* * *
Вадим Михайлович лежал грустный. Грусть была странной, как будто навалилась незнакомая грузная тетка, давит и дышит в шею чем-то горячим и сладким.
Вадим Михайлович хотел в детство, чтобы одеяло подоткнули, подушку поправили...
Но тетка была точно не из детства, она и вставать не собиралась, лежала себе, давила.
— Вот беда-то! — вскидывала бабушка руки, и они, взметнувшись, оседали на талии. Руки в боки. Бабушка широкая, и ладони у нее шершавые, большие.
«Вот беда-то...» — думал...
