятно тянуть свежим воздухом. Постепенно ностальгические мотивы стали выветриваться и пришло понимание: некоторым вещам лучше оставаться в прошлом, иначе воспоминания о них из добрых и светлых рискуют превратиться в угнетающие.

Электричка вела себя капризно: откуда-то снизу периодически доносились глухие крепкие удары, двери в тамбур хлопали друг о друга. Качало так, что могло вызвать приступ морской болезни. Деревянные лавки не создавали комфорта, пятая точка быстро затекала. Это могло показаться странным, но человека, еще вчера трясшегося в грузовом вагоне, раздражали недостатки электрички, где как минимум можно нормально сесть и есть крыша над головой. Возможно, это было лишь внешним проявлением накопившихся переживаний...

Иван приходил к мысли, что все шло как-то не так. В его представлениях этот резкий рывок в никуда, побег из-под нагретого теплого одеяла, от знакомой и надоевшей домашней обстановки должен был сулить какие-то новые ощущения, живые впечатления. Жизнь за пределами клетки скуки и однообразия должна была резко отличаться хоть чем-то, а вместо этого оказалась такой же серой и неприветливой. Теперь Иван не с облегчением и радостью глядел в грязное окно на мельтешащие столбы и перегоны, а с равнодушным ожиданием хоть чего-то, что могло запомниться. Былая решимость снова начала рассеиваться и осыпаться на ржавый пол вагона. Иван даже пожалел, что не курит, — так бы хоть нашелся повод периодически на что-то отвлекаться.

Вот сидевший у противоположной стены парень уже два раза выходил в тамбур, хотя появился недавно. Впрочем, Иван не успел отметить, когда тот вообще возник. Он был чуть старше, облачен в камуфляжные штаны, берцы и коричневую куртку-непромокайку, словно недавно демобилизовался и сохранял армейские привычки. Он сидел один и отвлеченно глядел куда-то сквозь пространство, как обычно все делают, пожевывая то ли арахис, то ли сухари из маленькой пачки. Иван за ним следил не из любопытства: как только тот в очередной раз пойдет в тамбур, он стрельнет у него сигарету. Это было делом решенным.

Как назло, парень терпел довольно долго, и идея уже успела забыться. Поэтому, когда он соизволил все же встать и раздвинул створки двери, Иван вскочил так быстро, что сам испугался своей напористости. Парень, впрочем, уже успел достать сигарету. Не зная, как правильно надо о таком говорить, Иван сделал это максимально убедительным для себя образом:

Не угостите сигаретой?

Парень молча достал из наружного кармана синюю пачку. Иван довольно неуклюже попытался извлечь оттуда сигарету, взяв ее указательным и большим пальцами за самый край фильтра, так что она чудом не выскользнула. Он держал ее в руке и разглядывал, не зная, что дальше. Смекнув, в чем дело, парень щелкнул большой металлической зажигалкой с какими-то узорами, и Иван, взяв сигарету в рот, попытался ее зажечь.

Затянись, — сказал парень.

Резко вдохнув в себя дым, Иван жутко закашлялся, на глазах выступили слезы, а горло резало так, словно туда насыпали горсть гвоздей. Спустя какое-то время отпустило. С сигареты отвалился сгоревший пепел и угодил парню на штаны, на что тот ответил, возвращаясь в салон:

Не та марка, чтобы с нее начинать...

Короткими затяжками, через силу, Иван все же уработал сигарету, отчего голова размякла, мысли стали путаться, как от легкого опьянения. Вернувшись на лавку, он вытянул ноги. Пришло болезненное, но расслабляющее чувство, как при высокой температуре и надвигающейся ангине. Чувство это оказалось не таким продолжительным, но именно так Иван представлял себе никотиновый эффект и именно этого хотел. По вагону несколько раз прошагали люди, но не контролеры, которых он тоже ожидал увидеть — и всякий раз расстраивался, что это не они: очередная ностальгическая деталь.

В одну из бесчисленных коротких остановок на полустанках в вагон зашли двое странного вида мужиков, в кожаных куртках, черных туфлях, будто наспех собранные из стандартных атрибутов моды конца прошлого века. Казалось, что так уже никто не одевается, но они были живым примером обратного. Мужики приземлились на соседнее от парня сиденье и громко разговаривали, словно даже шуму пытались доказать свое превосходство. Иван плохо понимал суть, до него доходили только отдельные фразы и слова. Что-то связанное с работой, бизнесом. Прошло некоторое время, и они каким-то образом заинтересовали своим разговором парня: тот сначала обернулся через спинку лавки, а затем и пересел. Ивану это не нравилось, потому что хотелось еще курнуть, а при таком раскладе все может затянуться до самой конечной.

В какой-то момент они признали существование четвертого пассажира и как-то приветливо, но грубовато стали размахивать руками. Один из мужиков, высокий, с небрежно свисающим брюхом и неухоженной растительностью на круглом лице, крикнул Ивану:

Эй, друг! Подойди.

В таких случаях люди обычно игнорируют предложение и уходят, но идти было некуда, да и что могло случиться — в поезде чувствуешь себя относительно безопасно. Иван подошел к парню и мужикам, ему предложили сесть, на что он легко согласился — не стоять же, в самом деле. Получилось, что находился он напротив жирного, по правую руку был второй мужик, помоложе, сухой и низкий, с ранней лысиной в черных прямых волосах. Парень сидел у окна.

Как звать?

Иван.

Я Саныч. Это Олег, — ухмыльнулся жирный, поправляя край куртки и показывая пальцем на второго мужика. Тот без особой радости протянул руку.

Виктор, — сказал парень, но руки не подал, отданная сигарета зачлась как рукопожатие.

Чё, куда путь держишь, Иван? — спросил жирный, карикатурно выговаривая имя с небольшой паузой после первой буквы.

Куда и поезд.

Какой? — прозвучал глупый вопрос.

Ну, этот, какой.

Раздался смех. Не очень было понятно, что произошло смешного.

Телка у тебя там, что ли?

Где? — решил поиграть в глупые вопросы Иван.

Раз даже названия не знаешь.

Нет...

Да ладно, все свои!

Разговор как-то не заладился.

Дело житейское. Можешь не говорить. У меня тоже как-то баба была, в твои годы, я к ней за триста километров гонял, в поселок один. Цветы привозил, шоколад.

Дурак, — сказал Олег.

Чего не сделаешь ради любви? Дураком был, она без меня по всем прогулялась, а я-то не местный, не знал.

И как узнал? — снова подал голос Олег.

Тракторист сказал. Он им в поселок продукты возил, вроде как вместо грузовика.

Возникла очередная заминка, которая всегда случается в беспочвенных разговорах.

А ты куда? — спросил Саныч Виктора.

В город.

И мы туда же. Вот совпадение, да?

Как будто можно на этой электричке куда-то еще приехать, — возразил Виктор с некоторым раздражением, перекрикивая шум.

Да у нас там дела, бизнес, все такое. Сами понимаете.

Иван в знак солидарности кивнул, хотя не понимал.

Так чё ты там говорил, чем занимаешься? — снова адресуя вопрос Виктору, заговорил Саныч.

Я не говорил.

Чем? — повторил Саныч.

Ничем фактически. Типа фрилансер.

А?

Фрил...

Это чё такое? — перебил его Олег.

Птица вольная. Чем хочу, тем и занимаюсь, — объяснил Виктор. Это объяснение показалось Ивану спорным, но он оставил замечания при себе.

О, это мы умеем. Молодца! — обрадовался Саныч и вульгарно похлопал Виктора по плечу. — Мы тоже так теперь будем называться. Запомнил?

Птицы вольные, — повторил Олег без особой интонации.

Не, не. Фри...

Да сам это говно запоминай.

Но ведь вы сказали, у вас бизнес... — зачем-то начал Иван.

Саныч перевел взгляд на него и с отчетливым блеском в глазах стал пялиться.

Можно так сказать. А чё?

Фрилансер — это наемный работник, который заказы выполняет.

Ну, мы выполняем иногда. Все верно, — сказал Саныч и почесал живот.

Главное, что официально не трудоустроен, — добавил Виктор.

А кто сейчас трудоустроен? Налоги им платить?

Стаж для пенсии... — неуверенно произнес Иван.

Уточнение было встречено единогласным смешком.

Рюкзак толстый какой, — сказал Олег, включившись в вопросительно-допросную беседу.

Обычный, — промямлил Иван.

Много таскаешь с собой?

Нет.

Спортсмен, что ли?

Не спортсмен.

Странно...

Ивану эти вопросы не нравились, и Саныч это заметил, пытаясь замять.

Да чё ты пристал к нему? Давай лучше, доставай.

Э, в смысле? Мои кончились.

Ну ты паровоз, — заметил Саныч и достал из внутреннего кармана куртки красную пачку. — Будете?

У меня свои, — ответил Виктор.

Если можно...

Иван полез рукой в пачку, желая придать своим действиям легкость, как будто он знает, что делает. Виктор наблюдал за ним. Задача усложнилась тем, что никто не поднес зажженное пламя, а только дали зажигалку. Несколько коротких щелчков, но все гасло. Тогда Виктор нагнулся со своей и спас ситуацию. Ивану требовалось проявить невероятные терпение и самообладание, чтобы удержать кашель в себе.

Пойдем в тамбур, — предложил Виктор.

На хера? — парировал Олег.

Чего в салоне дымить?

Да срать, — подытожил Саныч.

Несмотря на открытую форточку, дым умудрялся задерживаться в салоне и вяло по нему растекался. Запах от этих сигарет был папиросный и едкий, вызывающий приступы тошноты. Непонятно, как это можно курить целыми днями, — наверное, легкие именно таких людей фотографировали на пачку. Однако мужики выглядели вполне ничего, что еще раз доказывало невероятную живучесть человеческого организма. Иван попробовал еще пару раз затянуться, но неудачно — оставшееся время он просто смахивал пепел в пивную банку, любезно предоставленную мужиками.

А сразу по приезду чё делать будете? — поинтересовался Саныч и поглядел на часы.

Домой пойду, — сообщил Виктор.

С друзьями встречусь, — не думая сказал Иван, дабы показать себя занятым и не вызывать очередных вопросов. Саныч, швырнув бычок мимо банки, заговорил:

Есть предложение. Халтурка на пару часов.

Огород вскопать? — сострил Виктор.

Олег засмеялся:

Мы те чё, дачники?

Вещи загрузить в грузовик. Так бы сами справились, но нужно две пары свободных рук, — уточнил Саныч.

Этим кто угодно может заняться, — ответил Виктор.

Верно.

Совсем кто угодно. Любой, — продолжал Виктор.

Вы-то уже здесь, искать не надо. Нам побыстрее бы.

Сколько?

Да за два часа управитесь, говорю же.

Виктор раздраженно выдохнул:

По деньгам.

Пятиха на рыло.

А где это? — поинтересовался Виктор.

Недалеко, на тачке от вокзала минут пятнадцать.

Да нормально, — неожиданно ляпнул Виктор и посмотрел на Ивана.

Тот несколько растерялся.

Нет, пожалуй. Спасибо.

У Олега в кармане что-то нелепо зазвенело, и он достал крохотную кнопочную «моторолу». Всмотревшись в экранчик, он нажал на кнопку и вышел в тамбур. Ивана же стали уговаривать.

Нам как раз двое нужны, чего тебе — деньги лишние?

Да другие планы были.

Подождут.

Нет, — ответил Иван максимально утвердительно.

Уж подсоби хорошим людям. Баба твоя не денется никуда, — настаивал Саныч.

Дело не в этом...

Или мы, блин, нехорошие?

Иван напрягся. Он как-то живо представил себе, куда могут привести такие вопросы.

Просто...

Ну, наше дело предложить.

Саныч поднатужился, водрузил свое объемное тело на ноги и зашагал в тамбур. Виктор пересел к Ивану, чтобы было лучше слышно, и стал в ухо говорить.

Ты чего, боишься?

Это же бандиты натуральные, — разом сообщил Иван свои опасения.

Да лошки обычные. Ничего они не сделают.

Откуда тебе знать?

Виктор посмотрел на Ивана.

Уж поверь, повидал.

Не хочу я с такими дела иметь, — прямо сообщил Иван.

Они теперь не отвяжутся.

На улице просто уйти от них, и все. Или к дежурному...

Виктор раздражительно парировал:

Дальше что? Ты все равно потом в городе окажешься.

Не нравится мне это...

Главное, заплатят.

Без пятисотки проживу, — отрезал Иван, желая закончить спор и остаться при своем мнении.

А я вот нет...

Ну и иди один.

Все будет нормально, — уверенно произнес Виктор.

Мужики вернулись и сели на лавку напротив.

Ну чё, договорились? — поинтересовался Саныч.

Хорошо, — сообщил Иван, так как вид новых знакомых не внушал ему доверия и лучше было согласиться, чтобы как-то их расслабить.

Вот и славно!

Рот Олега немного дернулся в попытке улыбнуться.

Глава 17

Стоило станции только показаться в окнах, как Иван с компанией уже стояли в тамбуре. Но электропоезд все тянулся и тянулся посреди бесчисленного множества путей, лишь немного сбавив ход. Саныч с Олегом говорили о какой-то только им понятной ерунде, на своем особом диалекте из междометий и переглядываний. Виктор молча стоял у стены, читая полуистлевшие рекламные объявления, которые пытались оторвать, но только покусали по краям и частично заклеили другими. Иван же размышлял о том, как ему соскочить с безрадостной авантюры, еще и в совсем незнакомом городе, который он пока даже не видел.

Электричка как-то внезапно споткнулась на пустом месте и резко замерла, швырнув пассажиров вперед. Двери неохотно распахнулись, и перед взглядом Ивана предстало огромное здание вокзала, преимущественно стеклянное, странной прямоугольно-рубленой архитектуры.

На перрон выползли пассажиры электрички, довольно много, но для создания плотной толпы, которую Иван теперь выискивал, их все же недоставало. В подземном переходе и вовсе было малолюдно, не стояли даже кочевые торговцы трусами и эрзац-музыканты, стесняющиеся строгого полицейского надзора, — камерами просматривался каждый угол. Ивана это око правосудия успокаивало: он уже придумал, что отлучится в туалет и сбежит через другой вход или на крайний случай попросит выпустить через служебку. Он и так шел несколько поодаль от мужиков, Виктор как будто тоже не источал энтузиазма и несколько рассеянно следовал за ними. Мужики резко свернули в правое ответвление перехода и уже через мгновение оказались на улице — в вокзал никто заходить не собирался. Иван почувствовал, как его беспроигрышный план затрещал у самого основания. Саныч разговаривал по телефону и пытался в довольно грубой форме выявить чье-то местоположение. По разговору стало понятно, что на парковке их ждет машина.

Чё? Катись ко входу и на аварийке встань!

Иван решил действовать.

Мужики, я в туалет забегу.

Здесь платно, — предупредил Олег.

Ничего, мне срочно.

Иван развернулся и пошел обратно в тоннель, как будто другие входы в вокзал были замурованы.

Спустившись на несколько ступеней вниз, чтобы скрыть свой силуэт, Иван резко ускорился и пошел трусцой. Но без толку: попасть на вокзал быстро ему не удалось. Пройти через рамку металлоискателя оказалось недостаточно, и охрана его осадила, велев показать содержимое рюкзака. Иван старался не оглядываться по сторонам, но не мог сдержаться, так что выглядел если не подозрительно, то весьма глупо. Один охранник продолжал стоять возле рамки, а второй рылся в вещах, довольно аккуратно все прощупывая и вытаскивая.

Торопитесь? — поинтересовался охранник.

Да нет, в туалет...

Потерпите.

Он говорил таким добрым и воодушевляющим голосом, что Иван чуть не поделился с ним главной причиной своего беспокойства, но не смог ее адекватно сформулировать.

Так, а это что? — охранник открыл внутренний карман и достал оттуда деревянную рамку. — Это откуда?

Икона, — прямо сказал Иван.

Я вижу, что икона, — раздраженно заметил охранник. — Откуда?

Подарили в церкви.

Документы, — грозным тоном приказал охранник. Его добродушие слезло с лица мгновенно.

Иван расстегнул верхнюю одежду и полез за паспортом.

На икону документы!

Зачем?

По закону о вывозе и ввозе культурных ценностей.

Куда я их вывожу?..

Второй охранник, увидев заминку, подошел и с совершенно уничижительной улыбкой стал разглядывать икону в руках сослуживца, а потом и сам взял подержать.

Где, говоришь, ты ее взял?

В церкви, — повторил Иван.

Какой? — взгляд охранника внимательно бегал по Ивану, словно лазерный сканер.

Не знаю. В какой-то...

Это как?

Не помню названия.

Второй охранник, что вертел в руках икону, вглядывался в края, проводил по поверхности пальцем, смотрел на тыльную сторону.

Ты откуда приехал?

Не помню, — выцедил Иван, чувствуя, что такое лучше вообще не говорить. В тот момент он действительно забыл название города, откуда прибыл. На языке вертелось лишь его старое название из рассказа в музее — Саморецк. Его он и произнес.

Охранники переглянулись и засмеялись. Второй, закончив разглядывание иконы, положил ее на стол к распотрошенному рюкзаку.

Ну что? — спросил первый.

Акварель.

Не получив никаких извинений, Иван покидал вещи в рюкзак и отправился вглубь вокзала. Заметив вывеску с буквами WC в конце зала ожидания, неприлично близко к киоску с пирожными, он раскрыл дверь и увидел в стене форточку, куда была замурована женщина лет пятидесяти. Над форточкой висела распечатанная бумажка, сообщавшая о стоимости посещения в тридцать рублей. Иван вдруг вспомнил, что шел совсем не в туалет, но все-таки решил наскрести мелочь и воспользоваться услугами. Внутри на удивление было прилично, хотя это последнее, что могло его в тот момент волновать. Даже не вымыв руки, он оперативно выбрался из помещения и водил глазами по вокзалу в поисках места, где спрятаться.

Вот ты где, — голос за спиной прозвучал неожиданно громко. Иван вздрогнул. Это был Виктор, который выглядел уж слишком веселым. — Я думал, ты свалить решил.

Не успел.

Поздно метаться, машина подана.

Да прям, я ухожу все равно, мне это не надо.

Виктор приоткрыл рот и быстро выдохнул, словно общался с умственно отсталым и тот бесконечно повторял одно и то же:

Дружок, мне нужна пятисотка, а искать кого-то еще уже некогда.

Сделай за двоих и забери мою.

Так не работает.

Значит, у вокзала поспрашивай. Дураков полно.

Виктор схватил Ивана за руку и потащил к выходу.

Что ты как ребенок, тебе предлагают деньги, а ты от них бегаешь.

Не нужны мне никакие деньги, я, может, город смотреть приехал!

Это ты сам себе напридумывал. А с городом я тебя познакомлю.

Великолепное будет знакомство, — сказал Иван, отстегнув от себя Виктора.

На привокзальной парковке, распластавшись на два места и закрыв часть выезда, стояла белая «газель». Виктор без особых уточнений распахнул сдвижную дверь и впустил вначале Ивана, отрезая ему последнюю возможность к отлыниванию. Олег с Санычем уже находились на передних сиденьях. Водителю потребовалось еще секунд тридцать, чтобы дотянуть остатки никотина из сморщенного бычка, выкинуть его на асфальт и щелкнуть ключом зажигания.

Иван был бы не против узнать подробности о предстоящей работе, но никто ему не сказал ни единого слова. В кабине слышны были какие-то вялые разговоры, но за ревом мотора и тряской всех подвижных частей «газели» едва ли собственный голос услышишь. Машина истошно верещала на крайней левой полосе, чем несколько раз вызывала негодование следующих за ней иномарок. Долго они, правда, не сигналили, понимая, что многого не добьются. Иван смотрел в окно, с которого кусками слезала выгоревшая тонировка, и оценивал масштабы: да, город явно большой, с широкими улицами, высокими жилыми домами и обилием офисных коробок. В таком и затеряться проще.

Дорога постепенно сужалась, обочина зарастала кустами и неухоженными палисадниками, сквозь которые проглядывали двухэтажки и ряды деревянных сараев, окруженные автомобилями разной кондиции. Стараясь запечатлеть приметные ориентиры, Иван усиленно врезал в память все, что попадалось ему на глаза. Виктор, заметив его сосредоточенность, ехидно спросил:

Чё, нравится?

А?

Красиво, говорю? — повторил Виктор, придвинувшись к Ивану вплотную.

Безумно...

Свернув в закоулок, «газель» облегченно вздохнула, и наступила тишина, от которой посвистывало в ушах. Машина стояла на небольшом пятаке, окруженном заборами и пожухлой осенней травой в добрые полметра высотой. Одна бетонная плита была повалена на землю и отодвинута в сторону.

Вот и прилунились. Иди, проинструктируй пацанов, — скомандовал Саныч.

Олег прошел через проем в заборе и двинулся куда-то вглубь. Иван и Виктор пошли за ним. Утоптанная тропа петляла между стен двух огромных корпусов и вскоре вывела на большую дорогу, еще сохранившую следы асфальта и автомобильный накат. Находились они на территории какого-то предприятия, видимо, бывшего, и следовали ко входу в солидное здание из красного кирпича. Двустворчатые рыжие от времени ворота, куда без труда пролезет автобус, были наглухо заварены поверх петель, а ручки дверей обмотаны толстой проволокой. Не растерявшись, Олег бодро запрыгнул в низкое разбитое окно, похрустев на осколках стекла, затих. Виктор не без труда, но повторил эту же операцию, а Иван едва не свалился назад, наступив на прогибающийся железный отлив.

Здание представляло собой производственный корпус с единым внутренним пространством, разделенным лишь перегородками метра в три высотой, заваленный мусором и птичьим пометом. Виктор размашисто пнул какую-то коробку, оказавшуюся корпусом радиоприемника, на что сидевшие под потолком голуби разом затрещали крыльями и всем скопом выдавились прочь через зияющие проплешины крыши. В углу валялись второпях накиданные друг на друга мешки.

Короче, вот это в машину тащите.

Да их тут КамАЗом не увезешь, — заметил Иван.

В три-четыре захода управимся, — ободрил Виктор.

Сколько влезет, и ладно, — добавил Олег, — только не шалдырим, время — деньги.

Иван окинул взглядом предстоящий объем работы и поинтересовался:

Что, через окно?

Попробуй через дверь, — ухмыльнулся Олег и куда-то резко исчез. Из глубины помещения вскоре стали раздаваться удары молотка.

Виктор напористо ухватил два мешка и потащил их к окну. Ивану они показались довольно легкими, но все же он взял только один и поторопился следом. Когда проход к окну оказался забит, надо было кому-то вылезти на улицу. Не мешкая, Виктор пролез через раму и стал принимать груз там.

Видишь, ничего страшного, — весело сказал Виктор, — элементарная задача.

Чего тогда мы в окно залезли? — злобно произнес Иван.

Ну мало ли, двери старые, закисли.

И проволокой обмотались, ага!

Некоторые мешки были тяжелее других, и Ивану стоило больших усилий поднять их на высоту подоконника. Из плотной ткани и набиты непонятно чем. Виктору тоже сложно было их ворочать, но он стоически переносил эти тяготы, не подавая виду. Иван же был менее терпелив.

Да сколько можно! — не унимался он.

Все уже почти, сейчас к машине будем тягать.

После тяжелых мешков другие перекидывались играючи, почти как мяч. Один из них, зацепив кусок стекла, до сих пор торчащий из рамы, распоролся по шву и глухо плюхнулся на землю, обнажив свои внутренности.

Ого, смотри-ка! — воскликнул Виктор.

Бросив оставшиеся мешки, Иван мигом перелез на другую сторону и стал требушить распоровшийся. Взяв в руки металлическую пластину, он долго вертел ее, не зная, что сказать.

Ну, вроде микросхемы какие-то...

От чего?

Откуда я знаю... от радио. Видишь, — Иван поднес к Виктору деталь, — куски отломаны как? Чем-то рубили.

Вот дураки, — подытожил Виктор.

Да уж...

...Тут столько всего можно распилить и продать, а они какие-то приемники курочили.

Иван осуждающе посмотрел на соучастника халтурки, но ничего не сказал.

Наше дело простое. Бери пока полегче которые, и пойдем, — сказал Виктор.

Погоди.

Да сними ты рюкзак, кому он тут нужен?!

Мне нужен, — отрезал Иван, не желая расставаться с вещами.

Виктор с мешками зашагал по известному пути к дыре в заборе. Иван двигался следом, осторожно оглядываясь. Стены корпусов словно сужались по мере продвижения вдоль них. Прямоугольные края крыши держали на себе рваные пласты рубероида, бессильно свисающего, как сорняк, из земли то и дело выглядывали фрагменты неизвестного назначения, похожие или на части старых стиральных машин, или на газовую печь, или на всё сразу. Водитель «газели» что-то крутил под капотом, не выпуская из зубов сигарету. Саныч дремал на пассажирском сиденье, но проснулся от удара мешков по железному днищу.

Чего так долго возитесь?

Таскать много, — вяло произнес Иван.

Ну так таскайте, не на шару же! — грубо заявил Саныч.

Загрузив «газель» наполовину и вернувшись на территорию, работники сели передохнуть на мешки. Виктор с отвлеченным видом затянулся никотином, а Иван, спасаясь от дыма, решил залезть в корпус, дабы примерно оценить оставшуюся работу. Куча выглядела не сильно большой. Внутри было на удивление тихо: голуби вернулись и молча сидели на балках, а молотка не было слышно.

Эй!

Эхо начало беспорядочное путешествие по стенам, ударяясь в каждый подвернувшийся угол и резонируя на любой плоской поверхности. Птицы не посчитали этот сигнал достойным внимания и даже не удосужились похлопать крыльями для приличия.

Полдела сделано, — сообщил Иван, как бы подбадривая самого себя.

Цепляй спереди, там проще держать.

То семеня, то двигаясь боком, парни тащили тяжелый мешок с металлическими деталями. Грубая его ткань постоянно выскальзывала из рук, натирая ладони. Наконец подойдя к забору, Иван растерялся и выпустил мешок на ноги Виктору.

Ай, ты чё делаешь?!

Машина где? — напряженно спросил Иван.

Разгружаться, наверное, уехала.

Да там полно места оставалось!

Значит, так решили, я-то при чем?

Иван смотрел на пустую дорогу, закованную в бетонные ограждения, и ничего не понимал.

Могли бы и сказать!

Ладно тебе, пошли, — решил Виктор, чтобы не терять времени зря.

Чем ближе они подходили к корпусу, тем отчетливее Иван стал различать какой-то непонятный шум, которого раньше точно не было. С каждым шагом он становился все назойливее, но все равно никак нельзя было локализовать его источник. Старые трансформаторы иногда так жужжат, но вокруг все обесточено.

Слышишь?

Чё?

Шумит что-то. Этого не было.

Виктор остановился посреди дороги и повертел головой.

Да ветер.

Какой ветер, тишина вокруг!

Через корпуса продувает, все в дырах ведь, — рассудил Виктор.

Ивана это объяснение устроило, да и звук вроде бы притих, стоило подойти вплотную к окну. Чтобы не заниматься тяжелыми мешками, он решил пока перетаскать остатки. Виктор присел на бетонную плиту и вздохнул. Ивану же было несколько некомфортно находиться на открытом пространстве: казалось, что из всех окон вокруг, заколоченных и разбитых, на него постоянно смотрят. Внутри же стены придавали уверенности и успокаивали.

Неторопливо волоча по полу очередной мешок, Иван услышал, как Виктор радостно крикнул в окно:

Вон, едут!

Забравшись на подоконник и высунув голову на улицу, Иван ничего не увидел.

Где?

Да мотор гудит за углом, я «газель» из тысячи отличу.

Решив изобразить бурную деятельность, Иван взвалил мешок на подоконник в полной готовности передать его. Не прошло и полминуты, как...

Отойди!

Виктор со всей дури влетел в открытое окно, столкнув мешок и сбив Ивана с ног, затем схватил его за руку и поволок куда-то внутрь корпуса.

Ты чего?

Это не «газель»!

Присев на корточки, дабы скрыть свои силуэты, они увидели, как зеленая «ауди»-«бочка» быстро просвистела мимо, но тут же развернулась неподалеку и остановилась у валяющихся на дороге мешков. Виктор с Иваном попятились и спрятались за подвернувшейся колонной, стараясь не издавать ни звука. Из машины вышло пять здоровых мужиков.

Вот суки, опять!

Ох, попадитесь мне!

Когда они в мешки все успели собрать?

Глянь в окно, может, не все вытащили.

Лысый коренастый мужик с татуировкой на шее, смачно харкнув, подошел к окну и осматривал внутренности корпуса. Его было настолько хорошо видно, что Иван, в случае чего, без труда составил бы фоторобот. Казалось, даже отрывистое дыхание могло как-то дойти до них.

Эу, есть кто? Больно бить не будем... О, тут тоже мешок!

Он уже собирался развернуться и возвращаться к машине, как Виктор неожиданно со всей дури рванул вглубь здания, издавая отчетливые шлепки ботинками по бетону. Опешивший Иван, помедлив секунды две, кинулся его догонять.

Они еще внутри... — послышалось с улицы.

Иван никогда не умел хорошо бегать, а в условиях стрессовых привык сдаваться еще до начала состязания. Но альтернативные варианты как-то не радовали, поэтому он выжимал из себя последнее, пытаясь догнать Виктора. Они, казалось, оба понимали, что вероятность не найти выход была велика, и оттого бежали еще быстрее, стараясь выиграть дополнительное время. Поравнявшись с окнами, парни бежали вдоль них. Как назло, на всех стояли железные решетки, которые не каждая болгарка срежет. Виктор несся, успевая оглядеться, филигранно лавируя между препятствиями и выбирая наиболее выгодные пути. Иван же боялся запнуться о мусорные кучи, врезаться в валяющиеся поперек пути стеллажи, провалиться в дыры пола.

Сквозь муть еще не выбитых окон Иван боковым зрением увидел силуэт машины, движущейся параллельно.

Налево! — с надрывом крикнул Иван.

Попытка скорректировать курс Виктора не увенчалась успехом — тот мчался по выбранной траектории и не планировал внимать советам. Вот только окна вдруг резко исчезли и перед ними выросла глухая стена — корпус закончился. Не сбавляя темпа, Виктор шарахнул плечом по случайно подвернувшейся двери — и раскрыл ее настолько легко, что рухнул на землю. Иван попробовал ему помочь, но тот встал сам и первым шагнул на свет. Машина, действительно, была неподалеку, ежесекундно уменьшая расстояние до целей.

Они оказались в паршивой ситуации: расстояния между корпусами были большие, до следующего бежать метров сто по дороге, на которой машина их тут же догонит.

Туда!

Виктор решил все же рискнуть, махнул в сторону административного здания с большими стеклами-витражами, и сразу принялся исполнять собственный приказ. Была некоторая надежда, что затеряться в кабинетах и коридорах получится лучше, чем в полупустых огромных корпусах, просматриваемых насквозь во все стороны. Иван побежал за ним, не понимая, откуда берутся силы и как он до сих пор не задохнулся. Иван чувствовал, что все может закончиться плохо, но сделать ничего не мог.

Когда до входа в здание оставались считаные метры, Иван сильно отстал. Виктор это увидел.

Давай, давай!

Внезапно Виктор развернулся и рванул прямо на машину, все с той же невозмутимостью и решительностью. Водитель стал сигналить, мужики высунулись из окон и матерились. Побоявшись, что Виктор запрыгнет им на капот, они не выдержали и резко свернули прямо перед ним, тут же затормозив. Тогда он вернулся к первоначальной задаче и побежал ко входу в корпус, до которого уже успел доковылять Иван. По счастью, двери оказались открыты, и они ворвались на проходную, минуя разбитую будку охраны и турникеты. Просочившись сквозь них, парни свернули направо и побежали вдоль Доски почета и зеленых декоративных стеклоблоков к лестнице. Где-то за спиной слышался мат и топанье ног. Вскарабкавшись на пару пролетов наверх, они двинулись по коридору в левую сторону. Свет проникал внутрь только из крайних окон, отчего коридор напоминал скорее тоннель. Иван совсем скис.

Я...

Не сейчас!

Виктор взял его под руку, аккуратно открыл ногой дверь кабинета, затащил товарища и плотно прикрыл дверь. Иван отдышался. Подкравшись к окну, Виктор посмотрел вниз: в машине сидел водитель.

М-да, — тихо произнес Виктор.

Иван ничего не говорил, просто сидел на письменном столе. На этаже застучали ботинки, но уже размеренно, спокойно — люди понимали, что загнали добычу в угол. Кабинет был вполне типичным, советским, с глухими деревянными шкафами, стандартного вида столами и стульями, цветочными горшками на подоконниках и календарями, правда, за две тысячи седьмой год. Виктор активно придумывал план действий, но ничего разумного в голову не приходило — ситуация была так себе, как ни посмотри. Зайдя в отгороженную каморку, он увидел там полированный шифоньер, вокруг которого разбросаны были вешалки и какие-то тряпки. Каморка освещалась одним маленьким окном у самого потолка.

Вставай, — сказал он шепотом Ивану.

Иван болезненно поднялся, двигаясь как-то криво и немного прихрамывая, стараясь ступать аккуратно, не по разбросанным книжкам и канцелярскому хламу. Виктор уже приоткрыл дверцу шифоньера, знаками показывая, что нужно сделать. Иван полез внутрь, но Виктор его удержал за рюкзак.

Сними!

Иван стянул поклажу за лямку и теперь уже аккуратно забрался в шифоньер, прильнув к стенке и прижав к себе рюкзак. Когда Виктор стал проделывать ту же операцию, шифоньер не издал ни звука, плотно влипнув всеми четырьмя опорами в проваленный, пошедший горбами от влаги линолеум. Оставалась еще одна задача — закрыть дверцы. Высвободив руку, Виктор зацепился пальцем за внутреннюю сторону замка и потянул на себя — дверца закрылась не до конца. Тогда Виктор схватился за угол и дернул сильнее.

Кккрррххх... От внезапного звука дернулся сам Виктор, не говоря уже об Иване. Скрип дверцы шифоньера, наверное, был самый громкий звук за последние несколько лет в этой комнате. Ожидаемый результат не заставил себя ждать — теперь заскрипела уже другая дверь, входная. Тяжелые ботинки вступили на мягкий пол, двигались медленно, осторожно. Шифоньер стоял спиной к основной комнате, закрытый тонкой стенкой каморки, поэтому с порога его было не видно. Ботинки сделали круг по комнате, наступили на нечто пластиковое, что хрустнуло под ними.

Сидя в шифоньере, сложно было сказать наверняка, где именно ходят, — звук искажался эхом голых стен. Лицо Ивана совсем побелело — он закрыл глаза и едва дышал через по-старчески приоткрытый рот. Ботинок вдруг скрипнул так близко к каморке, что даже у Виктора душа осела ниже печени и начала тянуть остальные органы за собой. Было ощущение, что всё, они сдались, и только сердце в одиночку боролось против паники души, решившей сбежать в самый ответственный момент, — оно отчетливо прослушивалось и прощупывалось везде, где только вздумается. Особенно трещали виски.

Есть народное представление, что в самые ответственные и опасные моменты хочется обязательно чихнуть, закашляться или отколоть иную физиологическую причуду. Иван, пускай такое и с ним бывало, теперь точно с этим утверждением бы не согласился — он был почти уверен, что своей концентрацией и самоконтролем приостановил все процессы жизнедеятельности организма. Даже на гипотетическом тепловизоре вместо красного пятна была бы лишь мутная пленка, в пределах погрешности. Он так сильно зажмурил глаза, что всерьез боялся их больше не открыть. Ботинки стояли рядом с шифоньером и почему-то не двигались. Вполне вероятно, в реальности это длилось несколько секунд, но в представлении Ивана все тянулось дольше самой бесконечности.

Даже когда ботинки покинули пределы их комнаты и вместе с другими парами зашагали с этажа прочь, Иван продолжал сидеть в шифоньере. Виктор уже успел вылезти, посмотреть в окно, высунуться в коридор и даже закурить. Только учуяв табачный дым, Иван выполз из каморки и взял сигарету.

Ну как? — заговорил Виктор.

Мягкие, — ответил Иван и рукавом стер со щеки случайную слезу.

Вообще-то Виктор спрашивал не об этом.

Они уехали, но, думаю, могут где-то пастись у забора.

Иван сидел на столе и разглядывал пожелтевший плакат с Олегом Газмановым.

Сюда, в общем-то, вряд ли вернутся, — подытожил Виктор. Непонятно, на чем именно строилась его логика.

Он взял с пола замотанную нитками папку и открыл случайный набор документов: график дежурства корпуса 12-3, профилактическая проверка работы станка 132.3 с ЧПУ в корпусе 11, перечень отказов оборудования цеха точной настройки 16-1 от 2003 года. Внизу каждого бланка официальное наименование завода — Колчевский завод точного машиностроения «Точмаш».

Ого, я знаю это место.

Виктор пролистал еще несколько папок, аккуратно переворачивая каждый листок, как будто это могло пригодиться. Ничего из написанного он не понимал, но сам факт того, что люди это писали, заполняли, складывали, а теперь оно просто макулатурой валяется на полу, его удивлял.

Название на слуху. Я думал, тут еще работают...

На улице что-то зашумело, и Виктор, подкравшись к окну, высунул голову. Ничего не было видно. Звук исходил откуда-то сбоку и просто отражался от стены. Немного подумав, Виктор предложил:

Пойдем на крышу попробуем залезть. Оттуда все будет видно.

Мы там как на ладони, — опасливо заметил Иван.

Тут этажей шесть, не с вертолета же нас будут искать.

Коридор выглядел совсем темным, и было удивительно, как они по нему могли бежать. Некоторые двери оказались распахнуты, и из проемов вяло тянулись полосы света, что позволяло хоть как-то ориентироваться. Все этажи выглядели одинаково, отличались лишь таблички и местоположение квадратных клумб с сухими стеблями цветов. Только добравшись до верха, Иван заметил, что в здании был лифт. На последнем этаже створки оказались раздвинуты, и ничего за ними не было видно: только мрак шахты, откуда тянуло прохладой. Виктор уже выбрался на крышу, аккуратно прикрыв железную дверь.

Вечерело. Солнце трусливо спряталось за облаками и лишь косвенно выдавало свое присутствие. Вся территория завода просматривалась отсюда великолепно, вот только с трудом можно было обозначить его границы: одинаковым длинным плоским корпусам не было конца. Многоэтажки по горизонту казались лишь частоколом, опоясывающим все живое. Теплый, почти летний ветерок подначивал снять верхнюю одежду и расслабиться, но Иван все еще чувствовал себя тревожно. Виктор ходил по краю и высматривал источник звука, пока тот не исчез.

Это трактор вроде. Что-то ковырял рядом. Нам тут недалеко до остановки. Километра полтора.

Транспорт еще ходит? — спросил Иван.

Куда он денется, конечно.

Вспомнив, что в рюкзаке оставались пирожки, Иван полез доставать их. Сам он есть не хотел, но ради приличия решил предложить Виктору.

Ба-а, что ты с ними сделал? — удивился тот, разглядывая сморщенный пакет.

Раздавил.

Вижу, что раздавил. На, держи.

Виктор вытащил кусок, приблизительно напоминающий размерами один пирожок, и протянул Ивану.

Да что-то не хочется.

Как это? Ну смотри... Спасибо.

Пока Виктор сцеживал из пакета питательные остатки, Иван оглядывался по сторонам и как-то нервничал.

Скоро стемнеет, надо найти выход.

Будем надеяться, что у забора не караулят.

Ивану хотелось верить, что все действительно будет спокойно, поэтому он первым вскочил, демонстрируя готовность выдвигаться. Виктор, выбросив пакет, вновь возглавил движение.

Вырванные с корнем турникеты поблескивали остатками хрома где-то у поста охраны. Пост же был забит фанерными вставками, которые, однако, не спасли стекла от «раскулачивания». Большие механические часы с белым циферблатом лишились стрелок и показывали безвременье. На полу лежали какие-то пластиковые панели, корпус телевизора и перевернутый аппарат по продаже газировки, как будто из старого фильма. Иван на всякий случай задержался в дверях и, только дождавшись, пока Виктор выйдет на пустырь и никого не заинтересует, стал его догонять.

Уходящее на покой солнце по-особому раскрашивало окружающую территорию. Болезненно-желтый закат еще хранил на себе отпечатки дня, в стеклах назойливо мельтешили яркие блики. На земле было уже ничего не различить, Ивану пришлось даже включить фонарик на телефоне, чтобы видеть дорогу. На удивление стало по-настоящему тихо, и каждый шаг, казалось, слышался за пару сотен метров. Пройдя весь корпус вдоль, Иван бросил пучок света в направлении знакомого окна: мешки так и лежали нетронутыми.

Ну что, понесли? — пошутил Виктор.

Смешно.

Да расслабься.

Дыра в заборе находилась там же, ничем не прикрытая. Никто и не думал поджидать за углом. Вскоре промзона закончилась. Рядом пахло залежавшимся мусором из переполненных контейнеров и гарью. Люди как ни в чем не бывало гуляли по вытоптанному газону, перетаскивали через огромную грязевую лужу коляски и окрикивали детей на велосипедах, чтобы те сбавили скорость. Ивану хотелось быстрее скрыться.

Как мне до вокзала добраться?

Зачем? — недоуменно спросил Виктор.

Переночую в гостинице, завтра уеду.

Да ты сдурел? Ко мне едем!

Иван замахал руками и головой одновременно.

Не, не, хватит с меня!

Это даже не обсуждается.

К остановке подъехал кряхтящий пазик и ждал пассажиров, устало булькая.

Поднажми, это наш, — сообщил Виктор.

Другой подождем, я не побегу.

Уже восстановиться должен был. Бегом, бегом!

Иван и не думал бежать, а лишь слегка ускорил шаг, он действительно замотался. Виктор же на удивление быстро забрался в автобус и, сказав что-то водителю, высунулся из форточки. Торопиться не было никакого смысла — они сидели еще минут десять, пока салон не наполнился людьми. Дверь лязгнула, пазик рвано покатил в неведомом Ивану направлении.

Глава 18

За два месяца ни копейки!

Подожди...

Чего ждать-то? Как тебя еще не выселили, удивительно!

Ну, понесла...

Снова за пенсией ездил? Не стыдно стариков обворовывать?

Иван лежал на раздвинутом кресле, высунув вспотевшие ноги из-под плотного махрового покрывала. Он старался вжаться в подушку, чтобы приглушить звуки с кухни, так как обсуждаемая там повестка явно его не касалась. Акустика была настолько хорошей, что каждая фраза словно ему и адресовалась.

Ладно бы кошек там с улицы подбирал, а он бичей каких-то водить начал. Наследственность поперла?

Можешь тише говорить?

Ага, заткни меня еще, давай!

Я не...

Женский голос сорвался почти в истерику.

Ты Дашу с днем рождения когда поздравил?

Поздравил ведь.

Когда я тебе позвонила и сказала!

Лучше так, чем...

У тебя совесть есть или нет, Виктор? Ты в каком мире живешь?

Потолок комнаты был весь испещрен пятнами и разводами. Иногда они наслаивались друг на друга, становясь похожими на волны, горные хребты и широкие лесные массивы. При определенном желании можно было разглядеть самые разные силуэты, как в гуще кофейных отложений.

Знаешь что? Хватит. Пока не увижу, что ты хоть немного взялся за ум, — на километр не подпущу. Понял?

Права не имеешь!

Ты много чего имеешь зато! Спасибо скажи, что снова в суд не иду!

Возьми да подай! — огрызнулся Виктор.

Тогда тебя еще и из квартиры выкинут. Съедешь на теплотрассу, вот будет хорошо, да?

Не перегибай...

Только знай: после такого ты вообще исчезнешь, я ни слова о тебе рассказывать не буду. Был человек — и нет. На хер такой нужен.

Ну и сука же ты!

Раздался размашистый шлепок по щеке, выполненный ладонью знающего свое дело человека.

Ай! — завыл Виктор.

Я не шучу, понятно? Услышал? Ну?

Услышал, услышал.

Все! Желаю оставаться!

Громко хлопнула дверь, отчего на кухне зазвенела посуда. Иван понял, что опасность миновала и можно вставать, тем более сон отступил окончательно и бессмысленно было отлеживаться.

Виктор сидел за столом с пустым лицом, по которому нельзя было судить ни о настроении, ни о физическом самочувствии. Бледная, выражающая отрешенность физиономия. Увидев, не сразу, Ивана, Виктор оживился и дернулся за упаковкой чая, ждущей своего часа на холодильнике среди множества других пачек: черный, зеленый, каркаде, фруктовый... Иван опустился на свободное место и смотрел в одну точку, держась руками за голову.

Что, башка болит?

Да нет, — ответил Иван и сел правильно, потому что никакой причины держаться за голову не было. Разум его был на удивление свеж и не затуманен.

Какой будешь?

Любой...

Тогда малиновый.

Виктор извлек последний в пачке пакетик. Себе же он развел обычный черный.

Ты это, извини за сцену. Я не думал, что она сейчас именно заявится.

Забей, понимаю.

Иван легко вздохнул, потому что просто захотелось. Виктор принял это на свой счет и тоже вздохнул. Нацедив кипяток из почти пустого чайника, Виктор без лишних вопросов сыпанул по две ложки сахара каждому.

Каковы дальнейшие планы? — спросил он.

Не знаю пока...

А как же друзья?

Какие? — спросил Иван.

Ну, ты с вокзала рвался куда-то...

Отпив мутной жидкости из стакана, Иван поморщился.

Да какие друзья... Я тут в первый раз. Просто не хотел ввязываться.

Не зря, как выяснилось.

Резко повернувшись к Виктору, Иван заявил:

Говорил же! Очевидно ведь, что такое хорошим не заканчивается.

Н-да...

Виктор достал из шкафа измятый кулек желтого печенья и поставил к чаю. На вид оно было самое обычное, но отсутствие вкуса и излишняя сыпучесть выдавали почтенный возраст.

Так, а чего ты сюда приехал тогда?

Просто.

Кто ж просто приезжает? — удивился Виктор.

Ну вот я, получается.

Виктор не унимался.

Совсем без цели?

Можно и так сказать.

А как же работа там, все такое?

Иван хрустнул печеньем, середину которого оказалось не так просто разгрызть. Резкой болью отдало в зуб.

По... подождет. Иногда отдыхать надо.

Хм. Это правильно.

А ты сам что? Чем занимаешься? — из вежливости спросил Иван.

Да всяким... — вяло ответил Виктор. — Ищу себя.

Фраза понравилась Ивану. Особенно учитывая, что сказана была уже далеко не подростком.

И как успехи?

Так...

Поместив чайник в потертую железную раковину, Виктор развернул кран на все обороты, отчего тот сначала запнулся и дернулся в конвульсии, но затем все же одумался и принялся обрызгивать все вокруг. Немного доставалось и чайнику.

Нас ведь вчера правда могли поймать, — засмеялся Виктор, пытаясь сменить тему.

Это смешно разве? — не понял юмора Иван.

Да что бы они сделали? Охрана обычная, чоповцы. Максимум вмазали бы по роже разок.

Тогда чего ты первый рванул?

Я? — возмутился Виктор.

Расплескав излишки воды по полу и плите, Виктор водрузил чайник на конфорку.

Ну а кто?

Да я наши жопы спасал! Залезли бы они в окно, и что дальше? Так хоть снаружи остались.

Нашелся герой... — сказал Иван.

Когда очередной стакан чая был допит, а все печенья съедены, на кухне повисло молчание. Каждый думал о своем и смотрел в произвольную точку, не поднимая глаз. Виктор сдался первым, ушел в комнату и долго шарился в кладовке. Ивану хотелось собраться с мыслями и спланировать свои действия. Знакомство с городом определенно не задалось, и стоило двигаться дальше, но настроения прыгать по поездам он пока себе не нагулял. Возможно, самый лучший вариант — это купить дешевый плацкарт куда-то на юг, где комфортная погода и бесперебойное снабжение фруктами, от которых ломятся прилавки и ветви плодоносящих деревьев.

У Ивана было своеобразное представление о юге: гиперболизированные подростковые воспоминания, помноженные на рассказы знакомых и кинофильмы, зачастую зарубежные. Иван не боялся разрушить этот образ, даже немного стремился к этому. С другой стороны, приближался туристический сезон, и цены на билеты росли по экспоненте. Правда, все последние дни он так или иначе двигался к югу, пусть и не прямиком. Ивану вдруг пришло в голову проинспектировать свою финансовую состоятельность. Он зашел в комнату за рюкзаком, вынул оттуда кошелек.

Ван моумент, — сказал Виктор, не поворачиваясь. Он разложил по полу какие-то банки и коробки, силясь что-то разыскать.

Содержимое кошелька озадачило Ивана сильнее, чем он мог предположить. И без того небольшая сумма, с которой он уехал, стала до того скромной, что на мгновение на щеках и лбу проступили капли холодного пота. Потеряв счет деньгам, он забыл, что те имеют свойство уменьшаться, в особенности при совершении покупок. Путем нехитрых приблизительных калькуляций Иван пришел к выводу, что средств ему хватит ориентировочно на один железнодорожный билет плюс пару раз перекусить. Это как-то совсем рушило любые его планы.

А вот и я!

Виктор радостно ввалился в кухню и демонстративно бахнул на стол две бутылки без какой-либо этикетки. В одной содержалась прозрачная жидкость, в другой — темная, похожая на вино.

Подумал тут... ведь я тебя втянул в эту авантюру, поэтому, хоть и не считаю себя виноватым, желаю загладить произошедшее... Вот.

Что это? — недоумевал Иван.

Сейчас узнаешь. Так, стаканы...

Виктор пошел к шкафу и искал более-менее приличный стакан. Иван наблюдал за ним.

Я вообще к выпивке не очень.

Да и я. Видишь, сколько искать пришлось, — оправдывался Виктор.

Нет, в смысле я не...

Ладно, погоди.

Виктор снова ушел в комнату, Иван пододвинул прозрачную бутылку: пластиковая полторашка никак не могла содержать в себе что-то приличное. Стеклянная тара с темной жидкостью выглядела неплохо, но вместо крышки там была забита пробка от шампанского, обмотанная тканью.

Так-то лучше, — радостно произнес вернувшийся Виктор.

Тонкий хрустальный фужер наполнялся чем-то не совсем ясным, на тарелке рядом лежали нарезанный сыр, сморщенные помидоры и вполне приличные огурцы, лишь чуть кривые. На праздничный фуршет это походило меньше всего, но Ивану не хотелось так уж сразу обидеть нового знакомого. Поэтому он взял фужер и стал вертеть его в руках. Содержимое от этих действий стало оседать на дно седым налетом.

Ну, давай за знакомство, дружок, — чокнувшись, Виктор опрокинул фужер в один присест и потянулся за огурцом. Иван не успел даже среагировать, продолжая сидеть с фужером в руке.

Это... сервиз бабкин. Меня всегда раздражало, что посуда просто стоит... место занимает, — вот, решил взять, — пояснил Виктор.

Была все же у алкашей какая-то нездоровая тяга к красивой посуде. В целом Иван разглядывал не столько сервиз, сколько жидкость, в него налитую. Пока он собирался с мыслями, Виктор уже долил себе из пластиковой бутылки и готовился к очередному тосту.

Теперь твоя очередь, — сказал он.

За... родителей, — вспомнил Иван совершенно банальный тост, которым свойственно подстегивать любые застолья, и, зажмурившись, залил в себя все разом. От ожидания чего-то очень плохого он даже придерживался за стол, но, к его удивлению, ничего не произошло — мягкая безвкусная вещь растеклась по организму незаметно.

А что это? — спросил Иван.

Нравится?

Довольно... легкое что-то.

Виктор тронул бутылку и с важным видом начал:

Это самогон, какой-то особый рецепт... я не очень знаю. В деревне у родичей соседка промышляет этим, вот подарила, давно еще.

Мм, — показал свою вовлеченность в разговор Иван.

Она всю улицу снабжает каким-то пойлом, а для своих делает вот такой, настоящий... Так, не засиживаемся.

Налив себе третий, а Ивану второй фужер, Виктор решил забросить идею с тостами и просто чокаться.

Только не сильно, посуда хрупкая, — предостерег он.

Второй раз оказался еще легче, будто льешь в горло застоявшуюся воду. Иван решил вовремя завершить трапезу.

Мне хватит, я свой лимит выбрал.

Бог троицу любит. Ты выпил два.

Считаешь? — упрекнул Иван.

Чего тут считать, не деньги же, — улыбнулся Виктор и приготовился хлопнуть четвертый.

Звон хрупкого стекла, опрокидывание — и вот третий фужер опустел. Иван обрадовался, что так легко отделался, даже без огурцов с помидорами.

А где у тебя туалет?

Да вон прямо, тут сложно потеряться, — направил рукой Виктор.

Действительно, квартира довольно скромных размеров и потеряться в ней при всем желании не вышло бы. Вчерашним вечером Ивану не хватило сил хоть что-то в ней оценить и запомнить. Санузел оказался совмещенный, и в нем было нагромождено какое-то немыслимое количество хлама: швабры, терки, губки, целый стеллаж с банными принадлежностями, тазы, ведра, на веревках висели половики. И все пыльное, мутное, грязное — складывалось впечатление, что тут давно никто не жил. Ивана особенно позабавила пачка порошка, стоявшая на самом видном месте, — рекламу этого порошка, с такой этикеткой, показывали не позднее восьмого класса школы, а то и раньше. Вот стопка желтых газет — Иван решил посмотреть дату издания. Тусклый свет мешал сфокусироваться на тексте, мелкие буквы лишь плыли общим потоком. Плюнув на это дело, Иван положил газеты обратно и, завершив необходимое, вышел из туалета.

Сделав только лишь шаг в коридор, он понял, что с ним что-то не то: взгляд не фиксируется даже на больших предметах, тело словно потеряло свой вес и норовит куда-то уплыть, а ноги хоть и слушались, но были какие-то не такие. Медленными шажками вернувшись на место, Иван увидел, что в его фужере уже снова что-то налито.

Сказал же: не буду!

Я и не настаиваю. Пусть стоит.

Виктор тем временем выпил еще и тоже притормозил. Он скрестил кисти рук, положил их на стол и внимательно посмотрел на Ивана. Так обычно делают люди, которые хотят начать долгий и утомительный разговор. Однако ничего за этим не последовало — он словно давал возможность Ивану задать любой интересующий того вопрос. Не то чтобы Иван этого хотел, но раз уж настаивают...

Ты тут живешь? — глупо сформулировал он.

Живу вроде как. Не похоже?

Просто... как-то несколько... запущенно.

Виктор взял кусок сыра и стал сворачивать в трубу.

Да я не всегда здесь. Иногда уезжаю...

Интересно.

Не особо, на самом деле.

Ну ладно, — согласился Иван.

Седого налета в фужере уже не было видно, да и сама жидкость как будто стала прозрачнее и чище. Иван зачем-то дунул в него, вызвав легкую рябь.

Знаешь... иногда просто хочется, ну, — Виктор закинулся сырной трубой и как будто специально долго ее пережевывал, подбирая слова, — другого чего-то. Не такого, как есть сейчас. Нового.

Свободы? — предположил Иван, стуча пальцами по краю стола.

Жизни.

Иван криво посмотрел на плывущую фигуру Виктора, не совсем понимая, что он имеет в виду.

Когда ты каждый день просыпаешься, выходишь на улицу, разводишь руками, — Виктор развел руками, — и улыбка появляется на твоем лице. Не потому, что ты дебил или там невроз какой словил, а так... искренне.

Тебе же никто это не запрещает делать, — заметил Иван.

Да, но смысл?

Раз хочется.

В том-то и дело, что не хочется, — с грустью произнес Виктор.

Иван вдруг схватил фужер и набрал полные легкие воздуха. Ему хотелось сначала сказать какой-то умный и возвышенный тост, но в последний момент он передумал.

Ж... За то, чтобы всегда хотелось!

Виктор даже не успел ничего себе налить и просто чокнулся пустым фужером. Ивана это нисколько не смутило.

Надо для этого... менять что-то, понимаешь?

Да понимаю... Одно дело балаболить... за столом, а другое — делать. Это ведь... не так просто, — разворачивал мысль Виктор.

Начни! — несколько громче ожидаемого вскрикнул Иван.

Сколько раз я это слышал... — Виктор поставил под стол пустую пластиковую бутылку и взялся выковыривать пробку из стеклянной. — Как будто сам не понимаю.

Вторая бутылка пошла в ход очень естественно. Она была меньше по объему, но по характеру содержимого такая, что без закуски и передышки сломит даже опытного бойца.

Это коньячная настойка с местного завода «Спиртпром». У меня раньше друг там работал, постоянно таскал, — сообщил Виктор, хотя Ивана уже это мало волновало. Все же он для поддержания беседы сформулировал вопрос:

Работал?

Больше не работает.

Чего так?

Профессиональная деформация, — поставил диагноз Виктор.

Хм.

Ивану захотелось поделиться деталями своей поездки, но он не мог придумать, с чего начать. Поэтому начал говорить обо всем сразу и по чуть-чуть.

Я ведь взял и изменил. Сам. Взял и все поменял в жизни. Надоели эти проблемы... Глупые, не понимающие ничего люди...

Это ты о чем? — заинтересовался Виктор.

О ком. О себе! — Иван похлопал себя по груди.

И что ты поменял?

Все... Свалил из города!

Виктор посмотрел на Ивана совершенно трезвыми глазами.

Вот так перемена, — саркастично произнес он. — Сюда?

Да не... это просто случайная точка. На пути... к другому.

Ты скопил денег? Или что? От работы-то вон как отбрыкивался.

На еду есть немного... было, точнее. А так я больше не трачусь.

Эти объяснения все сильнее запутывали Виктора.

А билеты? Или ты автостопом?

Автостоп, кстати, хорошая идея... Но там надо с людьми общаться, мало ли кто попадется. Все куда проще.

На электричке-то ты ехал не бесплатно, романтик?

Да я просто устал в вагонах трястись, поэтому решил электричкой...

Незаметно Виктор долил обоим коньячной настойки. Иван, не задумываясь, осушил фужер, закусил огурцом и сморщенным помидором.

Ничё не пойму. На чем ты ездишь?

На... грузовых.

Поездах, что ли? Товарняках? — не унимался Виктор.

Ну, — утвердительно кивнул Иван.

Виктор нелепо перекосил лицо, пытаясь скрыть удивление.

Да ладно. Ты?

Иван встал в позу, соорудив серьезную гримасу.

Что значит «ты»?

Просто... ты не очень похож на такого человека.

Ну, все теперь...

Как это вообще обставлено? — расспрашивал Виктор.

Сел и поехал, как еще...

Некоторое время они просто сидели и смотрели на стол, на пустые тарелки, на почти закончившуюся вторую бутылку. Весенний день за окном расцвел, с улицы доносились разноголосые птичьи вопли и гуденье проезжающих вдоль дома машин. Природа твердо взяла курс на лето и последовательно к нему шла.

Покурим? — неожиданно для себя предложил Иван.

Можно.

Виктор взял с подоконника надрезанную алюминиевую банку и поставил на стол.

Нет, на улице.

Тут не вагон, я разрешаю.

Погода вон какая. Чего сидеть в стенах, — настоял Иван.

Ох... ну идем.

Лавочка у клумбы оказалась занята тремя бабками. Иван встал на крыльце, прислонился к доске объявлений и готовился получить сигарету. Его взгляд случайно пересекся с бабками: их внимательные лица что-то оценивали, а глаза были чуть прищурены, как у кошек.

Здравствуйте, — только и успел произнести Иван, потому что Виктор за рукав потащил его прочь от подъезда.

Здрасьте, — хором произнесли бабки.

Виктор и Иван завернули за угол пятиэтажки и сели на какие-то бревна с прибитыми криво досками, которые кто-то любезно водрузил между двумя железными гаражами, зеленым и синим. Достав пачку и передав Ивану, Виктор смотрел на исписанную черным баллончиком стену дома.

А ты? — спросил Иван.

Не хочу пока...

Сели бы у подъезда, чего тут-то.

Да там эти. Ну их, — объяснил Виктор.

Сделав пару затяжек, Иван снова закашлялся и решил больше не пробовать. Вместо этого он вертел сигарету перед собой, вдыхая слабую струю дыма и глядя, как равномерно тлеет бумага. Предполагая, что на улице алкоголь лучше выветрится, Иван с досадой отметил, что скорее наоборот — тут он еще сильнее ощущал себя пьяным. Правда, тело кое-как его слушалось, а вот мелкая моторика от спиртовой интоксикации пострадала.

Недалеко от гаражей то и дело ходили — натоптанная тропинка вела куда-то в соседний двор. Выбросив потухший окурок в кусты, Иван продолжал чувствовать запах дыма — он совсем не заметил, как Виктор закурил. Взгляд его все так же был обращен к расписанной пошлостями стене, но вряд ли он всерьез ее разглядывал.

Знаешь, что хочу?

Было похоже, что Виктор разговаривал сам с собой, однако вопрос адресовался Ивану. Он понял это не сразу.

Знаешь? — повторил Виктор.

Чего?

Уехать отсюда к чертовой матери. Вот прямо все бросить и уехать!

Ты ведь и так периодически уезжаешь, сам говорил.

Повернув голову, Виктор с досадой посмотрел на Ивана.

Да куда там. К родителям в поселок только.

Тоже нормально.

Что ты там про... товарняки говорил?

Ничего, — выдохнул дым Иван.

Нет, что-то точно было...

Виктор вдруг вскочил, уронив на себя пепел с сигареты.

А давай я с тобой поеду?

К-куда? — не ожидая такой прыти произнес Иван.

У тебя же есть дальнейший план?

Не особо...

Мне без разницы. Лишь бы развеяться. А там, глядишь, и осяду где, — начал тараторить Виктор. Видно было, что он загорелся идеей и аж изменился в лице, вытравив из себя весь алкоголь...

Надо подумать. Я не решал еще.

Давай решай, чего время тянуть!

Иван делал вид, что сложные мыслительные процессы циркулируют в его голове, однако даже не заметил, как снова оказался в квартире на стуле возле пустого фужера. Виктор ходил по кухне и что-то неразборчивое тараторил себе под нос. На секунду Ивану показалось, что он не выходил на улицу и никакого разговора не было.

Что с собой брать нужно?

Что? — словно повторяя для себя, сказал Иван.

Ну, вещи?

Ивана этот вопрос застал врасплох, и он не мог на него адекватно ответить.

Ни... ничего.

То есть как это? Тросы там...

У-ух... какие тросы, — Ивану совсем не хотелось говорить, и каждое сочетание слов давалось ему тяжело, — рюкзак возьми.

Хм.

Виктор перестал ходить по кухне, ушел в комнату и вскоре вернулся.

Ты это серьезно? — спросил Иван, глядя на него.

Другого нет.

На плече Виктора висел маленький ранец, с которым пятиклассники ходят в школу: розовый, с изображением каких-то животных, был он в полиэтиленовой упаковке, совсем новый.

Подтяжки надо еще и очки!

Зачем? — на полном серьезе спросил Виктор.

Чтобы точно педофил.

Тьфу ты, да хватит, что ли!

Иван засмеялся.

Спросит тебя полицейский: у кого украл?

Скажу, купил. Правда ведь.

Кому? Себе?

Мало ли кому. Ребенку.

Ты-то не ребенок... — Иван уткнулся лицом в стол и закрылся руками. — С пакетом иди.

В голове все смешалось окончательно: спать одновременно и хотелось, и нет. Тяжелым грузом она лежала на столе и вяло поглядывала, как Виктор собирает в черный пакет какие-то ложки и чашки. Уже не было твердой уверенности, что это не сон.

Когда выдвигаемся? — спросил Виктор.

Мы разве... что-то решили?

Виктор подошел к столу и в упор посмотрел на Ивана.

На улице же все обсудили. Ты чего?

Да... пожалуй, мне лучше прилечь.

Иван пошел в комнату, стараясь держать себя прямо. Благо идти было недалеко.

Так когда?

Завтра, — наобум сказал Иван, лишь бы не думать.

Полдня еще впереди, чего ждать?

Не... торопись.

Упав на незаправленную постель прямо в одежде, Иван несколько минут покружил под потолком между горных хребтов и лесных массивов, а затем отключился. Солнечный весенний день на улице еще вовсю гулял.

Глава 19

Стародавняя поговорка гласит: утро вечера мудренее. С этим спору нет, любой человек рано или поздно проверяет ее действие на себе и тихо удивляется простоте и ясности мыслей наших далеких соплеменников. Но мудренее ли вечер дня? Иван на этот вопрос вряд ли бы ответил утвердительно. Провалявшись в беспамятстве всю продуктивную часть суток, он открыл глаза от резкого шороха прямо у своей головы. Виктор забросил черный пакет в тумбочку рядом с креслом, вдобавок картинно хлопнув дверцей.

О, продрыхся? Давай вставай!

Несколько секунд Иван, как это обычно бывает, отходил ото сна, нехотя вспоминая, что происходит. Постепенно память вернулась к нему, и он жалобно охнул. За окном уже рыжело, и огненные языки отхватили значительную часть потолка. Виктор аккуратно складывал вещи в ранец, даже не вынув его из упаковки. Он увидел, как Иван за этим наблюдает.

Да я подумал, что руки свободные должны быть, а с пакетом все ж неудобно...

Иван медленно сел.

Полиэтилен хоть сними.

Да, да, — пробубнил Виктор.

Сборы прошли в таком оперативном темпе, что, дважды зевнув и один раз закрыв глаза, Иван уже шел по вечерней улице, ведомый какими-то козьими тропами через грязные поляны и кусты. Жилые участки они обходили исключительно сзади, так что дома можно было наблюдать по большей части с исподней стороны, иные здания были в настолько унылом состоянии, что даже Иван это приметил, хотя особо головой не вертел.

Спустя примерно полчаса блужданий он все же решил поинтересоваться у своего спутника, куда они идут.

На железную дорогу. Я подумал, что к вокзалу нам нет смысла идти, надо искать менее людное место.

Это ты правильно подумал, — заключил Иван.

Да пришли почти.

На всем пути их следования пейзаж почти не менялся: старые жилые районы, что можно пройти насквозь вытоптанными напрямую дорожками, минуя магазины, большие парковки и развязки. Иван не очень понимал причин конспирации, однако не возражал: с таким рюкзачком и правда лучше всех сторониться. Немногочисленные местные жители, которые все же оказывались на тропе, предпочитали разглядывать грязь под ногами и внимание свое не рассеивали. Впереди показался пустырь, сразу за ним виднелась однопутная железная дорога. Тропа же шла насквозь и уходила вглубь частного сектора, металлические крыши которого поблескивали в последних лучах солнца.

Здесь что-то ездит вообще? — спросил Иван.

Должно. Я тут давно не был.

Виктор отошел в сторону, чтобы пропустить мужика в сером пальто, тянущего доверху набитую сплюснутыми картонными коробками детскую коляску. Он аккуратно перетаскивал ее через рельсы, стараясь ничего не уронить. Иван пошел прямо по путям, желая скрыться из вида.

Пошли, чего стоишь?

Мужик наконец укатил коляску вниз по насыпи, и Виктор медленно двинулся за Иваном, шагая рядом с рельсами. Деревья вяло скрипели своими еще лысыми ветвями.

Какое-то сомнительное место, — поделился Иван своими наблюдениями.

Почему?

Ну, подъездной путь, — объяснил Иван.

Это плохо? — не понял Виктор.

Увидим.

Они топали куда-то, надеясь выбраться на более оживленную железнодорожную магистраль. Иван двигался по рельсам, умело переставляя ноги и держа тело в равновесии. Не то чтобы он много практиковался, просто хотелось показать себя знающим да и хоть чем-то занять. В темноте это становилось трудной задачей, и приходилось идти медленнее. В любом случае это было куда удобнее, чем плестись по шпалам. Бросив все попытки переступать через одну, Виктор семенил короткими шажками, наступая на каждую.

С правого края дороги за высоким забором с плотной колючей проволокой однообразно, низким басом шумели громоздкие квадратные сооружения с вентиляторами. Прожекторы на высоких столбах в основном освещали внутреннюю территорию, но часть света падала на дорогу, что значительно упрощало передвижение.

Скоро она кончится?

Не знаю, так далеко я не заходил, — честно сказал Виктор.

Тюремный забор резко ушел в сторону и стал удаляться прочь от железнодорожного полотна. Снова стало темно, и пришлось идти на ощупь. Лай сторожевых собак постепенно затих, отражаясь от бетона редким эхом где-то за спиной. Впрочем, прогулка продолжалась недолго.

Вот и пришли, — сказал Иван грустно.

Говно.

Дорога упиралась в какое-то предприятие и была перегорожена железными воротами. Ржавыми, но вполне используемыми. На территории горел свет и стояло много контейнеров, за которыми сложно было что-то разглядеть.

Открывай, короче, карту, надо искать нормальный вокзал.

Где я ее возьму? — не понял Виктор.

В телефоне.

Ну, держи.

Виктор передал телефон, и Иван разглядывал его с видимой брезгливостью.

Нормального у тебя нет?

А это какой?

Как бы тебе сказать...

Кнопочный аппарат неизвестного китайского бренда был слегка потрепан, но в целом выглядел неплохо. Вот только помощи от такого не дождешься.

Тогда своим ищи, — настоял Виктор.

Не хотелось Ивану ничего в своем телефоне искать. Ведь пришлось бы его включить, а с каждым днем это становилось сделать сложнее. Сколько пропущенных вызовов, сколько сообщений одновременно придет? Конечно, бесконечно так продолжаться не могло...

У тебя и интернет не подключен? — спросил Иван, как будто этот телефон был способен на что-то помимо звонков.

Интернет на компьютере дома.

Не видел что-то я там компьютера.

Ноутбук, в комнате лежал. Значит, не обратил внимания, — заключил Виктор.

Решение обойти предприятие вдоль забора пришло само собой — не возвращаться же назад. Заодно кто-нибудь да подвернется, подскажет маршрут. Вот только обходить было прилично: забор то тянулся прямой линией, то извивался кривыми сегментами. По темноте оставалось идти только напропалую, то и дело утыкаясь в коряги и плиты с торчащими прядями арматуры. Иван уже успел пожалеть о своем решении не возвращаться.

Через некоторое время они выбрались на грунтовую дорогу и молча шли по ней, ориентируясь лишь на развешанную по горизонту гирлянду огней многоэтажек. Пару раз мимо них проехал бортовой КамАЗ, причем один и тот же: видимо, он загрузился чем-то на одном из предприятий за забором, потому что возвращался куда медленнее и чадил сильнее. Иван подумал, что неплохо было бы остановить грузовик, но вставать на пути такого монстра при плохой видимости не хотелось. Едкий серый дым виднелся даже в темноте: он медленно оседал к обочине и стелился в низине. Запах солярки продолжал чувствоваться даже после того, как красные сигналы скрылись из виду. От него неприятно першило во рту и даже слезились глаза. Первоначальное рвение Виктора тоже куда-то улетучилось, по крайней мере, шутливых комментариев без повода он уже не отпускал, шел, погруженный в неясные размышления, и, казалось, мечтал о неизведанном. Когда грунтовка плавно перетекла в детскую площадку многоэтажной новостройки, Виктор подошел к двери подъезда, прочитал адрес и устало вздохнул.

Ну? — спросил Иван.

Далеко ушли.

Насколько?

До хрена. Тут никакой железной дороги точно нет.

Иван огляделся по сторонам. Кроме одинаковых панельных и кирпичных коробок, вокруг не было ничего. Фонари отражались в стеклах автомобилей и светили тускло, как вымазанные маслом, едва позволяя разглядеть силуэты окружающих объектов. Неудивительно, что улица была абсолютно пустой: никому в голову не приходило гулять здесь ночью. Даже стрельнувшая пучком ближнего света машина, забравшись на единственное свободное место посреди газона, казалось, приехала самостоятельно и просто затихла. Только писк домофона позволил отследить незаметную тень ее владельца, скользнувшую в приоткрытую щель подъездной двери.

То есть ты думал, что по однопутной заросшей дороге к промзоне что-то может ходить?

Ну да. Разве не так?

Как видишь, нет... Куда теперь? — поинтересовался планами Иван.

На маршрутке до вокзала, а там уже сам смотри.

В своем городе Иван точно знал, как и куда добраться даже ночью, пешком и с другого конца. Его начала напрягать эта неорганизованность и неопределенность, но он быстро остыл. Забравшись в одиноко стоящий на обочине «форд-транзит» с трехзначным номером маршрута, он наблюдал за сонным городом, ни о чем не думая. Даже протянутая Виктору мелочь так и осталась лежать в ладони.

Я тебя не туда завел, я и заплачу.

Всю дорогу до вокзала они ехали в почти пустой маршрутке, и только две женщины в том возрасте, когда непонятно, можно ли уже называть их бабушками и при этом не обидеть, о чем-то вполголоса бубнили.

Это разве тот вокзал?

Иван стоял на тротуаре возле остановки и оглядывал большой светящийся овал с огромными окнами, у входа в который припарковано было несколько желтых таксомоторов и бродил рассеянно какой-то деклассированный элемент. Его выдавала странная походка и тот факт, что водители бесцеремонно отгоняли его от машин, не давая высказаться.

До того с пересадкой ехать. Этот тоже нормальный, недавно построили, — с некоторой гордостью заявил Виктор, будто он единолично его возвел.

Какой-то слишком прозрачный, — подытожил Иван.

Присев на лавочку возле круглосуточного супермаркета и сняв рюкзак, Иван стал излагать Виктору план дальнейших действий.

Посиди тут, я схожу посмотрю расписание поездов и нужные нам пути. Задача — ехать южнее, надо удостовериться.

Может, я пока в магазин заскочу? — предложил Виктор.

Заскочи, но лучше не... — взгляд Ивана снова зацепился за розовый ранец. — Давай я на вокзале куплю. Или потом. Не светись.

Да что такого-то? — недоумевал Виктор.

Лишнее внимание нам ни к чему.

Оставив Виктора на лавочке, Иван быстрым, но уверенным шагом перешел дорогу и зашагал вдоль здания вокзала к единственному входу. Через прозрачные панорамные стекла было видно, что людей в зале ожидания почти нет, и он легко приметил женщин из маршрутки, сидящих рядом с пригородными кассами.

Зём, накинь червонец на троллейбус, а? — отчеканил заученную фразу деклассированный элемент.

Извини, налички нет, — ответил Иван, не желая потакать попрошайкам. Хотя мелочь, не уплаченная в маршрутке, продолжала греметь в кармане.

Ага, все вы такие...

На входе стояла рамка металлодетектора и лента для сканирования багажа, но так как Иван был налегке, то рассчитывал проскочить ее быстро и уже всматривался в табло, висевшее в центре зала.

Молодой человек, назад.

Противно крякнувшая рамка показала красный сигнал, и Ивана развернули. Основывая свое поведение на опыте общения с работниками привокзальной полиции, он сразу, с порога хотел показаться максимально дружелюбным.

У меня ничего нет, — глупо улыбнувшись, произнес Иван и сразу же себя возненавидел.

Средних лет мужчина с короткой стрижкой и начисто выбритым лицом улыбнулся ему в ответ.

Курточку расстегните.

Подчинившись воле сильнейшего, Иван стал плавно опускать замок вниз, лишь бы его не заклинило. Полицейский внимательно наблюдал за этим затянувшимся перформансом. Наконец, Иван распахнул куртку и продемонстрировал подкладку и потертую водолазку. Ожидая какой-то реакции, он даже немного онемел. Мужчина, видимо, понял это и несколько секунд ему подыгрывал. Затем спросил:

Оружие, наркотики есть?

Нет, — отчеканил Иван таким убогим тоном, что стал себе противен.

Опытный взгляд полицейского сложно затуманить и уж тем более обмануть. Он аккуратно направил жезл к карману.

Телефон в корзинку положите и проходите.

Иван выложил выключенный смартфон, спокойно прошел через детектор и двинулся к табло. Он чувствовал какую-то обиду и жалость к своему ничтожному «я», которое, пресмыкаясь перед очередным человеком в погонах, выглядело посмешищем и вело себя соответствующе.

Долго вглядываясь в расписание поездов, которых было пять штук, Иван не мог даже примерно понять направление их следования. Эти населенные пункты были совсем ему незнакомы. Без карты и навигации, конечно, подобные вопросы решать проблематично. Иван сам загнал себя в эти ограничения, словно выставив дополнительную сложность в и без того непростой игре. Логично рассудив, что, раз уж он попал на вокзал, надо разузнать по максимуму, Иван двинулся к двум женщинам из маршрутки, как будто их совместная поездка была обязательством к помощи. Они сидели к нему спиной, так что Иван решил сначала обойти их и встать лицом, затем говорить.

Здравствуйте.

Ответа не последовало.

Не подскажете, какой из этих поездов движется на юг?

Одна из женщин вяло повернула голову в сторону говорящего.

Это в Казахстан, что ль?

Нет, к морю.

Вторая женщина отрывисто засмеялась, как кикстартер мопеда, что разом выдало в ней истинный возраст.

Это электрички, милый мой. Вам не сюда.

Поняв, какую глупость спросил, Иван вышел на противоположную сторону вокзала, к первому пути. Единственная электричка тихо тарахтела в середине станции. Было видно, как ходит по кабине машинист. Створки дверей были открыты, свет в салоне включен — людей не наблюдалось. Двинувшись вдоль перрона, Иван пытался найти хоть кого-то, пускай даже из работников. Легкий весенний ветер незлобно холодил лицо, подбадривая засыпающий организм, бубнящий вдалеке маневровый тепловоз даже не включал прожектор — все вокруг спало, хотя до полуночи было еще порядочно.

Иван уже слез с перрона и шел вдоль технических построек, низких, наспех заштукатуренных в местах трещин, пока не увидел между вторым и третьим путями дымящуюся каптерку. Нырнув под сцепку путеизмерительного и почтового вагонов, чтобы далеко не обходить, он оказался прямо перед скромной деревянной дверью. Обойдя постройку сбоку, он заглянул в мутноватое окно без шторки и увидел маленький настенный телевизор, сквозь помехи показывающий еле различимый сериал. Аккуратно постучав по стеклу, Иван вызвал в каптерке шевеление.

Ты хто?

Помятый мужик с недельной щетиной, большими ноздрями и лысиной смотрел на Ивана вопросительно. Из-под расстегнутой оранжевой спецовки торчал частично заправленный вязаный свитер, весь в комьях от стирки.

Добрый вечер. Я хотел узнать, как...

Информ-касса тут, чё ли, тебе? — перебил Ивана мужик.

Ну, я подумал...

Ты сюда попал как? — спросил мужик.

Пришел.

Молодец, шо не прилетел. Ну?

Иван сделал паузу и вдохнул воздух с перегаром.

Какой из этих путей движется на юг?

Чё?

Ну, из тех, что есть на станции. Какой поезд мне нужно... взять. Билет, в смысле...

Мужчина почесал подмышку, странно цыкнул и переменил опорную ногу, встав другим боком.

Ни хрена чёт я не пойму, тебе надо-то куда?

На юг. Южный. Направление. Как туда попасть?

Ох, заходь, не рублю чёт ничё я.

Иван оказался в каптерке и сел на пожеванную с краев табуретку, рядом с маленьким столом, примыкающим вплотную к стене. На засаленную клеенку не хотелось даже облокачиваться. Пахло пылью, сладковатым алкогольным душком и мазутом. На стенах висели обрывки старых карт. Дальний правый угол был весь закрыт полотном фотообоев с изображением соснового леса.

Какой из путей на данной станции ведет к южному направлению? — отчеканил Иван максимально размеренно и понятно, как мог.

Тэк...

Мужик убавил громкость телевизора, плеснул в чашку минеральной воды из полторашки.

Электрон без четверти одиннадцать отчаливает. На вокзале б и узнал.

А какой это путь? Мне электричка не очень нужна, — аккуратно лавировал Иван.

Тута теперь ток пригородные. Двигай на главный тогда, в центр.

Все-таки юг — это вперед или назад?

Иван показал направления рукой: за спину, к фотообоям, и к двери.

Ты хто такой-то? За кой черт ты это выведываешь?

Турист.

Шпионишь? — сказал мужик и надул лицо воздухом докрасна, приподняв кулак, что выглядело, однако, комично.

Путешествую.

Мужик плеснул остатки минералки в бокал и мгновенно его осушил. Затем оценивающе оглядел гостя.

Дак товарняки тебе, чё ли, нужны?

Иван заерзал по табуретке.

Н-ну... можно и так сказать.

Пфф, чё мямлить-то стока было?

Встав из-за стола, мужик толкнул дверь и оказался на улице. Оглядевшись по сторонам и тяжело харкнув на гравийную отсыпку пути, он скрылся из виду. Постепенно приближался грохот маневрового тепловоза, от его низкочастотных бурлений затряслись стены и по-комариному запищало стекло в деревянной раме единственного окна. Иван разглядывал, как преломляется мерцающий свет телевизора в помятой пластиковой бутылке, пока однократный свисток тифона не заставил его дрогнуть. Через приоткрытую дверь был слышен приветственный окрик. Вскоре мужик вернулся, на ходу заправляя свитер в широкие утепленные штаны, взял с полки листок А4 и швырнул на стол.

Товарняки тута не останавливаются, идут сквозь до Грядино... У тебя чёт и мешка никакого нет.

Налегке, — сообщил Иван.

Вот тут, версты четыре иль пять от станции, есть кривая. Перед мостом. Рельсы там послужат еще, но поворот шибко резкий, поезда там всегда семенят, как куры.

То есть к мосту идти?

Да, мост старый, но хороший, царя небось помнит. Эти олухи разобрать его все грозились, но даже рельсы не заменили — растаскали деньги по карманам. К мосту и топай. Это и есть твое направление.

Алый указательный палец без ногтя лежал на нужной точке, но за обилием написанных поверх схемы цифр мало что удавалось понять. Справедливо решив, что злоупотреблять гостеприимством более не стоит, Иван попятился к выходу.

Надеюсь, вам можно это рассказывать, — проговорил он вполголоса.

Но был услышан.

Мне-то? А чё мне кто сделат?

Понял, — утвердительно кивнул Иван, зацепив макушкой свисающую с потолка копну проводов.

Я на путях родился, считай, в райцентр в школу тока так и ездили, на товарных бишь. Щас так никто не делат...

Спасибо.

...Кроме дебилов всяких. И чё не живется спокойно…

Словам мужика Иван если и верил, то не во всем — ничто не мешало тому сообщить в отделение привокзальной полиции об излишне любопытном субъекте. Поэтому, прибавив шаг, Иван скоро оказался у супермаркета. На лавочке лежало два фирменных продуктовых пакета, из одного вывалилась бутылка минералки и пачка лапши быстрого приготовления. Виктор стоял рядом, опершись ногой на урну, и потягивал сигарету. Деклассированный элемент быстрым шагом отходил от него, чтобы скрыться за поворотом.

Ты ему денег, что ли, дал? — поинтересовался Иван.

Да, сдача оставалась — чего не помочь?

Взгляд Ивана вновь остановился на пакетах.

Чего накупил?

Фигни всякой. Жрать-то приспичит в дороге.

Чем меньше вещей, тем лучше.

Иван бегло осмотрел содержимое пакетов и не нашел ничего лишнего: пирожки, пара консервных банок, хлеб, вода, пачки лапши. Не прикопаешься.

Ладно, давай только расфасуем по рюкзакам, в руках не понесешь. А то как со сменкой будешь.

Сменкой?

Обувью сменной... забей.

Окей.

Согласившись, Виктор не сдвинулся с места, пока не докурил и не швырнул окурок в урну. Попал.

Трехочковый, видал!

Быстрее давай, не хватало лишних глаз нам еще, — настоял Иван.

Да кому мы нужны? Тут таких знаешь сколько...

Каких таких? — не понял параллели Иван.

Ну, предприимчивых... и изобретательных.

Вижу. Пакуй ранец, нам еще идти неизвестно сколько.

Виктор бережно уложил все содержимое пакета, только бутылка минералки торчала из приоткрытого отсека.

Куда двигать? — поинтересовался он.

Вдоль линии пошли, вон, только справа обойдем.

Справа оказался растянутый на добрые восемьсот метров пустырь. За пустырем, как это обычно бывает, начались лабиринты бетонных заборов с огромными вывесками оптовых складов, так что парни свернули на железную дорогу и пошли по ней, чтобы не потеряться.

Расстояния, на карте обрисованные мужиком в каптерке, оказались куда больше, чем предполагал Иван. Они шли уже минут тридцать, но путь даже не начинал изгибаться. Развилок никаких они не встречали, так что в правильности выбранного направления сомнений не возникало. Странно было, что за все это время проехал лишь один грузовой поезд, встречный, причем с такой скоростью, что и помыслить запрыгнуть на него было жутко: глухое биение колесных пар и кряхтение полувагонов сливались в устрашающий гул. Виктор непроизвольно даже остановился и сошел с насыпи на траву, хотя между двумя путями было непривычно просторно.

Это мы вот на этом поедем? — недоумевал он.

У моста они будут сбавлять, там поворот.

Что-то этот ни хрена не сбавил.

Сомнения были и у самого Ивана, однако он все же предпочел раньше времени не суетиться. На горизонте еще виднелись макушки многоэтажных домов, а сквозь лесополосу то и дело порскали светом фары — вернуться всегда можно. Набежавшие было облака рассосались, окрестности освещала молодая луна. И если изгиб пути они прошагали по инерции, не обратив на него из-за деревьев особого внимания, то вот мост увидели сразу. Правильные рубленые формы, высокие пролеты казались столбами ворот, пограничным пунктом между конкретным «сейчас» и неопределенным, неуловимым «завтра». Виктор вряд ли думал об этом, но появлению долгожданного силуэта однозначно был рад.

Не знаю, сколько мы тут просидим, — заговорил Иван. — Видимо, долго.

Да ладно, в одну сторону же проехал.

Это не автобус, тут так не работает.

Положив рюкзак на холодный рельс, Иван аккуратно сел на него и достал из кармана перчатки. Он стал внимательно всматриваться в сторону теперь уже хорошо заметного изгиба, откуда они только что пришли, — как будто поезд должен приехать с минуты на минуту.

Замерз, что ли? — поинтересовался Виктор.

Металл холодный, быстро задубеешь.

Да ладно, не такое видали.

Виктор сел на рельс рядом и достал сигарету. Растягивая процесс, он тянул дым медленно, так что рыжий пепел почти не бликовал и чуть не тух, поддерживаемый вдохом в самый последний момент. Ивану курить не хотелось. Он был в размеренном ожидании, боясь упустить момент, хотя сложно не заметить приближающийся поезд, который задолго до своего появления пронизывает мощным лучом прожектора ночную пустоту.

Так, приготовились, — встал Иван и быстро нацепил рюкзак.

Да я не докурил даже.

Поздно, давай в сторону.

Сделав два шага к обочине, Виктор наблюдал за игрой теней на деревьях, опоясывающих поворот.

Он ведь далеко.

Ждем.

Гул стал постепенно нарастать, тени от деревьев — становиться все больше, и вот из-за резкого поворота появился прожектор.

Ты знаешь, как запрыгивать?

Глубоко втянув дым, Виктор уточнил, выбросив окурок:

А что, есть какие-то правила?

Надо выбрать удобный полувагон. Это без крыши.

Крыши? — повысил голос Виктор, чтобы перекричать локомотив.

Я скажу, какой. Надо бежать параллельно вагону и цепляться за подножку. Потом пе...

Раздался оглушительный визг тифона. Только теперь Иван смог разглядеть тепловоз.

Ну, потом? — крикнул Виктор.

Отбой, это маневровый!

Состав продвинулся вперед, и стало не так шумно: вагоны двигались довольно медленно и их перестук позволял слышать собеседника.

Этот не пойдет.

Чё? — не понял Виктор.

Едет до следующей станции или в тупик.

Я зря сигу, что ли, выкинул?

Снова наступила тишина. Иван топтался на насыпи, наступая подошвой на крепления шпал.

Так чего ты там про крышу говорил? — напомнил Виктор.

Ничего. Нам нужен вагон без крыши — их большинство всегда. Бежишь параллельно, цепляешься за подножку. Потом по лестнице внутрь.

Это и так понятно, дружок.

Я залезу первый и буду смотреть, что внутри лежит, — нам нужен пустой и желательно не угольный.

Боишься испачкаться? — съязвил Виктор.

За твой ранец боюсь, — ответил ему Иван и легко постучал по голове нарисованного на портфеле медведя.

Время, казалось, остановилось. Телефон Виктора показывал чуть за полночь, но минута шла за все десять. Иван справлялся с сонливостью странными дерганьями на месте: подъемом ног, приседаниями, быстрым вращением головы по сторонам. Уставший стоять Виктор принял более радикальное решение — оперся на столб контактной сети и пытался уснуть, но пятая точка быстро мерзла на промозглой земле, и приходилось ворочаться. Давно стихла вся окрестная природа, не гудели машины и не лаяли собаки — только успокаивающий шорох деревьев с едва проступившей листвой. Где-то под мостом, очевидно, было какое-то мелкое болото, из-за влажности нельзя было согреться даже в движении.

Пошли за мост встанем, — сказал Иван.

Зачем?

Болото, может, не будет так чувствоваться.

По мосту было идти удобно и даже приятно: плотно уложенные плиты позволяли шагать, как по тротуару, главное — вовремя переступать через стыки. Это оказалось на удивление хорошее, крепко сделанное сооружение, в котором, конечно, ничего дореволюционного не прослеживалось — мужик, видимо, так долго сидел в своей каптерке, что пропустил информацию о его реконструкции. Быть может, он еще с чем-то напутал?

Короче, я тут буду, если чё — кричи, — сообщил Виктор и залез на служебную секцию моста, прислонившись к ржавым перилам. Секция эта предназначалась для обслуживания и ремонта мостовых конструкций. Также на ней довольно удобно оказалось сидеть.

Ладно.

Иван продолжал оставаться на ходу, не переставая удивляться своей выносливости и стойкости. По большому счету, именно это его бодрило — осознание того, что уже много часов он не спит и теперь уже точно нельзя, потому что это перечеркнет достигнутое и выстраданное. Вот только тишина и темнота, помноженные на какую-никакую усталость, — это препятствия куда более изощренные, чем принято считать. Знакомый шум вдалеке нисколько не насторожил Ивана. Он продолжал топтаться, заговаривая себя ото сна. Даже когда под ногами затрещали противным высокочастотным цыканьем рельсы, внимание Ивана было обращено исключительно внутрь него самого.

Эй, але!

Это Виктор вылез из служебной секции, кинулся к Ивану и дернул за плечо. Тот открыл глаза и, приходя в сознание, побежал вперед, с моста, но споткнулся о рельс и упал на щебенку правым коленом. Резко нахлынувшая событийность поначалу безумно его испугала, однако он окончательно пришел в себя.

Рюкзак! — вспомнил он.

Виктор помог навесить рюкзак на спину.

Забравшись в какие-то колючие кусты сразу за мостом, парни наблюдали, как испепеляющий все живое лазерный пучок локомотива проплывает мимо них и открывается вид на вагоны.

Главное, чтобы машинист не спалил, — сказал Иван.

Да чего он тут спалит?

А то на следующей остановке по вагонам пойдут проверять.

Состав двигался довольно медленно, и это несказанно обрадовало Ивана. Лунный свет позволял неплохо ориентироваться в пространстве: по крайней мере, подножки и лестницы были очерчены точно.

Короче. Залезаем на подножку, я сразу лезу по лестнице наверх — смотрю, что везут. Если не подходит — ты спрыгиваешь первый, я за тобой, и двигаемся к другому.

Так ведь быстро едет...

Это ни черта не быстро.

Металлическая гусеница полувагонов вылезала из-под сводов моста и тянулась вдаль, где уже не виден был локомотив. Необходимо было как можно точнее вычислить нужный экземпляр вагона, пустой и сравнительно чистый, чтобы не предпринимать дальнейших акробатических маневров. Иван вдруг поймал себя на мысли, что ему очень некомфортно и даже неприятно находиться рядом с поездом. Давящий своими размерами, видимый лишь схематично, он распространял вокруг себя какое-то величие, а оркестр колес будто заставлял тянуть ладонь к виску и отдавать кому-то неведомому воинское приветствие.

Иван касался рукой поручней, как бы отсеивая ненужные варианты, на деле же — чтобы почувствовать расстояние и доказать себе, что это всего лишь вагон. Наконец, он собрался.

Погнали, вот!

Иван зацепился и стал ускоряться. Можно было бежать вполсилы — поезд пока никуда не торопился. Закинув ногу, он быстро притянул себя к корпусу вагона и оглянулся — Виктор двигался рядом. Ухватившись за угол лестницы, Иван освободил подножку и стал подниматься. Хватит пары ступеней, чтобы заглянуть в трюм и выяснить пригодность вагона. Здесь хватило одной — перед носом торчали свежеструганые доски. Иван хотел было на себя разозлиться за то, что сразу не увидел их с земли, но времени не было — он крикнул Виктору, чтобы тот десантировался, и сам оперативно вернулся на подножку, с которой без труда сошел на щебенку. Следующую цель предстояло искать точнее — состав мог закончиться в любой момент, возможности увидеть хвост не было. Иван снова не мог выбрать, все ему казались не такими, грязными и ржавыми. Он даже перестал стучать по вагонам рукой.

Давай я, — крикнул Виктор и побежал, не услышав никакого ответа от Ивана.

Тот и не собирался ничего отвечать — инициатива приветствовалась. Поравнявшись с боком случайного вагона, Виктор так резво ускорился, что Иван даже опешил: вот он уже ехал на подножке и пытался нащупать лестницу на торце. Вошел во вкус. Дабы не отстать совсем, Иван запрыгнул на подножку и держался на ней, давая товарищу возможность совершить маневр. Мгновение — и Виктор уже на лестнице, осматривает содержимое вагона.

Чё там? — пытался перекричать гул колес Иван.

В ответ ничего не было слышно.

А? Ну?

Виктор молчал. Эта пауза длилась, наверное, секунд пять, но не стоит забывать о другом ходе времени в такие моменты — Иван успел напрячься и сам начал нащупывать лестницу.

Залезаем. Я помогу, — услышал он сверху.

К этому моменту Иван уже настроил себя на самое сложное: перенести ногу внутрь вагона. Лестница освободилась, и Иван аккуратно перешел с подножки, крепко стиснув железную перекладину. Подняв голову, он увидел, что Виктор тянет ему руку.

Да я сам!

Продвинувшись на пару ступеней вверх, Иван увидел стоящего на коленях Виктора. Весь вагон был доверху заполнен досками, так что расстояние до кромки было сантиметров двадцать. Страх вперемешку со злобой разлились по телу Ивана, причем в неравной пропорции. Сначала он начал кричать:

Ты на хера сюда залез? Он же полный!

Они все такие. Давай руку!

Иван противился.

Мы же свалимся с него на первом повороте, нас спалят!

Там дальше цистерны и конец состава, выбора у нас нет, — пытался привести аргумент Виктор.

Я ездил на такой херне... и это было дерьмово! Только там было не так плотно заполнено! — продолжил орать Иван.

Ему казалось, что лучшим вариантом было найти другой вагон, что он и начал делать — сполз на две ступени вниз.

Куда полез, уже все — ускоряемся, — предостерег Виктор.

Посмотрев вдоль вагона, Иван не увидел ничего — ни земли, ни обочины. Только мрак, обступивший состав со всех сторон. Начало казаться, что еще чуть-чуть — и не будет видно даже лестницы. Ничего не оставалось делать, кроме как последовать за Виктором. Иван вернулся на две ступени вверх и даже нащупал третью. Виктор попятился и стал показывать руками, что готов тянуть. Ноги начали затекать, поэтому Иван скорее закинул правую ногу за борт. Только в этот раз она почти сразу же уперлась в доску. Виктор не растерялся и, обхватив за плечи, резко потянул Ивана на себя. Лицо у того уперлось в плохо оструганное дерево, ветер рвал со спины и хотел унести прочь рюкзак, конечности не могли найти никакой опоры. Иван боялся разогнуться, поэтому странно извивался, стаскивая с плеч лямки.

Вот видишь, все нормально!

Виктор сидел на корточках и ободряюще хлопал Ивана по плечу. Положив свой ранец рядом с Иваном, он медленно двинулся к противоположной части вагона. Семеня редкими шагами, он очень скоро понял, что можно встать в полный рост, — и встал. Иван увидел это и взвизгнул:

Ты чё делаешь?! Сядь!

Но этого не было слышно. Виктор внимательно что-то осматривал, затем подошел к Ивану и резко нагнулся — над головой пронеслась бетонная глыба автомобильного моста. Высоко, конечно, но достаточно, чтобы Иван прикусил язык и молча заозирался вокруг, как новорожденный. Небольшие проблески фонарных столбов очень скоро растворились, и вокруг снова ничего не было видно, кроме примерных очертаний.

Соседний вагон пустой, — громко произнес Виктор.

Иван сел прямо.

Чего же ты сюда тогда полез?!

Да разве видно? — аргументировал Виктор.

Теперь до станции бы дожить, не свалиться.

Доски не скреплены.

Виктор протиснул пальцы под доску и с усилием приподнял. Она оказалась метра четыре.

Ты чего, выбросить их хочешь? — не понял Иван.

Да нет... Расстояние между вагонами метра полтора.

И что?

Поняв, на что намекает Виктор, Иван глубоко вдохнул и попытался проглотить слюну, которая встала колом.

Надо туда перелезать. Тут мы охренеем.

Ты совсем, что ли, поехавший?

Это элементарно. Поезд пока еще не разогнался.

Я на стоячем даже так не делал! — вскрикнул Иван.

Подобные акробатические номера были явным перебором.

Тем более. Будет тебе опытом.

Не, не, не, я никуда не сдвинусь!

Чего ты зассал-то, как девка?

Ночь вокруг, дождись хоть станции, — говорил Иван сорвавшимся, писклявым голосом.

Станция, может, утром будет.

Вот утром и перелезем!

Желая как-то отдалить эту ужасную затею, Иван начал засыпать Виктора аргументами, но тот даже не думал слушать. Поймал в себе героя.

Ты как вообще до этого ездил?

Не предпринимая самоубийственных выходок, — поделился секретом Иван.

Потеряв всякий интерес к спору, Виктор пошел к концу вагона и сел на его край, свесив ноги. Иван попробовал встать в полный рост, сделал несколько шагов, но все же решил, что ползти удобнее. В этот момент поезд, видимо, проезжал стрелку и состав резко дернулся, что еще сильнее убедило Ивана в правильности выбора. Дотащив оба рюкзака до края вагона, он стал наблюдать за Виктором, ожидая самого плохого. Виктор же тянул ногу к противоположному борту, но не мог достать — все-таки не цапля.

Можно немного спуститься и лестницу ухватить. Будет самый простой вариант, — сообщил свою концепцию Виктор.

За что тут держаться, у нашего вагона ее с этой стороны нет!

Ну, держись за борт.

Херня какая!

Тогда Виктор опять встал в полный рост, отошел на полшага от края и стал что-то прикидывать. Состав снова проехал под мостом, теперь уже более крупным, но никто не шелохнулся.

Ладно, придется прыгать...

Нет, ты точно больной!

Главное, на прямые ноги не приземляться, а так высота небольшая!

Иван от злости распрямился, как солдат, правда, отойдя от края.

Небольшая?! Ты даже не видишь, что внутри. Может, там тоже доски!

Нет там ничё, — уверенно заявил Виктор.

Как можно в темноте такое делать вообще?

Ой, все, достал. Отойди!

Словно специально выждав момент, чтобы сделать это максимально органично и необдуманно, Виктор резко сорвался с места, оттолкнувшись от скрипнувшей под его весом доски. Секунда — и глухой металлический удар донесся из трюма вагона, что свидетельствовало об успешности посадки. Почти сразу же он выглянул из-за борта.

Ничего сложного. Кидай рюкзак!

Иван послушался и кинул свой рюкзак в другой вагон.

Да мой!

Бросив ранец животными вверх, Иван осознал, что ему тоже придется прыгать. Перелезть, цепляясь за края борта, он точно не сможет — не та гибкость, не та удачливость. Вероятность намотаться на колесные пары вагона в таком случае была многократно выше. Виктор что-то советовал, о чем-то говорил, но понять было трудно — в ушах свистело от давления, сердце сжалось в груди. Состав выкатился на освещенный участок, и фонарные столбы начали с одинаковой периодичностью на пару секунд озарять место приземления. Это скорее мешало.

Иван понял, что считать в уме до трех — самое глупое из возможных занятий. Нужно против воли, минуя инстинкт самосохранения оторвать каменные ноги от досок и побежать, найдя в себе истоки животные, первобытные, когда разум отходит на задний план и остаются только рефлексы.

Что же ты делаешь, дебил, — вслух произнес Иван.

На встречном пути вдруг нарисовался поезд и стал свистеть рядом, сотрясая воздух. Это произошло так резко, что Иван испугался и, сам того не осознавая, побежал по доскам, мечтая не споткнуться. Правая коленка ощутимо постанывала, но ничего страшного. Раз, раз, раз, раз —
в голове началась какая-то каша из непонятных слов и фраз, хотелось скорее пробежать это ужасное расстояние. Оно постоянно растягивалось и уже выглядело как двадцатиметровая дорожка, хотя в реальности там не было и пяти. Прыгнуть лучше заранее, потому что край вагона не видно. Иван со всей дури оттолкнулся от доски и взлетел. Ему казалось, что он попал в какую-то воздушную струю, что его несет плотным потоком прочь от состава, и вместе с этим — что человек способен летать, если очень захочет. Внутренние органы словно переворачивались вместе с ним, за это мгновение он даже почувствовал некую солидарность с пилотами и с космонавтами... Удивительно, сколько всего можно понять и прочувствовать за один прыжок, длящийся секунду.

Однако, слишком разогнавшись, двигаясь в противоположную от хода поезда сторону, Иван задал себе такое первоначальное ускорение, что вагон из-под него чуть не ускользнул. Пролетев над головой Виктора, он оказался в дальней части пустого полувагона, длиной от стенки до стенки без малого тринадцать метров. Перевернувшись с живота на спину, Иван глядел в темное небо и наблюдал за изгибами проводов контактной сети, хорошо видимых в свете прожекторов станции. Судя по скорости, поезд не собирался на ней останавливаться. Пытаясь понять, не надломилась ли какая-то из его хрупких костей, Иван поочередно двигал всеми конечностями — вроде порядок. Только грудь немного гудела, так как приняла на себя удар рифленого пола вагона.

Живой?

Виктор, закрыв собой вид на провода, подал руку и поставил Ивана на ноги. Тот оперся о стенку вагона и невольно улыбнулся, как улыбается человек, совершивший для себя что-то невозможное.

Говорю же, ерунда. Держи.

Сделав несколько глотков минералки, Иван отдал бутылку и зажмурился. Он со странным трепетом ожидал, что, когда откроет глаза, окажется дома перед телевизором. Экран заполнят знакомые рожи актеров, кочующих из сериала в сериал, под боком будет сидеть жена, следящая за тривиальными сюжетными перипетиями, и за весь вечер никто не произнесет ни слова. Странные, навеянные усталостью мысли. Но перед ним виднелась лишь спина Виктора, стоявшего на внутренних ступенях вагона и разглядывавшего окрестности. Все-таки не сон. Взяв с пола свой рюкзак, Иван подложил его под спину, чтобы не сильно мерзнуть, и решил вытянуть из себя сон настоящий. Возбужденное тело продолжало ускоренно гонять кровь по организму, голова быстро щелкала какие-то не связанные между собой мысли, так что даже равномерный стук не мог расслабить Ивана.

Проехали какую-то станцию, но сейчас снова ни черта не видно. Видимо, долго будем ехать, — поделился наблюдениями Виктор, — можешь покемарить, я все равно не буду.

Ага, покемаришь после такого.

Единственное, что по-настоящему радовало Ивана, — он смог переступить через себя и свои страхи. И пускай в одиночку его передвижения были гораздо безопаснее, Виктор умел-таки сохранять самообладание в любой ситуации. Такого человека было приятно иметь под боком. Еще бы ранец его куда-нибудь деть... Иван не заметил, как стал соскальзывать в легкую дремоту, думая о том, куда они первым делом пойдут по приезде на юг. Уверенность в успехе их путешествия была если не стопроцентная, то очень к тому близкая.


 

(Окончание следует.)

 

 

* Продолжение. Начало см. «Сибирские огни», 2020, № 10.

100-летие «Сибирских огней»